Дорога цветов и огня

Элоиза с Альбиной на следующее утро уехали обратно в Феодосию. Туда война пришла чуть позже, чем в Одессу. Бомбардировки Одессы начались спустя месяц, а в октябре сорок первого в город зашли немецкие и румынские войска. На территории Феодосии враг оказался в начале ноября. Узнав о том, что Севастополь одним из первых подвергся вражеской атаке, бесстрашная Альбина поехала туда, чтобы найти сестру, но нашла лишь горькую весть о ее гибели вместе с мужем. Во время очередной бомбардировки Севастополя девушка серьезно пострадала, не успев добежать до укрытия. В тот отчаянный миг Элоиза приняла единственно верное решение обратить свою умирающую подругу и попросила об этом свою близкую родственницу, поехавшую вместе с ними. Та, хоть и выглядела двадцатилетней девушкой, была уже стодвухлетней представительницей клана лис-оборотней.

Все, что помнила Альбина в тот миг, – жар мучительной агонии, соленый привкус собственной крови во рту, боль от каждого вздоха и сознание, ускользающее во тьму. А потом режущая боль в запястье вырвала ее из темноты, возвращая сознание в страшную реальность. Ей все еще казалось, что она умирает. Изломанная и покрытая ранами от осколков стекла. Так хотелось сказать Элоизе важные слова, но не было сил даже и слово вымолвить. Из ее горла вырывался лишь хрип и сгустки крови. Потом ей раздвинули зубы, и в горло полилось что-то соленое с металлическим привкусом. Опять кровь? Альбина испуганно замычала, дернулась, не понимая, что происходит. Где-то совсем рядом испуганный и дрожащий голос Элоизы.

– Аля, не бойся, мы тебя спасем, ты будешь жить!

Вот так на пороге смерти Альбина получила билет в другую жизнь и тайное знание.

Тогда открылась еще одна невероятная деталь – Лия, двоюродная сестра со стороны ее отца, оказалась не кем иным, как самой настоящей бессмертной нимфой, много лет она жила в другом мире с манящим воздушным названием Эсфир. Иногда она приезжала погостить к их с Альбиной тетушке в Феодосию, привозя много подарков для всей родни. Родственники же полагали, что девушка замужем за иностранцем, что в принципе было недалеко от правды. Муж Лии, или, как ее называли на языке эсфирани, Лиаль, когда-то родился и прожил много лет в Италии, но, повстречав свою будущую супругу, перебрался на Эсфир.

В первые же дни войны Джордано и Лиаль отправились на фронт в составе медбатальона, и все, что было сейчас известно Але, что они должны находиться где-то под Москвой.

В одну из тревожных бессонных ночей, когда вражеские войска находились еще на подступах к Крыму, Альбина с Эллой смотрели украдкой из-за плотных, темных занавесок на небо, прошитое яркими лучами противовоздушной обороны. И снова тревожная ночь, и снова на сердце страх. Сколько было таких ночей и сколько их еще будет?

– Аль, если б ты только знала, как же хочется сесть за штурвал и взлететь! – тихо воскликнула Элоиза, с грустью глядя в небо. – Надоело уже прятаться тут и бояться… Мне так только хуже. Ну почему женщин не берут в военную авиацию? Чем мы хуже мужчин? Сколько уж лет в аэроклубе с тобой отлетали…

– Я тоже об этом думаю частенько, – призналась подруге Альбина. – Я хочу в бой. Самый настоящий. Не могу сидеть вот так и трястись. И ты права, это еще хуже, честное слово. Да что ж это я, на своей земле и прятаться должна, как мышь в подполе! Если уж и погибать, так в борьбе. Чтоб своими руками этой мерзости хребет переломить. Я теперь не успокоюсь, если не буду знать, что от моих рук хотя бы одна фашистская гадина сгинула! Я хочу, чтобы они сдохли от моей руки! За всех отомщу! За Марину, за Юру, за маму, за тетю… За всех!

Повисла тишина. Элоиза судорожно вздохнула. Альбина в бессильной ярости сжимала кулаки, глядя куда-то в сторону. Где-то вдалеке раздался громкий взрыв, и девушки одновременно вздрогнули.

– А у нас с тобой, как всегда, схожие мысли, – с печальной усмешкой констатировала Элла. – С того дня, как деда с бабушкой расстреляли, я столько раз уже в голове эту мысль прожила! Мне бипланы эти снятся уже по ночам! И все время чей-то шепот во сне повторяет: «Ведьмы летают по ночам, ведьмы летают по ночам». Какие еще ведьмы? Я же нимфа!

Альбина, услышав это, удивленно распахнула глаза.

– И чего же ты молчала, Элла! – воскликнула она. – Я похожие слова уже которую ночь во сне слышу! Может быть, это знак свыше для нас? Я только тоже не пойму, почему ведьмы-то? Мы с тобой не ведьмы.

– Знаешь ли, знамение – это такая штука, значение которой порой раскрывается не сразу. Может быть, спустя время нам станет понятен смысл этой фразы, – рассуждала Элоиза, не представляя, насколько окажется права.

Они ненадолго обе задумались.

– Это, наверное, так глупо сейчас и совсем не ко времени, но я постоянно вспоминаю Дария. Сама себе запретила думать о нем, но не выходит. Невозможно приказать сердцу, – вновь заговорила Альбина. – И неизвестно теперь, когда ждать письма. Зачем мы только повстречались в тот день. Но если бы я могла вернуться туда, то снова хотела бы все это пережить. Ровно до того момента, как по радио объявили о войне.

Девушка с тоской протяжно вздохнула.

– Нам не знать замыслы судьбы, – философски заметила Элоиза. – А чувствам вообще плевать на время и место. Они просто проникают в твою душу. И если тебе суждено влюбиться, ты влюбишься хоть на краю бездны. Я боюсь мечтать, не зная, что будет с нами завтра, но Кириан… Он просто поселился в моем сердце и живет там. Моя соседка говорит, что в такие времена любовь сродни тяжелому бремени, – промолвила она. – Но я с ней не согласна.

– И я тоже не согласна, – поддержала подругу Альбина. В такие времена порой только любовь и держит тебя крепко на земле.

В ту ночь они все-таки смогли вздремнуть уже под утро. На грани сна и яви Альбине все чудилось в их комнате нечто, похожее на туман. Он постоянно двигался и извивался кольцами. «Приснится же», – подумала девушка про себя, забываясь беспокойным сном.

– Нас-с-с-станет вре-е-емя рас-с-справить крылья. Небо жде-е-ет тебя-я-я, – донесся шепот из тумана. – Ос-с-сень. Все изменит ос-сень.

Восьмого октября тысяча девятьсот сорок первого года вышел указ о создании женских авиационных полков.

Альбина и Элоиза, не раздумывая, записались на отбор кандидаток, и вскоре их встречал город Энгельс.

Конец мая 1942 года, Сальские степи

Если судьба связала вас, ей все равно, доходят ваши письма друг другу или нет. Вопреки всему, нити ваших дорог все же соединятся, даже если однажды показалось, что они навеки разошлись. В октябре сорок первого года поезд привез Элоизу и Альбину в Энгельс, где им предстояли месяцы обучения военной авиации вместе с другими девушками.

Самым первым делом в парикмахерской гарнизона девушкам пришлось расстаться с роскошными косами, оставив длину чуть ниже ушей.

– Волосы – это такая мелочь, девчонки! Еще отрастим после войны хоть до пояса, если захотим. Лишь бы ноги-руки целы были, – подбадривала всех Элоиза.

– И лицо, – добавила Альбина. – Это мужчин шрамы украшают. С девчонками другая история…

Элла с Алей даже не подозревали, что эта дорога верно и неотвратимо ведет их к самой важной для них обеих встрече. Несколько месяцев учебы пролетели стремительно, и в конце мая сформированный женский авиаполк, единственный в своем роде, уже прибыл на фронт. Его включили в состав ночной авиадивизии.

Девушки, несущие под крыльями своих бипланов смерть всем убийцам. «Ночные ведьмы» – так их будут называть немцы, боясь их налетов как огня. Этих юных девушек не пугал ни свет прожекторов, ни зенитный огонь противника, ни сама смерть, что дышала им в спину. У войны не женское лицо, но это было время, не оставившее выбора, и они встали в боевой строй наравне с мужчинами, на время оставив девичьи мечты.

Связь через письма с Кирианом и Дарием к тому времени волей обстоятельств прервалась, но Элла и Аля еще не подозревали, что в той самой авиадивизии вновь повстречают тех, о ком трепетало сердце.

Как же безгранично удивились Дарий и Кириан, когда в строю девушек в одинаковых мужских гимнастерках, пилотках и с коротко остриженными волосами они узнали тех самых двух девчонок – Элоизу и Альбину, с которыми их свел тот самый длинный день в году. И как бы жизнь их ни разводила, крепкая нить словно связала их на расстоянии. Дарий верил в судьбу, как и Кириан. Интересно, а Элла и Аля верили? Присмотревшись к Альбине, Дарий едва сдержал возглас удивления, ведь теперь девушка стала оборотнем! Что ж, значит, ей все известно о мирах. А это снимает множество проблем и недомолвок.

Они не могли дождаться команды «вольно», и как только она прозвучала, сразу же рванули друг к другу – Дарий к Альбине, Кириан к Элоизе. Теперь они никогда не расстанутся.

«Навс-сегда-а-а», – тихо шептал степной ветер в зеленых кронах тополей.

Глава 2. По закону Вселенной

Эсфир, 62 года спустя, Восточная империя, княжество Ривэрейн, Дэльтарра

Переполох царил с утра в усадьбах семей Ирилейв и Даркмун. То и дело скрипела низкая кованая калитка между дворами, пропуская кого-то из двух семей.

– Кириан, Делайл, смажьте петли маслом, иначе этот скрип услышат даже демоны в Нижнем мире, – бросила на ходу Элоиза, оглядывая чемоданы и мысленно перебирая все необходимые вещи, которые она упаковала.

– Мы уже готовы! – крикнула ей Альбина со своего двора, пока Дарий выносил чемоданы на порог дома.

– И чего только вы, женщины, столько вещей набирать любите, – беззлобно ворчал он себе под нос.

– Ну что, семейство Ирилейв, уже можно строить портал? – громко спросил Кириан.

– Да, начинай, мы уже собраны, – ответил Дарий и повернулся к супруге: – Ну что, идем?

Та лишь кивнула и пошла следом за супругом, несшим чемоданы. Пятилетняя дочь Марьяна шла рядом, держа ее за руку.

– Мам, а ты привезешь мне бусики из ракушек? – спросила она, состроив умилительные глазки цвета янтаря, такие же, как и у матери с отцом.

– Обязательно привезу и бусики, и еще много чего интересного, – ответила Альбина дочери. – Пока нас не будет, хорошо себя веди, слушайся брата Рейнара и тетю Лиаль.

– Угу, – вздохнула Марьяна, с грустью посмотрев на чемоданы. – Вы ведь скоро вернетесь?

– Конечно скоро, малышка, мы вас с Ленаром надолго не оставим, – ответила ей Элоиза, ласково потрепав по макушке своего младшего сына – одногодку Марьяны.

– Мы посмотрим на волшебный звездопад над Крымом, поностальгируем по детству и юности, окунемся в волны Черного моря, пока еще бархатный сезон, посетим музыкальный фестиваль и сразу домой, – воодушевленно промолвила Альбина.

Проводить их вышли старшие сыновья – Делайл и Рейнар, младшие дети и сестра Лиаль. Когда все наобнимались на прощание, окно портала уже призывно сияло золотым светом. Вдруг рядом засветилось еще одно окно, и спустя несколько секунд появился Джордано.

– О, отлично, я еще успею вас проводить! – воскликнул он, дружески хлопнув по плечу Дария.

– Удачно вам отдохнуть! – промолвил Делайл, забирая из рук отца младшего брата.

– Пока, пока-а-а! Мама-а-а, папа-а-а! – в один голос щебетали малыши Ленар и Марьяна, пока родители, помахав им в ответ, входили в окно портала.

– Снимки сделайте красивые обязательно! – крикнула им вслед Лиаль.

Рейнар что-то сказал Делайлу, и вместе они громко расхохотались. Настроение у всех оставшихся царило приподнятое, и никто в этот миг не подозревал, что тех, кого они только что проводили, видели в последний раз.

С того самого дня, шестьдесят два года назад, на исходе весны, когда до лета оставался лишь шаг, волей судьбы оказавшиеся в одной авиадивизии Аля, Элла, Кириан и Дарий никогда больше не расставались. Спустя полгода обе пары подали начальству рапорт о заключении брака, и после его подписания состоялась скромная фронтовая свадьба. Вместо свадебных нарядов – военная форма, венки из полевых цветов и белые ленточки в косах заменили фату.

Уже потом, после победы, на Эсфире супруги Ирилейв и Даркмун в один день устроили роскошную свадьбу по всем канонам и традициям этого мира. И даже усадьбы смогли найти по соседству в красивой живописной столице княжества Ривэрейн Восточной империи. Прямо за усадьбами простирался упиравшийся в горы лес, который два семейства сразу облюбовали. Как только состоялось долгожданное новоселье, каменный забор между усадьбами тут же был ликвидирован, осталась лишь весьма условная низенькая кованая изгородь с калиткой, которая часто стояла распахнутой настежь.

Пролетали годы. Семьи росли, но все так же по жизни шли рука об руку. Альбина и Дарий Ирилейв. Элоиза и Кириан Даркмун. Две истории любви, две семьи, четыре жизни. Сегодня они стали на шаг ближе к своей смерти. Четыре нити жизни в руках Девы Судеб вмиг стали короче, концы их почернели, обуглились – знак скорой смерти. Она стояла здесь, рядом с их детьми, уже зная, что в скором времени они потеряют самое дорогое, и для них настанут времена великой скорби.

– Как жестоко обрывается их жизнь. Ты словно солнце в зените пронзаешь темнотой, – философски заметил спутник Девы Судеб.

– Их роль в этой жизни выполнена, – спокойно ответила она. – Избранная и ее нареченный рождены. Ты только подумай – они прожили в любви и согласии, родили новую жизнь, оставив продолжение себя, они вложили любовь в своих детей, которую те запомнят навек и передадут своим потомкам. Вот так и умножается любовь. Их часть есть в каждом их ребенке, и она будет жить. Поэтому во Вселенной любовь сильнее смерти.

– И все-таки их смерть принесет горе их родным и детям. Марьяна и Ленар совсем еще малы.

– Перед волей Вселенной все равны. Здесь никогда и ничто не происходит случайно, – спокойно промолвила Дева Судеб. – Так устроена жизнь – носитель души живет и умирает, чтобы когда-то вновь возродиться. Если где-то убыло, значит, еще где-то скоро прибудет. Баланс Вселенной нерушим.

Они исполнили свое предназначение в этой жизни, то, для чего родились в этот раз. Через годы их ждет другой мир, в миллионах световых лет отсюда, и покровительство его Девы Судеб. Там они нужней, поверь. А спустя еще много лет их ждет слава спасителей. Вчетвером они станут великими учеными и смогут найти средство от страшного смертельного недуга, что поразит жителей того мира. И у них получится. Только у них. Но для этого им нужно умереть сейчас, чтобы через десятки лет спасти целый мир от гибели. На весах Вселенной горе умирающего мира перевешивает горе нескольких семей. Таков закон Вселенной – решение в пользу большего. Их дети это смогут пережить. А тот мир без этой четверки навеки сгинет.

Дева Судеб раскрыла ладонь. Четыре золотистые нити, лежащие на ней, вдруг поблекли, словно выцветая, и спустя секунду рассыпались сизым пеплом.

– Ну, вот и все. Мир вашим душам, мои дорогие, – тихо промолвила она.

– Сверш-ш-шилос-с-сь, – прошептал туманный страж.

– Запомни, мой дорогой друг, смерть – это дорога к новой жизни. Это исполненное предназначение. Никто и никогда не умирает просто так.

– Чего свершилось? Кто это сказал? Ты слышал это? – удивленно спросила Марьяна у Ленара, сидевшего рядом с ней на садовой качели. Взрослые что-то шумно со смехом обсуждали в беседке.

– Нет, ничего, кроме голосов из беседки. Тебе показалось, – заверил ее Ленар. – Мы ведь оба оборотни. Если бы действительно что-то было, я бы тоже это услы- шал.

– Да? Наверное, – с сомнением промолвила Марьяна, и, пожав плечами, засмотрелась на алый закат.

10 лет спустя Марьяна

В середине октября природа Восточной империи облачается во все оттенки золота и багрянца. Осень чинно шествует, своей поступью погружая в сон все то, что совсем недавно цвело и зеленело. Остывший воздух, потеряв марево летнего жара, становился прозрачным, как слезы. Окружающий мир, повинуясь вековым законам существования всего живого, медленно идет в объятия тлена, чтобы весной вновь возродиться к новой жизни. Круговорот. Все когда-то умирает, чтобы снова жить. Вечный круговорот жизни и смерти во Вселенной.

Погрузившись в размышления о вечном, я не спеша направляюсь в сторону городского кладбища, держа в руках объемную охапку из двух букетов кроваво-красных роз. Мои любимые цветы. Наши мамы их тоже любили…

Догоравший день посылает на землю пылающие краски закатных лучей, отчего все пространство заливает таким необыкновенным светом, от которого невольно замираешь. Или это просто я большой любитель закатов и осенних пейзажей.

Тихо скрипнули кованые ворота, впуская меня в обитель мертвых, объятую тишиной и атмосферой нежной неизбывной тоски. Здесь всегда так тихо, как и сейчас, и лишь осенний ветер шумит в кронах вековых деревьев, да стук моих каблуков по мощенной камнем дорожке разлетается по округе и уносится ввысь. За все эти годы усыпальницу моих родителей и их друзей Даркмунов я смогла бы найти и с закрытыми глазами. Порыв ветра с шелестом погнал по дорожке стайку опавших листьев клена. Прямо и прямо, поворот направо около старого клена, а затем налево, и вот передо мной знакомая усыпальница наших.

Рейнар и Делайл, как старшие братья, в одночасье стали главами своих семей, и организация похорон легла на их плечи. Близкие нас, конечно, не оставили в нашем горе, но… похороны есть похороны. Делайл предложил Рейнару похоронить наших родителей рядом, сделав для них общую усыпальницу, и мой брат согласился. Почти всегда мы приходили сюда все вместе, за исключением тех моментов жизни, когда я хотела прийти сюда одна. Но даже тогда я приношу цветы и своим родителям, и чете Даркмун. Точно так же поступают Ленар и Делайл.

После гибели родителей мы по сей день все так же крепко держимся друг за друга, как одна семья. Я думаю, именно это и стало основой той дороге, что вывела нас из безграничной боли к нормальной жизни. Мы вновь улыбаемся и смеемся, а я даже смогла вновь полюбить октябрь и перестать ненавидеть самолеты. В конце концов, октябрь ни в чем не виноват, а самолеты… наши мамы их очень любили. И все самолеты Земли не виноваты в том, что именно тот самый забрал их жизни. Однако с тех пор, если мне случалось оказаться на Земле, я категорически избегала путешествий по воздуху. Я простила самолеты, но больше им не доверяю.

Подойдя к нашей семейной усыпальнице, я вижу два ярких букета гортензий с багряными цветочными шапками – по одному для каждой из семей. Букеты совсем свежие, еще не тронутые увяданием, а значит, сегодня или вчера здесь были братья Даркмун.

На Эсфире склепы и усыпальницы напоминают скорее каменные беседки – крышу, которую подпирают колонны, соединенные балюстрадой. От попадания осадков внутрь защищают заклинания. Супруги Даркмун похоронены в одной могиле на двоих, как и мои родители.

Через две недели канун Самайна. Время, отпущенное для поминовения. Время, когда, по нашим поверьям, души умерших, что еще не возродились в новой жизни, приходят навестить своих родных. А чтобы им было легче найти свой дом, мы украшаем фонарями из тыкв двор и фасад. Если же душа уже переродилась в новой жизни, то мы верим, что ей обязательно приснится этот теплый свет фонарей, и носитель души проснется в прекрасном настроении. Скоро Дел с Рейном привезут с ярмарки тыквы, и мы все вместе будем вырезать фонари.

– Ну, здравствуйте, мои дорогие, – тихо промолвила я, переступив порог усыпальницы.

Подойдя к могилам, поставила свои цветы в каменную вазу рядом с гортензиями сначала у своих родителей, потом у четы Даркмун.

«Незабвенные, навеки в сердце. Память о вас тлену неподвластна» – гласила надпись на потолке прямо над могилами. Набежали слезы, и буквы перед моим взором поплыли. Размазывая по щекам мокрые дорожки, я отошла к каменной скамейке в углу.

Послезавтра. Уже послезавтра исполнится десять лет с того самого дня. Дня, разделившего нашу жизнь бескрайним горем на «до» и «после». Дня, когда мое небо рухнуло на землю. В тот день мой мир пал, оставив после себя руины. Как долго может кровоточить разбитое сердце? И как долго раны покрываются шрамами? За один день мы словно стали старше лет на сто, а я растеряла всю свою детскую наивность. С того самого дня, когда стало известно о гибели родителей, я неосознанно соскальзывала в пучину тьмы и скорби.

Страшная весть пришла в наши семьи вечером. Весь день от родителей не было вестей, и под вечер Делайл и Рейнар начали волноваться, скрывая это от нас с Ленаром, чтобы не пугать. За окном косыми нитями бил в стекла дождь, холодный и промозглый. Горы окутало туманной дымкой. Нас с Ленаром заняли в гостиной, посадив за стол с пластилином. Старшие братья находились с нами, созваниваясь с кем-то по кристаллофону, отправляя куда-то письма по портальной почте. Мы, занятые своими поделками, не обращали внимания на их встревоженный вид.

И вот тот самый роковой звонок. Рейнар, прислонив кристаллофон к уху, вышел в другую комнату, и вместе с ним отправился Делайл.

– Малышня, мы тут рядом, у нас важный звонок, – бросил он нам на ходу. – Даю вам задание – пока мы разговариваем, слепите любой овощ или фрукт.

Дверь за ним закрылась. Детское любопытство перевесило интерес к пластилину, и мы с Ленаром на цыпочках подкрались к двери. Слух оборотня позволял услышать голос в кристаллофоне, но и мы рисковали быть пойманными за подслушиванием, ведь старшие братья тоже оборотни.

– Алло, Рейн, – донесся до нас полный ужаса дрожащий голос, в котором я узнала интонации тети Лиаль. – Мариус только что с Земли мне сообщил… Их самолет взорвался прямо в воздухе! Через двадцать минут после взлета. Взорвался! Никто не выжил, все пассажиры погибли еще на высоте. Их больше нет, Рейнар. Они мертвы.

Сердце застыло в груди, и стало трудно дышать. Это ведь о ком-то другом? С Ленаром мы растерянно посмотрели друг на друга.

– Ты уверена, что нет никакой ошибки? – взволнованно спросил ее Рейнар.

– Уверена. Мариус проверил, это тот самый рейс. Их рейс. Он уже выехал на место крушения, – ее голос задрожал.

– Лиаль, как такое могло произойти? – услышали мы голос Делайла. – Самолеты ведь проверяют перед полетом.

– Я не знаю, ничего пока не знаю, – ответила ему Лиаль, сдерживая всхлипы. – Говорят, что на борту во время полета что-то взорвалось в грузовом отсеке, – и ее голос сорвался в плач. – Есть подозрения, что это теракт.

Теракт? Что такое теракт? Такого слова в родном эсфирани мне еще не приходилось слышать.

– Мама… Папа, – тихо прошептал Ленар, всхлипывая.

– Нет! – закричала я, пнув дверь с такой силой, что она, распахнувшись, ударилась об стену.

Старшие братья резко обернулись и растерянно уставились на нас.

– Этого не может быть, слышите? – снова закричала я. – Не может! Это ошибка! Наши мамы любят летать на самолете! Самолет не может их убить! И пап не может! Потому что… потому что…

– Потому что они авиаторы, – добавил Ленар.

Повисло тягостное молчание. Рейнар и Делайл обреченно переглянулись.

– Ну чего вы молчите? – прикрикнул Ленар срывающимся голосом.

– Вот демоны, как же им сказать-то? – растерянно промолвил бледный как полотно Рейнар, не похожий сейчас сам на себя.

– Говорите как есть! – потребовала я, подойдя к старшему брату. – Рейнар, что случилось?

– Марьяш, – осторожно начал брат, присев передо мной на корточки. Боковым зрением я видела, как Делайл обнял Ленара. – Я хотел бы это сказать тебе позже, значительно позже, и не вот таким образом. Но раз уж получилось так… Самолет, на котором летели наши родители, взорвался во время полета. Все пассажиры погибли…

– Нет, нет, нет, – запротестовала я. – Это ошибка! Быть такого не может! Это смертные земляне могут погибнуть, а наши родители бессмертные!

– Взрыв может убить бессмертного, – ответил мне Делайл, и воцарилась жуткая, гнетущая тишина, которую вспороли наши с Ленаром крики и рыдания.

– Это ошибка! Ошибка! Они живы! Живы! Живы! Они не могут умереть! – кричала я, не слыша никого и ничего вокруг. – Они скоро вернутся домой! Рейн, скажи, что они скоро придут через портал! Они ведь придут, правда?

– Мамочка… Мама, – всхлипывал рядом на руках у Делайла Ленар. – Папа…

Рейнар молча смотрел на меня такими глазами… Этот взгляд я запомню на всю жизнь. Обреченный, подавленный, полный горя и скорби. Взгляд, словно припорошенный пеплом.

– Нет, нет, нет! Я не верю! Не верю! – снова закричала я.

Истерика захватила все мое существо, превратив меня в визжащий и ревущий комок невыносимой боли. В ушах зашумело. Так, наверное, звенели осколки нашей прежней жизни, и сейчас я слышала их прощальные отзвуки. Темные круги поплыли перед глазами, пошатнувшись, я оказалась на руках брата и тут же окончательно провалилась в бессознательную тьму.

Когда же я пришла в себя, целитель в белом халате прижимал комочек ваты к вене на моей руке.