Завтра наступит вчера

– Тот жирный, с лысиной.

– Стас?

– Я не знаю, как его зовут. Он пришёл и…

– Где он? – встревожено, косится на мой окровавленный кулак.

– Возле палаты. Ты мне веришь?

– Идём! – тащит меня за руку по тускло освещённому коридору. Возле палаты сидит очнувшийся связанный Стас.

– Что здесь, чёрт возьми, произошло? – Сергей присаживается на корточки возле коллеги. Разглядывает с удивлением его окровавленное лицо. Тот косится на меня.– Эта тварь не приняла таблетки. Наверное, выблевала их, когда я ушёл.

– А что ты делал в её палате среди ночи?

– Услышал возню за дверью, вошёл в палату, а она на меня кинулась. Зверюга! Нос мне сломала. В спецназе, что ли, служила? Развяжи меня! – кричит, раздражённо обращаясь к Сергею. – Я тебя сгною! – поворачивая ненавистный взгляд на меня, цедит сквозь зубы.

– Всё, что он говорит, неправда! Вечером этот человек принёс мне три таблетки. Я заметила, что «ведьме» он дал одну!

– Ведьме? – смотрит на меня в недоумении.

– Моей соседке. Он дал ей одну таблетку, а мне – три. Значит, что-то задумал. Эта сволочь хотела меня поиметь, пока я в отключке. Наверное, он не в первый раз проделывает это с больными. Только вот не учёл, что я не больная! – забегаю в палату и возвращаюсь, протягивая свои порванные трусы Сергею, который освобождает связанные ноги Стаса.

– В общем, так! Если об этом узнаёт кто-то из руководства, пострадаем всё. Так что ты возвращаешься в палату и ложишься спать.

Сергей помогает встать Стасу с пола. Тот хватается за свой бок и смотрит на меня.

По взгляду понимаю, что «маньяк» готов меня разорвать.

– Скажи спасибо, что не убила! – холодно кидаю через плечо, заходя в палату, и закрываю за собой дверь. Слышу поворот ключа и щелчок.

«Откуда во мне такая самоуверенность?»

Долго ворочаюсь, не могу уснуть, прокручивая в голове всё, что со мной произошло. Пытаюсь встряхнуть мысли и сосредоточится на мимолётных воспоминаниях, иногда вспыхивающих в моей памяти.

«Я замужем? Кольцо, мужчина – лица не вижу. Предложение! Он делает мне предложение в кафе! Ну, это уже что-то. Значит, у меня есть жених или муж. Он точно меня ищет».

– Выходим на завтрак! – Слышу противный голос «фашистки». Оглядываюсь: «ведьма» уже ушла.

Встаю, натягиваю штаны, рубашку и плетусь в туалет. Быстро умываюсь, прочёсываю волосы пальцами и иду в столовую. «Фашистка» провожает меня взглядом до раздачи. Беру порцию каши и иду к задумчивой «бритве» и Коле, который еле сдерживает радость, видя моё приближение.

После обеда всё отделение отправляется на прогулку. Ведьма уже вышла из палаты и я, открывая дверь, нарываюсь на сто́ящего в дверях Стаса. Его опухший нос и синяки под глазами напоминают мне о страшной ночи. «Маньяк» вталкивает меня обратно в палату, заходит и закрывает за собой дверь. В его руке – резиновая дубинка, в глазах – ярость. Первый удар приходится мне на правую ногу: Я падаю на пол, вскрикивая от боли. Тут же группируюсь, понимая, что меня ждёт. Чувствуя вкус крови во рту, не могу пошевелиться. Слёзы бегут по щекам.

«Ведьма» входит в палату. Видя меня лежащей на полу, выбегает, и через секунду возвращается с «фашисткой».

– Ну и что? Чего ты лежишь? Вставай, я таблетки принесла.

– Пей сама свои таблетки! – хриплю и отплёвываюсь кровью.

– Что ты там говоришь, дорогуша? Я не слышу тебя.

Ведьма пытается меня поднять, но я отталкиваю её. Судя по резкой боли под грудью, мои рёбра сломаны.

Пересиливая боль, не разгибая корпуса, встаю и аккуратно ложусь на кровать.

– Пей! – она протягивает мне две таблетки, наклоняется и шепчет мне на ухо, – И не вздумай блевать!

В дверях появляется Василий, смотрит на меня с усмешкой, сложив руки на груди. Я открываю рот, глядя в её нагло улыбающееся лицо. Запиваю таблетки водой и кладу голову на подушку.

«Ненавижу вас! Ненавижу! Твари бездушные!»

Прошла уже неделя, может, и больше. «Фашистка» пичкает меня таблетками, и я теряю реальность.

– Яна! Ян, приди в себя! – кто-то тормошит меня за плечо. Никак не могу вспомнить, кто это. Лицо вроде знакомое. Борода, зелёные глаза.

– Да чтоб тебя! Приди в себя! Я ничего не нашёл. Слышишь?

– Что? Ты кто?

– Да, подруга, накачали тебя конкретно! – Сергей садится возле меня на кровать. – Я был в отпуске и пытался найти информацию о тебе, но ничего. Как будто все стёрли. У меня складывается впечатление, что кто-то хочет, чтобы ты была здесь. Понимаешь?

– Нет. – Медленно качаю головой, вглядываясь в собеседника. Голос бородатого то отдаляется, то приближается.

– Ясно, – вздыхает он, – ладно, я теперь буду дежурить чаще, и ты сможешь прийти в себя.

Глава 2

Звенящий звук вырывает меня из лабиринтов забытья, неся по чёрным коридорам подсознания и возвращая в реальность. Открываю глаза. Белый глянцевый потолок. Люстра в форме шара. В окно проникает луч света и быстро ползёт по одеялу к моему лицу. Немного болит голова.

– Доброе утро, любимая! – Рука гладит меня по плечу.

Разряд тока внутри ускоряет биение сердца. Чувствую волнение и недоумение.

– Я дома! – резко сажусь на кровати и оглядываю комнату, останавливая взгляд на родном лице.

«Я всё помню. Матвей – мой муж». Продолжаю смотреть в его удивлённые глаза.

– Ты чего, Ян? – Он садится и целует меня в плечо.

– Ничего. Мне приснился страшный сон. Ты даже не представляешь, что я пережила! – вспоминая этот кошмар, прижимаю ладони к лицу. – Это всего лишь сон, – повторяю тихо, само́й себе.

– Что тебе приснилось?– шепчет муж, целуя меня в шею, и обеими руками ныряет под мою сорочку.

– Подожди, Матвей! – освобождаюсь от его объятий.

– Да, что с тобой? – он смотрит внимательно, пытаясь понять, что не так.

– Ничего, – вставая, я быстро иду в ванную комнату, находящуюся рядом с нашей спальней.

У нас большой двухэтажный загородный дом. Мой дорогой и любимый муж – владелец крупной строительной компании. А я – мент, не просто мент, я опер! Яна Михайловна Трость!

Завёрнутая в белое полотенце после душа, разглядываю своё отражение в зеркале, находящейся возле ванной комнаты. Миловидная брюнетка с каре до плеч, большими карими глазами, среднего роста, спортивная, подтянутая. Приглядываюсь к своему лицу.

«Глаза красные, синяки под глазами и родинка на щеке. Её не было. Откуда взялась эта родинка?» – смотрю, внимательно, хмуря брови.

– Не хмурься! Морщины появятся! – в зеркале позади меня появляется улыбающееся отражение Матвея.

– Чувствую себя, как будто по мне танк проехал! Этот сон не отпускает, высасывает из меня всю энергию, и я не могу избавиться от ощущения, что это реальность.

– Так что за сон?– муж смотрит на меня через зеркало. Повисает молчаливая пауза. Я трогаю свои рёбра. Не болят.

– Не хочешь – не рассказывай. Опять, наверное, трупы снились? Работу тебе нужно менять! Идём завтракать.

Матвей спускается по лестнице на первый этаж. Я смотрю ему вслед. Что-то не так. Не могу понять, что. Чувствую тревожную дрожь, расползающуюся по телу. Опять поворачиваюсь к зеркалу и всматриваюсь в своё лицо:

«Родинка на щеке возле носа, как будто там и была. Но её не было! Или была?»

Возвращаясь в спальню, подхожу к окну: лужайка с цветами, деревянная беседка с развивающимися от ветра белыми занавесками, ухоженные и аккуратно подстриженные кустарники, газон.

Моё тело напряжено. Я как натянутая струна. Расслабляю плечи, шею. Кручу головой, закрыв глаза, сначала влево, потом вправо. Скидываю полотенце, натягиваю джинсы и рубашку. Беру свой телефон с прикроватной тумбочки и медленно спускаюсь по лестнице. Большой светлый холл с мягким скрытым освещением, за ним кухня – гостиная с чёрной матовой мебелью в скандинавском стиле, чёрным кожаным диваном и белым кафелем на полу.

На столе меня уже ждёт горячий омлет и кофе.

Мой телефон вибрирует и выдаёт саундтрек из фильма «1+1»

Номер незнакомый. Быстро глотаю омлет и беру со стола телефон.

– Да, слушаю!

– Привет, родная!– слышу я и невольно расплываюсь в улыбке, поднимая глаза на Матвея. Тот внимательно смотрит на меня, – это папа, – шепчу, – Папуль, привет! Ты сменил номер телефона?

– Да, сменил. Ну, это не важно. Я сегодня к вам приезжаю вечером? Всё в силе?

«Господи, сегодня у отца день рождения! Как я могла забыть! Я безумно любящая дочь своего отца!»

– Папуль, с днём рождения! Конечно, мой дорогой, мы тебя ждём!

Матвей, слушая, машет укоризненно головой. Это он придумал пригласить отца отпраздновать день рождения у нас, что меня очень обрадовало. Я не видела его уже полгода и очень соскучилась.

Мой отец – выдающийся учёный, химик. После смерти своей жены, моей мамы, с головой ушёл в работу и практически переехал жить в лабораторию.

– Пап, вторая линия, до вечера целую! – быстро переключаюсь, – Алло?

– Ян, привет. Ты где?

– Паша, привет. Я скоро!

Вспоминая, что у нас совещание в девять, смотрю на часы – полдевятого.

– Всё, я побежала! – глотнув кофе, вскакиваю, целую в щеку мужа. Выбегая в холл, быстро надеваю кроссовки, хватаю сумку и на ходу достаю ключи от машины.

Через тридцать минут вбегаю в участок. Дежурный встречает меня приветственным кивком. Возле его окошка галдит толпа родителей задержанных подростков, подравшихся ночью. Бегу по коридору, открываю дверь в кабинет.

– Ян, ты вообще обнаглела! – встаёт из-за своего стола Павел, с недовольным лицом.

Высокий, крепкий парень со светлыми волосами. В белой майке с надписью «Красавчик». Он вправду красавчик. Девушки тянуться к нему как к солнышку, стоит Павлу только улыбнуться. Только я вижу в нём ворчуна и зануду.

– И тебе доброе утро! Всё, идём! – достаю папку из тумбочки своего рабочего стола, бросаю сумку и бегу по лестнице на второй этаж. Павел идёт следом за мной. Кабинет нашего начальника, Егора Степановича, находится в самом конце коридора.

Останавливаюсь перед кабинетом, чтобы отдышаться, жду Павла, быстро идущего с очень серьёзным выражением лица. Переглянувшись, мы входим.

– Опаздываете, товарищи опера! – шестидесятилетний седовласый коренастый Егор Степанович угрожающе стучит ручкой по столу.

Мы с Павлом синхронно отодвигаем стулья и садимся за стол напротив друг друга.

– Ну, что, лентяи, докладывайте. Что у вас по делу Иванцовой, есть движение?

– В общем, пока ничего нового, – протягивает медленно Павел, уставившись в открытую папку.

– Я же говорю, лентяи! – вскакивает Егор Степанович и широкими шагами меряя кабинет, ходит вокруг стола.

Павел смотрит на меня, я на него. Немой диалог:

– Сейчас начнётся!

– Будет орать!

– Три дня назад было совершено преступление: ограбление ювелирного магазина и убийство! – начал возмущённо Егор Степанович. Его густые седые брови сдвинулись, придавая лицу грозный вид. – И что? Какой результат? Ноль!

– Если преступник не оставил ничего, кроме шматков грязи от обуви, – начинает недовольно оправдываться Павел.

– Ищи, носом рой, но найди! – кричит, перебивая и останавливаясь за моей спиной начальник. Я чувствую его гнев затылком.

– Это и тебя касается, Трость!

– Так точно!– кричу в ответ, улыбка выдаёт мой настрой.

– Тебе что, весело? Настроение у тебя хорошее, как я посмотрю, Яна! – начальник кладёт свою руку мне на плечо и крепко сжимает. Рука тяжёлая!

– Больно, Егор Степанович!

– Всё, за работу, лодыри!

Мы возвращаемся в свой кабинет. Паша, вздыхая, садится за свой стол, я встаю у окна. Долго всматриваюсь. Что-то не так. Понимаю, что картинка за окном неполная. Опять ощущаю необъяснимо-неприятное чувство беспокойства.

«Что со мной происходит?»

– Паша, а где лавочка? Напротив нашего окна стояла лавочка, на которой часто сидел старик с соседнего дома – додумываюсь я, что меня смущает в этой картине за окном.

Паша подходит ко мне и тоже устремляет свой взгляд в окно.

– Не было там никакой лавочки. Ты чего?

– Да как не было? Старик каждое утро голубей кормит, сидя на этой лавочке! – повышаю голос.

– Какой старик? На какой лавочке? Ян, давай по делу! – Павел раздражённо отодвигает стул и садится за стол.

Отхожу от окна. В кабинете не работает кондиционер. Очень душно.

– Сейчас бы на пляж!

– Да, что на тебя нашло, Трость? Какой пляж? План на сегодня какой? – Паша открывает блокнот.

– Да, хрен его знает! Мы уже всех опросили, грязь с обуви на экспертизе, по камерам ничего за что можно зацепиться. Всё стандартно: маска, перчатки, средний рост. Давай ещё раз просмотрим записи с камер?

– Давай так: ты смотри, я к экспертам, может, есть у них новости, – отвечает коллега.

– Вот и план! – улыбаюсь.

Смотрю записи в четвёртый раз, прильнув к экрану, а в мыслях старик на лавочке.

«Я что, схожу с ума? Стоп!» – жму на паузу, вглядываюсь в картинку на экране компьютера: «Что это?» – проматываю назад. Грабитель медленно наклоняется, чтобы дотянуться правой рукой до украшения. На предплечье из-под короткого рукава футболки показывается рисунок. Вернее, его часть. Увеличиваю, две буквы – В и А Ещё увеличиваю. Шрифт готический. «Кое-что есть, поехали дальше». Через час откидываюсь на спинку стула, протирая глаза кулаками. «Всё! Больше ничего!»

Живот протяжно урчит. Я вскидываю левую руку, чтобы посмотреть время, присвистываю:

«Уже обед, дорогуша!»

Произношу вслух, и меня передёргивает от этого слова – «дорогуша». Оно прозвучало в моей голове голосом «фашистки». Ни разу в жизни мне не снились такие реалистичные сны. Перед глазами эта сволочь в белоснежном халате и со своей наглой ухмылкой на лице.

Резко открывается дверь, я вздрагиваю от неожиданности.

– Паша!– произношу укоризненно входящему коллеге.

– Что?

– Ты напугал меня!

– Тебя? Трость, ты же железная леди! – он смеётся и кидает чёрную кожаную папку на стол.

– Я кое-что увидела! Смотри! – мы садимся перед компьютером, проматывая запись, показываю тату.

– И что?– разочарованный Павел встаёт из-за стола.

– Нужно подумать, что это за надпись. Может, она выведет нас на преступника.

– Поле чудес? – усмехается, – Пошли лучше поедим.

– Да, ты прав. Нужно подкрепиться.

Мы выходим на улицу. Жара, градусов тридцать, обнимает всё моё тело раскалённым воздухом.

– Ты машину забрал из ремонта? – уточняю у напарника на ходу.

– Нет, на твоей поедем. Ты куда? – спрашивает Паша удивлённо, идя за мной.

Я сворачиваю влево от стоянки и иду на то место, где находилась лавочка. Подхожу, присаживаюсь на корточки и всматриваюсь в асфальт. Никакого намёка на то, что здесь стояла лавочка. Ровное покрытие, ни одной выемки.

– Ничего не понимаю! – в моей голове путаются мысли.

«Искажение реальности».

– Я же говорю, не было здесь никогда лавочки! – бубнит Павел за моей спиной. – Ты сегодня какая-то странная, Трость.

– Ладно, посмотри на моё лицо. Ничего не замечаешь? – встаю лицом к лицу с напарником.

Паша внимательно осматривает меня и произносит задумчиво: «Да, мать, бороды у тебя раньше, вроде не было!» – его озадаченное выражение лица и сдвинутые брови заставляют меня схватиться за подбородок.

– Очень смешно! Что там с грязью? – садясь в свою белую Mazda cx–5 и заводя мотор, спрашиваю у, наконец, посмеявшегося коллеги.

Кафе, в котором мы обычно обедаем недалеко, но идти, по такой жаре желания нет.

– В отличие от тебя, у меня есть результат. Эксперт, в лице нашего незаменимого Эдика, выдал предварительное заключение. – Павел достаёт блокнот и, листая его, вчитываясь в каждую страницу.

Я ищу свободное место, чтобы припарковаться у кафе.

– В грязи с обуви грабителя найдена частичка одной очень редкой горной породы – битуминозный известняк, – зачитывает коллега.

– Так, и что это значит?

В кафе занято всего несколько столиков, мы садимся у окна.

– Это значит, что нам нужно ехать к пещере на реке Сок. Эдик говорит, что именно там сосредоточены залежи этой почвы. Я посмотрел, в окру́ге есть два посёлка.

– К пещере, – мне стало опять не по себе, – Сегодня я видела странный сон. Странный и страшный. Я как будто весь день возвращаюсь в этот сон. События, предметы, фразы – повторяются.

– Бывает такое, – Павел понимающе качает головой и, доев суп, принимается за второе – пюре и сосиски.

Я справилась с супом, второе в меня не влезло, аппетит пропал. Совсем не хочется выходить из кафе на жару. Сделав записи, наслаждаюсь холодным лимонадом.

– Папа приезжает вечером. Нужно приготовить праздничный стол. Ты тоже приходи!

– Давненько я его не видел. Как он?

– Говорит, нормально, а как оно на самом деле, кто его знает. Я тоже только по телефону общаюсь с ним последние полгода.

– Завтра поедем прямо с утра к пещере. По холодку. Отчитаемся перед Степанычем и поедем, – отдавая деньги за обед улыбающейся молодой официантке, заключил Павел и, вставая, направился к выходу, засунув сигарету себе в рот.

– Папа, я так рада тебя видеть!– прижимаясь к его седой бороде своей щекой, как в детстве, еле сдерживаю слёзы.

– Добрый вечер, – сдержанно произносит Матвей и жмёт руку гостю.

– Добрый, дети! Я так счастлив видеть вас! Совсем заработался, уже и не помню, когда был здесь в последний раз, – проходя в гостиную, к накрытому праздничному столу, произносит отец. – Да и вы не балуете меня своими визитами.

– Пап, тебя дома никогда нет. К кому приезжать-то?– мне стало обидно за этот упрёк.

– Да, ты права, дочка!

Протягивая руку Павлу, отец садится рядом с ним за стол. Потрёпанный серый костюм, уставшее лицо и потухшие глаза.

«Сильно постарел мой отец».

– Хорошо выглядишь, пап! – улыбаюсь, накладывая ему греческий салат в тарелку.

– Да, куда там, хорошо! Не смеши. Я сплю по два часа.

– Что так? – голос Матвея звучит отстранённо. Смотрит в телефон и что-то пишет.

– Матвей! Ты можешь отложить свои дела? Хоть на пару часов, – пытаясь заглянуть в его телефон, возмущаюсь я. Не успеваю. Он быстро выключает экран и смотрит на меня виновато.

– Всё. Я с вами! Итак, я хочу сказать тост! – Матвей встаёт и поднимает бокал с шампанским, – дорогой наш и всеми уважаемый Михаил Иванович, я от всей души поздравляю вас с днём рождения и желаю здоровья.

– Да, папуль, здоровья тебе, – перебиваю мужа и тянусь через стол, чтобы поцеловать отца.

Глаза папы наполняются слезами. Он всегда был очень мягким и сентиментальным человеком, в отличие от меня. Я пошла в мать. Мужиком в нашем доме была она. Всё-таки дети перенимают многое от своих родителей.

Матвей хоть и директор компании, но в нашем доме главная – я. Наверное, по-другому и не могло быть.

– Так что там у тебя происходит, почему ты совсем не спишь?– спрашиваю, прожевав салат.

– Я не могу сказать, что конкретно. Подписал бумаги о неразглашении. Но это очень важные исследования для всего мира, – его глаза загораются. Он всегда был одержим своей работой.

– Секретики, – улыбаюсь, – Мой отец – супергерой, спасающий мир!

– Да, так и есть, дочка! Мир очень нуждается в этом открытии. Нужно ещё немного времени, чтобы закончить, – прищуривается,– Вы мне лучше вот что скажите, молодёжь: внуков то когда ждать?

– Не начинай, пап! Ты же знаешь, с моей работой. Мне не нравятся эти разговоры.

Встаю, чтобы достать горячее из духовки и поставить чайник на плиту.

– Ну а ты как, бойскаут? – отец переключает внимание на глубоко задумавшегося Павла.

– Работаю. Мы с Яной сейчас ведём одно дело. Ограбление и убийство.

– Убийство? – лицо отца становится напряжённым,– Это ужасно,– замолкает, ковыряя в своей тарелке вилкой, лист салата. – Почему ты выбрала эту профессию, дочка?– папа поднимает на меня грустный взгляд.

– Меня всё устраивает. Кто-то же должен этим заниматься! – ставлю на стол запечённую рыбу.

– Мне не даёт покоя один факт: зачем нужно было убивать бедную девушку? – Павел переводит взгляд на меня.– Слушай, Ян,– говорит медленно, и его глаза расширяются, – Он может и зашёл не ограбить, а именно убить? Ведь преступник перерезал бедной девушке горло. Если бы его цель была ограбить, ну, воткнул бы он ей нож в живот и бежать. Так нет! Он же перерезал ей горло от уха до уха, – Павел больши́м пальцем ведёт по своему горлу, демонстрируя действия убийцы.

– Господи, Паша!– перебивает отец,– зачем нужно рассказывать такие подробности.

– Простите, мне лучше думается, когда я ем. Вот и выдаю. Ещё раз простите.

– Стоп, Пашка! Ведь ты прав!– вскрикиваю,– Как я сама не догадалась!– Он как будто совершает ритуал. Режет медленно, наслаждается моментом.

– Так, всё, Ян! Прекращайте это обсуждать. Мы собрались здесь по другому поводу. Оставьте свою работу до завтра, – Матвей толкает меня локтем.

– Да. Простите, но это очень важно! – я встаю и начинаю ходить по комнате. Так мне лучше думается. Кусаю губы. – Давай проверим эту версию. Нам нужно найти все дела с подобными случаями. – Паша, вытаскивает блокнот из нагрудного кармана рубашки и что-то записывает.

– Ян? Идёмте чай пить? – Матвей подходит ко мне и останавливает, объятиями.

– Да, идёмте. Папуль, вечер-то какой!– обнимаю за шею подошедшего к нам отца. Стоим, обнявшись втроём.

«Счастье есть. Оно в простом: вот в этих объятьях, встречах, родных глазах, улыбках, понимании, любви, добрых словах».

Наши посиделки заканчиваются за полночь. Павел вызывает такси и уезжает первый. Отец, не желая оставаться у нас, тоже вызывает такси. Объясняет это тем, что ему нужно срочно что-то доделать в лаборатории.

– Такси подъехало, – Матвей накидывает мне на плечи кардиган, и все вместе мы направляемся к калитке. Я пропускаю вперёд отца и выхожу следом за ним на улицу. Белое такси стоит метрах в пяти от дома на дороге. Мы медленно движемся к машине, я держу под руку отца. На улице тихо. В окнах соседних домов уже погас свет. Только лай собак оживляет эту тихую летнюю ночь. Слышится рёв приближающегося мотоцикла. Резко на бешеной скорости, из-за поворота вылетает мотоциклист. Я настороженно останавливаюсь, торможу отца и всматриваюсь в темноту. Быстро приближаясь, мотоцикл равняется с автомобилем такси.

В руке мотоциклиста я замечаю оружие! Автомат! Он целится в нас. Доли секунды: толкаю отца на землю и оборачиваюсь, чтобы крикнуть Матвею «ложись!». Автоматная очередь прошивает мой живот. Зверская боль бьёт как удар тока. Я теряю равновесие. Всё гаснет.

Глава 3

Шум в ушах затихает.

Ка–а–а – р!

Поднимаю голову. На ветке дерева, недалеко от лавочки, на которой я сижу, пристроился огромный чёрный ворон. Поглядывая на меня, он переминается с ноги на ногу и поправляет крылья. Я как будто включаюсь, настраивая фокус. Сознание проясняется. Все цвета становятся ярче. Появляются звуки: пчёлы, птицы, шум ветра, шелест листьев. Не сразу, постепенно. Как будто их кто-то прибавляет. Держу в своих руках чашку с кофе. Недалеко от меня знакомая фигура в белом костюме. Человек оборачивается, смотрит на меня. Подходит и садится рядом на лавку. Очень близко. Так, близко, что его рука касается моей.

– Пришла в себя? – спрашивает Серёжа, глядя в глаза,– Зрачки в норме, взгляд ясный, – отворачивается.

– Наверное, да,– отвечаю, прислушиваясь к себе.

Задумываюсь:

«С того момента, как меня избил «маньяк», до этого самого момента я ничего не помню».

– Сколько времени прошло с той ночи? – трогаю рёбра. Болят, но двигаться могу.

– Недели две. Меня отправили в отпуск. Принудительно, понимаешь?

– Не очень.

– После той ночи. Главный всё узнал. В общем, ты должна делать вид, что ты овощ. Поняла?

– Я пока плохо соображаю, и мне не приходится делать вид.

– Единственный способ действительно не превратиться в овощ – это выйти отсюда, – Сергей понижает голос и говорит полушепотом.

– Как я выйду отсюда? – я тоже говорю шёпотом.

– Тебе нужно бежать. Эй, Коля, оставь цветы в покое. Рвать нельзя! – кричит Сергей, вскакивая с лавочки, и бежит к ползающему по клумбе Коле.

«Бежать» – эхом звучат слова бородатого в моей голове. Пытаюсь вспомнить, кто я. Но кроме того, что меня зовут Яна – ничего. Провал, пустота. Стою на краю пропасти, и одиночество скулит в моём сердце, как побитая собака. Сергей берёт меня под руку и помогает встать с лавочки.

– Я не пойду туда, – хватаюсь рукой за спинку, слёзы отчаяния наполняют и застилают мои глаза.

– Ян, ты справишься.

Сопротивляться рослому мужчине, сил нет. Послушно иду за ним.

Прошло несколько дней, и ко мне постепенно возвращаются силы. Благодаря тому, что Сергей дежурит всё это время, и не пичкает таблетками, моё сознание приходит в норму. Рёбра потихоньку заживают.

– Выходим на завтрак, – слышу знакомый голос «фашистки».