Язык Ветра. Элео

– Такой вид союза, о котором говоришь ты, действительно единственный возможный между монархом и простым человеком. Но дело в том, что ты… – он прошептал, в чем дело, и смущённо улыбнулся.

В том, что я…

Ясно. От этого ничего особо и не меняется. Если Леден не будет относиться ко мне, как к святыне, так даже лучше.

– По рукам? – спросил он, протягивая мне грубую мозолистую ладонь.

– Да, – я протянул руку в ответ.

– Тогда мы заключаем союз «без главных». Второй вид союза, который доступен в твоём случае.

Мы ударили по рукам, и в этот самый момент в мою голову стали вливаться новые воспоминания.

Толстый мужчина в красном фартуке и высоком колпаке того же цвета обошёл стол, цепляя его своим большим животом. Усаживаясь в удобное кресло с большим громыханием, полка над столом, где располагались разные сувениры, шатнулась, а висящий в благородной рамке, самал – картина особого культурного значения, соскочил с крепления и шлёпнулся ребром о пол.

– Что ж за неудобный кабинет… – говорил мужчина с выразительным акцентом, свойственным жителям южных земель, заменяя буквы «е» на «э». – Эх, сынок, можешь поднять, пожалуйста?

– Конечно же, – приветливо ответил мальчик, чьими глазами мне довелось всё это видеть.

На прямоугольном холсте самала красовалась детальнейшим образом прорисованная сцена: в центре – котловина, на фоне которой рассредоточены семеро человек. Двое из них копают и находятся в эпицентре ямы. Один выносит из ямы на спине два тяжёлых мешка. И четверо других обсуждают что-то, указывая на большой формат пергамента, разложенного в руках единственной девушки на всей площадке.

Это же сам господин Джустизия! – подумал мальчик, всматриваясь в того мужчину, что выносил мешки. Что он делает? Почему он на строительной площадке? Да ещё и занят физическим трудом? Мужчина в кресле заметил удивление мальчика, прежде чем тот попробовал что-либо сказать.

– Почему достопочтенный глава семьи работает вместе с материалистами? Это ты хочешь узнать? Знал я, что спросишь, – мужчина улыбнулся. – Этот самал является частью непорочного цикла эреха и, как и все прочие атрибуты эреха в замке, он для нашей семьи имеет особое, идеалистическое и памятное значение. На нем увековечена солсмена, когда был положен первый камень под фундамент нашего замка. Господин Рэкки составлял его своими руками. О да! Наш господин великолепно управляется не только со своими монаршими делами в хале, но также превосходно созидает гармонию машиома. Господин Джустизия никогда не считал, что фракции несут в себе смысл, а потому весьма лоялен и…

Мальчик обомлел, его мысли запутались. Фракции нужны, для того чтобы созидать гармонию. Одни занимаются устроением машиома, другие обеспечивают целостность и лийцурят хал. Отдельно одно без другого существовать не сможет. Поэтому одновременно с физическим прогрессом должен созидаться и хал. Мы возделываем землю, а они направляют нас… Только так Хаим может пребывать в гармонии. Отец, матушка, все ведь с самого рождения твердили мне об этом. Что же я упустил?

– Господин Джустизия никогда не разграничивает деятельность в хале и машиоме, – продолжал мужчина.

Воспринимать мир целостно, значит быть самодостаточным. Монарх, который так рассуждает, не имеет нужды в существовании материалистов, – побеспокоился мальчик.

– Так что, вот такой у нас глава семьи, – гордо подвёл итог мужчина в колпаке.

То есть подобный дисбаланс считается хорошей новостью? Если монархи созидают гармонию в одиночку, это означает, что существование материалистов, которые созидают только одну сторону и создаёт дисбаланс.

– Получается, никакого баланса не существует? – прошептал мальчик. – Гармония… В чем смысл нашего существования, если монархи созидают оба пространства?!

В моё поле зрения вернулась прежняя картина, помещение все той же старой хижины, а в шаге от меня Леден. Его блестящие изумрудные глаза передали мне какой-то позитивный заряд. Бодрый прилив энергии, от которого на мгновение даже захотелось отвлечься. Но лишь на мгновенье. Секундой после, я замер, пытаясь понять, чьи воспоминания только что видел.

– Ты руку будешь отпускать? – сказал он, и я поглядел вниз. Мы все ещё держались за руки.

Что я только что увидел? Кто этот мужчина в кресле? Что означает «гармония»? И что это вообще за самал, откуда картина такого значения взялась там? Неужели на ней изображён… Тот, о котором шёл диалог, – это глава семьи Джустизия, неужели он мой отец?

Оставив уйму вопросов без ответов, диалог с Леденом продолжился. Мы стали обсуждать важные детали, которые касаются организации нашей отправки и начала путешествия в город.

Не думаю, что те новые воспоминания принадлежали мне; однако спросить о том, принадлежали ли они Ледену, тоже было нелегко, поэтому на какое-то время мне пришлось отложить этот вопрос, ведь из-за этого наше отправление могло значительно затянуться.

На протяжении двух солсмен мы подготавливали план действий, а также выбирали нужные предметы для похода. Выбирали мы их в подвале хижины, где оказалась просторная кладовка и тоннель, по которому Леден притащил меня в хижину. Из его слов можно было представить, насколько тоннель длинный, раз на путешествие у него ушло почти три солсмены. А что располагалось по другую сторону тоннеля, я не спрашивал, мне казалось это очевидным, там было поместье.

Также Леден показал мне пару интересных приёмов, для того чтобы, как он выразился: «Противостоять недоброжелателям». По его словам, эти приёмы предназначены для того, чтобы причинять болевые ощущения тем, кто намеревается причинить их тебе. Смысла я не понял, но сама тренировка мне даже очень понравилась. Мы размахивали руками, делали разминку и плавно шевелили телом. Когда же наступил зарено третьей солсмены, мы двинулись в сторону города, так как нам указывала карта, двинулись вглубь леса.

Глава 7

Скитальцы

Не знаю, что происходит и как это работает, но иногда, когда я погружаюсь в мысли, то чувствую, как оказываюсь в хале. В нем нет меня самого, но я могу наблюдать за происходящим. Не думаю, что это заслуга зрения, скорее всего, это возможно благодаря иному органу чувств, которого нету в теле человека.

Единственное, что есть в этом хале – множество нитей, излучающих свет, которые бесконечно тянутся от одной стороны, к другой. Я ощущаю, как они пронизывают весь мир, заполняя собой почти все пространство, и понимаю, что найти их конец или начало, скорее всего, мне не удастся никогда. Впрочем, я здесь бываю и не за этим.

Мне нужно вспомнить все, что было до моего пробуждения в хижине и знакомства с Леденом. Рассчитывать на свою память больше я не могу. Но, к счастью, помимо неё есть ещё этот хал, или как его назвал Леден, королевская лоза. Моё погружение сюда, это единственное воспоминание с момента пробуждения, а значит, пока это моя единственная зацепка. Ведь те знания, которых недостаёт у меня, наверняка спрятаны тут.

Каждая из бесконечно тянущихся нитей несёт в себе поток конкретной информации. Насколько я помню, этот поток можно сделать частью своих знаний – конечно, если мне удастся заполучить его, а это не так-то просто.

Чем точнее я могу обозначить свою мысль, тем меньше нитей останется. А моя цель в том, чтобы осталась одна-единственная. Та, в которой сокрыт ответ на мой вопрос. Я сконцентрировался на ней, а после мои эмоции начали отходить на задний план, отчего способность рассуждать здраво стала намного совершеннее, вплоть до того, что, как я заметил, многие мысли начали посещать меня из ниоткуда. Они были вовсе не мои, но принадлежали королевской лозе и теперь стали направлять мои рассуждения путями, что более совершенны. Но даже с их помощью, я уже долгое время не мог отыскать нужную нить.

Что же, неприятно осознавать, но моё недолгое погружение вновь окончилось провалом.

Вернувшись в машиом, в своё тело, я почувствовал, как дым от палёных сухих веток пропитывает всего меня. Только-только я открыл глаза, как в них ударила целая струя этой серой провокации.

– Ай-й!

Глаза окислились. Полились слезы. Я зажмурился, отвернулся в другую сторону, стал широко и тщательно моргать, спрятав при этом глаза за ладошкой.

– Ты в порядке? – послышался голос Ледена.

– В полном, – сказал я, вытирая глаза рукавом.

Три декады назад, я и Леден заключили союз, и уже на следующую солсмену выдвинулись в город. Весь путь нас окружали бесчисленные леса и поля. Высокие, голые стволы деревьев часто пленяли моё внимание своей устремлённостью к небу. Глаз уже успел привыкнуть к окружению, так что местная флора больше не казалась одинаковой, а даже наоборот, благодаря внимательным наблюдениям за ней, мы и определяли направление своего пути, где сворачивать, а где идти дальше.

Когда идёшь в самой гуще леса, окружённый деревьями-гигантами, волей-неволей глаза тянутся вверх, осторожно пробегая по вертикали ствола, и вот, даже не заметил, а голова уже поднята, и вместо того чтобы следить за дорогой, приходится любоваться кроной, или, если повезёт, увидишь усыпанное звёздами небо.

 Но редко когда бывает в хвойном лесу, что небо видно больше, чем просветы между большими висячими ветками, а когда попадается более или менее широкая поляна, то туман нависнет, то ещё что приключится.

Однако сегодня нам крупно повезло. Этой лунью мы остановились на ночлег посреди большой поляны, откуда небо было видно без всяких помех. Большое красочное полотно будто купол, опирающийся на высоченные стволы деревьев. Его тёмное пространство было разделено изгибающимся, розовым поясом из множества звёзд. На одной стороне красовались светло-бежевые, коричневые, рыжие пятна, а с другой сине-изумрудные и бирюзовые. Полотно было словно усеяно драгоценными камнями. Столь очаровательную картину мне довелось увидеть впервые за время путешествия.

– Вот это действительно похоже на величественное агито! – восторгался Леден, приписывая небу утерянный смысл, встречающийся в легендах древних.

Завершение путешествия каждую солсмену знаменовалось потрескиванием дров в костре и запахом очередной горячей стряпни от Ледена. Обычно я собираю ингредиенты и дрова, а он разжигает костёр и готовит, руководствуясь своими особыми рецептами, а их у него было хоть отбавляй. Иногда ингредиенты и способ приготовления вызывали недоверие с моей стороны, но вкусно получалось всегда. В этот раз ингредиенты собирал не я, так что даже не представляю, что сейчас варилось в котелке. А собирал не я, потому что мы решили, что лучше будет мне заняться поиском ценной информации среди нитей королевской лозы, ведь благодаря ней мы могли узнать, в какой точке леса находимся, так мы проверяли свой путь, сбились ли мы с маршрута или нет.

Мой живот заурчал, вернув меня с агито на омоэ. Как долго уже варится еда? В момент, когда я последний раз погружался в лозу, Леден уже ставил котёл на огонь, значит, прошло где-то пятнадцать градусов. Если так, то готово будет ещё не скоро.

Мой единственный товарищ и друг мешал что-то в кастрюле, по-прежнему жизнерадостный взгляд и лёгкая улыбка, сопровождали все его движения. Прикладывая колоссальные усилия, чтобы пошевелить отёкшими ногами, мне удалось встать и, пошатываясь, подойти к костру поближе, чтобы заглянуть внутрь котла.

– Вновь стряпня из зелени? – спросил я, не отводя глаз от варящихся зелёных трав.

– У тебя всё стряпня! – ответил он, с той жизнерадостностью, которую питал всякий раз, как уставал от постоянного напряжения, вызванного вдумчивыми решениями и холодными рассуждениями.

– Так, ты названия придумывай покороче, и я запоминать начну.

– Их не я придумал. Готово будет нескоро, так что можешь пока заняться чем-то.

– И чем же, например? – спросил я. Леден пожал плечами.

– Например, можешь рассказать, что тебе удалось узнать в лозе.

– Ничего особенного. На расстоянии смены или двух смен пути лес заканчивается, и начинается долина. По обе стороны горы, а впереди…

– Гор-р-ры! – выкрикнул он высоким тембром, то ли от радости, то ли в предвкушении трудностей. – Там правда есть гор-р-ры?! – он так громко крикнул, что кто-то вдали повторил за ним последние слова: «Есть гор-р-ры?!». Они повторялись, становясь с каждым разом все меньше и меньше слышны.

– Вновь этот феномен, – пробормотал я себе под нос и обратился к Ледену. – Так ты всех птиц распугаешь… Да-да, там, правда, горы. Ты ведь и сам знал, что там горы. На карте они изображены.

– Да, знаю, но это удивительно, мы увидим настоящие горы, разве ты не рад?

– Не знаю где, но они для меня не новость. Точно, я ведь в королевской лозе их и видел. Как-то раз…

Только я попытался рассказать историю, когда мне впервые довелось лицезреть горы в хале королевской лозы, только хотел объяснить, как это таинственное пространство может воздействовать на мой разум так, что я могу видеть объекты, которых нет рядом, и видеть их без глаз, но через прямой контакт с лозой, как вдруг Леден перебил меня. Мне вновь стало ясно, для чего он предупреждал меня ещё при знакомстве о том, что манерное общение больше не пригодится. Он воскликнул: «Ты видел гор-ры?!». Пару минут я ещё успокаивал его от этой впечатлительности, а после продолжил и рассказал, что посреди долины будет ещё и озеро. На что услышал: «Озер-ро-о?!». Потребовалось ещё какое-то время до того, как он пришёл в обычное состояние.

– Да, завтрашняя смена уж точно будет насыщенной, – пролепетал он и словно птица, встрепенулся.

– Насыщенной?

– Тебе не понять.

– Да уж, – я сел обратно и скрестил руки у груди.

– А узнать что-то о своём прошлом удалось? – спросил Леден после того, как добавил в стряпню какие-то специи.

– Все так же, как и пять солсмен назад, абсолютный нуль. Все без толку. Не знаю, чего мне не хватает в этом случае, – я расслабился и лёг на спину, подперев голову ладонями.

– Может быть, есть и другие правила пользования королевской лозой?

– Правила пользования? – переспросил я с насмешкой. – Ты же совсем не понимаешь, о чем спросил только что, да? – Леден посмеялся смехом, каким смеёшься, когда надо поддержать беседу.

За период нашего путешествия я заметил за ним большие перемены настроения. Со мной он всегда старался быть мягким и очень многое спускать с рук, отмахиваясь улыбкой, однако, как мне кажется, такая доброжелательность ему не свойственна. Он по натуре строг. Каждая деталь для него имеет значение, и ничего важного, а иногда и второстепенного, он никогда не оставит вне своего внимания. Хоть он и скор на принятие решений, всегда интересуется моим мнением. В нём сочетаются сразу два характера, в зависимости от настроения он будет либо прозорлив и азартен, либо строг и вдумчив. При этом даже в моменты, когда он азартен, холодный рассудок не покидает его, как бы просачиваясь сквозь пристальный взгляд. Интеллект и принципы, среди которых есть и воспитание – вот его самое серьёзное достоинство.

– Да уж, мне не суждено погрузиться в королевскую лозу, – пожимая плечами, сказал он. – Так уж сложилось, что этим навыком владеют лишь монархи. Мне остаётся доверять источникам информации, что есть в физическом мире. Как, например, карта и компас, – тут я вдумался в слова, сказанные им.

– А вообще, думаю, ты прав.

– Насчёт чего именно? – переспросил он.

– Что, вероятно, существуют ещё условия, которые нужно соблюсти для извлечения информации из лозы. То правило, которым я руководствуюсь сейчас, можно сформулировать так: заполучить можно лишь ту информацию, к которой ты устремлён больше всего. Следуя такой риторике, у меня уже не раз и не два, получалось достать для нас нужные данные о местности и о съедобных травах.

– То есть, дело все в целеустремлённости? – спросил Леден.

– Да. Получается, либо я стану неотступно искать ответ на имеющийся вопрос и найду то, что нужно, либо останусь в этом хале, довольствуясь лишь тёплыми и приятными ощущениями.

– Так, а в случае с информацией о потерянной памяти, что не так? Ты же просто одержим тем, чтобы вернуть себе память. Неужели твоей концентрации недостаточно?

– Я не знаю, что тут думать. Первое условие королевской лозы я смог понять рефлекторно, словно это так же просто, как и дышать, но если есть и другие, то как их узнать-то?

– Это вопрос не ко мне, – задиристо сказал Леден.

– Тоже верно.

– Ну, ещё чуть-чуть осталось.

– Ты о чем? Мы прошли только одну треть пути.

– Я про еду.

После того как стряпня приготовилась, мы поужинали и принялись готовиться ко сну.

Уже давно хотелось спросить у Ледена о тех чужих воспоминаниях, что я видел при заключении нашего союза. Я уверен, что тот мальчик из воспоминаний, был именно он. И воспоминания тоже были его. Вероятно, каким-то непостижимым уму образом, мне удалось увидеть их. Скорее всего, это было из-за физического контакта, в момент рукопожатия, но неясно, был ли тот господин в колпаке – господин Донэх. Исходя из постоянных рассказов Ледена, я могу лишь предположить, что это он, ведь о других людях он почти ничего не говорил, словно в его жизни никого и не существовало, кроме этого Донэха.

То, что я услышал в тех воспоминаниях от господина в колпаке, мне показалось непонятным. Они говорили о гармонии, Леден утверждал, что её может и не существовать вовсе, отчего его внутреннее состояние пришло в ужас, а мужчина в колпаке, напротив, утверждал, что гармония есть и её нужно созидать монархам. А Леден считал, что и материалисты должны тоже созидать её. И я не понимаю ничего! О какой такой гармонии шла речь?

За ужином я хотел узнать у Ледена, об этом, однако столкнулся с неприятной проблемой, как показало наблюдение, Леден не знает о том, что существует возможность, видеть чужие воспоминания, а значит, неизвестно, как он отреагирует, узнав, что я побывал у него в голове. Дело вот в чем. Он человек добродушный, однако строг, когда дело касается порядка и в особенности порядка его вещей, а порядок его вещей заключается в первую очередь в том, что его вещи должны оставаться его вещами и брать их можно лишь с его разрешения, а разрешения на его воспоминания я не просил.

За ужином я вновь попробовал ненавязчиво навести его на мой вопрос, надеясь хотя бы узнать, что такое гармония. И почти было навёл, но разговор вновь застрял в печальном молчании. Отсюда и появилось то неловкое чувство, с которым мне суждено было сегодня заснуть.

Какое-то время я наблюдал за звёздами. На легендарном агито красовались загадочные разноцветные пятна. Леден говорил, что они сделаны из газов, что парят далеко-далеко в бесконечности, за пределами нашего мира, а может, и вовсе за пределами всех миров. Так, по крайней мере, сказал ему господин Донэх, а уж он-то знает все об этом мире. На мой вопрос: «А были ли у твоего господина Донэха доказательства этой теории?», он неоднозначно фыркнул и лёг спать на другой бок, отвернувшись от звёзд и от меня. Обижается… Но, а что поделать? Вот если мне в это с трудом верится, пусть тогда представит доказательства, если и тогда не поверю, то другое дело, тогда пусть обижается. А сейчас это ни к чему. Мне вот больше кажется, что пятна эти – это краски, которые вылили в какую-нибудь густую воду, и их момент смешения длится всю вечность, а мы наблюдаем за тем, как они сливаются, такими вот чудноватыми завихрениями.

Глава 8

Город

Город Жезэ раскинулся перед нами, словно выточенный из камня лабиринт, полный загадок и теней. Узкие улочки, словно бесконечные извилистые ручейки, пролегали между домами, сложенными из серого, покрытого вековой копотью, камня. Эти улочки не были предназначены для больших толп, они, казалось, были созданы для шёпотов и быстрых взглядов из-под капюшонов, для встреч, где каждый шаг скрыт от любопытных глаз.

Дома в Жезэ стояли плотно, буквально цепляясь друг за друга, как старые друзья, пережившие не одну бурю. Их стены обветшали, каждый кирпич впитал тяготы жизни, осевшие на них. Окна – узкие, высокие, словно застенчиво выглядывающие из-за стен были укутаны плотными занавесями, лишь иногда, краем глаза, можно было заметить, как кто-то осторожно выглядывает наружу. А над всем этим, как символ незыблемости, возвышались дымные трубы. Они выбрасывали в воздух сизые клубы дыма, который оседал на крышах и впитывался в нашу одежду, придавая Жезэ аромат копоти и мрачной таинственности. При том, город был пропитан и кое чем ещё, чем-то тяжёлым и тревожным, это не был обычный городской смрад. Нет, это было нечто другое – словно сама атмосфера города, его история и судьба, угрюмо оседали на плечах каждого, кто осмеливался ступить на его каменные дорожки. Это тягостное ощущение, как будто сам город затаил дыхание, ожидая чего-то, готового вырваться из глубин его древних улиц.

Я пытался уловить, что именно тревожит меня здесь, но мысли всё возвращались к необходимости отдохнуть. За высокими домами и закопчёнными фасадами мы могли бы найти укромный уголок, где можно было бы отдохнуть и умыться. Впрочем, даже крохотный фонтан или прохладная тень в углу старой таверны могли бы сейчас показаться нам благом, если бы не чувство, что город, словно хищник, наблюдает за каждым нашим шагом, готовый раскрыть свои тайны лишь тем, кто сумеет их выдержать.

Поймав себя на мысли, что времени на оценку обстановки совершенно нет, я сосредоточился на главном: нужно было найти место для отдыха. Хотя, честно говоря, не помешало бы сначала помыться. Однако нельзя забывать, что наша первоочередная цель – это розыск королевской гвардии. Поэтому мы незамедлительно приступили к делу. Горы, которыми Леден ранее восхищался, изрядно нас потрепали: помотали, вымотали, «пожевали и выплюнули». Так что, пожалуй, сначала стоит привести себя в порядок, а уже потом подумать о сне.

А что о горах, то мы любовались ими со стороны, и это не продлилось долго. После мы и сами не замечали, как поверхность под ногами меняет свой угол наклона. Не думаю, что вообще возможно отличить, где поверхность с наклоном, а где без неё, после такого приключения. Больше тридцати солсмен мы шагали по склонам, то забирались на подъем, то спускались. Иногда кубарем катились вниз, после чего тратили бесчисленное количество времени на поиски лечебных трав и приготовления целебных отваров. Сделав новый шаг на подъем, по деревянной лестнице, я больше не чувствовал усталости, как прежде. Оказавшись на крыльце, мы с Леденом переглянулись, он нерешительно кивнул и подался вперёд, и постучал в деревянную дверь.

– Кто?! Что вам нужно? – послышался из-за двери недовольный мужской баритон. Леден прочистил горло.

– Здравствуйте, вы не могли бы оказать расположение духа и выслушать меня? Мы с приятелем давно искали это место…

– Что? Дети? Я вам ничего не дам, идите вы к хейлелю!

Неясно, почему нас только что прогнали, но было весьма неприятно. Леден решил уладить недоразумение и продолжил диалог, что было полностью бесполезно. Тот мужчина так и не открыл нам дверь, впрочем, так поступал каждый, в чьи двери мы стучали. Кто-то делал это более грубо, кто-то менее. А если кто и открывал нам дверь, то только женщины и старики. Но при виде нас они обычно меняли свою доброжелательность и косились в сторону, пытаясь нелепо оправдать свою срочную занятость, о которой, видите ли, они только что вспомнили.

– Но постойте! Мы ведь не хотим многого, только скажите нам, как мы с приятелем можем найти королевскую гвардию?! – вмешался я в очередной умирающий диалог Ледена. Это была женщина. Приятной на вид она не казалась, но хотя бы выслушала нас и на том спасибо.

– Понимаете, я просто не хочу проблем. И вам я не советую их иметь. Так что, если нужна помощь с ночлегом, за этим можете обратиться в постоялый двор. На центральной площади есть прекрасная…

– Прошу прощения, мы ведь просто спросили, где располагается штаб королевской гвардии! – продолжал я, на что женщина быстро обернулась по сторонам, извинилась и захлопнула за собой дверь, затворив её на щеколду.

Переведя дух, мы решили все-таки обосноваться на постоялом дворе. Но тут возникла проблема посерьёзнее. Нам назвали количество изделий, которые мы должны дать взамен на предоставленный нам ночлег. И у нас с собой не было таких изделий. Мужчина из гостиницы назвал их монетами. Что-то в этой ситуации его развеселило, хотя улыбка на его лице мне совершенно не нравилась, она была нехорошей и отпугивала. Что до его смеха, то он и вовсе не напоминал о радости на нэфэше. Чуть погодя его настроение поменялось, и он, по всей видимости, подумал, что мы нарочно отвлекаем его от работы.

– Что за спектакль! Либо платите, либо прочь!

– Господин, мы правда не знали, про монеты. Нам бы на одну лунь всего лишь, – мужчина покраснел от ярости.

– Чтобы я вас здесь больше не видел!

Он вытолкнул нас из гостиницы, и падать с деревянных ступеней оказалось больно. После этого момента Леден стал прихрамывать. Мы остановились на скамье, недалеко от того места, чтобы перекусить.