Заброшенный скит (издание второе, исправленное)

Помня подробные наставленья сержанта, боец разместился по óси движения бронечудовища. Он опустился на дно узкой траншеи, сжался в плотный комок и накрыл руками армейскую каску. Парень сильно надеялся, что именно так, он сможет себя, хоть чуть-чуть защитить.

Над обрезом окопа нависла передняя часть железного днища, покрытого пятнами грязи и ржавчины. Широкие блестящие гусеницы оглушительно залязгали, над плечами солдата. Ничем не скреплённые стенки канавы начали вдруг проседать.

Парню живо представилось, что мёрзлая почва не выдержит веса огромного танка и обрушиться вниз. Он же окажется погребённым под слоем плотного грунта. К счастью, гора из железа прошла в полуметре над мгновенно вспотевшей макушкой. Она прогремела над головой и тут же ушла куда-то за спину.

Сильно согнувшись и, чувствуя, что не в силах вздохнуть, боец остался сидеть на дне полуобвалившейся ямы. Наконец, рёв мощного дизеля стих. Боец поднял испуганный взгляд, осторожно себя осмотрел и осознал, что его завалило до уровня шеи.

Работая трясущимися от страха руками, Глеб освободился от комьев смёрзшейся глины и, продолжая дрожать, вылез на поверхность земли. Рядом с тем местом, где он недавно сидел, устраивался другой бедолага из их мотострелкового взвода.

Пришло время следующего пункта программы Шмуловича по воспитанию смелости, отваги и мужества. Он заключался в ещё более близком знакомстве с боевыми машинами. Всех солдат, поочередно, заставили лечь на стылую землю, двинуться по-пластунски вперёд и проползти под стареньким «Т-72».

В числе друзей по несчастью, Глеб подошёл к танку со стороны толстой пушки. Из открытого люка выглядывал широко улыбавшийся водитель грозной машины. К счастью, бойцов двигатель пока не работал.

Парень опустился на землю и, словно огромная ящерица, забрался под брюхо железного монстра. Тяжёлая каска немедля спустилась на нос первогодка и закрыла всё то, что находилось вокруг. Сразу же стало совершенно темно.

Ржавое днище нависло над головой. Большие катки гусениц закрывали обзор справа и слева. Длинный и низкий тоннель из железа сильно давил на психику парня. Почему-то казалось что, он никогда не закончится.

Наконец, впереди появилось пятно яркого света. Глеб пополз немного быстрей. Спустя пять секунд, он уже выбрался из-под тяжёлого танка. Упёрся руками в холодную землю и быстро поднялся, на немного дрожащие, ноги.

Командир приказал, всем встать в линейку в пяти метрах сбоку, от бронечудовища и махнул правой рукой. Водитель завёл мощный двигатель. Дизель громко взревел. Клубы чёрного дыма вылетели из задней трубы и поднялись к осеннему небу.

Танк загрохотал всеми стальными частями, с лязгом тронулся с места и устремился вперёд, прямиком на инструктора. Сержант подождал, пока боевая машина не подойдёт на расстояние в два человеческих роста и ничком лёг на землю. Он вытянулся в струну и закрыл руками блестящую каску.

Механический монстр прогромыхал над лежащим мужчиной. Он проехал ещё метров десять-двенадцать, остановился и очень лихо развернулся на месте. Только комья земли полетели из-под стальных гусениц. Сержант уже прочно стоял на ногах и, немного нагнувшись, отряхивал запылённую форму.

Следом пришла очередь правофлангового. Им в данное время являлся Коля по фамилии Чичкин, отчаянный хулиган, прибывший в часть из города Томска. Нужно сказать, что хлопец был высотой в два с чем-то метра, да и держался он молодцом. Ничуть не тушуясь, боец смело вышел вперёд и встал перед широкими траками.

Как только машина тронулась с места, он лёг на землю и сделал всё точно так, как показал им инструктор. Грохочущая гора из железа прокатилась над новобранцем.

Солдат немедленно поднялся с земли, слегка отряхнулся и направился бодрой походкой к своему месту в строю. Вид у него оказался одновременно гордый, и слегка ошарашенный. Так, один за другим, под танк быстро нырнули бойцы мотострелкового взвода.

Наконец, пришёл черёд Глеба. Он сделал всё так же, как и инструктор, только плюс ко всему, парень плотно зажмурил глаза. В голове постоянно крутилась ужасная мысль:

– «Если у танка вдруг полетит фрикцион, он резко вильнёт в какую-то сторону, и руки меня уже не спасут. Они вместе с башкой превратятся в кровавое месиво. Так же, как и всё остальное».

Парень собрал все душевные силы и непроизвольно бросил дышать. Он сосредоточился только на том, чтобы не вскинуться на ноги раньше, чем машина проедет над его мокрой от страха спиной. Иначе, кормой снесёт его череп.

Шум могучего дизеля мгновенно приблизился и вскоре грохочущий лязг гусениц и катков заполнил весь мир. Земля под бойцом начала мелко-мелко трястись. Каким-то неведомым чувством Глеб сразу понял, над его головой нависла стальная плита днища танка.

Наконец, ужасающий грохот, рвущий барабанные перепонки и душу, стал потихоньку стихать. Парень поднял трепетавшие от ужаса веки, слегка повернул голову влево и глянул наверх.

Над ним оказалось только серое осеннее небо, и туча пыли, поднятая широкими траками. Боец встал с земли, отряхнулся, как все, и на негнущихся, мелко дрожащих, ногах направился в строй.

После «горячей обкатки», полковник Шмулович немного смягчился, но не настолько, чтобы закончить воспитание мужества. Он построил солдат в короткую линию, и танк задним ходом отъехал от них метров на сто. Потом, остановился и, грозно рыча, рванулся вперёд.

Так же, как и друзья по несчастью, Глеб стоял и гадал, каким будет следующий пункт их обширной программы? Может быть, «Т-72» затормозит перед строем? Или в последний момент, они услышат команду: – Броситься в разные стороны и пропустить ревущего монстра сквозь строй? Значит, нужно решить, куда лучше бежать?

Пока Глеб размышлял, танк оказался в пятидесяти метрах от взвода. Двигаясь на полном ходу, он слегка приподнял пушку к небу и произвел холостой выстрел над головами мотострелков.

Услышав чудовищный взрыв, Глеб провалился в беспросветную безмолвную тьму. Ужасающий грохот и взрывная волна, вылетела из 125-ти миллиметрового дула, пронеслась немного вперёд и свалила солдат, словно кегли из пластика. Взвод, как один человек, рухнул на землю спиною вперёд.

Очевидцы всех этих событий, потом со смехом рассказывали, что было там дальше. Как только осела мелкая пыль, поднятая в воздух сработавшим порохом, началось представление.

Бравый полковник выскочил из капонира с бетонными стенками, где он сидёл всё это время. Он взвился, как чёрт из коробки и закричал дурным голосом: – Немедленно встать!

Бойцы лишь слегка шевелились, но никто не спешил выполнять грозный приказ командира. Весь взвод был оглушен и сильно контужен. Многие потеряли сознание. Почти что у всех, текла кровь из ушей или носа.

На этом воспитание смелости, отваги и мужества воинов сразу закончилось. Шумиху, возникшую благодаря происшествию, благополучно замяли. Полк был тогда на хорошем счету. Никто не хотел лишних проверок со стороны руководства.

Все очень страшились репрессий, которые могли воспоследовать за визитами контролёров в погонах. Ведь за такие проказы, в то время, можно было, и в Чечню залететь. А вернёшься ли оттуда живым, это огромный вопрос.

Соответственно, никаких наказаний никто, ни за что не понёс. Командир полка мотострелков и Шмулович вместе служили уже очень давно, с семидесятых годов двадцатого века.

Они были не только большими друзьями, но и, как теперь говорят, компаньонами по армейскому бизнесу. Так что, «полкан» лишь пожурил господина полковника и все удивительно быстро забыли о том происшествии.

Служащие пострадавшего взвода постепенно очухались. Один за другим, они выписались из военного госпиталя и продолжили нелёгкую службу в рядах славной армии. Правда, кто-то из них стал хуже слышать, но ведь это такая безделица, в конце-то концов. О ней говорить, даже теперь неудобно.

Меньше всех пострадал самый тщедушный, но чрезвычайно умный солдатик – Мозгляк из Саратова. То есть, именно тот человек, из-за которого всем и устроили урок воспитания «замечательных качеств российского воина».

Чуть позже, полковник Шмулович шутил в кругу господ офицеров: – Всё успешно закончилось лишь оттого, что голова у бойца оказалась совершенно пустой. Взрывная волна в одно ухо влетела, в другое немедленно вылетела. Были бы там хоть какие мозги, как у всех остальных, могло, сотрясенье случиться.

Глеб вскоре узнал, как всё случилось на самом-то деле? Просто, Мозгляк из Саратова удивительно вовремя, вспомнил советский фильм про войну. Поэтому, перед выстрелом танковой пушки, он открыл рот на всю ширину. То есть, сровнял давление в черепе с тем, что возникло снаружи.

Глеб совершенно забыл об этом старинном военном приёме. Слишком уж страшно, было стоять перед танком, несущимся прямиком на тебя. Поэтому парень, как и все остальные, очнулся в переполненной медицинской палате.

Голова очень болела, гудела и сильно кружилась. Какое-то время, он вообще, был глухим. Понемногу правое ухо восстановилось до нормы, а шум и снижение слуха в другом, так и осталось на долгие годы.

Скоро Глеб оклемался от сильной контузии, вызванной выстрелом из танковой пушки. Врачи осмотрели солдата и твёрдо сказали, он совершенно здоров и годен к дальнейшему прохождению службы. То, что левое ухо немного не слышит, так с кем не бывает. Из автомата он может палить, вот и отлично. Остальное, не так уж и важно для мотострелка.

Парня немедленно выписали из полкового медпункта, и он благополучно вернулся в «родную» казарму. Вместе с ним появились все его сослуживцы, что принимали участие в воспитании смелости, отваги и мужества.

Шёл конец невероятно тёплого марта. Приближалось начало ранней сибирской весны. Привычная «армейская лямка» тянулась своим чередом: учёба военному делу, наряды, работа по кухне и прочие радости жизни.

В один из солнечных дней, в понедельник, раздался громкий звонок. Дежурный по взводу поднял телефонную трубку. Он доложил, кто находится у аппарата и услыхал, как полковник Шмулович отдал команду: – Рядовой, бери всех, кто там есть, и немедленно дуйте ко мне!

Через десять минут, шесть рослых бойцов стояли навытяжку перед своим офицером. Так уж случилось, что каждый из тех молодцов был ростом под метр девяносто. Один только Глеб оказался чуть ниже. Поэтому и стоял самым последним в коротком строю.

Солдаты застыли рядом с сильно упитанным господином Шмуловичем, и возвышались над невысоким мужчиной больше чем на полторы головы. Маленький, почти круглый полковник строго взглянул на тянувшихся в струнку мотострелков.

Офицер прошёл перед ними, словно Наполеон Бонапарт перед своей «старой гвардией». Он громко откашлялся и приказал: – С этой минуты, до самого вечера, все вы поступаете в распоряжение товарища Ежи Бжезинского. – он кивнул в сторону какого-то штатского, сидящего возле стола.

Это был пожилой человек в прекрасно пошитом двубортном костюме. Человек выглядел интеллигентным и обладал тем лёгким шармом, что позволял заподозрить в нём иностранца.

У Глеба создалось впечатление, что мужчина недавно прибыл в Сибирь и ещё не успел, потерять импортный лоск. Ничего, скоро чуть оботрётся и будет как все. Не лучше других.

– Сейчас вы пойдёте к завгару полка. Он выделит вам грузовик, нужный вам инструмент и «Беларусь» с ковшом экскаватора. – продолжал говорить полковник Шмулович.

– В машинах будет тракторист и шофёр. Польский товарищ вам скажет, куда нужно ехать. На месте он всё объяснит. Старшим в команде назначен сержант Степанков. Выполняйте приказ.

Через двадцать минут, бойцы мотострелкового взвода покинули военную часть. Теперь они бодро тряслись в кузове грузовика «ЗиЛ-131». Их защищал от мороза дырявый, брезентовый тент.

Товарищ Ежи Бжезинский сидел в просторной кабине машины. Мужчина показывал дорогу шофёру, ведущую через заснеженный лес. Следом, катил «Беларусь», неумело покрашенный в серо-оливковый цвет.

Благодаря свету весеннего солнца, снег сильно просел и хорошо уплотнился. Просёлок был кем-то отлично накатан. Он вёл в какой-то посёлок, расположенный в этом районе.

Боевая колонна мчалась вперёд, словно по очень узкому, но весьма неплохому шоссе. Жаль, что смотреть оказалось, в общем-то, некуда. Кругом сплошною стеной стояла глухая тайга.

Спустя один час, машина вдруг вырвалась на открытое место и остановилась возле какой-то извилистой речки. На крутом берегу их ожидал ветхий седой старичок.

Одет он был, словно советский солдат. На нём виднелись штаны армейского типа на вате, бушлат и разбитые валенки из того же комплекта. Видимо, сказывалось расположение воинской части поблизости.

Руководитель небольшой экспедиции медленно вылез наружу и одёрнул дорогое пальто с воротником из какого-то иностранного зверя. Он громко прокашлялся, велел всем спуститься на землю и построиться возле машины.

Команда мотострелков чётко исполнила короткий приказ. Импозантный мужчина в трёх предложениях поставил перед солдатами боевую задачу. Судя по небольшому акценту, мужчина прибыл из Восточной Европы, где постоянно общался на другом языке.

Говорил он по-русски достаточно чисто. Правда, использовал рубленые короткие фразы. Иногда, странно коверкал слова и, не всегда, правильно ставил акценты и ударения в своей устной речи.

– Перед вами находиться старое польское кладбище. Вода подмывает сей берег и грозит уничтожить захоронения. Необходимо эксгумировать шесть крайних могил и отнести их вдаль от реки.

Товарищ Бжезинский повернулся и быстро пошёл вдоль неширокого русла. Солдаты безропотно двинулись следом. Командир приказал подчиняться весь день этому фраеру. Значит, делай, что он тебе говорит.

Глеб присмотрелся к кустарнику и стеблям бурьяна, густо торчащих из глубокого снега. Среди них он увидел ряды очень тёмных каменных стел и крестов. Рядом с бойцами шёл старый смотритель. Он говорил бойцам на ходу:

– В 1939-м году Красная Армия рванулась на запад, навстречу фашистской Германии. Она встретила вермахт на середине польских земель и задержала его продвижение к нашим границам.

Так наша власть включила в Советский Союз Западную Украину и часть Белоруссии. Многие шляхтичи были весьма недовольны таким положением дел. Совершенно естественно, стали болтать, что они думают по данному поводу. Мол, им лучше жилось бы при Гитлере.

НКВДешники арестовали таких трепачей, этапировали их прямо в Сибирь и поселили в деревне, расположенной к западу от этого места. Как оказалось, поляки те были людьми непростыми. Все, как один, не из рабочих с крестьянами. Сплошь коммерсанты или чиновники, владевшие раньше большим состоянием.

Вот только всё у них отобрали ещё при аресте. Так что, привезли их сюда, словно голь перекатную. Вот и пахали они в огородах и поле, как все остальные местные граждане.

Сначала, плохо у них получалось. Так что, едва сводили концы. Затем, понемногу привыкли и стали жить не хуже других. К сожалению, в наших суровых условиях, многие из них перемёрли от разных им непривычных болезней.

Так продолжалось, считай, до конца пятидесятых годов. Потом, срок их ссылки закончился. Полякам тогда разрешили вернуться на родину. Конечно, тем, кто из них остался в живых. Ну, а покойники так здесь и лежат.

Приезжий мужчина указал на одну из могил, на которой стоял плоский камень с непонятными надписями на польском наречии. Все буквы там были выбиты вычурным готическим шрифтом. Не враз разберёшь. А прочитаешь, так всё равно ничего не понять.

Солдат подогнал к той могиле маленький трактор. Используя манипулятор с ковшом, бойцы сняли памятник и большое надгробие, и погрузили всё в кузов машины. Грузовик отвёз всё добро от реки, и остановился на свободном участке, в дальнем углу обширного кладбища.

Там экскаватором вырыли новую яму под гроб. После чего, наступил черёд самой эксгумации. «Беларусь» снял слой мёрзлого грунта, собрался двигаться дальше, но поляк вышел вперёд и остановил быстро идущий процесс.

– Стой! – приказал он трактористу: – Дальше копать будут вручную.

Глеб и остальные бойцы удивлённо подняли брови и переглянулись между собой. Все печально вздохнули и с большой неохотой взяли тот инструмент, что привезли из воинской части.

К радости молодых землекопов, почва там оказалась достаточно лёгкой. Вода не поднялась до этого уровня, не промочила песок, и он схватился в ледяной монолит. Его не пришлось разбивать кирками и ломом. Хватало ударов обычной лопаты. Работа пошла очень быстро. Не то, что при рытьё блиндажей в каменистых холмах.

Пока углублялись в могилу, Глеб с содроганием думал о том, что они скоро увидят внизу? Скорее всего, они натолкнутся на гнилые трухлявые доски, среди которых лежит чей-то скелет. Собирай потом всё в мешки и корзины и таскай на другой конец кладбища.

Очень возможно, что на жутких останках будут лохмотья гнилой, жутко воняющей плоти. Хорошо, что сейчас на дворе установился мороз минус пять. Пока будешь возиться с костями, не отравишься воздухом, который насыщен трупными ядами.

К счастью мотострелков, всё получилось совершенно иначе. Спустя полчаса, лопаты наткнулись на абсолютно целёхонький гроб, обитый старинной, оцинкованной жестью.

Сухая песчаная почва и стальная обшивка уберегли домовину от малейших следов разрушения. Она показалась на удивление новой, словно попала в могилу полгода назад.

Внушительный ящик тотчас обвязали верёвками. Солдаты по лесенке поднялись из большого раскопа, потянули все разом и вытащили «деревянный бушлат» на дневную поверхность..

Останки погрузили в машину, и лавируя между крестами, грузовик отвёз скорбный груз к новому месту. Там его опустили в глубокую яму и, с большим облегчением, снова зарыли. Ведь, как не верти, а возиться с давнишним покойником, дело весьма неприятное. Хорошо, что на слабом морозе, он совсем не вонял.

Мужчина достал из кармана пальто маленький требник. На тёмной обложке Глеб разглядел серебряный крест католической церкви. Поляк прочёл небольшую молитву. Православные мотосрелки перекрестились, печально вздохнули и принялись устанавливать надгробие с памятником.

Дотошный Бжезинский постоянно следил за молодыми солдатами. Если ему вдруг казалось, что бойцы делают, что-то не так, то немедленно вмешивался. Он останавливал их и заставлял всё исправить по его разумению. Ребята тихо роптали, но с чужеземцем не спорили. Как-никак, а пока, он их командир.

Ближе к раннему вечеру, работа была успешно закончена. Зондер-команда, что в переводе с немецкого значит – «специальный отряд», погрузился в бортовой кузов грузовика. Товарищ Бжезинский снова уселся в кабину к шофёру. Одним словом, он себя вёл, как все «господа офицеры».

Седой старичок помахал уставшим солдатам на прощание рукой, шагнул к узкой речке и мгновенно исчез в прибрежных кустах. Он растворился меж голых ветвей, словно таинственный леший.

Машина тронулась с места. Следом за ней затарахтел «Беларусь». Вместе со всеми, Глеб скоро примчался в «любимую» военную часть. К своему удовольствию, солдаты успели к наступлению ужина. Они быстро поели, вернулись в казарму и в назначенный срок, отправились спать.

Конец той недели прошёл точно так же, как первый день, проведённый солдатами на старом польском погосте. Бойцы снимали добротные памятники и тяжёлые надгробия из камня. Взяв в руки лопаты, они выкапывали большие гробы, обитые толстой оцинкованной жестью, отвозили их подальше от речки и зарывали в новых местах.

Всё это время, рядом с мотострелками находился товарищ Бжезинский. Тут же крутился и ветхий мужчина. Он оказался местным смотрителем данного кладбища и рассказал Глебу Прохорову историю одной из многих могил.

По словам старика, в ней была похоронена очень красивая молодая полячка, сосланная, как враг народа, из западного города Львова. Суровые зимы и крестьянские бытовые условия оказались невыносимыми для хрупкой весьма избало́ванной женщины.

Ведь до переселенья в Сибирь, она жила в огромном дворце, что твоя госпожа. У неё было множество слуг и всё остальное, что пожелает душа. Здесь же ей приходилось ютиться в обычной избе, полной чужого народу.

Плюс ко всему, нужно было всё делать самой: готовить, стирать, работать в огороде и поле. Скоро она тяжёло заболела. Без пригляда врача, женщина очень быстро угасла и тихо скончалась.

До прихода во Львов нашей власти, её высокий супруг служил ювелиром и продавал драгоценности различного рода. Причём, как говорили поляки, торговал золотишком в очень крупных размерах. Мужчина боготворил свою даму, но даже его пылкие чувства не сумели помочь несчастной панны́чке.

В ходе её похорон безутешный вдовец наклонился к покойнице. Он взял её правую руку, поцеловал и, незаметно для всех остальных, надел на запястье широкий браслет. Украшение было из золота, выглядело очень тяжёлым, и его украшали драгоценные камни.

Поверх этой цацки супруг натянул рукав богатого платья. Произошло всё настолько стремительно, что это заметил лишь тридцатилетний крестьянин, стоявший недалеко от могилы. Он жил в соседней деревне и его вместе с соседом наняли чернорабочим для погребения женщины.

Двое местных людей быстро приколотили крышку гвоздями. Увесистый гроб обвили верёвками, с огромным трудом сдвинули с места и, опустив в глубокую яму, забросали песком. Закончив работу, они убрали лопаты в сторонку, уложили большое надгробие, а сверху поставили каменный памятник с вычурной надписью.

– Прошло, почитай что, полвека, – сказал Глебу печальный старик: – а этот тяжёлый браслет всё никак не идёт из моей головы. До сих пор не пойму, как ювелир смог сохранить такой крупный драгоценный предмет?

Ведь их же постоянно шмонали: НКВДешники при аресте во Львове, вертухаи в каждой тюрьме, охранники при пересылке в Сибирь. А ведь то украшение стоило бешенных денег и могло облегчить их ссыльную жизнь. Так нет же, мужчина не оставил себе прекрасную вещь. Он надел её на руку любимой панны́чке.

Прошли долгие годы своей бедной жизни, и я много раз собирался, тайно придти на польское кладбище. Мне очень хотелось, выкопать потихонечку гроб, взять драгоценность и привести могилу в прежний порядок. Но, почему-то, я так и не смог это сделать.

Дело всё в том, что, едва я подумаю придти на погост, как мне ночью мерещится ужасающий сон. Будто я тёмной ночью вскрываю могилу, поднимаю крышку у гроба и вижу, что погибшая ссыльная выглядит так же, как полвека назад.

За столь долгое время, тление совсем не коснулось её богатой одежды, бледной кожи и тела. Руки, сложенные у неё на груди, тоже остались точно такими, как были когда-то давно.

Я беру её за запястье и, осторожно, словно боясь разбудить, начинаю снимать драгоценность. Чем дальше то украшение скользит по её тонкой кисти, тем мне становится всё страшней и страшней. Я смотрю на лицо прекрасной покойницы и с ужасом вижу, у неё начинают слегка подниматься дрожащие веки.

Как только браслет спадает с пальцев усопшей, она резким движением садиться в гробу. Её голова поворачивается с отвратительным скрежетом. Внезапно распахиваются глубокие тёмные очи и в упор глядят на меня.

Рот у панны́чки раскрывает так широко, что становиться больше обычного в несколько раз. Вместо человечьих зубов я вижу острые волчьи клыки. Раздаётся оглушительный вой, от которого чуть ли не лопаются барабанные перепонки в ушах. Моё сердце хватает чья-то большая рука и сжимает его, словно в железных тисках.

Плоть мёртвой женщины покрывается сеткой мелких извилистых трещин, которые очень быстро растут. Кожа и мышцы с богатой одеждой рассыпаются в невесомую серую пыль. Пару мгновений спустя, в гробу остаётся только голый скелет.

Он тянет вперёд тонкие руки, что состоят лишь из белых костей, хочет сжать пальцами горло и сломать мою шею. Я вдруг понимаю, что он сделает всё, чтоб защитить свой браслет.

В этот момент, я всегда просыпаюсь в обильном холодном поту и ощущаю, что лежу мокрый, как мышь, упавшая в крынку с водой. Меня сильно трясёт, а зубы стучат от пережитого ужаса.

Печально вздохнув, сторож поднялся с узкой скамейки из камня, на которой сидел рядом с Глебом. Никуда не спеша, старик повернулся и, сильно сутулясь, пошёл по узкой тропинке. Отойдя на несколько метров, он обернулся и поманил парня усохшей рукой.

Они прошли с десяток шагов. Смотритель погоста указал на большой тёмный памятник, богато украшенный искусной резьбой. На поверхности стелы Глеб разглядел высокого стройного ангела с прекрасным печальным лицом.

– Здесь она похоронена. – сказал мужчина солдату: – За всю свою жизнь я так и не смог набраться отваги и решиться на то, чтоб потревожить могилу панны́чки. Может быть, вы все окажитесь немного смелее?

Позови кого-нибудь из крепких парней, и приходите сюда в любой будний день. Поляки из нашей округи давно все уехали обратно в Европу. Местные своих мертвецов никогда не хоронят на католическом кладбище.