Сага о скверне. Руэль

Бекка грустно улыбнувшись сжав мою руку, пытаясь подбодрить.

– Я уверена, все будет хорошо. Ты сдашь экзамен лучше всех и найдешь свое призвание.

Грустно поджав губу, кивнула, снова одернув рукава рубашки. Мне не хотелось расстраивать Ребекку делясь грустными мыслями, поселившимися в моей голове уже как больше года.

Какой вообще смысл в этой учебе, если я не вижу для себя никакого будущего? Зачем это все нужно? Не понимаю.

Глава 2

Алекс

Впервые посетив стены академии Эйверу, я испытал неподдельное, по-детски трепетное восхищение, со временем переросшее в гордость обучаться здесь. Спустя почти двенадцать лет, ничего кроме отвращения и злости не таилось внутри, стоило лишь перешагнуть порог, оставив позади массивные прозрачные двери и свернуть в длинный тошнотворно белоснежный коридор.

Цвета академии терялись на фоне сплошного белого, символизирующего священных хранителей запада. Правда, как писали предки, хранители Солнца и Луны не олицетворялись чисто белым, будучи отдельными единицами. Поэтому их и воспевали по отдельности, в разное время суток, дав свои оттенки и символы. Золотой – Солнце. Серебряный – Луна.

Покачав головой, стараясь отогнать излюбленные легенды, коих в исторических архивах подозрительно мало, быстро поднимался по лестнице на второй этаж. Перед тренировкой хотелось зайти к Мистеру Коллинзу, дабы предупредить об очередном «прекрасном» расписании. Меня явно вынуждали отказаться от спорта, либо же бросить выбранную стезю и пустится в желанный отцом путь.

Поднявшись, заметил знакомый силуэт ненавистной девушки, что на удачу стояла ко мне спиной. Быстро шмыгнув в необходимый коридор, выдохнул, надеясь оказаться незамеченным. Еще больше портить этот день мне не хотелось, а в присутствии Рози внутри всегда вспыхивал обжигающий внутренности огонь. Настолько сильно она меня раздражала и злила. Знали бы хранители[5], как сильно я ненавижу эту девицу.

[5]Хранители (Солнце или Луна) – божества для жителей запада.

Рози Маерз – сплетница, лицемерка и настоящая тварь. По-другому у меня язык не повернется назвать это особу. Несмотря на безупречную, почти идеальную внешность, внутри у нее сплошная гниль. Она искусная актриса, наверное, поэтому и выбрала именно такой путь.

Качнув головой, отгоняя мысли о неприятном человека, попытался выдохнуть. Ничего не вышло. Напряжение в теле оставалось на своем месте, накрепко впившись во внутренности острыми «зубами».

Выпускной год давался мне тяжелее предыдущих. Даже несмотря на то, что нагрузки в общем плане меньше, в отличие от той что давали Элен и тем, кто так и не выбрал свое «будущее». Домашними заданиями меня практически не нагружали, и за это, наверное, стоит сказать спасибо Буорлу. Хотя, честно говоря, для моего нахождения в команде нет никакого смысла. Матчей с другими академиями не предвидится, кроме формальной финальной, дальше играть в Буорл после экзамена я не планирую. Ненужная трата времени, от которой я не могу отказаться, дабы не расстраивать родителей.

Многие выпускники уже ушли из команды, решив погрузиться в профильные занятия и подготовку к будущему. Остались лишь единица, те кому просто нравилось играть и те, кто решил связать свою жизнь с этим. Стать очередным развлечением для зазнавшейся элиты западного королевства. Ах, да, я упустил третью категорию оставшихся – те, кого заставили продолжить играть родители.

Я бы ушел. Не раздумывая бросил Буорл, если бы это не было условием отца. Он позволил мне самостоятельно выбрать будущую профессию, от чего по сей день не в восторге. Взамен, настоятельно попросил не бросать Буорл до самого конца. Я согласился, не желая ругаться, расстраивать родителей, думая, мне все это по плечу. Я же сильный.

Увы, частенько профильные занятия совпадали с тренировками. Мистер Коллинз убеждал меня, все в порядке, и он будет ждать столько, сколько нужно. Но занятия проходили в спешке. Усталость, позднее время и скорое закрытие академии на ночь не позволяло нам заниматься как следует.

Я завидую другим. Тем, кто смог снизить свою нагрузку и заниматься спокойно, не беспокоясь о мелочах как время или же усталость. Да и сами преподаватели, за исключением некоторых, старались минимизировать нагрузку для всех выпускников. В очередной раз я отличился. Выбрал не самый очевидный и сложный путь, по которому некоторые (не только учитель истории) обязаны были задавать мне специализированное домашнее задание. История моя огромная страсть с ранних лет, стоило впервые попасть на урок к молодому, на тот момент, амбициозному преподавателю. Со временем я легко нашел подход к Мистеру Коллинзу.

– Алекс, – окликнул меня неприятный голос.

– Сатус, – очень тихо вырвалось из меня.

Развернувшись на пятках, увидел быстро направляющуюся ко мне Рози. Девушка нежно улыбнулась, откинув пшеничного цвета локоны назад, тем самым выставляя грудь вперед. Она наивно полагала, что ее расстегнутая рубашка и грудь повлияют на меня, лишив крупиц ясного разума.

– Чего тебе? – недовольно бросил я, посмотрев в наглые глаза.

– Такой же колючий, как и всегда, – приторно сладко прошептала Рози, коснувшись кончиками пальцев моего плеча.

От ее прикосновения по телу прошелся неприятный импульс, отчего дернулся назад, подальше от нее. На лице девушки все также играла «невинная» улыбка, а тонкие пальцы с острыми розовыми ноготками теребили волосы. Никогда мне не нравился такой ее взгляд. Еще больше не по себе от слабого свечения, исходящего от нее. Точно такое же, что видел в собственном отражении.

От мысли, что нас могло что-то связывать – противно. Нет, мерзко. Элен, вот кто был той маленькой ниточкой, из-за которой я не слал Рози куда подальше сразу. Мне бы не хотелось портить отношения с ней, из-за этой лицемерки. Эгоистично, где-то в глубине души я мечтал о разрыве их дружбы и новых возможностях для себя.

– Помоги с докладом по истории, – состроив глупую мордашку, попросила Рози.

– Серьезно? – не выдержав, я усмехнулся. Какая наглость!

Из ближайшего кабинета вышла компания девчонок. Те с особым интересом посмотрели сначала на меня, а после на Рози. Они словно стервятники, остановились в ожидании свежих, возможно даже кровавых, сплетен.

– Кажется вы куда-то шли? – максимально сдерживая себя, с ноткой холодной стали, поинтересовался я, посмотрев на них. Внутри с новой силой начала бурлить магма.

Девушки вздрогнули, и быстро, насколько только могли, двинулись подальше от нас. Сатус, как же меня бесило подобное внимание, особенно когда рядом подруга Эл.

Неудивительно. Рози – главная красавица школы, будущая актриса и поистине отвратительная подруга. Прошло уже несколько лет, а я никак не могу забыть, как она поступила с сестрой Ника. Стыдно признать, я даже не помню имени бедняжки, хоть с ее братом я вроде бы неплохо лажу.

После произошедшего в тот злополучный день, близнецы пропали из академии на две недели. Ника отстранили за драку, инициатором которой оказалась Рози. А его сестра… кажется она попала в больницу. Что именно с ней произошло неизвестно. Я не настолько близок с Ником, да и не мое это дело.

Что касается меня? Я, Алекс Троман – «звезда», бывший капитан команды по Буорл, якобы главный красавец академии и покоритель девичьих сердец. Только это не правда. В Буорл играю без особо энтузиазма, да и капитаном был временно. Звездой меня называл тренер, пока я ясно не дал понять, что не буду играть после выпуска. Главным красавцем и покорителем девичьих сердец я никогда себя не считал. Просто отношусь к девушкам, не ко всем конечно, с уважением, без излишней пошлости как большинство парней моего возраста.

Да, признаю, год назад встречался от скуки с некоторыми дамами, пока впервые не увидел свечение. После этого, многое меня перестало волновать, кроме истории и Элен. Пару месяцев назад, неожиданно для себя осознал, мои чувства к подруге детства изменились. Я не знал, как мне быть, стоило ли попытаться или не портить дружбу зря.

– Да, – словно гром прогремело в моей голове голосом Рози. Вздрогнув, посмотрел на девушку. – Разве похоже, что я шучу? – со странной улыбкой, поинтересовалась она, продолжая пытаться быть милой.

Глупая, я раскусил ее давно. Сколько бы она не занималась в театральном, пытаясь стать идеальной актрисой, глаза все выдавали. Ее серые глаза, похожие на опасное беспокойное море, источали угрозу и желание завладеть чужим. Уверен, Рози уже давно прознала о моей симпатии к Эл, и это ее жуть как раздражало. Да они подруги, только, как парень, на которого чуть ли не все смотрели с восхищением, посмел испытывать что-то к другой?

– Разве похоже, что я могу согласиться? – вскинув бровь, парировал я, глянув на часы, висевшие на стене позади девушки. Сатус, я трачу на нее слишком много времени. – Мне пора. Найди другого… – запнувшись, опустил взгляд вниз, заметив напряженность в плечах Рози и поникшую улыбку. Отчего-то не хотелось называть других парней болванами или идиотами. Зная девушку, у нее почти на каждого есть свой рычаг давления. – Хотя нет, – губы Рози счастливо расплылись в улыбке. – Лучше сделай все сама. Хотя бы сможешь связать пару слов в одно четкое предложение. Может даже получится сымпровизировать. Для будущей «популярной» и востребованной актрисы, знаешь ли, полезный навык.

Не дождавшись, когда до нее дойдет смысл слов, развернулся на месте, услышав, как подошва издала неприятный уху скрип. Ноги сразу же понесли меня в направление нужного кабинета, где меня, наверное, уже заждался учитель.

Позади слышалось тихое недовольство, кажется Рози пару раз кинула в мою спину несколько нецензурных слов, что вызвало во мне очередную волну жара. Пожалуй, тренировка сегодня как нельзя кстати.

– Зря ты с ней так, – хлопнув меня по плечу, сказал Ник, изрядно так напугав. Сердце забилось так сильно, что казалось вот-вот пробьет ребра и побежит подальше отсюда. – Прости что напугал, – произнес рыжеволосый, стоило нам остановиться. Потрепав шевелюру, он посмотрел назад. – Она тебе отомстит, знаешь ведь.

– Чего мне бояться от глупышки Рози? – усмехнувшись, поинтересовался. – Максимум, что она может мне сделать, так это пролить сок на брюки или кинуть в рюкзак дохлую лягушку.

– Тебе то она ничего не сделает, – слишком серьезно сказал парень. – А вот Элен, – Ник поджал губу, потеребив повязку на правой ладони. От него исходило такое же свечение, как и от Рози, Элен и некоторых других выпускников. – Ты знаешь, Ал, она никого не пощадит, особенно если задели ее эго. Друзья? – он грустно усмехнулся. – Вспомни про Ив, про то что она сделала с ней. Они ведь дружили. И что сейчас с Иви? Она каждый раз избегает этого разговора, стоит мне только попытаться. Я хочу ее защитить, но как? Как мне это сделать, если я не знаю, что эта тварь сказала моей сестренке? – с жаром спросил Ник, а в темно-зеленых глазах вспыхнул огонек злости.

Сатус, Ник прав. Рози мне никогда не навредит. Остановит ли ее многолетняя дружба с Элен от мести через нее? Вопрос хороший, и увы, ответ покажет только время.

– Ладно, что это я, – улыбнувшись, сказал Ник, коснувшись кончиком пальцев пирсинга.

– Ты опять его надел? – перебил его я.

– Да, у нас отменили тренировку, поэтому, – он пожал плечами, покрепче сжав лямку рюкзака. – Собственно за этим я сюда шел, зная к кому ты первым делом направишься.

– Не боишься очередной «промывки» мозгов?

– Ой, чего бояться то? – с весельем в голосе, поинтересовался он. – Подумаешь, накричат, скажут: «Николас Павези, как вам не стыдно посещать священные стены академии Эйверу в таком ненадлежащем виде?! Снимите немедленно этот срам!» – его пародия на заместителя директора вызвала во мне смех.

Тело немного расслабилось, позволяя злости вызванной Рози сойти на нет. Ник всегда знал, как поднять окружающим настроение. Вот таким он был: ярким, заводным и веселым. Прям как настоящее солнышко.

– Родителям они все равно ничего не скажут. Сам знаешь, мы все уже совершеннолетние и можем менять свою внешность без участия, аж уж тем более, разрешения родителей. Да и в уставе академии нет никаких запретов на пирсинг, только на тату, да и то чтобы не на видном месте было.

Он знал, о чем говорил. Помимо пирсинга у Ника есть татуировка. Относительно свежая, которую ему сделали в салоне, где он подрабатывал до сих пор, рисуя эскизы. Сейчас даже не вспомню, что за рисунок. Помню лишь, это один из эскизов парня. О его творческой натуре знали немногие. Полагаю, Ник старался не распространяться и делился сокровенным лишь с близкими… друзьями. К сожалению, я не могу назвать его другом. Мне бы очень хотелось, но воспоминания минувших дней отдавались болью до сих пор.

– Когда-нибудь точно сообщат, – мысленно надеясь, что такого не будет никогда, сказал я.

– Точно нет. Они знают, моим родокам плевать. Лишь бы хорошо учился и продолжал играть в Буорл, – говоря это, на его лице мелькнула грустная улыбка. – Это всего лишь глупое самовыражение.

Самовыражение? Если пирсинг и тату смахивали на нечто подобное, то перебинтованные пальцы навряд ли. Порой Ник сменял бинты на пластыри, закрывая почти всю кожу.

– В общем, тренировку на сегодня отменили, и мы можем быть свободны.

– Спасибо, что сообщил.

– Мне не сложно. Я твое расписание уже по привычки запоминаю, как свое собственное, особенно когда у тебя профильные у Мистера Коллинза.

– Еще раз спасибо, раз у меня сегодня нет тренировки, нужно поторопиться.

Ник улыбнувшись кивнул и направился к лестнице. Сглотнув, почувствовал внутри тянущую вину перед ним. Он мог мне просто позвонить или же написать сообщение, не тратя время на поиск и этот разговор.

Потерев переносицу, направился в сторону кабинета истории. Отмена тренировки огромная радость, особенно в такие «удачные» дни. Мистеру Коллинзу не придется меня ждать и задерживаться допоздна.

Невольно подумав о родителях и Буорл, вспомнил слова Ника. Он с такой грустью говорил о том, насколько его родителям все равно на его внешний вид. Порой я забывался, думая, у всех нормальные отношения с предками.

С родителями я всегда ладил, да и можно сказать был в относительно дружеских отношениях. Лишь в конце прошлого учебного года произошла небольшая ссора с отцом. Он был, да и по сей день, против выбранного пути. Почему-то ему не нравилась мысль, что я часто провожу время с Мистером Коллинзом и копаюсь в исторических архивах. Тогда, после ссоры, я впервые почувствовал жжение. Мне даже показалось, в моих венах вместо крови текла настоящая раскаленная магма.

Отец все настаивал, чтобы я изменил выбор и стал профессиональным игроком в Буорл. Меня это задело. Мама заметила, и попыталась успокоить отца, дабы тот перестал давить. Отец не послушал ее, продолжал твердить о какой-то там опасности, и я взорвался, впервые накричал на них. А в конце гневной тирады поставил отца перед выбором: «Либо я выбираю свой путь сам, либо бросаю все и ничем больше не занимаюсь». Он отступил, попросив не бросать Буорл до самого конца. Думаю, отец по сей день надеялся, что я передумаю.

После того дня многое изменилось. Нет не в отношениях с родителями. Во мне. До того дня мне почти не снились сны, а после, кошмары стали частым ночным гостем. Через несколько дней я начал замечать странное свечение, исходящее от Элен. Думал совсем рехнулся от напряжения и стресса. Позже заметил свечение у Ника, ненавистной Рози и у некоторых других выпускников.

Все это казалось странным, совсем не реалистичным, сном. Кошмаром, вырвавшимся наружу, и достающим меня наяву. Я по сей день боюсь, что тронулся рассудком. Безусловно об этом никто не знал, но благодаря Мистеру Коллинзу я начал «копать», изучая по ночам все до чего только мог добраться.

Покачав головой, завернул за угол. Думать о кошмарах и свечении, к которому я уже привык, бесполезно. Опустевшие стены академии Эйверу давили не меньше, чем глупые мысли. Хотелось поскорее покинуть это место, и по пути домой зайти в кафе, купив перекус. Можно было бы позвонить парням и предложить встретиться, немного потусить и пообщаться вне учебы.

От этих мыслей в горле появился тугой ком. Так тяжело отталкивать свои же чувства, а еще тяжелее заставить себя пойти на поводу желаний. Мне нравилось общаться с Ником и Бари. Нравилась эта особая дружеская связь, зародившаяся между нами уже как несколько лет. Увы, это делало больно. Обжигая горечью и потерей прошлого, проявляясь зудящими ощущениями в области шрама, подаренным собакой и бывшими друзьями.

Оборачиваясь назад, я с болью в сердце понимаю, в моей памяти полно белых пятен из заблокированных, сломанным сознанием, воспоминаний. Тех, что не позволяли смело назвать ребят друзьями и не одергивать себя каждый раз, лишь стоило мне сказать чуть больше положенного. Я пытался вспомнить, множество раз. Желал докопаться до истины, дабы понять, почему мне так тяжело просто довериться и назвать кого-то другом. Все тщетно. Я почти смирился с этим дефектом.

Дверь в кабинет истории открылась. Мистер Коллинз, держа в руках темно-синюю папку вышел, достав из кармана связку ключей. Увидев это замер, предчувствуя нечто не совсем хорошее. Заметив меня, он улыбнулся, повернув ключ в замке.

– Алекс, прости, сегодня занятие отменяется, – с грустью в голосе, сообщил мужчина. В его желтоватых глазах, похожих на разбавленный водой чай, скрывающихся под очками в толстой оправе, мелькнуло сожаления. – Если бы я знал, что сегодня будет собрание, сообщил бы тебе раньше.

– А, ну ладно, – сдержав грусть, холодно сказал я.

Мистер Коллинз ободряюще похлопал меня по плечу, поджав нижнюю губу.

– Ничего страшного, Алекс. Это всего лишь одно занятие, – похоже мне не удалось скрыть от него эмоции. – Да и тем более, мы с тобой далеко ушли по дополнительной программе, в основном обсуждая уже ранее изученное на общих занятиях. Потрать освободившееся время на отдых. Лучше конечно на здоровый крепкий сон.

– Да, вы, пожалуй, правы. Спасибо, – кивнув, пытаясь угомонить странные эмоции внутри, сказал я. Сжав лямку рюкзака, с грустью добавил: – Тогда, пожалуй, до встречи?

– До встречи, отдыхай.

Быстро преодолев коридор, мигом спустился по лестнице, стремясь покинуть стены академии.

– Сон… Ага… Было бы славно… Если бы не кошмары и удушающий огонь, – тихо пробубнил я, чувствуя, как по телу начинали бежать мурашки от неприятных воспоминаний.

Поведя правым плечом назад, словно некто из сна вновь коснулся его, положив свою тяжелую ладонь, выскочил на улицу, тут же втянув холодный весенний воздух через нос.

Глава 3

Элен

Стоило позади закрыться входной двери, как с лица исчезли все эмоции. Усталость тяжелым одеялом обняла за плечи, придавливая тело к полу. Отпустив рюкзак, услышала, как тот с характерным звуком упал на пол, в то время как я положила ключи в блюдце на комоде.

Путь от академии до дома оказался неожиданно напряженным и изматывающим. Рози догнала нас злая, ругаясь под нос и игнорируя вопросы. Лишь по паре слов, стало понятно – в ее плохом расположении духа виноват Алекс. Выйдя из экспресса Рози громко фыркнула, игнорируя всех вокруг. После начала громко ругаться, говоря какой Троман идиот. Прохожие косились в нашу сторону, и одна пожилая дама сделала Ро замечание, что еще сильнее распалило девушку. Ребекка пыталась успокоить Рози, да ничего не вышло. А я… Я просто промолчала. В сотый, а может даже в тысячный, раз.

Скинув обувь, устало опустилась на пол, уткнувшись головой в стену. Мне не нравилось поведение Рози. Не нравилось ее отношение к Алексу, и вечные попытки его задеть. Не нравилось многое, с чем я ничего не могла поделать, по крайней мере сейчас. Раньше, я, как и Бекка одергивала Ро, пытаясь остудить и не дать навредить другим.

Все изменилось чуть больше двух лет назад. Здоровье резко подкосилось, и я слегла. Через пару дней, когда лихорадка начала отступать, дядя, нет, Ройт (так он просил его называть) сообщил о страшном.

Судорожно втянув воздух через нос, почувствовала мелкую дрожь в теле. Подняв голову, невольно посмотрела в сторону комода, где лежала опущенная вниз фотография отца. В горле появился ком под сопровождение крика из прошлого.

Вы когда-нибудь слышали крик человека, которому только что сообщили о смерти любимого? Быть может сами были этим человеком, чувствуя, как все внутри рассыпается на мелкие частицы? Или может были тем, кто сообщил столь трагичную новость?

Я никогда не забуду тот день. Никогда не забуду, как кричала мама, услышав известие о смерти любимого. Я никогда не забуду, как все вокруг перестало существовать и от меня ничего не осталось.

Единственное чего я не помню, как в мгновение пропали чувства. Не помню говорила ли что-то или может делала. В какой-то момент просто очнулась в собственной комнате. Подпирая дверь спиной, я рыдала, прижимая колени к груди. Щеки обжигало и кололо. Изо рта выходил безмолвный крик, разрывающий голову и связки. В тот момент мне почудилось, что я умерла вместе с ним.

Так оно и было. В тот день умерла частица меня. Сломавшись, началось внутреннее разрушение, подарив вечные кошмары и страх сна. После того дня я перестала существовать как «любимая дочь». Перестала останавливать Рози, не находя в себе сил. Закрылась и отдалилась от друзей, став заложницей медленно теряющей рассудок матери.

*больше двух лет назад*

После двух дней, проведенных в лихорадочном состоянии, я лежа смотрела в потолок. Сон никак не шел, да и занять себя нечем. Бабушка запретила даже думать о книгах, пояснив, что моему мозгу сейчас необходим сон и отсутствие нагрузки. Нужно дать себе прийти в норму, и уже потом думать о чтении или любом другом занятии.

Перевернувшись на бок, посмотрела в не зашторенное окно, где бушевала осенняя непогода. Последние дни вышли мерзкими. Для осени, особенно для начала октября, это обычная погода. Дождливая, холодная и немного противная.

Потянувшись к мобильному, я ожидала увидеть сообщение от отца. Увы, ничего, лишь беспокойство друзей и очередной глупый вопрос от Ро: «Какое платье мне подходит больше?» и две приложенные фотографии. Заблокировав экран, бросила телефон на подушку и прикрыв глаза попыталась успокоить внезапно ускорившееся сердце.

Отец не отвечал уже несколько дней. Безусловно меня это беспокоило, на фоне чего простудная температура переросла в самую настоящую лихорадку. Бабушка испугавшись вызвала врача, пока в бреду я видела ужасный сон. В нем что-то темное, бесформенное, напоминающее плотный дым пронзило отца острым предметом.

Вздрогнув, пару раз моргнула, отрицательно покачав головой. Мне хотелось отогнать неприятные мысли очень далеко, и забыть тот сон. Неожиданно снизу донесся дверной звонок. Кто-то пришел, хоть, насколько я знаю, бабушка и мама никого не ждали, а у отца свои ключи.

Через некоторое время, когда я уже начала засыпать, снизу послышались крики. Тело напряглось. Поначалу показалось, сознание вновь решило напугать очередным кошмаром. Услышав еще один крик, я резко села, чувствуя, как внутри появилось неприятное тошнотворное предчувствие.

Поднявшись на ватные ноги, совершенно позабыв о тапочках, вышла из комнаты, пытаясь прислушаться к тихому разговору (что сменил тот пугающий крик), доносящемуся из гостиной. Послышался мужской голос. Кажется, он принадлежит отцу. Так ведь? Облегчение не смогло выместить напряженность, толкающую меня к лестнице.

Спустившись немного вниз, я узнала голос. Это не отец. В горле появился горький ком, давящий во все стороны. Коллега отца, Ройт, говорил тихо, да так, что его слова тяжело разобрать. Спустившись еще немного вниз, уловила серьезность его тона. Внутри все натянулось до предела. Переступив через пару ступеней, остановилась, стараясь полностью замереть и не дышать.

– Нет, этого не может быть, – услышала я голос матери, пропитанный истерическими нотками. – Это ошибка. Точно ошибка! Скажи, что ошибка! Пожалуйста! – почти рыдая умоляла она.

– Дорогая, – в голосе бабушки я распознала сочувствие и горе. – Не думаю, что они ошиблись. Ты знаешь, Жарники[6] никогда не ошибаются.

[6]Жарники – название службы внутренней безопасности в Руэль.

– Я не верю, не верю!

– Аманда, прости, – тяжело вздохнув, начал Ройт тихо. – Это не ошибка. Я лично присутствовал на месте происшествия, видел удостоверение и вещи. Дождался, когда они найдут и вынесут тело… – мама жалостно всхлипнула. – Мне бы хотелось ошибиться. Поверь, очень хотелось. Патрик мертв. Прими мои соболезнования.

Ноги ослабли, подкосились и я чуть не полетела вниз. Неведомым образом ладонь, лежащая на периле, сжалась, не дав упасть вниз. Покачнувшись, меня потянуло назад. Ударившись головой, поморщилась. Боль в затылке слегка отрезвила, хоть и крик, доносящийся из гостиной, превратился в странный шум.

«Патрик мертв» – повторялось вновь и вновь, а смысл слов никак не доходил до моего сознания.