Журнал «Юность» №11/2024

Журнал «Юность» № 11/2024

© С. Красаускас. 1962 г.

Поэзия

Светлана Макарьина

Живет в Архангельске. Пишет стихи и прозу. Много пишет для детей. Член Союза детских и юношеских писателей.

Редактор поэзии детского литературного журнала «Вверх тормашками». Автор сборников стихов «Стихотворная формула мысли», «Варенье с горчинкой» и «Будка для доброй собаки». Недавно вышла книга для детей «Лосенок Вася, медвежонок Потап и Великая Сосна».

Публиковалась в журналах «Двина», «Невский альманах», «Парус», поэтических сборниках, выходивших по итогам конкурсов. Автор многих детских журналов.

Участник Северо-западной мастерской АСПИР-2023, фестиваля-форума «Капитан Грэй» (2023).

КОСМОСКосмос нельзя потрогать, но можно жить.Космос под нами, сверху и по бокам.В самом ближайшем – воздуха этажиИ высоко плывущие облака.В нем, бесконечном, сколько таких миров?И для кого безмерная красота?Кто-то на космос вечно смотреть готов,Там, где неладно, выправит: «А-та-та!»Кто-то придумал Землю, создал с нуля,Шарик сварганил, спрятал удачно шов.Нас поселил:«Летай, космолет Земля!Только держись орбиты – и хорошо».ПАДАЯВсё пропало,не так,не под стать,По-дурацки,что проку…Даже падая, можно взлетать,Доверяясь потоку.Руки в стороны.Флаг смельчака —Языки шевелюры.И в падении, наверняка, —Не конец авантюры.Пусть мгновение, словно звезда,Ослепит нелетящих.Что коленка болит – ерунда!Просто падай почаще.ЗНАКОВОСТЬВ своей одинаковости,Знаковости,ЯковостиМы непохожи.Кто-то шепчет: «О боже!»У кого-то мороз по коже,А кто-то смеется и строит рожи.И ни плохо, ни хорошо:Кто-то Ручкин, кто-то Карандашов.Просто там, где по центру шов,Где двойная стоит защита,В каждом что-то свое зашито.И навечно забыто.ВИТРАЖИДаже в сильный ветер едва дрожа,Провода, как линии чертежа,Ватман неба линуют и тут, и там,Друг за другом следуя по пятам.Где-то жирно, где-то другой нажим —От столба к столбу проводной режим,В перспективу уходят верхи столбов:У столбов и неба давно любовь.Если видишь мира калейдоскоп,Значит, каждый провод и каждый столбНаполняют заливками чертежи,Посмотри на небо, там – витражи.СЛУШАЯ ТИШИНУЕсли близок совсем ко дну,Ищешь паузу, тишину.Просто слушаешь.А она,Эта самая тишина,Задрожит, оттопырит ус,Из безвкусной на первый вкусСтанет слаще любой мечты.И понятней.А ты, а ты —Раз – и сделаешься иным,Хрустом, шелестом тишины.И под ровный пчелиный вж-ж-жиС новой силой захочешь жить.ЭТО ЯЭто я стою и дымлю трубой,И во мне смеются наперебой,И во мне балу́ют любимых чад,И кричат, и дуются, и молчат.Это я – хранитель земной глуши,На моем крыльце по ступенькам ширк,А в окошках свет, на окошках тюль,И как будто в доме всегда июль.Это я в самой же себе всегда,Надо мной в моей в черноте звезда,И снежок на крыше лежит – пухов,А внизу синичьи следы стихов.

Сергей Стрелков

Родился и живет в Ростове-на-Дону. Автор двух книг: «Mortido» (2014) и «Зеркала Заалисья» (2017). Печатался в журналах «Ковчег», «Дон и Кубань», «Эхо Шахтинских прогулок», «Причал», «Веретено». В 2022 году вместе с Ириной Гет и Еленой Шевченко составил и издал коллективный сборник стихов «Лисьи песни» (32 автора).

Лауреат первой степени V Международного фестиваля «Всемпоэзии» (2023). Слушатель семинара поэзии АСПИР (Астрахань, 2023). Снимался в кино.

* * *Ветры веяли, стенали, выли, дули.Что еще не выплакано – выколи.Птицы черные накаркали беду ли,Лебеди ли белые накликали…На рассвете солнце – в горле комом,Первый луч не целовал – насиловал,Едким запахом, забытым, но знакомым,Утро било в грудь колом осиновым.Так входила осень в эти стены,Шелестела старость с тихим стономПузырьками воздуха – по венам,Кислотой – по нервам воспаленным.Наши крылья слеплены из воска,Наши головы уже лежат на блюде.В небе тает белая полоска —След полета, что уже не будет…РИП ВАН ВИНКЛЬНаверно, не должен, и точно – не нужен.Средь спятивших пятниц и чертовых дюжинВернуться, остаться, да только – резон-то? —Лишь резаться с горя о край горизонта…А ночью – ни слова. А ночью – лишь сноваСредь снов о Царице народа лесного,Но взгляд ее строг, непреклонен, завьюжен,И ей-то я точно не важен, не нужен…Меня не узнаешь, навстречу не выйдешьИз теплого дома, из сказочной чащи…Но если вовек ты меня не увидишь —Хоть сны обо мне пересматривай чаще!

Марина Ножнина

Родилась в г. Нижнеудинске в 1982 году, жила в поселке Камышет.

Окончила ВСГАО по специальности «учитель изобразительного искусства». Сейчас живет в Ангарске, работает преподавателем специальных дисциплин в ДШИ № 2. Автор книги стихов «Мелодия, придуманная мной…».

* * *Обвязан горизонт малиновым платком,Проснулись силуэты гор и сосен,Рогатки веток, словно камертон,Через себя протяжно звук проносят.Так холодно. И терпкий воздух жжет,И хочется тепла и постоянства,Но каждый раз меня тропа зовет,Заманивая сказками шаманства.В лощине собирается туман,Приносит сновидения и мысли,Тягучих туч небесный караванБездвижно в небе ледяном повисли.Ну все, привал! Крадется темнота,Съедая с горизонта шлейф заката,А утром ждет еще одна верста,Невыносима и замысловата.Разбить палатку, развести костер,Усталость отпустить в немую бездну,Уютный терем из еловых шторСлучайно прошуршит глухую песню.Заслушаюсь и тихо в унисон,Под шум реки, так сладостно нелепоВсплывет из мыслей веток камертонИ тот платок, что растворило небо.* * *Полнолуние. Ни души…Шелестит возле дома осина,Там под крышей висит паутина,Здесь под дверью, сопя, дремлет псина,Возле леса стонет трясина,Тише! Тише! Не зри, не дыши!Полнолуние. Тайком,Раздвигая листву еле-еле,Пробирается ветер сквозь щели,Трется бремя у старенькой двери,Словно путник с тяжелым мешком.Полнолуние. Выйди во двор,Оглянись и прислушайся к звукуЗвезд небесных, дождю или стуку,Протяни в ночь холодную рукуИ задвинь на воротах засов.* * *Вышивает сентябрь червонным золотомНа зеленой парче узорТонкой иглой и ниткой влажной.Чернокрылым ворономпролетает день, словно взорТот, что в сторону отвела на секунду однажды.Курит в лежбище лешийМаревом, маскируя хмарь под туман.Стонет о чем-то несбывшемся,И я вместе с ним.В мягкой трясине, чмакая по следам,Иду ногами, до края матери сырой землиТянет сыростью, смрадом болотным и мглой,Спелой морошкой и клюквою угости.Долго еще идти, теперь уже страх долой!Ибо всегда ведаем, что творим.* * *Расступись, трава,Разойдись, вода,По воде уплывают венки,В темноте едва,И земля твердаЗакрывает огнями пеньки.Серебристый звон,От кострища свет,А в ладонях июля тепло.Убирайся вон,Поднимайся вверхВсе, что синей водой рассекло.Клонит сон-трава,Ищет алый цвет.В темноте необузданной прыть,Шелестит листва,В золотой рассветЗа венком, обнаженная, плыть.Эй, солнцеворот!В поле иван-чай,Словно зелье по жилам кровь,Будто сладкий мед,Тайну разгадай,Что такое земная любовь.* * *Раскачает ветер вервие с бельем,Опрокинет ведра под угрюмой крышей,Поросла дорога болью и быльем,Слушаю, как листья под ногами дышат.Не печалься, мама, не печалься, дом.Где-то за горою маленькая родинаГрусть свою хранила под резным окном,Жажду утоляя морсом из смородины.Где сарай тот с крышею? там никто не ждет,Растревожу память, и нахлынут слезыСерым и холодным проливным дождем,Ветром обругает сильным и стервозным.За дорогой кладбище. У крестов и плитТишина звенящая, даже ни пылинки,Детство там тихонько мается, лежит,Беспокойно вертится, укрывая спинку.Не печалься, мама, не печалься, пес,Все, что было, не было, все осталось в прошлом.Мне крикливый ворон весточку принесИ развеял память над угрюмой рощей.Раскачает ветер вервие с бельем,Опрокинет ведра, взвоет еле слышно,Мне опять тринадцать, печка, старый дом,Подхожу я к маме, слушаю, как дышит…

Артем Носков

Родился в 1989 году в Свердловске.

Окончил Уральский политехнический институт, факультет теплоэнергетики. Автор книги стихов «Муравьиная дробь». Живет и работает в Екатеринбурге.

* * *Когда сказать нечего, пестуйВ своей однобокой глушиНичем не прикрытое детствоИ рыбу под пиво глуши.Глуши потихоньку и глохни,А если точнее – немей,Пока твоя молодость сохнетПо старости скорой твоей.* * *Сегодня я скажу о чем-нибудь простом.Закат и скоро – снег. Мы курим и молчим.И думаем, и думаем, и думаем о том,Что двадцать первый век уже неразличим.* * *кати́тся тихонько под горуквадрат твоего колеса.покинув неназванный город,ты следом спускаешься сам.походка глупа и спокойна,и легкий твой путь неказистнастолько, что стыдно и больно,и взгляд опускается внизна камушки, на насекомых,на трав пожелтевшую грусть,где все неизменно знакомо,все выучено наизусть.и сердце бы сколь ни просилокакой-нибудь силы другой,гудящая тяжести силаодна только движет тобой.* * *стыдятся памяти глаза,читай их по слогам.я никому не рассказал,зачем ее ногамидти сквозь волжские пески,не отражая взгляд.стыдливо прятала соскии белых бедер яд,сухую ряску на рукеи липкий непокой,и сигареты в рюкзаке,пропахшие рекой.* * *Палка была собакеДеревом, лесом, знаком,Памятью, а потомКровью и молоком.Ветер с собой унесМокрый собачий нос.Слушай и забывайЭтот бетонный лай.Собака глядит окрестИ вспоминает лес.

Кирилл Радченко

Родился в 1989 году в Улан-Удэ. Окончил филфак БГУ имени Д. Банзарова. В разное время работал кладовщиком, книготорговцем, учителем русского языка и литературы, пресс-секретарем, корреспондентом.

Публиковался в журналах «Знамя», «Наш современник», «Урал», «Байкал», «Дальний Восток», «АзъАрт».

Живет в Иркутске.

ДЛЯ ЯСНОСТИ И ПОЛНОТЫ КАРТИНЫОКТЯБРЬСКИЙ ТРИПТИХIОттягиваю коромыслину белуюхрусткого ключичного гипса.Тычется в нужную венустройная важная птица.Ради образа светлогов темные временадышат на холод окнатишайшие люди.К стенкам – лица.К потолку – бока.Белая полоса. Краснаякапля на волосах.Призрак плывет по больнице —ваткой пройдет слегка.IIВ центре тихой комнаты —грубая столешница:виноград зеленый,синий виноград.Гроздья обескровленныезатухают, мерноостывают. Камешкисобраны в кистях.В тихие чертогибезучастно входитбезобразный голем —каменный юнец.Я его питаю виноградной кровью.– Видишь, сын, я болен.– Что с тобой, отец?– Все теперь в порядке.Я теперь доволен.Ты теперь наполнен.IIIА выйдя из больницы,я приколю на веткудля беспокойной птицыпайковый липкий хлеб.* * *Вообще,поэзия столкнула в красоту.Иначе б не увидел краснотурябины.Не оценил бы наготуфигуры тополиной,качающейся надгаражным кооперативом.Как в полусне,барахтается масса мировая.Охапкой из окна машинывылеталисердечные слова.Разламывался кобальт.Вытекала синева.Для ясности и полноты картины.Едва ль хватило.* * *Оставь меня, мой уличный фонарь.Закоротись, зажмурься, я не знаю.В который раз вольфрамовый комарзудящую слюну в меня вливает.Забудься сном, ночной сторожевик.Все мажет по стеклу твой желтый лучик.Комарик? Ужик? Лягушонок? – лучшесгинь, пока не стало лучше.В прохладной комнате под шкуркой световойогнем нутряным изойдусь опять.Не одержать победу над тобой.За что же нам вдвоем перегорать?

Андрей Гришковец

Родился в 1971 году в подмосковной Коломне. В 90-е работал журналистом в газете «Коммерсант».

Сейчас – врач, в 2015 году окончил Сеченовский университет в Москве. Литературный дебют.

* * *Мне жальЯ потерял изысканную больВеселый и отчаянный набатВзрывавший наши планыЗатихМне жальПропала пустотаНа месте наших встреч воркуют старикиЯ психПривык бежать, пытаясь сунуть голову под плечиИ жаркий ветер-бит танцует на моей спинеНе веченТвой капюшон теперь опущен,Взгляд из-под негоПо-прежнему скользитПо грани света и тьмыА наше счастьесвязалось мягкими носкамиС какими-то хорошими людьмиМне жаль* * *Ты помнишь, сколько мне лет?Я что-то сбился со счетаЖить начинал на другой сторонебаюкает-шепчетколыбель-заботаТак сколько мне лет? Вы знаете, девушка? Тыща двести?Водка есть?А счастье есть?Хотя б сто грамм завесьтеЛитр налейте,я выпью точноБуду пить, забуду тебя,НесчастнуюПотом уеду в свет,Стану людей смешить,А плакатьтолько по вечерамНечасто

Тамерлан Гаджиев

Родился в Москве. Изучал историю мировой литературы в МГУ имени Ломоносова. Произведения автора появлялись в журналах «Новый мир», «Волга», «Дарьял», ROAR и «Дискурс». В 2023 году в издательстве «Эксмо» вышел дебютный роман «Синефилия».

НОТНЫЕ ТЕТРАДИСТИХИ(ПОСВЯЩАЕТСЯ АЛИСИИ ЛЕВИНОЙ)Нотные тетрадипрятался от урагана в Ясной ПолянеБетховен дрожал в органном залев камне замолкла виолончель Ростроповичапочти полнолуние, ночь скоро кончитсято было вчера, а сегодня другоеморгнешь пару раз – окажешься у морянад раскаленным асфальтом свисает магнолиясижу на пирсе, наблюдаю за рыбакамиони напоминают нотные тетради:сетки – диезы, удочки – бемолиэто поэзия играет симфонии* * *желтый конвертик с синей тесьмойоткрытка исчеркана мелким письмомветхие странички под подушкой твоих пальцевпревращаются в легкость, изумление, радостьХамовникишею обхватывают лунные камнив руках остывает пиво ламбикмы идем по переулкам в сторону набережнойпо левую сторону – усачевские банина новодевичьем кладбище заперты воротапьяный хохот на улицах – значит завтра субботасворачивалась ярмарка, стоял запах специйдрузья учили преодолевать трудности вместе

Проза

Илья Подковенко

Родился в 1998 году в г. Братске, живет в Иркутске. Поэт, прозаик, культуртрегер. Окончил исторический факультет Иркутского государственного университета по направлению «История».

Руководитель межрегионального творческого объединения «НеоКлассический Синдром».

Автор биографии «Кто вы, Иосиф Уткин?» (2023), сборника стихов «Заметки на полях» (2021).

Публиковался в журналах «Сибирь» и «Азъ-Арт», в сборнике «Лучшие произведения литературной премии “Фонарь-2022”», сборнике научной фантастики «Паттерны», альманахе «Первоцвет» и др.

Мои любимые культуртрегеры

Чем дальше на восток, чем дальше от Кремля, Тем красивей и ядреней наша русская земля.

– Что это у тебя играет? – Галла, его черноволосая, ясноголосая Галла никак не могла скрыть улыбку, глядя на него.

Коля отвлекся от дороги и улыбнулся в ответ.

– Starkillers’ы, группа из Хабаровска.

– Мощно.

На заднем сиденье, между пакетами с едой, гитарой и прочими атрибутами загородного отдыха, спали Кант с Юлей. Долговязый, то ли с нездоровой, то ли с аристократической белизной молодой поэт всегда выглядел немного нескладно и в общий внутренний антураж машины вписывался отлично. Юля же, напротив, даже во сне держала подбородок повыше, не выглядела помято и, казалось, сошла с картин позднего Ренессанса.

Остальные ехали во второй машине с главным водителем всей иркутской молодежной богемы, Женей. За глаза его называли Рыжим, на что тот злился. В русской поэзии недавно уже состоялся один Рыжий, а второму не быти. К тому же слишком избито для прозвища.

Уже через несколько часов по приезде все было готово для празднования: разложенная клеенка, шашлык, салаты, пара графинов и соки с лимона дом производства Братского пивзавода. На зеленом поле травы и с солнечным жаром, который ждали последние восемь месяцев, все это радовало в сто крат сильнее. Женя поднес к столу большую кастрюлю печеного картофеля, девушки принялись разгребать под него место.

Коля с Кантом, чувствуя себя древними эллинами, лицезрели труд своих соратников и играли в имена деятелей культуры.

– Чего не помогаете? – К ним подошел Кирилл. Самый крупный, самый дерзкий, прекрасно фехтующий что рапирой, что фламбергом поэт Иркутска.

Ответить не успели – Юля помахала букетом собранных через дорогу от дачи цветов и позвала к столу.

Голубоглазая и легкая, она имела неясную власть над друзьями. Даже теми, кто состоял в отношениях. Коля догадывался, что это из-за ее невинного взгляда. Почти ангельского. Такие глаза имеют страшную силу, и славно, что их получила девушка с характером Юли.

Всю неделю стояла солнечная погода, и дождя никто не боялся. Даже метеоцентр. Стол расставили прямо на лужайке дачного участка. Родители Канта, владельцы участка, относились к природе как к храму первозданного духа, поэтому огородом не занимались.

В кои-то веки собрались все. Во главе стола – Коля с его Галлой. Рядом – Кант, одинокий, сразу за ним ждавшая Додю черноглазая молдаванка. С другой стороны от Николая села Юля, за нею Женя и Кирилл с потенциальной невестой. Последний участник команды, Глот, подкидывал в мангал новые поленья.

– Богатый стол, богатый. – Кирилл одобрительно окинул взглядом сидящих. Он еще звал свою сестру, но та не смогла.

Когда подошел Глот, в небо устремились бокалы, стаканы и кружки.

– За нас!

Неизменный тост. Все дружили еще со школы, перебрали в своих культурных делах многое. Начинали типично, с рок-группы. Потом занимались продажей книг и картин, устраивали аукционы, перешли к организации квартирников. В последний год они занимались исключительно концертами.

Кант с Кириллом писали стихи, Глот – музыку, хотя поэзией тоже баловался, Женя, помимо машин, обожал рисовать и работал то с деревом, то с металлом. Юля чудесно пела и играла на гитаре. Додик, их балканский друг и талисман команды, был отличным технарем – в плане технической поддержки мероприятий. Николай творчеством не занимался, мотивируя это тем, что «дилер на товаре не сидит». Он был мозгом их сообщества, хорошо разбирался в искусстве и умел дать вдохновляющую речь.

– Что ж, сегодня начинается большое дело. Мы шли к этому не один год, и вот появилась возможность выездного феста. Да, на берегах Байкала! Наконец-то! Будем кутить, петь песни, читать стихи, причинять радость и наносить добро. – Коля вновь поднял бокал. – А еще нам за это ничего, кроме богомерзкой отчетности, не будет!

Все выпили. Выигрыш крупного гранта и правда радость, на фоне которой беда с отчетностью заметно меркнет.

– Мы эту идею вынашивали с восемнадцатого года, – начал рассказывать вселенной Коля. – Как всегда, с письмами поддержки намучились, но это классика. Зато сколько человек нам скажет «вы исполнили мою мечту»!

Все изрядно захмелели, Николай ушел в дом, кто-то предложил пометать в мишень топоры.

Вернувшись, Коля осел на край веранды.

– Что-то случилось?

– С грантом… – Коля обвел всех нервным взглядом. В руке он сжимал телефон, вот-вот сомнет. – Отбой, короче, с грантом.

– В смысле?!

Музыка в этот момент замолкла, переходя к следующему треку. Все окружили Николая.

– Сказали, какая-то ошибка произошла, что результаты проверки изменились.

– Они же вот звонили, вы все обговаривали…

– Почти подписали… Частный фонд. Не подкопаешься.

Повисла тишина. Коля на мгновение растворился в воздухе, остальные замерли.

– Паша завтра с КПЗ выходит. Как раз собирался встретить. – Коля начал решать проблему.

– Зачем? – Голос Галлы сфальшивил.

– Христос учил презреть осужденных и навещать больных. Надо!

– Коля…

– Так, продолжаем гулянье, выкрутимся. – Николай вернул уверенность голосу, расправил плечи и, подойдя к столу, опрокинул рюмку.

Участники коллектива знали, что уже пару дней как печатаются афиши, пишутся контент-планы, ряд других сопутствующих трат, оплаченных в долг или из своих запасов. И даже если все прекратить сейчас – на деньги они все равно влетели. Неподъемные для студентов.

– Колян! Здоров! Кантик, а у тебя как здоровье?

– Когда не бьют по лицу – неплохо.

– Прости, тебя надо было заткнуть. Не напивайся.

– С тех пор не напиваюсь.

Николай и Павел обнялись. Освобожденный из КПЗ гитарист потянулся, зевнул и хрустнул спиной. Оттянутая черная майка, бегающий взгляд, спортивные движения и неразбериха вместо волос: идеальное сочетание для рок-музыканта.

– За что закрыли?

– Неправильный вопрос.

– Зачем закрыли? – Коля рассмеялся.

– Во-от! Перерыв решил сделать. Альбом готовим, плюс фест в Красе скоро – умотался.

– И решил на десять дней за решеткой посидеть?

– У меня там дядя в начальниках, если бы кормили еще – был бы вообще курорт! Ладно, докинете? Женя за рулем?

– Да он немного не в духе, поэтому не вышел.

– А что случилось? – чувствуя начало интересной истории, спросил освобожденный.

– В машине расскажем. Если что – я тебя правда собирался встретить.

– Да знаю, Колян, сколько раз уже встречал. Ну, поехали до хаты, хочу принять душ.

Ситуацию объяснили быстро. За окном бежали торопливые улочки центра Иркутска. Сталинки, хрущевки, покосившиеся избы и многоэтажки начала нулевых. Проедешь чуть дальше – начнутся современные новостройки. Сколько намешано в этом городе? Казалось, со времен острога можно постройки найти.

План назрел, пока еще ехали в машине. Павел знал нужных людей, у кого можно занять денег. Главное – вовремя отдать с процентами. На звонки ушло минут сорок, потом переписка с уточнением деталей, далее – личная встреча уже этим вечером.

– Точно нормальные люди?

– Насколько нормальны люди, готовые дать такие деньги на фестиваль молодежной культуры? – Павел рассмеялся, укладывая черные вихри волос и обвязывая их на затылке резинкой.

– Полагаю, на культуру им плевать. Просто хотят получить больше, чем вложат.

– Конечно. У вас точно все получится?

– Из-за коронавируса все соскучились по большим мероприятиям. А тут живая музыка, спектакли, ярмарки, стихи…

– А я все равно не уверен… Проще неустойку заплатить.

– Блин, Кант! Мы живем в медвежьем углу! – Мессианство Николая словило триггер.

Так бывало, и всем приходилось следующие несколько минут слушать, как важна частная инициатива, что народ надо просвещать, что все беды от бескультурья. На увещания Канта, что человека с фонарем в руках средь бела дня искал еще древнегреческий киник Антисфен, Николай махал рукой. В цифровую эпоху нужен не фонарь, а раскрученный в соцсетях блог.

Ситуации не дал разогреться Паша. Он как-то сменил тему с культуры на себя, а потом на последние десять дней его жизни. На этом они подъехали к пятиэтажному зданию, выходящему окнами на памятник Горькому.

– Давайте я щас схожу в душ, вы попьете чаю, а потом поедем в бар.

– К Самсону?

– К нему.

К вечеру Ангара цвета светлых чернил заливалась золотом. Упитанные утки беззаботно крякали, особо тонкие натуры рыбачили, а дети бегали по бульвару Гагарина. От реки его ограждал толстый парапет, за которым следовали огромные, уходящие к реке пологие плиты.

– Это золото, да в колбочку бы… – Женя, выходя из машины и сжимая в руках папку с проектом фестиваля, залюбовался рекой.

– Я бы предпочел разбавить чем-нибудь с градусом.

– Паша, ты мелкая, неромантичная душа.

– Коля, отвянь. Вон, наши гости уже подъехали.

Компания пересекла дорогу и вышла к бару «Хронос и Кайрос». Их ждали трое людей разного возраста, старший из которых – не столько по числу лет, сколько по исходившей от него уверенности – подал Паше руку для приветствия. Тот ответил, и все спустились в подвальное помещение бара.

Николай не был на подобных разговорах и чувствовал себя… необычно. Не то чтобы он боялся этих людей. Хотя понимал, что переломанные за долги кости будут не самым страшным.

Он вспомнил одну встречу, случившуюся с ним в подростковом возрасте. Примерно его ровесник смотрел точно таким же, ничего не выражающим – и оттого казавшимся инородным – взглядом. Подобные глаза после этого Коля видел у волков или рысей.

– Что ж, Николай, надеюсь на ваш успех. – Представившийся Вано «спонсор» одобрительно кивнул на разложенные графики и планы.

Коля пожал сухую руку бандита. Никакого драматизма не было, чувства, что заключил сделку с нечистой силой, тоже.

– За свои инвестиции мы бы хотели вот такой результат. – Перед Колей лег лист блокнота с цифрой. Тот спиной почувствовал, что Кант напрягся, но зря. Число даже в два раза не превысило суммы займа.

– Да, это приемлемо. По срокам – три месяца, если удобно.

– Мы вам полностью доверяем. – Вано улыбнулся белоснежной улыбкой.

Бандит был вежлив и одет с иголочки, но, будь он проклят, что-то в нем выдавало преступника, помимо глаз. Какая-то запредельная уверенность в себе.