Нур. Дважды рождённый. Дважды король. Книга 1. От незнания. К неизвестности.

В центре, среди всех мечей, булав и копий, был самый большой, кристальный обоюдоострый меч, с лунного цвета каймой по центру лезвия, гардой в форме трилистника и алым камнем на конце рукояти.

Меч был огромен, почти во весь мой рост. И настолько же тяжёл. Я уже пытался поднять его раньше, ведь мать запретила мне трогать только щит, но у меня никогда не получалось, не хватало сил. И сейчас, я упирался ногами в пол и со всей силы тянул рукоять вверх, но не мог поднять. Я тянул и тянул, кричал и плакал, пока рука не соскользнула с рукояти, а вена не прошлась по лезвию.

Кровь облила кайму и стекла к рукояти, к листьям гарды, наполняя их изгиб.

Я закричал от боли и упал на спину. Рана была такой глубокой, что кровь из вены брызнула мне на лицо. Протирая глаза, я разглядел, как одна капля упала на грань алого камня.

И камень засиял.

Оружейная наполнилась багряным светом. Отражаясь в нем, светился доспех отца. Меч парил в воздухе. Лёжа на полу, приподнявшись на локте, я смотрел на него, пока меч в одно мгновение не развернулся наконечником, что смотрел прямо на меня. И тогда я услышал мелодию, тихую, спокойную, как голос моей мамы.

Мелодия была чарующей.

Меч издавал её.

Это был его голос.

Голос меча моего отца, что повис в воздухе и был готов одним ударом пронзить мне сердце.

Но он ждал. Не нападал. Оценивал, словно живое существо.

Кровь хлестала из вены, заливая пол.

Я не выдержал и закричал: «Я Нур! Сын Дункана! Ты не смеешь напасть на меня! Ты должен подчиниться! Мама в опасности, ты нужен мне!»

Меч вздрогнул, мелодия затихла.

Перевернувшись в воздухе, он подлетел и лёг прямо мне в руку, в ту ладонь, где была рана. Я вновь услышал мелодию, но уже намного громче, ярче, понятней. Теперь это была моя мелодия, она пробиралась по руке и расходилась по телу, затягивая разорванную вену, пока кровь не прекратила вытекать.

Неподъёмный вес изменился, стал легче. И теперь я смог поднять меч моего отца.

Вот так-то! Мама! Я иду!

Я выбежал из оружейной и направился с окровавленным мечом к двери на улицу.

Дверь открыта, мамы нет.

Она пошла к глазам, она точно пошла к ним. Одна! Надо догнать её!

И я побежал. По извилистым тропам к полям, через них – к лесу. С каждым моим шагом где-то вдалеке тухли ещё оставшиеся огоньки, становилось так темно, что я бежал почти вслепую, по памяти. Все тропы я знал наизусть.

Я забегал в поля с проросшими колосками, и они закрывали мне лицо, но выбегая на край второго поля к границе леса, колоски стали меньше. Они едва касались колен.

Вдалеке, в чаще леса, парили в воздухе красные глаза. Теперь, почти в полной темноте, они светились ещё сильней, ещё злее, ещё яростнее. На их свету был силуэт матери. И я ринулся к ней с криками.

Мама! Мама! Уходи! Я поднял меч отца! Он у меня! Я тебя защищу!

Чем ближе я подбегал к матери, тем сильнее начинал сиять меч, его золотые лучи пробивались меж стволов деревьев, освещая мне путь и разбегаясь в стороны, они прогоняли тьму. Тогда я поднял меч над головой и закричал, сам не понимая как появившимся неизвестным мне голосом, неистовым, гулким и низким, как катящийся с холма огромный валун.

Tuor da notru vall'um! Tuor da notru vall'um! Tuor da notru vall'um!

Позади меня, где стоял наш с мамой дом, раздался грохот. Обернувшись, я увидел, как из крыши дома сияет небесно-голубой свет, каменная стена обрушилась. Свет направлялся в мою сторону. Стремительно, как комета, он летел мне на встречу, разрывая на своём пути холмы, раскидывая грязь и землю, срезая колоски с полей и разрубая напополам деревья. Свет приближался невероятно быстро. От испуга и неожиданности я закрылся ладонью левой руки, правая – держала меч.

Свет застелил глаза, и я почувствовал удар. Что-то вцепилось мне в руку.

Моя рука сжимала рукоять, надпись за ней сияла голубым светом вместе с поверхностью щита. И слова Tuor da notru vall'um, что скрывали свой смысл столько лет, наконец-то открылись мне.

Осыпаясь сияющей пылью, они покрывались поверх понятным мне языком.

Подвластен буду лишь защитнику.

Мама стояла совсем неподалёку, прикоснувшись рукой к куполу. Её бледный палец был направлен промеж красных глаз.

Я побежал к ней, поднимая меч над головой, ослепляя безмолвствующий взгляд деревьев и держа пред собой щит отца. Чем ближе я подбегал, тем сильнее светилась надпись. Ещё пару шагов, ещё чуть-чуть, меч уже в замахе, готов разить. Я пробежал такое расстояние так быстро, как только мог, но совсем не выдохся, сил было столько, что разогнавшись, я едва уклонялся от стволов деревьев. В последний момент я прыгнул и замахнулся, но мать подняла руку вверх и крикнула.

Мама: Остановись, сын!

Голос матери свёл на нет всю мою ярость, всю решимость. И в неуклюжем манёвре в воздухе я прервал атаку и упал на землю рядом.

Мама: Не нападай, Нур!

Нур: Отойди в сторону мама! Что-то странное происходит. Ты говорила, что мы остались одни в этом мире, и нет ни одной живой души, нет ни одного человека или существа. Нет ни камней, ни городов, ни рек!

Мама: Всё именно так, сын. Живы только мы одни. То, что смотрит этими глазами за стеной купола – не живо.

Нур: Как это может быть? Там же бушует буря чёрного песка. Если она уничтожает целые города и реки, то почему не убило эти глаза?

Мама: Я не знаю. Но купол непроницаем. Ничто не пройдёт. Если бы обладатель этих глаз мог сюда попасть, то давно бы уже сделал это.

Мать подошла ещё ближе к куполу, так близко, что её глаза смотрели почти вплотную в его стену. И тогда я заметил, что красные глаза были намного выше мамы, на несколько голов. Они никак не реагировали на её приближение, всё так же стояли на месте и пылали красным светом.

Мама: Тот, кто стоит там, он связан силами предела с этим миром. Эти силы настолько мощны, что даже чёрная буря не может разорвать эту связь. Нам надо вернуться в дом и поговорить, Нур.

Мать, всё время стояла спиной ко мне и не оборачивалась, но закончив последнюю фразу, она посмотрела на меня:

Мама: Великий предел! Нур! Как ты вырос!

Свет от сияния меча падал на всё вокруг, отражался от чёрной стены купола. Поднимаясь с колен и выпрямляя ноги, я заметил, что смотрю сверху вниз на маму и на красные глаза за стеной. Я подошёл ближе и увидел своё отражение. Отражение маленького девятилетнего мальчика, что было в нём все последние года, исчезло. Там стоял рослый мужчина, с золотыми волосами, мечом и щитом, которые не касались земли.

Одежды почти не осталось, мужчина был совсем гол. И только красный кусок, бывший некогда моей рубахой, висел на поясе и спускался до колен.

Маленькие и хилые ручки ребёнка обросли сильнейшими мышцами, плечи были так широки, что я видел их, не поворачивая головы, а в ногах пульсировала такая мощь, что казалось, будто в один прыжок я преодолею всё расстояние до самого дома.

Нур: Мама, что случилось? Почему я вырос?

Мама подошла и обняла меня, её голова едва касалась низа моей груди.

Мама: Потому что время пришло, Нур.

Какое время? К чему пришло? Я не знал, какой вопрос задать. Я не знал, что ей ответить. Меч и щит выпали из моих рук, и я обнял маму. Так, под взглядом красных глаз, мы простояли совсем немного и она, успокоившись, сказала.

Мама: Ты совсем голый, пойдём домой, возьмёшь одежду отца, теперь она будет тебе в пору. И я всё объясню.

Отпуская меня из своих объятий, она направилась в сторону дома, но обернувшись, добавила:

Мама: И подними щит и меч отца. Негоже им лежать в грязи.

Часть третья.

Двести шестидесятая книга.

Исчисление неизвестно.

Год неизвестен.

В молчании мы прошли по тропам и полям, вернулись к дому. Камни от разрушенной стены валялись по всей земле вокруг, открывая вид на внутренность и убранство дома, на разорванные в клочья двери оружейной. Доспех стоял там. Молча, недвижимо, опираясь на свои упоры, он смотрел на меня и мать.

Мама: Ну и разруха! Надо всё починить.

Нур: Я сделаю! Сейчас сбегаю за глиной и сложу обратно всю стену!

Мама: Побереги силы, Нур. Я всё сделаю сама.

Нур: Мама, ты слишком долго спала и ничего не ела. Это ты побереги силы!

Мама: Всё хорошо, Нур. Ты ведь не забыл, что твоя мама когда-то обучалась в лучших школах Йоноранда? К тому же, я уже давно перешагнула край моего предела, хуже не станет.

Мать щёлкнула пальцами. Камни разрушенной стены завибрировали и, покрывшись голубым светом, поднялись с земли. Разорванные колоски соломенной крыши последовали за ними. Вся эта смесь медленно направлялась в сторону развалин дома, складываясь обратно стык в стык, колосок к колоску, укладываясь точь в точь в те места, где они лежали когда-то.

Падая на свои места, камни и колоски теряли свечение. Стена застраивалась в обратном порядке разрушению, пока весь дом не восстановился и не стал таким, каким он был совсем недавно, и взгляд доспеха не закрылся последним из камней стены.

Мама: Ну, вот и всё готово! Пойдём домой, Нур. Сложи оружие отца туда, где они покоились столько лет.

Я проследовал за матерью внутрь дома, у кабинета мы разошлись. Я направился в оружейную, а она – в его кабинет, к стеллажам книг и письменному столу отца. Положив меч на стойку, я подошёл к колонне, где когда-то хранился щит. Теперь она была мне по пояс, и я легко установил щит на палочку-упор. Надпись на его внутренней стороне потухла и больше не сияла, а песнь меча утихла и больше не звучала.

В углу оружейной, в кривом шкафу, хранилась одежда отца. Подобрав себе простую, некогда бывшую белой, но посеревшую от времени рубаху, а так же чёрные штаны, я собрался уходить, но обернулся и посмотрел на доспех отца.

Теперь я смогу его одеть.

Мама уже ждала в кабинете. Сидя за столом отца, она перелистывала какую-то старую книгу. Измятый коричневый кожаный корешок обрамляли золотые буквы.

Мама: Как же ты на него похож.… Садись напротив, Нур.

Подняв и пододвинув одной рукой стул, что раньше служил мне подставкой для доступа к щиту и, удивившись, каким лёгким он стал, я поставил его у стола и уселся напротив матери. Теперь мне виден был текст на корешке книги – Вердикт Предела.

Нур: Мама, я не видел этой книги у нас дома раньше.

Мама: Ты бы не смог её найти. Она была скрыта от твоего взгляда пределом.

Нур: Но почему?

Мама: Потому что в ней будет рассказано, о твоём отце.

Моё сердце заколотилось, в висках пульсировала кровь. Руки тряслись, тело бросало в дрожь. Отце? Отце! Человеке, о котором я не знал ничего, но так хотел, так жаждал узнать хоть что-нибудь кроме имени. И мама скрывала от меня её. Столько лет. Но зачем?!

Мама: Успокойся Нур, всё хорошо. У тебя много вопросов. Я понимаю. И я дам тебе ответы на все. Но постепенно, чтобы ты понял всё правильно, узнал, почему всё так, как есть. Почему существует купол, откуда взялась чёрная буря. И кто на самом деле твой отец.

Нур: Рассказывай, мама! Я хочу знать!

Мама: Что-то совсем в горле пересохло. У нас осталось дома вино? А хлеб есть?

Нур: Конечно, есть хлеб, я только вчера его испёк! Он ещё совсем свежий. А вино в бочках из подвала я не трогал ни разу, ты же сама мне запретила. Помнишь? Ты ещё сказала: «Нур, вино тебе пить ещё рано. Оно для тех, кто познал вкус мира и его испытаний»

Мама: Точно, точно. Помню. И ты ни разу не вскрыл, ни одной бочки?

Нур: Ни разу!

Мама: Ох и забродило же оно, наверное! Неси сюда целую бочку и гору хлеба!

Нур: Есть ещё взбитое молоко и сыр.

Мама: Ты умеешь готовить сыр?

Нур: Да! Я научился, прочитав одну из книг.

Мама: Какой ты у меня умница. Неси всё.

Я вскочил со стула и побежал к двери, на выход из кабинета, но остановился.

Нур: Мама, но как же я принесу целую бочку? Она же очень тяжёлая.

Мать засмеялась. Впервые я слышал её смех.

Мама: Глупышка мой, ты теперь такой сильный и большой, что ни одна бочка тебе не будет тяжёлой.

Я посмотрел на свои большие и могучие руки, в них пульсировала сила, мощь. Сжимая и разжимая кулаки, я смотрел на вены. В них бурлила кровь, пролетая по сплетениям тоннелей, что скрывались и появлялись вновь на изгибах, она давала понять – теперь любой вес мне под силу.

Нур: Сейчас всё принесу!

Спустившись в подвал и осмотрев бочки, что стояли вдоль дальней стены, я ухватился за одну и поднял вверх с такой лёгкостью, что не рассчитал и ударил её об потолок. Треснув, она развалилась на куски, и вино облило меня с ног до головы, окрасив серую рубаху в алый оттенок.

Нур: Ай! Чтоб тебя! Я весь мокрый.

Сверху раздался крик матери:

Мама: Что у тебя там случилось?!

Нур: Ничего, ничего! Всё хорошо, мама! Сейчас я принесу другую бочку!

Мама: Как это другую?! А что с первой?

Вот зараза, спалился!

Нур: Первая, теперь, протекает…!

Поднимая вторую бочку из оставшихся четырёх, я заметил, что вино попало не только на меня, но и на стену, у которой они стояли. Стекая по стыкам камней, оно сливалось к полу и утекало по щелям куда-то под кладку. Это показалось странным, но я решил, что дом старый, камни лежат неплотно, поэтому не придал этому большого значения. Куда больше меня беспокоило теперь то, как объяснить матери, почему я весь с головы до ног облит вином.

Без труда я принёс к двери в кабинет новую бочку, одной рукой захватив по пути корзину с хлебом, сыром и взбитым молоком. Но медлил, и не входил, стоя у края двери.

Мама: Ты почему остановился там, Нур?

Нур: Тут такое дело, мам. Я немного испачкал одежду отца.

Мама: Ничего страшного, постираем в речке.

Нур: Речки уже давно нет, только родник.

Мама: Ну что ты со мной из-за стены разговариваешь? Заходи уже.

Нур: Ладно.

Как только я зашёл, как только мой силуэт показался в дверном проёме, мама сразу же выронила книгу. Отпрыгнув от стола, она уткнулась спиной в угол кабинета. На её глазах проявился ужас и страх, неведомый мне ранее, такой сильный и глубокий страх, какого не было у неё даже при потухших огоньках. Даже смотря вплотную на красные глаза, она не была так испугана.

Нур: Мама, что с тобой?!

Мама дышала прерывисто, надрывно, едва глотая воздух, но после моих слов она быстро пришла в себя:

Мама: Ничего, всё хорошо. Просто… Просто твой вид напомнил мне, о давно забытых воспоминаниях. Открой бочку и налей вина. Теперь оно нужно мне ещё больше.

Я поставил бочку сбоку стола, подцепил крышку и зачерпнул бокал, подав его маме:

Мама: И себе можешь налить, Нур.

Нур: Но ты же запретила…

Мама: Да ладно, уже…

Мама замолчала, словно проглатывая плохие воспоминания, но продолжила:

Мама: Уже давно нет того мира с его испытаниями, чтобы тебе их познать. Тем более вино – это любимый напиток твоего отца, именно поэтому у нас всегда хранилось несколько бочек с ним, в подвале. Нехорошо будет, если сын не узнает вкус любимого напитка своего отца.

Сбегав за ещё одним бокалом и зачерпнув его наполовину, я уселся рядом и взял его в руку, намереваясь сделать глоток, но мать меня остановила:

Мама: Подожди, Нур.

Нур: Почему?

Мама: У нас с твоим отцом была традиция. Она вообще у всех людей была, но наша совсем немного отличалась. Когда вечерами мы пили вино в нашем маленьком домике, то мы всегда стукались бокалами и произносили одно и то же обещание.

Нур: Какое?

Мама: Подними свой бокал над столом.

Нур: Вот так?

Мама: Да.

Нур: И что надо сказать?

Мама: Повтори за мной и ударь бокалом об бокал «Мы всё преодолеем».

Я стукнул своим бокалом об бокал матери и повторил «Мы всё преодолеем, мама».

Сделав один небольшой глоток, я почувствовал вкус того напитка, что стоял в нашем подвале уже десятки лет. Красная жидкость очень напоминала цвет крови в моих венах, а вкус был похож на прокисшее молоко, когда я заигрывался с грязью на русле реки и забывал его взбить в сыр, только с примесью кисловато-сладкого вкуса ягод. Их вкус я представлял только из книг. Под нашим куполом ягод не росло.

Мама: Теперь давай я расскажу тебе, почему Вердикт Предела был скрыт от тебя. Усаживайся поудобнее, это будет длинный рассказ.

Бокалы были пусты, но наполнялись вновь каждый раз.

Хлеб отломан наполовину, а сыр съеден весь. Его было мало, а готовить сложно.

Мама: Как ты знаешь, в нашем мире каждый из десяти месяцев имеет название, а все они образуют один год. Года длятся, стекаются в десятилетия и даже столетия, формируя – Исчисление. Свои названия исчисления получили не просто так, они определялись самым важным событием когда-то случившимся. Все страны кроме Гамбона, раз в десять лет собирались на великом совете четырёх в столице Лилиннии, чтобы подвести итоги, поделиться новыми открытиями и распланировать следующие десять лет. Этот совет считался самым важным событием для всех стран. На нём не только планировали или вели переговоры. На великий совет вместе с правителями четырёх стран прибывали и лучшие из умов. Вся коллегия Йоноранда во главе с посланником везла в своих караванах самые последние из созданных артефактов. Колонна Тур-Фара всегда растягивалась на огромные расстояния, настолько велика она была. Лучшие кузнецы, кожевники и конструктора вели свои повозки, чтобы представить великому совету свои разработки. Сама Лилинния, по своему обыкновению, ничего не показывала и не рассказывала, углубляясь лишь в политику и торговлю, а так же предоставляя хрустальный зал для самих переговоров и хрустальный город для проживания прибывших. Ла-Шэлль, во главе с королём Фарвенсом в сопровождении Амри, обычно показывали наработки в алхимических формулах и зельеварении.

Заседания редко длились меньше пяти дней.

Помимо вышеописанного, на закрытии великого совета обсуждались и самые тревожные события, произошедшие в каждой из стран. Голосованием выбиралось самое грустное и печальное, то, которое несёт в себе опыт, что необходимо увековечить в истории.

На основании этого события начинали вести числовой отчёт, называемый Исчислением. Если же за десятилетие перед советом не случилось ничего, то отчёт исчисления продолжали.

Так складывается наш календарь, наша история.

И мы начнём с года жаркого лета, распустившихся цветов и зрелых ягод, с года, что был полон колосков на полях и смеси запахов свежеиспечённого хлеба и яркого солнца.

Итак, шёл двадцать шестой год исчисления Падения Башни, что сменило продлившееся больше семидесяти лет исчисление Памяти Слёз…

Глава вторая.

Век посланников.

Часть первая.

Пеший ход короля.

Исчисление Падения Башни.

Год двадцать шестой.

Мама: Итак, Нур. Эта книга был скрыта от тебя пределом, потому что это не просто книга. Не просто листы бумаги, что сшиты в переплёт. Это самый сильный и могущественный артефакт в мире. Единственный в своём роде. Вердикт не содержит в себе ни строки текста, его страницы пусты. Они наполнятся в зависимости от того, кто держит книгу в руках. Для каждого текст будет свой. Но чем ближе по родству, чем важнее тот человек, который держит Вердикт, обладателю, тем более обширным будет полученный рассказ. Но главным правилом использования Вердикта является требование прикосновения к человеку, о котором ты хочешь узнать. Хотя бы раз в жизни. Эта книга принадлежала человеку по имени Аурн – судье Йоноранда. Так как ты родился уже после смерти своего отца, то первой читать буду я.

Нур: Я не могу не удержаться от вопросов! Я перечитал все книги в библиотеке отца, но там почти нет упоминаний, о нём, о его жизни, о том, как он принёс цветок и при каких обстоятельствах добыл его. Почему?!

Мама: Потому что твой отец, хоть и был известнейшим из героев, что изменил этот мир, но он сторонился славы. Именно поэтому мы жили в этом маленьком домике с соломенной крышей. Ладно, я приступаю к рассказу, страницы уже покрываются текстом. Постарайся меня не перебивать.

Нур: Хорошо, мама.

Мама: Некогда, как ты наверняка уже множество раз прочёл, жил король Фарвенс.

И однажды он направлялся в Лилиннию, на внеплановый созыв совета четырёх.

Путь от столицы Ла-Шэлль – города Лэр, скоромного в своих размерах, по сравнению со столицами других стран, проходил без особых проблем и перепинок. В такой маленькой стране, под правлением любимого всеми короля, был полнейший порядок, разбойников было немного, но они всё же были. Пытаясь решить эту проблему, Фарвенс строил стену – Разделитель. То была не просто стена, это весьма внушительное сооружение высотой в несколько домов, с бойницами, баллистами и арбалетными полками. Она должна была пролегать от основания Шепчущей горы и до самого побережья океана чудовищ. Но на данный момент строительство было где-то на середине. По пути в Лилиннию, Фарвенс собирался заодно проверить, как идёт строительство стены, которая должна была закрыть единственный проход в Ла-Шэлль и обеспечить безопасность внутри страны.

За весь путь через поля Ла-Шэлль было всего одно столкновение.

Обычно, караван короля, состоящий из десяти повозок, полсотни охранников на конях и Кината, что ехал с королём рядом на своём любимом коне – Фирласе, тщательно планировал свой маршрут и старался не передвигаться меж лесов и полей ночью. Но на пятый день похода у одной из повозок сломалось колесо, то ли налетев на камень, то ли от старости или неумехи мастера, что его делал, и караван встал на ремонт, который продлился достаточно долго. Вследствие чего образовалась задержка, и караван продолжил свой путь уже поздно вечером, к следующей стоянке у небольшого поселения Висящий Вал, в простонародье называющийся Вис-Вал.

Понимая, что караван задерживается, Кинат, направил вперёд гонца, предварительно наложив на него предел лёгких ног, оповестить главу поселения, чтобы тот выслал навстречу дополнительную охрану. Маленькое поселение в глубине лесов Ла-Шэлль не обладало большими богатствами, и не могло себе позволить содержать конную стражу.

Гонец прибыл в Вис-Вал ближе к полуночи, нашёл главу и объяснил ситуацию. Тот, в свою очередь, незамедлительно направил лучших из своих воинов навстречу королю. Продвигались они медленно, а караван, в тот момент уже закончив починку колеса, двинулся вперёд. Так два отряда шли навстречу друг другу сквозь густой лес, теряющий к ночи своё очарование и безопасность, что были при свете дня. Густые кроны закрывали слабый свет луны. Кинат наложил предел света, не только окружив караван огоньками, что ты уже мог видеть под нашим куполом, но и послав несколько вперёд, навстречу страже Вис-Вала.

Огоньки летали меж деревьев и вокруг повозок, залетали между колёс, поднимались к кронам деревьев, освещая путь и местность вокруг.

Пока на караван не напали разбойники.

Они прекрасно понимали, что это за караван и кто в нём.

Они так же знали, что в дополнении к полусотне стражников, караван сопровождает и посланник – Кинат. Но за последние несколько недель у бандитов совсем не было добычи, они голодали и за неимением лучшего всё же решили напасть.

Битва, конечно же, была ими проиграна.

Караван продолжил путь и объединился с опоздавшими стражниками Вис-Вала. Строительство разделителя было проверено, а после Фарвенс направился дальше, в Лилиннию, на совет четырёх.

Спустя примерно десять дней пути, когда Фарвенс со свитой покинул территории своего королевства и уже преодолел половину маршрута по нейтральным землям, он приказал каравану остановиться на ночлег. Не совсем хорошее решение – разбивать лагерь в гуще лесов нейтральных территорий, но иного выбора не было. Слишком устали лошади, да и сами люди.