Фантоматизм. Виг

– Билли, успокойся, – Кан уже хотел послать его куда подальше, но голосовой фильтр не был с ним согласен. – Ты сказал предупредить, когда подойду, так что я позвонил.

– Подожди, я сейчас скажу, – Билли покашлял, собираясь сделать ещё заказ, но не успел.

– Отключи звонок.

Скет-Джаз ФМ уже прерывался новостями. Кан потянулся, чтобы убавить громкость, но, прислушавшись, вернул руку обратно на руль.

– …они уже несколько часов находятся перед аэропортом, пытаясь предотвратить посадку. Остальные собрались перед посольством Бахрака и надрываются до потери пульса, – тембр ведущего нравился Кану, да и его комментарии были точными.

Хотя за голосом пожилого человека, вполне возможно, скрывалась молодая девушка, но это было не так уж и важно.

– Извините, уважаемые, но ради Бога, либо оставьте эту девушку в покое, либо отправьте её обратно в Бахрак. Мэл, дорогая, я и моя команда за тебя горой стоим. Если придётся поджечь этот город – поджигай и уходи, а если надо разрушить – я возьму свой лом и присоединюсь к тебе. В эти тёмные и мрачные времена наш Нью-Родвилль день за днём захлёстывают всевозможные вирусы. А этой программной системе отчаянно нужны обновления, нужно, так сказать, форматирование. Но остаётся вопрос: выдержим ли мы без вирусов? Ведь с самого рождения мы жили в их окружении, даже не подозревая об их существовании. Чистая программная система и заражённая, полная вирусов, слились друг с другом настолько, что, наверное, после очистки мусора мы просто не сможем жить без них. Эх, тяжело, дорогие мои. Но что ж, как говорится, посмотрим. Леди и джентльмены, держитесь крепче и берегите свои яйца, сколько их у вас там – три, четыре или вообще ни одного? – потом он громко закричал: «Пусть будет джаз!» – и зазвучала песня Робина Фицджеральда.

Кан непроизвольно потянулся рукой к левому колену и начал потереть место соединения – ниже нога уже была металлической. Он не понимал, это из-за ревматизма или из-за того, что услышал имя Бахрак – логово антипрограм, имя города, где он потерял полчерепа и половину ноги.

На груди раскачивались военные жетоны, на одном из которых было выгравировано имя, группа крови и место командировки. Обычно он прятал их под одеждой, особенно в людных местах, но в машине можно было и так. На заднем сиденье лежал пластиковый кейс, в котором уже пылилась снайперская винтовка.

Бывший военный двигался к месту получения очередного задания, даже не подозревая, что на этот раз он будет охотиться не на человека, как обычно, а на вирус. Чёртов виг – после контакта, с которым его самого должны отправить на утилизацию. Таково было решение корпораций, и в этом вопросе – так же, как с очищением и фильтрацией человеческой речи.

Когда гуманоид встречает мифическое существо – вирус, его потом ликвидируют, потому что наживка в любом случае выходит из игры – поймает ли рыбак добычу или нет. В этом и заключается смысл жертвоприношения.

Часть Вторая

Кан вышел из машины и несколько раз дернул ручку, чтобы убедиться, что дверь надежно заперта. Он опустил шляпу на глаза, но металлический имплант за левым ухом все равно блеснул. Волосы росли только с одной стороны головы, из-за чего с прошлого года он решил бриться налысо, если не ежедневно, то хотя бы раз в три дня. Дождь моментально промочил его длинный кожаный, потертый плащ. Позади него кто-то шел вплотную. Кан отступил в сторону, ожидая, что прохожий ускорит шаг. Мимо него прошел пожилой мужчина, и на резкую реакцию Кана тот ответил жестом: прижал палец к виску и несколько раз крутанул. Потом Кан обошел решетки люков, из которых беспрерывно валил пар.

«Наверное, внизу вместо сточных вод постоянные пожары», – других объяснений у него не было.

Хотя, если бы он когда-нибудь осмелился поднять голову, то понял бы, что каждый чертов небоскреб – это целый город, и из-за этого и столько люков под ногами. Были даже комплексы радиусом в несколько милов, которые расширялись и росли по мере того, как поднимались выше. Цены на землю были настолько космическими, что, купив крохотный участок, корпорации строили здания до небес. Потому что весь Нью-Родвилль был окружён землями, угрожаемыми оползнями, и только на севере почва была относительно стабильной. Этот город, похожий на полуостров, словно сама природа очертила своими границами: в центре, на более твёрдой земле, громоздились группами небоскрёбы, а вокруг них здания постепенно становились всё ниже. Крупные компании скупали гектары в центральных участках и этаж за этажом раздували свои постройки. В городе были районы, которые разделялись не только границами в ширь, но и этажами. Многоэтажные районы – да, именно так, и каждый из них имел свой собственный индекс.

Но Кан смотрел вверх только в двух случаях: либо случайно, либо вынужденно. А сейчас его внимание было приковано к асфальту. Пройдя по грязной луже, он вошел в арочный проход и расстегнул верхнюю пуговицу плаща. Вокруг торговых автоматов и игровых слотов продавали бургеры, рядом находились магазины одежды и электроники. Все в одном месте, все цвета и запахи в одном площадке. Голова шла кругом от этого разнообразия светильников и баннеров. В центре находился бывший фонтан, который теперь служил рекламным щитом для презервативов. Вокруг шли проходы, ведущие внутрь комплекса, где наверняка детский сад и ночной клуб располагались по соседству.

– Эй, парень, – раздался голос сбоку. – Кого ты потерял в наших краях?

Кан посмотрел в глаза молодому человеку: один был органический, другой – электронный, и решил промолчать. Парень набросил на плечи рваный жилет и подошел ближе. У Кана сложилось впечатление, что такие люди, как этот, с петушиным ирокезом, получают оргазм от шипов и булавок, которыми были обвешаны. Одежда была нарочно изуродована неровными разрезами, которые больше походили на рваные дыры, и разрисована странными мазками разных цветов. Такие картинки рисовала дочка Кана, Мильви, но эти ребята выдавали это за знак протеста – мол, они против аккуратности.