Язык Ветра. Элео

– Откуда ты знаешь? – обеспокоенно проронил Рувим, подняв взгляд.

– Я чувствую свою кровь, где бы она ни была. Я узнаю этот запах, даже если он будет в другой части мира. И знаешь, что? В твоём свитке я её не чую. Ты тычешь мне в лицо подделкой! – ехидно сказал он. – Вначале я думал, что ты потерял свиток. Но ещё до пожара я почуял, как моя кровь покинула замок. Поэтому подумал, что ты просто избавился от него вопреки нашему соглашению.

– Глупые рассуждения, я бы не стал, ведь верил тебе. Раньше. – сказал Рувим, сдавливая скулы.

– Но не всё так просто, Рувим. Во время пожара я вновь почуял свою кровь недалеко отсюда. А значит, тот запах был от твоего свитка, от второй части нашего с тобой контракта. Кто-то выкрал его. И сбежал! Рувим! Если этот свиток попадёт в руки монархов, нам обоим конец, – Юдж плавным движением приставил лезвие своего клинка к шее Рувима, но в этом движении угроза не читалась, скорее это было похоже на то, как балуются дети, размахивая палками, говоря: «Я тебя убил», при попадании в жизненно важные центры. – Я предлагаю тебе помочь моим поискам, – он убрал меч в сторону. – Кто мог выкрасть свиток?

– Значит, у меня и правда нет выбора, – Рувим поник и упал на пол, закрывая лицо руками. – Перед диверсией во дворце ожидали прибытие южанского посла. Может быть, он уцелел.

– Назови имя, – обеспокоенно произнёс Юдж.

– Мишель, – после долгой паузы ответил Рувим дрожащим голосом.

Юдж вонзил в ножны свой сёнген и сел обратно в кресло.

– Лейтенант! – прокричал он, и в шатёр немедленно забежал человек. Отдав честь, он расположился чётко по центру. – Я назову вам одно имя, лейтенант, а вы принесёте мне голову того человека. Выполнять!

Глава 4

Тревожный клич

Джуса начала просыпаться. Неподалёку от себя она обнаружила спящую старушку, а по другую сторону, путницу с дредами. Через ткань палатки не просвечивался свет, так что приходилось сильно щуриться, прежде чем оба силуэта были распознаны. Наконец, она поблагодарила путницу.

– За кров благодари эту милую бабушку.

Путница кивнула в сторону спящей старушки. Та смогла ответить лишь рычащим храпом. Вероятно, она из тех, кто не проснётся, пока не наступит зарено. Если, конечно, сейчас вообще лунь, – подумала Джуса.

– Меня зовут Йиви, а тебя? – представилась путница.

– Я Джуса, – тихо пробормотала она в ответ.

– Не знаю, Джусочка, какие у тебя мысли в связи с последними событиями, но мы с дядей здесь не останемся надолго! – в импульсивной манере начала Йиви, пытаясь прежде всего внушить самой себе, что ей удастся выбраться из этой западни и вернутся на родину. – Если ты не хочешь помирать, присоединяйся к нам, мы совсем скоро направимся домой. На Юг, – она оживилась ненадолго, после чего вновь продолжила свою речь монотонно. – Мы с дядей и сами пострадали в этой неразберихе… Но ведь уцелели. А значит, должны жить! – столь громкое восклицание чуть было не разбудило старушку, но та лишь перевернулась набок и продолжила свой крепкий сон. Джуса, чувствуя внутри нарастающую горечь, отвернулась, а после заговорила обременённая хрипотой.

– Мне хотелось бы верить тебе, но…

– Но уже сложно понять, кому верить можно, а кому нет, – завершила фразу путница.

По щекам Джусы полились слезы. Йиви обняла её. Послышался трубный зов. В сердце Джусы затаилась тревога. Какие беды этот зов принесёт на сей раз? Сложно поверить, что после слов «вы теперь свободны», зов прозвучал вновь.

Мужской, громкий голос по ту сторону палатки объявил, что по восходу солнца будет организован караван, направляющийся до ближайшего поселения, и каждый желающий может присоединиться к нему. Но перед тем как отправиться в путь, командующий Юдж приказал, прибыть в его палату человека по имени Мишель. Услышав это, Йиви забеспокоилась. В лагере беженцев послышались крики:

– Вот он!

– Не трогайте моего мужа!

– А может – это он?

– Это не тот, кого вы ищите!

Дело плохо, они ведь наверняка хотят его убить, – подумала Йиви. В палатку заглянул её дядя, мужчина с грубым скулистым подбородком и длинными светлыми волосами, выглядывающими из-под капюшона. Из-за своего коренастого телосложения палатка для него была совсем крохотной, поэтому он отдыхал подле неё до этих пор. Теперь же, когда он заглянул внутрь, то склонился над Йиви, которая сидела совсем рядом и что-то прошептал ей на ухо, после чего девочка отрицательно покачала головой.

– Нет, нет, нет! Ты не можешь так поступить!

– Милая, извини, им нужен лишь я. Но если не я, то все вы можете поплатиться за мою трусость.

– Дядя Мишель, вы не можете так просто им сдаться, они убьют вас!

– Я не сдаюсь, а защищаю тебя и других людей. Я не хочу больше жертв. К тому же кто сказал, что они убьют меня? Я окажусь в их лагере, и тогда уже посмотрим, что удастся изменить.

– Мы можем отмолчаться! – протестовала она.

Но решение было уже не изменить. Мужчина тихо поцеловал девочку в лоб, попрощался и вышел из палатки. Наказав девочкам присоединиться к каравану.

Глава 5

Первые воспоминания

Отворив веки, мои глаза поразило множество лучей света, напоминающих больше ядовитые стрелы, посланные коварным солнцем, нежели мягкое свечение. Всмотревшись прямо, я заметил, что небо изрезано иглами. Хотя нет, скорее всего, свет просачивался между щелями в невероятно тёмном полотне.

Я выставил руку над собой, чтобы спастись от ослепления, и тут же в сознании пришло ощущение бесконечной теплоты.

Это ведь моя рука… моя рука!

Я выставил и вторую руку, чтобы до конца убедиться в этом. Обрадовавшись в полной мере, ко мне в гости зашёл здравый смысл. И вот тут стало по-настоящему неловко. Когда это я лишался рук, чтобы так радоваться их существованию? Где-то в далёких-далёких уголках разума, словно затухающим сиянием, вспыхнули до ужаса знакомые воспоминания, но тут же я утерял связь между ними, оставив их жить в абстрактном мышлении. А здравый смысл то дело надиктовывал: «Чушь, невиданная доселе, руки – это руки! Они были, есть и будут». Я согласился с ним, но тёплое чувство внутри ещё долгое время не покидало меня.

Скрепя суставами, я поднялся с деревянного пола и осмотрелся. В четырёх стенах, увенчанных глиняной штукатуркой, была печь, окно, дверь и больше ничего, кроме кучи хлама из досок и старых деревянных предметов в противоположном углу. Кровля не состояла из полотна или другой ткани, как мне показалось на первый взгляд, но выполнена из деревянных брусков, которые образовывали щели на стыках.

Вдохнув глоток свежего воздуха, я почувствовал, что он пахнет солнечными лучами. В будущем, когда я вспоминал ту хижину, казалось, будто она и правда пахла солнечными лучами, запах которых на самом деле мне не был, да и не будет, известен никогда.

В мою голову ударила причудливая мысль, не столь странная, сколько запоздалая: «Почему я здесь?». Ответить после пробуждения от крепкого сна, задача тяжёлая. Каждая мысль, которая приходила мне в голову, резко обрывалась, не давая мне возможности зацепиться покрепче.

Вдруг дверь, которая и без того еле держалась, отворилась, провисая лишь на одной петле. В помещение зашёл мальчик моего возраста, ранний подросток. Тощее телосложение, угольно-чёрные волосы и то, что особенно привлекло моё внимание – яркие изумрудные глаза, обременённые какой-то тяжестью. Одетый в запачканную рабочую форму садовника, вперёд себя он завёз тележку, наполненную хворостом.

Обратив внимание на меня, его холодный взгляд, сменило удивление, тогда бросив тележку посреди прохода, он подошёл ко мне.

– Очнулся! – заботливо произнёс он. Следуя хорошему тону, я поблагодарил его, однако на то не было реальных причин. – Ни к чему благодарности, – ответил он поникшим голосом, – я лишь сделал то, что мне было велено.

Чувствуя, что с моего лица и без слов можно прочесть удивление, я поинтересовался, где мы находимся.

– Даже и не знаю, как объяснить… – он оборвал фразу, виновато глядя в пол. Недолго думая, он представился. – Меня зовут Леден, фамилии у меня нет, как и нет собственного ремесла, но отец занимается обслуживанием фонтанов.

– А меня… – было начал я, но Леден перебил, внеся маленькое уточнение, введшее на миг общение в тупик.

– Вернее, занимался, – его лицо замерло в какой-то холодной приветливо-пугающей мимике.

Занимался. Значит ли это, что его отец больше не занимается тем, чем занимался прежде? Но если так, то почему? Может, мне будет лучше спросить это у него самого. Или он… Неужели умер?

– Мои соболезнования.

– Не беспокойся, – он отвёл взгляд в пол.

– Значит, Леден? Я могу называть тебя так?

– Конечно.

– А ты можешь звать меня просто…

– Элео. Да, я знаю кто ты.

– Правда?

– Любишь овощное рагу? – он подошёл к каменной печи, открыл дверцу и достал оттуда большой глиняный горшок. – Выбирать не придётся, потому что это единственное, что у нас есть сегодня.

– Нет-нет, я с радостью приму твоё гостеприимство… Вернее, почту за честь позавтракать вместе с тобой.

– Взаимно…

Только мне стоило заметить нотки жизнерадостности в словах Ледена, как на его лице вновь повисла грустная мина. Что же я сказал не так?

– Знаешь, Элео, я не думал, что ты так легко воспримешь столь серьёзную потерю.

– Потерю? – спросил я, на что так и не получил ответа.

Он достал с верха печи две плоские деревянные тарелки и длинным черпаком положил в них рагу. Тогда я понял, что проголодался не на шутку. – Любезно принимаю твой дар… – начал я, но Леден одёрнул меня.

– Оставь эти формальности. Они тебе больше не понадобятся.

В свою тарелку он положил ровно столько же еды, сколько и мне, отсчитав равное количество каждого овоща. Тогда мне ещё показалось, будто сия дотошность проявилась в целях экономии, однако после стало ясно, что Леден расчётлив и педантичен во всем.

– Ты ведь ничего не помнишь? – спросил Леден. – Я имею в виду… Попробуй-ка вспомнить, как ты здесь оказался? – Он отложил свою тарелку в сторону.

Язык хотел говорить значительно больше, чем я мог помыслить, поэтому все что я произнёс, прозвучало несуразно.

– Я был в том хале. Я могу в него погружаться… То есть могу, оказываясь в нем телом оставаться здесь. Сложно это все объяснить, но я был в этом пространстве… В хале… – я замолчал, потому что больше не знал, как в таком состоянии вообще можно что-либо говорить.

– Ну-ну, – поторапливал меня Леден, словно всё понял, – и что дальше?

– А дальше… Дальше я проснулся в машиоме, в этой хижине, – закончил я, пытаясь вспомнить нечто большее. Его взгляд нисколько не колебался. – А что я должен помнить? – с кривой улыбкой спросил я.

– Что угодно, кроме своего имени. Помнишь, кто твои родители?

Глубоко в сознании вспыхнуло какое-то воспоминание, но тут же все напрочь забылось. И так каждый раз, когда я подбирался к чему-то наиболее значительному, мысль выскальзывала, словно рыба из рук. Однако, не желая более опозориться, я тщательно попытался передать свои чувства.

– Помню только тепло, окутывающее все тело. Оно столь сильное, что уверен, способно согреть меня и от холода, и от жары.

Что-то сжалось в груди, к горлу подступила желчь. Пол и тарелка в моих руках, стали расплываться, тогда Леден протянул лоскуток белой ткани. По щеке прокатилась слеза. Приняв ткань из его рук, я стал вытирать слезы.

– Думаю, тебе пора бы уже понять, Элео, – набравшись уверенности, сказал Леден, – вчера нуаретом ты не был в королевской лозе. Ну или как там вы это называете, в том, другом пространстве, в хале. Ты не был в нем вчера – он тяжело вздохнул. – Уже вчера нуаретом ты лежал тут, на этом самом месте. Не в хале. Ты был тут, в машиоме. Тут, – повторял он, словно пытаясь объяснить домашнему питомцу, что-то элементарное, а тот его не понимает. – Всё это время твоё тело было рядом со мной. Я нёс тебя сюда, в надежде, что здесь ты очнёшься и мы сможем продолжить наше путешествие вдвоём.

Он повторял предложения по несколько раз, а я и впрямь был, как непонятливый домашний питомец. Чувствовалось, как моё лицо замерло в глупой, вопрошающей мимике, но я не мог с этим ничего поделать, да мне было и не до этого.

– Уже прошло три солсмены с того момента, как наступил этот зачарованный сон. Не знаю, когда ты был последний раз в королевской лозе, но это было явно раньше чем три солсмены. Я уже начал думать, что ты не очнёшься никогда.

Он задрал голову вверх, чтобы сдержать слезы, но у меня по щекам они текли, не переставая. Что-то мистическое поселилось во мне, оно было пугающее и одновременно требовало восторга.

– Это сон? – спросил я выпрямившись.

– Боюсь, нет. По всей видимости, твоя память была повреждена, – ответил Леден.

– Почему я не могу вспомнить ничего?!

Паника подступила к груди. Дыхание сбилось с ритма. Тогда мой тон стал невольно повышаться, и Леден впервые не стал уводить глаз, приняв это возмущение на себя. Его взгляд был направлен на меня, отчего показался мне холодным и острым. Следом он произнёс не своим, каким-то чужим, хриплым голосом.

– Три солсмены назад тебя убили. Твоё сердце перестало функционировать на продолжительное время. То, что ты жив – это чудо.

Дыра. Дыра в памяти и дыра в сердце.

Дыра в памяти. Она засасывает внутрь себя факты и противостоит моим попыткам выудить из сознания хоть какие-то воспоминания. Не за что ухватиться, для того чтобы рассудить. Это пустота. Я уже сдался ей.

Дыра в сердце. Призывает к абсолютному бесчувствию. Словно изнутри что-то шепчет о жутких эмоциях, которые мне довелось пережить когда-то. Быть может, то, что я не помню всей боли, сейчас даже к лучшему…

Производным пустот во мне стала нахлынувшая волна безразличия. Кажется, и слезы больше не имели смысла. Ну льются они, и что?

На вопрос о том, как я погиб, Леден ответил, что ранение было нанесено в грудь, что должно было задеть сердце.

– Тогда почему я ещё жив? – спросил я.

– Плоды древа мудрости. Помнишь что-то об этой легенде?

– Нет, – ответил я с ходу, решив не напрягать попусту свою и без того немощную память.

– Это плоды, сок которых имеет сильнейшие целительные свойства. Сок смешался с твоей кровью, тем самым, ускорив регенерацию. Но ты был уже мёртв, почему сердце забилось вновь, мне бы хотелось узнать самому, – я обречённо кивнул, пытаясь принять сказанное.

После того как мы закончили трапезу, он рассказывал о многих базовых аспектах мира, некоторые из которых я и сам помнил, а о некоторых слышал впервые. Далее он поведал и о причине моей смерти.

– Ты сын Рэкки Рессана Джустизия. А значит, один из немногих, обладатель королевской крови. Таких, как ты, называют монархами. У твоей семьи было большое имение, служащее домом для многих людей. Мы, простые люди, относимся к монархам с большим уважением, с почётом. И дело вовсе не в материальном превосходстве, напротив, монархи для нас – это святыня, к которой мы стремимся, и которую не переступаем. Ведь мы отдали свои жизни вам. А вы, наши духовные поводыри. Но несмотря на это, есть и те, кто противится монархам, видя в их высоком статусе лишь надменность и прочие гнусности. Таким образом, три солсмены назад, эти люди подняли восстание. Поместье было разрушено, похоронив вместе с собой множество жизней. Одним из их жертв стал ты.

Его слова, звучали на заднем фоне, обменивая моё внимание на резкие силуэты беспорядка вокруг. Трещина верха стены казалась ослепительно разящей молнией, а опавшая под ней штукатурка – плодом её разрушительной силы. Гора мусора стала зловещее, чем прежде, теперь она не просто существует вместе со мной в одном помещении, но и насмехается надо мной. Солнце, казавшееся из щелей крыши, исчезло. И все это я заметил только сейчас. Только после того, как осознал свою беспомощность перед величием знания, которым не обладаю.

Глава 6

Союз без главных

Из того, что рассказал Леден, многое до конца не укладывалось у меня в голове.

Для начала я монарх. Насколько я смог понять смысл слова, монарх – это человек высоких идеалов, имеющий у себя в подчинении множество людей, которые служат не на принудительной основе, но из особого почтения. Также благодаря тому, что монархи для людей – святыня, люди стараются всеми силами сблизиться с ними, чтобы обрести то, что имеют только они – лийцур, некоторую силу, которая выходит за рамки возможностей обычного человека.

Прочих людей, принято называть материалистами. Материалисты привязаны к монаршим семьям, таким образом, что не в силах перестать служить им, однако, большая их часть, довольна таким положением.

– Элео, – голос Ледена прервал мои размышления, – я направляюсь в город, если тебе, итак, ничего не остаётся, тогда, может быть, присоединишься?

Я постарался вспомнить значение слова «город», но единственное, что смог разыскать в очертаниях неизвестности, так это какое-то глупое чувство. Мне не было известно, как я выгляжу, однако, казалось, будто я отчётливо представляю свою физиономию в подобных, нелепых ситуациях. В чем я и убедился, после того как нуаретом увидел в отражении разбитого стекла, того маленького мальчика с кругловатым лицом и толстыми губами, густыми, как масло бровями и вьющимися тёмно-русыми волосами.

– Не мог бы ты мне напомнить, что такое город. Я забыл, кажется, и это, – уточнил я, чем вызвал смех у Ледена.

– Да не страшно, ты мог об этом и вовсе не знать. Ведь я и сам до конца не представляю себе, что город из себя представляет.

Я уселся поудобнее, настолько, на сколько это было возможно на деревянном паркете, а Леден разлёгся вдоль того места на полу, что было использовано, как стол.

– Со слов господина Донэха, город похож на поместье, – начал он, – в нем тоже обитает большое количество людей. Но, в отличие от поместья, в городе люди не имеют иерархии: там каждый волен выбирать, чем ему заниматься.

– Вон как, – кивнул я, дав понять, что представляю себе то, о чем он говорит, но на деле это было не так легко. Ведь я и поместье лишь с трудом мог представить.

– Есть важное дело. Господин Донэх поручил его мне, – сообщил он, понизив голос. – Перед уходом из поместья он дал мне послание, – из своей сумки, что лежала рядом, он достал свиток из дорогой бумаги красного цвета, бархатный и позолоченный по краям, запечатанный красным воском. – Я должен передать это королевской гвардии.

После чего достал и другой пергамент, который развернул по полу – менее благородный. На пожелтевшем листе виднелись кривые линии и самые разные рисунки, треугольники, деревья, животные – это была карта.

– Ближайший штаб королевской гвардии находится в городе Жезэ, – он ткнул пальцем в правый нижний угол карты. – А мы находимся здесь, – вторая точка находилась вверху карты. – Путь до Жезэ от нас составит треть оборотосмены, а, возможно, и кварту, если поторопиться.

– Кварта оборотосмены?! – переспросил я, после чего Леден объяснил мне, что время полного оборота Агито-Омоэ вокруг солнца, это оборотная смена. А когда наша твердь огибает свою окружность, это солнечная смена.

– А время мы исчисляем в градусах, относительно движения солнца. Каждый градус соответствует определённому положению солнца над горизонтом, и этот угол показывает, сколько времени прошло с момента рассвета. Триста шестьдесят градусов – это полная солнечная смена, от зари до зари, девяносто – наступление зенита, сто восемьдесят – это половина солсмены, как раз то время, когда солнце уходит с небес. Условно вся солнечная смена делится на четверти: зарено, зенит, нуарет и лунь, так как редко можно определить точное количество градусов, минут и секунд – только если часы не под рукой.

– А кварта оборотосмены – это не слишком ли долго для путешествия? – спросил я. – Полная оборотная смена составляет триста шестьдесят солсмен. Значит, на весь путь уйдёт девяносто солсмен. Неужели нету города ближе?

– К сожалению, нет. Лучше скажи, чем ты займёшься теперь, узнав, что тебе некуда идти?

– А что мне ещё остаётся? Я пойду с тобой. – сказал я, на что Леден одобрительно кивнул.

– Хорошо. Но прежде давай заключим союз, – в тех словах был некоторый азарт.

– Что ты имеешь в виду?

– На какое-то время мы имеем общую цель, а значит, должны друг другу помогать и быть честными друг перед другом. Иначе может повториться то, что произошло в поместье… – голос Ледена затух, а после вновь загорелся, словно облитое маслом пламя. – Но! Чтобы мы могли быть уверены в том, что никто из нас двоих не предаст второго, давай заключим союз!

Значит, он видел нечто ужасное в поместье. То, что я вряд ли смогу представить. Кажется, он назвал это «предаст». Значит, мы не просто объединимся на пути в город, но заключим договор, который обеспечит гарантию доверия нам… Или нет, скорее обеспечит ему. Ведь у меня нет причин не доверять.

– Но, если ко мне вернётся память, и я вдруг вспомню, что у меня есть другие, более важные цели. Как ты поступишь тогда? – спросил я, пытаясь повторить его азартную манеру речи, на что он нахально улыбнулся. Что-то в этом выражении лица мне пришлось по нраву.

– Именно поэтому я и прошу о союзе, – уточнил Леден

Понятно. Это не просто иррациональные страхи, а даже очень правильное решение. Кто знает, вдруг до потери памяти, у меня действительно были какие-то срочные планы, вспомнив которые я готов буду сломя голову рвануться куда-то, оставив Ледена при этом одного на половине пройдённого пути. Либо второй вариант, я мог быть испорченным человеком и после того, как ко мне вернуться воспоминания, я вполне могу попытаться причинить вред Ледену. Однако первый вариант, более убедительный. Но и в том, и в том случае, союз между нами послужит для него надёжным средством. Я встал и серьёзным тоном произнёс решающую речь. Произнёс её так, словно говорю не я, а какой-то взрослый человек внутри меня:

– Да, мы заключим с тобой союз. Но прежде давай обозначим наши цели. Единственное, чего мне сейчас недостаёт, – это воспоминания. Я хотел бы понять, что значат эти тёплые чувства внутри, которым нет объяснения в моем сознании. Которые рвутся наружу, но я не могу понять, как их выпустить. Так что, моя цель – вернуть себе память, хочу узнать о том, как я любил родителей и какие они, – мгновение спустя, я переосмыслил некоторые свои слова, и мне стало не по себе, от примеренного образа. – А знаешь, я лгу… Достаточно и того, что я смогу помочь тебе.

Изумрудные глаза Ледена засверкали особенно ярко. В них было нечто звериное, нечто кошачье, какая-то насторожённость, присущая подготовительной процедуре охоты хищника. Опираясь рукой о пол, он поднялся и оказался напротив меня.

– А я, хочу вернуть всё на круги своя, – уверенно и громко сказал он, после чего нахально-притворная улыбка спала с его лица. И через глаза вновь просочилась та уязвимая искренность, что была в нем ранее. – Хочу вновь работать в саду, подстригать кусты и заботиться о цветнике. Вкусить радость уборки кухни в одиночестве, а потом бежать на крышу поместья смотреть закат! – сказал он с особой страстью. – А для этого первым делом мне нужно передать послание королевской гвардии.

Его взгляд пылал огнём, который казался мне любовью. Такую любовь мне удалось понять нескоро, однако натолкнул на её поиски меня именно этот взгляд здесь и сейчас.

– Я принимаю твои условия – сказал я. – Но у нас есть одна загвоздка.

Мне непонятно, что особенного он нашёл в таких пустяковых занятиях, как уборка и работа в саду, но его главная цель мне нравится. Если передача послания поможет вернуть все, как и было, то у меня будет больше шансов восстановить знания о прошлом, к тому же в городе наверняка найдутся люди, которые что-то да знают о прошлом моей семьи. Но несмотря на все это, у нас есть одно но.

– Ты говорил, что монархи – это святыня, которую нельзя переступать простым людям. Не будет ли для тебя порочным и недостойным действием то, что ты собираешься сделать сейчас? Союз ведь означает равенство перед друг другом. А если ты станешь уравнивать себя, простолюдина с монархом, не будет ли это кощунством для твоей совести? Значит ли это, что мы заключаем не просто союз, но ты даёшь мне присягу, в которой складываешь свои полномочия ради взаимного доверия?

После секундной тишины Леден расхохотался.

– Присягу? Тебе?! – Он смеялся громко и резко, из-за чего во мне поселились сомнения. Сомнения в сказанных мною ранее словах. Сомнения в сделанных мною выводах. Сомнения в том, насколько правильно я смог понять то, что пытался донести до меня Леден.

– Разве не ты мне рассказывал об особой значимости монархов для простых людей?

– Прости-прости, и правда, всё так. Всё так, Элео, – через каждое слово он невольно пропускал короткий смешок, – но есть маленькая загвоздка. Так ведь ты выразился?

Конечно же, весь мой образ азартного, делового и взрослого человека, мигом исчезли, а достоинство словно похоронило само себя. Я почувствовал себя утёнком среди орлов.