Журнал «Юность» №11/2024

– Тогда цель не деньги, а какая-то папка? Которая, вроде как, там должна быть?

– Да.

– Но ее может и не быть? – Кант вскинул бровь.

– Нас просят найти компромат и другие улики.

– Я предлагаю развлечься. – Женя раскинулся в кресле и осушил залпом полбокала пива.

– Что?

– Мы в этом дерьме по уши. Нас могут убить. Если эти утырки в дом проникли с оружием, значит, все серьезно. Так давайте развлечемся. Чтобы если все – то это был наш последний перформанс. Такой, чтобы все охренели. Чтобы сразу в статус легенд!

– И что ты предлагаешь?

– Да я хз. Но надоело это все. Что об нас ноги вытирают, в квартиры вламываются. Что всем насрать на творческих из провинции. Сука, мы тоже люди! Мы тоже с зубами, мы тоже хотим вкусно кушать и держать в руках свои сборники и каталоги! И тоже этого заслуживаем!

Женя перевел дыхание.

– Ребят, хоть кто-нибудь подумал обратиться в полицию? Когда локдаун объявили? А? Нет? Знаете почему? Потому что мы не верим! Ни в кого не верим! Союзы? Сидят, шепчут друг другу на ушко нежно: «Ты писатель, ты писатель». Кто в их же родном городе про них слышал? Обратиться в администрацию? Министерство? А не у депутатов ли каких мы заняли деньги? Кто-нибудь может быть уверен? – Женя обвел всех взглядом, сделал еще один глоток. – А знаете, с чего все началось? Нам пообещали, нас вдохновили. Все эти разговоры, форумы. Страна возможностей! Точнее, страна волонтеров. Их наградами награждают, значками и медалями. А мы? Мы тут здоровье гробим, нервы, пытаемся что-то создать. Друзей хороним… Вкладываемся в зеленых совсем писак и художников, чтобы что? Чтобы по плечу хлопали? Я все, не могу больше терпеть. Я хочу за все эти года компенсации! Хочу, чтобы по всей стране трубили! Чтобы, если меня убьют, хотя бы обратили внимание на таких, как мы. У нас же пока кто-нибудь не умрет – все в порядке!

– Бойтесь русского бунта, бессмысленного и беспощадного…

– Кант, задрал. – Женя стукнул бокалом об стол.

– Значит, решили?

Все пожали плечами. Деваться некуда.

– Так, в соцсетях не светимся. Вообще. Никаких сторис. Глот, твои подружки-айтишницы еще не изменили твоей музе? И надо штаб формировать. Предстоит много работы, раз мы хотим устроить перформанс века.

– Чур, без убийств, – отрезал Глот.

– Как пойдет. – Кирилл недобро улыбнулся.

* * *

Отель хоть и находился в центре города, возле двух крупнейших торговых центров, был для простого обывателя зоной неизвестного. Яркое здание с европейским и дореволюционным налетом, какими-то новогодними украшениями даже летом и огромным металлическим бантом на фасаде. Апогей эклектики. На небольшой парковке всегда дорогие машины. Красивые девочки в цветастых лосинах и уложенной стрижкой, истинно куколки, то и дело заходили и выходили из здания. И вроде бы можно зайти, можно, наверное, даже снять номер или одну из куколок… Да только никому это в голову прийти не могло. Никому из ежедневных тысяч прохожих, следовавших на остановку, в магазин, где объявили акцию «2+1» на алкоголь, в кинотеатр или в кособокие, пока еще не потерявшие самоуважение избы. Отель напоминал средневековый замок или монастырь, вокруг которого выросла деревня.

Что забавно, работники отеля из себя ничего не строили. Учтивые, с добрыми улыбками, понимающими взглядами. То, чего так не хватает работникам муниципальных органов, заводов, школ и прочих других мест, где царит серость и ежедневные бои за место под солнцем. Но сволочами, конечно же, будут считать их, работников отелей, как представителей высшего общества. Пусть обслуга, но прикасаетесь ведь к местным атлантам. Устроились, а вот пошли бы на завод, узнали бы, как на самом деле деньги зарабатываются.

Интерьер относительно прост, но со вкусом. Много теплого света, гладких линий в интерьере, натуральной кожи и мягкой ткани. Томас силой мысли то ускорял, но замедлял движение лопастей в вентиляторе. Это его забавляло, он смеялся.

Халат куда-то съехал, а может, его и не было. Зато были бутылки, рассыпанный стиральный порошок на столе, чужое белье. По полу разбросаны деньги – чтобы работники отеля могли сами взять, сколько там надо. За аренду, еду, бесперебойные поставки алкоголя и так далее. Прелесть мест, где служат необиженные работники – они не склонны распускать слухи. О, сколько здесь тайн! Возможно, даже кровавых! Эта причастность к каким-то секретам, которые навсегда останутся бродить меж плотных стен отеля, возбуждала. Хотелось кому-нибудь позвонить из дружков, но сил хватало только силой мысли останавливать или ускорять лопасти.

Открылась дверь, и раздались знакомые шаги.

– Томас, грязная ты свинья!

Друг. К сожалению.

– Доброго денечка! Ты пришел в этот вертеп разврата за мной?

– Томас, ты накосячил. Твоих ублюдков схватили.

– Да, я слышал. Щас, еще вдохну и все придумаю. Кажется, я почти взял под контроль их охрану, но мне нужно еще чуть-чуть нейронной стимуляции…

– У тебя одна сплошная нейронная симуляция. Але! – Раздались неприятные щелчки пальцами. – Там разбойное нападение! Тебя сдадут!

– Ну и ладно.

– Ладно? Ты меня с собой утащить захотел?

– Я тебя хотел?

– Говноед.

Старинный друг прошелся по комнате и встал перед шторками. Раздвинул их. Комнату и сетчатку Томаса поразил солнечный свет.

– Выключи…

– Я даю тебе три часа, чтобы оклематься. Потом спускаешься, садишься в машину – и едем разгребать дерьмо, которым ты меня одарил.

Томас забился в угол дивана, прячась от света. Халат все-таки был на нем. Это хорошо, можно закутаться от глупых разговоров.

– Не поеду я никуда… Меня вообще-то ограбили!

– Сколько та статуэтка стоила? Три? Пять миллионов? Охренеть трагедия. Забудь, тебе надо уезжать из города.

– У меня сделка. И вообще, это мой город, я никуда отсюда не поеду. Не из-за этих утырков.

– Сам ты утырок, Тимофей! Вставай, тащи свой зад в душ и приходи в себя!

– Закрой пасть!

– Ты мне указывать будешь?!

Томас выхватил из-под подушки пистолет. Наверное, он не собирался стрелять. Да, точно, не собирался. Но он нервничал и ему хотелось самоутвердиться. Его впервые в жизни ограбили, это вызывало детскую ярость и обиду.

Однако, едва пистолет показался из-под подушки, в глазах что-то сверкнуло. Тело показалось каким-то легким, пока не упало плашмя на пол. Это было больно и как-то неправильно.

– Сволочь!

– Ты на меня ствол направил!

– Уроды! Вы все уроды! Всех порешаю! Это мой город, мой бизнес, мое искусство и моя статуэтка!

– Ты потерял хватку, Тим. – Собеседник говорил уже спокойно.

А потом их взгляды пересеклись. Томас увидел в свой адрес жалость, и это его вывело из себя окончательно.

– Я потерял хватку?! Я? Я тут всех положу! Всех размажу! Мне сейчас надо сделку завершить, и я доберусь! Они у меня свои же зубы жрать будут! Отстань! Отпусти! Убью!

– И почему я тебя тогда пожалел, а? Наркоман конченый. Тебя все гнобили. Жертва изнасилования, мать – проститутка. А я пожалел на свою голову.

– Заткнись! Не трогай мать!

– Да ее уже никто не трогает. Эх, Тим. У меня плохое предчувствие. Нас давно пасут, а тут… Томас затих. Откуда-то нахлынула давняя боль и унижение. Он отплатил за них миру, сполна отплатил. Но они продолжали возвращаться: чувство беспомощности, боль, отчуждение, когда твое тело перестает тебе принадлежать. Ориентиров больше не остается. Но Томас нашел. Больше никогда не быть беспомощным – вот его ориентир. Сейчас надо сделать так, чтобы от него отстали.

– Понял тебя. Через три часа буду как огурчик. Но не смей больше вспоминать наше детство.

– Извини. Прорвемся, всегда прорывались.

Похлопывание по плечу казалось мерзким, но надо было стерпеть. Надо было остаться одному, закинуться еще чем-нибудь и впасть в беспамятство.

Ради этого можно стерпеть что угодно.

* * *

Его не объявили в официальный розыск, про него не писали сюжеты в газетах или теленовостях. О его проблемах знали в пучинах клубной жизни города, о нем шептались среди мелькающих разноцветных огней, разящих то ли из прожекторов, то ли от волшебных таблеток. Некоторые из коллег его друга в очередной сауне или ресторане, приглашая отойти, буднично заявляли друг другу, что он доигрался. В прилизанных недрах зданий правоохранительных органов, меж заваленных бумагами столов, решеток и заплечных дел мастеров, шли разговоры о том, какую участь готовит ему Фемида. Но здесь, среди недалекой несостоявшейся богемы, он был все тот же. Знакомый и неведомый. Мило улыбающийся и имеющий небольшой «грешок».

Томас стоял с бокалом шампанского в самой большой аудитории крупнейшей библиотеки области. Семь этажей, не считая двух подземных. Четыре башни. Стекло и бетон, книги и технологии. Современная, стильная монументальность, которая терялась за разнообразностью внутри и простотой снаружи, монументальность, которая давно никому не нужна.

Очередное культурное мероприятие, собравшее директоров из самых разных сфер культуры. После них шли работники культурного фронта. Поэтишки, прозайки, доморощенные в кулуарах союзов музыканты и, конечно же, художники, чьи картины не продадутся ни на одном уважающем себя аукционе. Торжество региональности. Всем им Томас радостно улыбался.

Его партнер по бизнесу, Вано, чувствовал себя неуютно. Здесь нельзя было решать вопрос силой, в этих стенах звучало слишком много незнакомых слов, а люди казались иным, чуждым племенем.

– Том, дружище!

Вано похлопал коллегу по плечу. Его пацаны, так же косившиеся на переизбыток культуры в воздухе, разбрелись по залу, но каким-то образом чувствовались рядом. Один жест, одно лишнее движение воздуха – и метры меж ними превратятся в шаг, преодолев который они защитят Вано. Томас об этом знал. Его люди были не хуже и, в отличие от простых преступников, прекрасно разбирались в искусстве.

При определенных обстоятельствах прольется много крови. Это он держал в уме при каждой сделке. Вплоть до того, что его уже решили списать и он сам пришел к исполнителям. Но Томас надеялся, что череда его неудач на Вано не распространяется, они вели бизнес много лет, схема отработанная, просто сегодня немного в иных условиях. Странно, что Вано так легко принял местом встречи презентацию каким-то музеем очередного проекта, про который присутствующие не вспомнят этим же вечером. Томас и сам бы не придумал места лучше в его ситуации – хороший человек из окружения подсказал. Подкупить охрану и кое-какой персонал, чтобы они час не смотрели в сторону минус первого этажа и парковки – не проблема.

– Я слышал, у тебя проблемы, Том.

Они спустились покурить на первый этаж, в просторную уличную лоджию с видом на огромный зимний дворец. Сообразно какому-то безумному сибирскому гению, напротив этого дворца, в отдалении от библиотеки, стоял другой, постарше и много меньше. Напротив которого располагалась другая, уже научная библиотека.

Курить в лоджии, конечно, было нельзя. Им, конечно же, можно.

– Небольшие трудности.

– Я слышал про ФСБ.

– Вот чтобы они не мешали – мы здесь. Я чист, Вано, закрываю эту сделку и валю в Корею.

– Последнее дело?

Вано был матерым контрабандистом. Лет триста назад он прославился бы как лихой и беспринципный разбойник, пират на Байкале. Сегодня слава в их деле была ни к чему.

– Типа того.

– Я вот тоже думаю перебираться. Поближе к морю, к япошкам. Задерживаться нельзя.

– Вольная, прекрасная жизнь.

– Главное, сытая. – Вано оскалился, пытаясь улыбаться.

На стоянке ледового дворца стоял микроавтобус, рядом с ним летал квадрокоптер. Странно, из-за ковида дворец закрыт.

Вернулись на второй этаж, где начиналось мероприятие, отдающее сценами из советских фильмов про тусовки партсобраний.

– Обязательно до конца сидеть?

– Вано, тут минут на сорок, я думаю. Заодно наши ребята свою работу сделают.

– Мы не обсудили детали.

– Все детали под окнами, фасуют товар в твою машину. Ну да ладно, давай присядем, пока не началось.

Сесть успели, однако тут же запустили презентацию на большой экран, и к кафедре вышла директор музея. Томас хозяйским движением достал из своего дипломата папку, извлек несколько листов, передал Вано. Тут же начал переписку на чистом листе бумаги, уточнил неоговоренные моменты. Писал Томас мелким, бисерным почерком.

Колонки разнесли благодарности всем участникам нового проекта в сфере музейного дела, который, безусловно, привлечет молодежь и повысит посещаемость.

«Вы бы лучше кадры сменили. Начать можно с директора», – зло подумал Томас. Он уже прощался с этой страной и этим городом, но невидимая связь, которая возникает с любым пространством вокруг человека, пробивается даже сквозь безразличие и обожженное сознание.

Вано расписал свое видение. Томас мог бы поторговаться, но напоследок решил не усложнять. Важно получить деньги, это довольно большой заказ. Часть активов осталась в клубе, опечатанная блюстителями закона и собственного обогащения. Впрочем, Томас такой же, только первый пункт полярно противоположен.

Ящики с оружием в это время вносили на минус первый этаж. Там стояли люди Вано, проверяя и перепроверяя каждый ствол и патрон. Недалеко от фургона, из которого активно выносили ящики, стоял автомобиль. В нем сидело два человека, а в багажнике лежал приз для Томаса. Его вольные.

Как только придет сообщение Вано, что все в порядке, люди из машины выйдут, и в нее сядут парни Томаса. Другой пересчитает сумму. Отправит фотографию, что все в норме. Вано передаст ключ от машины. Томас – детонатор от взрывчатки в одном из ящиков. Он же его и достанет, стоя рядом с Вано внутри фургона. Механизм, по которому они работали не первый год.

– А вести развлекательную часть мы пригласили как раз представителя целевой аудитории проекта…

«Какой же канцелярит». Томас откинулся на спинку в томном ожидании.

– …старого друга многих заведений культуры нашего города…

«Старый друг, и при этом молодежь? Возраст опять повысили? До шестидесяти пяти?»

– Отметим, что и губернатор отдает приоритет работе с молодежью…

«Только молодежь продолжает уезжать из региона».

Прозвучало имя. Томас подумал, что это шутка, посмотрел на кафедру. К ней вышел молодой человек. Бандит расплылся в улыбке – судьба ему сегодня благоприятствует. Последняя сделка пройдет совместно с последним делом.

Николай поприветствовал всех присутствующих. Выложил на кафедру телефон, сверился с часами. Обвел зал взглядом. Остановился на Томасе, они вызывающе посмотрели друг на друга. Николай подмигнул и продолжил по сценарию, всем видом показывая беззаботность. Этот жест и эта беззаботность смутила Томаса. Опять вернулось чувство, когда не контролируешь свою жизнь.

– Как известно, музей – хранилище знаний. Знаний о прошлом, которое формирует нас настоящих. Все мы родом из детства, в конце концов! И сегодня, специально для гостей, пройдут фанты, игра, которую обожали наши прадеды!

– Да, мы подготовили две чаши: одна с именами наших приглашенных гостей, другая с заданиями! – Директор расплылась в улыбке.

Сотрудники учреждений культуры, что помоложе, смотрели на все происходящее с недоумением. Зато те, кто сильно старше, пришли в восторг. Ничего, Коля потом скажет, что это идея директора, а он просто исполнитель. Репутационные потери в его ситуации роли не играют.

Все похлопали в ладоши. На сцену вышла ассистентка, Коля представил Юлю. Легкое летнее платье, мягкая улыбка. Все растаяли, даже молодые сотрудники учреждений. Ради такой ассистентки можно и в фанты поиграть.

– Итак, первое имя!

Девушка положила руку в чашу с записками, тщательно поводила в ней и достала сложенный листочек. Развернула, пробежалась глазами и громко объявила: «Тимофей Барсукин!»

Знакомые посмотрели на Томаса, остальные, ведомые общим жестом, в ту же сторону. Вано хлопнул по спинке стул товарища.

– Давай, выходи.

– Я не…

– Тимофей, мы вас просим! – Директор расплылась в улыбке.

– Обещаем, ничего такого! – объявил ведущий. – Все задания исключительно на повышение настроения! Правильно, Октябрина Владимировна?

– Верно! – подхватила директор музея.

Коля немигающими глазами впился в Томаса. Внешне он улыбался, а внутри повторял «выходи». Он не продолжит, пока тот не выйдет. Заставит весь зал уговаривать, пока не станет совсем неловко. Томас почувствовал, что началась какая-то игра. Нужно перевести ее под себя.

Он покосился на папку. В ней несколько документов относительной важности. Но куда больше личного. Под ногтями заныло от желания перестраховаться. Свое надо беречь, на него очень легко покушаются.

Томас заклинанию внял, улыбаясь, вышел к кафедре. Юля покопалась в другой чаше и вытащила бумажку с заданием. Негромко подсказала Коле, тот объявил:

– Танец с Октябриной Владимировной!

Зал снова захлопал. Директор музея, смущаясь, вышла. Томас неуклюже повел рукой, Юля услужливо предложила подержать папку. Бывший директор клуба запротестовал, но Октябрина Владимировна тут же властным движением выхватила папку и передала Юле.

– Не обижайте женщину!

Коля с удовлетворением смотрел, как у Томаса напряглись скулы.

В колонках заиграл вальс. Томас довольно хорошо повел в танце, но движения выдавали нервозность. Юля подошла к столику с аппаратурой, что-то шепнула парню, сидящему за ноутбуком. Молодой человек не устоял, немного отодвинулся. Девушка наклонилась перед экраном, вставила флешку, начала что-то искать. Дольше, чем следует. Сейчас танец кончится. Быстрее. Почему так долго?

– Есть, вошла!

– Охранка тоже наша!

В сквере перед библиотекой на трех лавочках перед друг другом сидели Кант и подруги Глота. Обе с ноутбуками, Кант с телефоном, он координировал действия и ничего не смыслил в кодах. А девчонки смыслили и сейчас, через удаленный доступ, запускали видео на большой экран зала. Вместо логотипа проекта, герба области, флага страны и прочего высветилась сцена из кабинета Томаса. Тот стоял возле молодого человека. К счастью, из театральной среды на презентации проекта никого не было (да кто из нее пойдет на проект по музейному делу?). Так бы узнали Виктора, который, прекрасно играя, изобразил живейший интерес к директору клуба. Его, конечно, размылили, но театралы своих узнают. Витя положил поверх руки директора клуба свою, потом начал расстегивать Томасу рубашку. Тот потянулся с поцелуем, парень мотнул головой и, улыбаясь, что-то сказал. Все дальнейшее шло задним планом, активные действия начались в зале. Коля тогда, перед первым делом, решил перестраховаться и разместил в волосах Лизы, на заколке, аккуратную камеру.

Юля с папкой куда-то исчезла.

– Ты… ты заднеприводный?! – Вано взвыл, вскакивая с места.

– Я…

Директор музея стояла с ошпаренным видом. Парень за ноутбуком пытался что-то сделать, но тщетно. Коля отошел за экран, наблюдая и готовясь бежать. Если Томас набросится…

По залу прошелся осуждающий шепот. Началась суматоха, кто-то отпустил сальную шутку. Часть людей поспешила выйти, в основном те, кто знал слухи про Томаса. Тот стоял потерянный, не готовый к такому каминг-ауту.

На стоянку библиотеки влетел сильно поддержанный микроавтобус, который Томас и Вано видели у ледового дворца. Развернулся задом ровно в сторону фургона и стоящей рядом машины. На удачу, она оказалась ближе к выезду, будь наоборот, ее закрыл бы собой фургон с оружием. Большая часть бандитов была внутри помещения.

Задние двери микроавтобуса раскрылись, и оттуда выехал пулемет. Дежурившие возле грузовика бандиты попытались выхватить оружие, но тут же раздалась очередь. Все, кто стоял, попадали. На улицу выбежали еще два человека, в противогазах, кинули гранаты в сторону грузовика. Из гранат пошел дым, и бандиты остались лежать.

Сидящие в машине с деньгами контрабандисты сжались и закрыли голову руками. Выстрелы продолжали долбить барабанные перепонки. Потом к ним добавился стук – с двух сторон дергали закрытые дверные ручки и стучали в стекло дулами автоматов Калашникова, недвусмысленно намекая, что будет дальше. Бандиты переглянулись, кивнули и открыли двери. Им тут же в нос ударил запах странного дымка, голова закружилась, появилась слабость. Их дернули на землю и оставили лежать.

Третий налетчик, обежав грузовик, закинул еще одну гранату в открытую дверь библиотеки. В его сторону тут же раздались выстрелы, он что-то прокричал на сербском и захлопнул мощную дверь. Оглянулся, подбежал к грузовику – водитель спал, сраженный газом. Отлично. Додя завел машину, дал заднюю и аккуратно, одной ногой стоя на подставке, второй давя педаль, подпер дверь в здание.

Товарищи начали рыскать по грузовику и машине. Кирилл, стоявший за пулеметом, нервно водил дуло из стороны в сторону.

– Клятые противогазы… Я ни хрена не вижу…

– Пусто.

– Тоже.

– А в грузовике что?

– Вроде как оружие.

– Резче давайте, сыщики.

– Гляньте в багажнике машины, – предположил в общем эфире Женя. Он сидел за рулем микроавтобуса и нервно стучал по рулю. Будто чувствовал, что автобус заминирован.

Машину, кроме Жени и Коли, никто больше не водил, поэтому рычаг от багажника нашли не сразу. Внутри лежали три инкассаторские сумки. Кирилл раскрыл одну, внутри лежали деньги. Не битком, но и не мало.

– Есть! Погнали!

– Тяжелые… – Самсон схватил сумку, махнул подбегающему Доде, что сваливаем.

– Тем приятнее, хе. – Глот подмигнул, не подумав, что через противогаз не видно.

Все уселись в машину. Кирилл отправил через телефон сообщение, достал симку, переломил ее и положил в карман. Следом разломал телефон, сгреб в мешочек – на первой же остановке закопает или куда-нибудь забросит.

С кучей денег, в форме и автоматами надо было залечь на дно. Решили, что сделают это в прямом смысле – библиотека располагалась в восьмистах метрах от воды. Проехали, свернули, оказались у берега. Номеров на микроавтобусе не было. На оружии любые опознавательные знаки подчистили. Все сбросили форму, переоделись. Женя подъехал к оставленной для пересадки машине, потрепанному «москвичу». Кирилл похлопал пулемет.

– Жаль, что не боевые были.

– Понял, как оно может быть, да? – Додя удовлетворенно улыбнулся.

– Бабки вытащить не забудьте, – недовольно проговорил Самсон, натягивая футболку.

Закрыли лица банданами. Никто не знал зачем, камер в округе практически нет, не Москва.

Женя положил на педаль газа заготовленный кирпич. Простился с микроавтобусом – любая машина заслуживает лучшего финала. Достал зажигалку, как занялось пламя, метнул в кабину. Там уже все основательно залили бензином. Женя готов был бегом завести микрик и спрыгнуть, но понял, что автомобильная площадка пуста. Топить собирались, чтобы никого взрыв не коснулся. Но раз никого нет, то пламя можно и оставить. Насколько действенно это поможет с уликами, и остались ли они вообще, никто не знал, но решили на всякий случай прожарить нутро машины.

Из кабины повалил дым, Женя сел за руль «москвича» и погнал на Старокузьмихинскую улицу. Она шла вдоль берега, уходила во что-то вроде промзоны. Не доезжая до нее, друзья вышли из машины, взяли сумки, и начался забег через Академгородок. «Москвич» бросили, оформлен тот ни на кого не был, машина-призрак. Если бы стопанули гайцы, начались бы неприятности. Но на этом участке дороги не останавливают.

Они плутали садами возле школ, обходили с разных стороны дома, разделялись и встречались вновь. Через сорок минут вышли в парк, а дальше, минув еще одну дорогу, в лес. Еще час – и они на съемной квартире. И только там получили сообщение от Канта с ужасной новостью.

Пока бандитов грабили, презентация музейного проекта обратилась в хаос. Директор пыталась остановить уходящих людей, те виновато улыбались. И тут Вано выхватил пистолет. Никаких детекторов при входе в библиотеку, конечно же, нет. Кто решит устроить теракт в библиотеке?

– Вано, спокойнее, в библиотеке нельзя шуметь… – Томас развел руками. Он до оружия не дотянется, но его парни…

– Ты зашкваренный… Ты меня зашкварил! – Вано пошел к Томасу.

Коля бросился наперерез. Зачем, он не знал. Но убийства в план не входили, и что Вано не знает о предпочтениях Томаса, никто даже не предположил. Если они, кучка творческих ребят города, нарыли на него информацию в первый же заход, то что говорить о местном авторитете? Неожиданностью стало, что подельником Томаса окажется их меценат.

– Свали! – Вано наставил пистолет на Николая.

Тот тоже вскинул руки, приподнял подбородок. Внутри все сжалось. Мозг включился слишком поздно, он оказался на линии огня прежде, чем подумал.

– Слушай, за такое нельзя убивать…

– Щенок!

– Нет!

Вано дернул пистолетом вниз, и раздался выстрел. Коля падал под дикие крики окружающих. Их тут же разбил вдребезги другой выстрел. Руки машинально вжались в живот, в рану, откуда текло горячее, живое. Ноги оказались под подбородком, то ли в падении он так сложился, то ли уже на полу. Как-то глупо вышло.