Крылья возмездия

* * *

Утром следующего дня Эстелла твердой походкой шла по главной улице города Триединой Матери, наблюдая за поднимающимся солнцем. За ее спиной три столпа дыма вились до самых небес. В город уже ехал король Льерса, до которого дошли вести о произошедшем. И о том, благодаря кому он лишился огромных денег.

Ведь шлюхи – один из главных источников его дохода.

Эстелла продолжала улыбаться. Никто не обращал на нее внимания. Подумаешь, шатается какая-то девка в замызганном плаще. Но будь они повнимательнее, увидели бы поблескивающий камень на эфесе меча и полоски копоти на бледных щеках.

Прямая осанка, твердый шаг. Ее уже начали узнавать. Слышались шепотки, ведьмы выглядывали из окон домов, затем с ужасом смотрели на полыхающие за ее спиной здания. Точнее, на то, что от них осталось.

Сделав еще пару шагов, Эстелла остановилась.

– Передайте Его Высочеству, когда приедет. – Она бросила взгляд через плечо, слыша, как к ней бегут вооруженные льерсцы. – Я спалю каждый город за то, что он сделал с моими людьми. Возмездие настигнет каждого.

Эстелла расправила крылья. Взлетев в небо, она развернулась и показала знак Альянса.

– В следующий раз вместе с ней сгорите и вы.

Вестра. Вот как звали ту женщину, что держала бордели этого города. Эстелла даже не дрогнула, когда спалила ее вместе с одним из зданий. Сегодня умерла только она. Но в следующий раз, когда Эстелла окажется в Льерсе, сгорит его король.

Она посмотрела на север – туда, где находилась столица. Где в эту секунду ждали ее помощи друзья. Эстелла подавила слезы и сжала кулаки. Нужно помнить, о чем они с командирами говорили в Цитадели. Пока что они не могут вторгнуться в Рулан.

Пока что ей остается одно – ждать.

И вершить возмездие.

Когда через пару часов Эстелла увидела кромку Верескового леса, она подумала, что не доберется до него. Но, приложив усилия, все-таки долетела. Ноги подогнулись, а божественная сила окончательно иссякла. Нельзя так истощать себя. Эстелла знала об этом, но продолжала играть с огнем – в буквальном смысле этого слова.

Она свернулась под деревом, накрывшись плащом, и проспала там двое суток.

Глава 3

Дерево, на котором повешен человек

Рулан, Льерс

Клэр открыла глаза в тот момент, когда пальцы ног стало до боли покалывать от холода. Ботинки были покрыты чем-то противным и скользким, а подошва давно отошла и обнажила ступню. Воздух забирался под грязную одежду, вонзая в кожу мелкие иголки.

Она приоткрыла слипшиеся после сна глаза и потянулась.

Хотелось оказаться в теплой кровати Стеклянного замка, укутанной в стеганое одеяло. Или, на худой конец, в пещере на окраине Меридиана, где ведьмы согревали воздух магией, а командиры разжигали слабые костры. Хотелось бы выпить бульона или травяного чая, чтобы заставить внутренности работать, а не медленно умирать. Или, приняв боевую стойку, совершить несколько выпадов, заставив тело снова встрепенуться и наполниться жизнью.

Клэр закашлялась. Она подтянула колени к груди и постаралась принять сидячее положение.

– Ты в порядке? – послышался хриплый голос.

От недоедания и обезвоживания голова кружилась, а перед глазами плясали черные точки. Она кое-как смогла разглядеть силуэт Леоны. Ангел сидела по другую сторону решетки.

– Да.

Клэр вытянула ноги и, прикрыв глаза, откинулась на холодную каменную стену. Провела языком по пересохшим, потрескавшимся губам. Сделала прерывистый вдох, но снова закашлялась.

В темнице всегда было холодно и влажно, поэтому болезнь не заставила себя долго ждать. Сначала самочувствие ухудшилось у Леоны. Затем у Нэша. Но ангелы были сильнее людей, поэтому спустя пару суток они пришли в норму.

Клэр же мучилась уже шестой день.

– Что тебе снилось? – спросила Леона.

Она задавала этот вопрос каждое утро.

– Ничего.

– Знаешь, что снилось мне? Этот мерзкий слизняк Микаэль. Ну и дурой я была, когда бегала за ним. Он был влажной мечтой каждой девушки и женщины, вступившей в Небесную армию. – С губ Леоны сорвался низкий смешок. – Огромное состояние, груда мускул, неземная красота… Правда, мозгами его Боги обделили…

Она начала рассказывать свой сон, а Клэр слушала, пытаясь не отключиться.

Последнее время они часто разговаривали втроем. Только это спасало их от сумасшествия. Клэр многое узнала о годах, когда Леона была новобранцем Небесной армии. Порой она казалась не такой черствой и алчной, как при первом знакомстве.

– У меня был муж.

Когда Клэр услышала эти слова, что-то глубоко внутри нее надломилось.

– Его звали Кайденом. Он был обычным смертным. Не поверите, но я выбрала себе лесника. – Леона слабо улыбнулась и, опустив голову на колени, посмотрела на потрепанные ботинки. – Он жил в деревне недалеко от Темного леса. Когда меня отправили патрулировать те земли, я встретила грязного, грубого мужчину, охотящегося на дичь.

Нэш молча слушал, привалившись к решетке. Клэр уже готовилась к тому, чем закончится эта история. Такой тон, каким Леона рассказывала о своем любимом мужчине, не мог знаменовать счастливый конец.

– Он был до странности красивым. В первые секунды я просто пялилась на него, как девчонка, – фыркнула Леона. – А он, наверное, перепутал меня с птицей, поэтому чуть не пристрелил.

Клэр тихо хихикнула.

– Закрутилось у нас быстро. Я часто навещала его охотничий домик, он кормил меня всем, что только мог найти, потому что, видите ли, я была тощей. Кайден… – Леона запнулась, словно одно имя приносило ей боль. – Он любил меня. А я любила его. Поэтому спустя год мы поженились, тихо и скромно. Никто даже не знал об этом, да и знать-то было некому. Это произошло пять лет назад.

– Что случилось потом? – тихо спросил Нэш.

– Потом… Потом у нас должен был родиться сын.

По лицу Клэр заскользили слезы.

– Там долгая история… – Леона стала закрываться, будто только сейчас поняла, как много им рассказала. Но, увидев глаза Клэр и Нэша, выдохнула и сдавленно продолжила: – Однажды, вернувшись в наш уже общий дом, я встретила его отца. Он никогда не появлялся в той деревне. Ни разу за все время, что я там была. Но в тот вечер именно его отец избил меня палками и заставил Кайдена наблюдать, как… Как умирает наш ребенок.

Клэр беззвучно зарыдала. Нэш провел дрожащей ладонью по лицу.

– Затем они исчезли. И Кайден, и его отец. – Леона невидящим взглядом смотрела в пол. – Я до сих пор не поняла, что со мной не так. Это потому что я ангел, а он смертный? Потому что я была в Небесной армии? – Она хмыкнула. – Черт его знает.

Их любовь была чистой и всепоглощающей. Кайден бы отдал все ради Леоны и их ребенка, тогда почему он ушел? Почему оставил ее, искалеченную и с разбитым сердцем?

– Думаю, здесь не обошлось без главнокомандующих, – сказала Лайонкор, словно услышав вопрос Клэр. – Браки между нашими расами не запрещены. Но рождения нефилимов они боятся как огня. Такой слух ходит уже много лет. Нефилимы опасны, поэтому их истребляют.

Леона замолчала. Наверное, она никому не рассказывала эту историю, поэтому и следующие слова сорвались с ее губ:

– С тех пор я сама не своя. Правильно говорила Эстелла: я как собака. Бросили кость – я и побежала. У меня ничего нет. Только чувство жалости, скрытое за высокомерием. И Микаэль… Он напоминал мне Кайдена. Знаю, это отвратительно.

В тот день Леона больше не произнесла ни слова.

Клэр и Нэш молча обдумывали услышанное. По ангельским меркам Леона совсем молода. Ангелы входят в стадию взросления примерно в сто шестьдесят лет, а Лайонкор на тот момент было около ста семидесяти. Маленькая. Одинокая. Сломленная. Вот какой на самом деле была ангел с всегда поднятой головой и ядовитой усмешкой на губах.

Порой они были не такими, какими казались на первый взгляд.

На Небесах и в Невесомье никто не жил со времен войны. Ангелы обитали здесь – на Эрелиме. Леона родилась после войны, поэтому в пристанище Богов никогда не была. Высшие перестали доверять ангелам после восстания, поэтому Золотые врата были для них навечно закрыты.

И ни у кого не возникало вопросов, почему ангелы столько лет не покидают континент. Все были уверены, что кто-то из них да живет в Невесомье. Например, главнокомандующие.

Как же они ошибались. Боги всегда обитали на Небесах, а в Невесомье хранились Пути.

Леона, можно сказать, выросла среди смертных. После событий 888 года ангелы обучались на территории военных баз, разбросанных по всему континенту. Услышав это, Клэр удивленно посмотрела на Нэша, и он кивнул. Раньше речь об этом не заходила. Вот как, оказывается, проходит подготовка Небесной армии.

Леона всей душой любила животных, в то время как ангелы, вышедшие с Небес, относились к ним с пренебрежением. Однажды Лайонкор наткнулась на улицах Велоры на умирающего от голода щенка. Она забрала его к себе домой, а потом к одному щенку прибавились еще пять. Через какое-то время Леона высадила вокруг дома сад.

Но порой она возвращалась в хижину лесника, словно надеясь, что встретит там своего исчезнувшего мужа.

Подобных разговоров было много.

Иногда, сидя друг напротив друга на холодном полу, Клэр, Леона и Нэш даже смеялись. Пока смех не превращался в кашель, а горло – в кровавое месиво.

Леона закончила рассказывать про свой сон. Только сейчас Клэр поняла, что из третьей камеры не доносится ни звука. Тело сразу же пробрала мелкая дрожь.

– Где Нэш? – выдохнула она.

– Они забрали его.

– Что?

В ужасе распахнув глаза, Клэр хотела подскочить на ноги, но, конечно же, не смогла. Лишь шлепнулась обратно на тонкое одеяло, постеленное вместо матраса.

– Минут пятнадцать назад. Два ведьмака.

– Что они будут с ним делать? – прошептала она надтреснутым голосом.

Лайонкор грустно усмехнулась.

– То же, что и всегда.

Двадцать восемь дней. Вот уже двадцать восемь дней они находятся среди четырех стен, холодных решеток и капающей с труб воды. Пару раз Клэр просыпалась от того, что ее одежду грызли крысы. И если сначала она в ужасе кричала, то теперь смотрела на них с равнодушием в покрасневших глазах.

Крысы – самое безобидное, что есть во дворце короля Льерса.

Мысленно заставив себя не паниковать, Клэр приподняла одеяло и взяла отвалившийся от стены камень. Ей нужно было делать это каждое утро.

– Какой? – спросила Леона.

– Двадцать восьмой.

И Клэр с усилием добавила на стену двадцать восьмую черточку.

Сначала хотелось смеяться. Их нагло обманули на переговорах, где Альянс выступал независимой стороной, бросили в темницу и оставили здесь как заложников.

Клэр – и заложница!

Но спустя пару суток, в течение которых в их камеры вносили только три засаленные кружки воды, смеяться перехотелось.

Казалось, льерсцы мечтали, чтобы они сгнили заживо.

Затем, когда Клэр была готова либо съесть свою одежду, либо выблевать желудок, им принесли черный хлеб. Она быстрее остальных вгрызлась в свой кусок, даже не замечая странного вкуса. А когда перевела бешеный от голода взгляд на ведьмаков, увидела, как они гогочут и показывают на свои члены.

Тогда Клэр вывернуло наизнанку.

И так каждый из чертовых двадцати восьми дней.

Но по сравнению с тем, что происходило в течение последней недели, все это казалось прелюдией. Рваные раны на спине, появившиеся от ударов плетью, до сих пор кровоточили. А по камере до сих пор гулял запах жженой плоти.

Из-за обожженных ладоней Леоны.

– Иди смирно!

Клэр вздрогнула, когда услышала тяжелые шаги и знакомый, до дрожи противный голос. Этот ведьмак охранял их камеры не так часто, но его смены были самыми… сложными. Он отнимал всю еду, специально швырялся в них костями и ошметками, не забывая причмокивать и потирать вздутый живот.

Да, иногда Клэр было так плохо, что ее выворачивало прямо на ботинки с оторванной подошвой.

– Шевелись, мать твою, иначе ощиплю твои крылья! Конченое отродье, поскорее бы ты сдох…

Раздался звон ключей. Только в эту секунду Клэр поняла, кто окажется следующим после Нэша.

Ведьмак пнул его под колени, и тот плашмя повалился на грязный пол. Из носа и рта Нэша текли струйки крови, бровь была рассечена, а крылья – сломаны. Клэр до боли сжала кулаки, заставив себя сидеть на месте. Нельзя двигаться.

Они уже через это проходили. В случаях, когда Клэр бросалась к Нэшу на помощь, она натыкалась на решетку, а льерсцы избивали его почти до смерти, вынуждая их с Леоной наблюдать.

Когда Нэш поймал ее взгляд и улыбнулся окровавленными губами, Клэр беззвучно всхлипнула.

– Все хорошо, любовь моя… Все хорошо…

«Не хорошо. Больше никогда не будет хорошо».

– Теперь ты.

Решетка ее темницы распахнулась, и в камеру вошел ведьмак.

– Ты говорил… – Нэш попытался подняться на ноги, но дрожащие руки и ноги разъехались в разные стороны. Он снова завалился на пол, продолжая следить за подступающим к Клэр льерсцем. – Ты… с-сказал… что не тронешь ее…

Ведьмак громко загоготал, а затем плюнул ему в лицо через решетку.

– Запомни одно правило, падший: Льерс ошибок не прощает.

Он поднял за шкирку барахтающуюся Клэр и потянул к выходу. Она спотыкалась и пыталась отбиваться, но с настолько ослабевшим телом ничего не могла сделать. Особенно против вооруженного топорами ведьмака, обладающего магической силой.

– Клэр!

Она вяло повернула голову в сторону Леоны в тот момент, когда он выволок ее в коридор и захлопнул решетку.

Лайонкор скрестила два пальца, приложила их к сердцу и тихо, совсем не привычным для нее тоном прошептала:

– Оставайся с нами.

Взгляд метнулся от встревоженной Леоны к теряющему сознание Нэшу.

– Оставайся с нами, – повторила Клэр в пустоту.

* * *

Еще одна камера. Больше, чем та, в которой ее держали. Здесь было намного теплее и чище. Клэр бы согласилась спать в этом помещении, если бы не помнила, что происходило тут каждый раз, когда вызывали одного из них.

Теплее здесь было потому, что справа от стоящего стула тлели угли. А чище потому, что Хоторн – обвешанный оружием ведьмак, шедший позади нее, – был полным безумцем, который держал свое место в идеальном порядке.

Чтобы не заразиться.

По левую сторону от двери стоял длинный стол.

Ножи. Плети. Лезвия. Веревки.

– Знаешь, из вас троих мне меньше всего хочется мучить именно тебя, – сказал Хоторн, растянув губы в кровожадной улыбке.

По первому впечатлению он показался ей добрым и безобидным. Видимо, непримечательные люди всегда таят в себе больше опасности.

– Устраивайся поудобнее, мышонок.

Ей хотелось закричать, чтобы он никогда ее так не называл. Потому что она сразу вспоминала ласковое прозвище Илая и Нэша.

Летучая Мышка.

Клэр постаралась скрыть дрожащие ладони рукавами. Она села на стул, как делала уже несколько раз, и глубоко вдохнула. Затхлый воздух и привкус крови на языке заставили вжать голову в плечи, хотя она до последнего старалась не показывать страха. А такого страха, как в этой темнице, она не испытывала никогда в жизни.

Хоторн приблизился к Клэр и склонил голову.

– Может, хоть сегодня будешь сговорчивее?

Пока она молча молилась семи Богам, как делала в минуты отчаяния, ведьмак привязал ремнями ее руки и ноги к стальному стулу. Отойдя на пару шагов, оглядел ее и кивнул, словно оценив свою работу.

«Пожалуйста, хоть бы сегодня я отключилась».

– Начнем с простого, – хмыкнул Хоторн, затем хищно оскалился. Клэр опустила взгляд, боясь смотреть на его бритую голову и обрюзглое лицо. – Как тебя зовут?

– Кл-лэр.

– Еще раз!

– Меня зовут Клэр, – ответила она громче, сдерживая рвущий горло кашель.

Хоторн разочарованно покачал головой и сложил руки на груди.

– Мы же проходили это, мышонок. Расскажи мне о себе.

Клэр крепко зажмурилась, пытаясь не расплакаться. Если хоть одна слеза стечет по щеке, она сделает только хуже: ведьмак словно питался эмоциями и еще больше возбуждался от ужаса в ее глазах.

Не поднимая век, она твердо произнесла:

– Меня зовут Клэр. Раньше я состояла в рядах повстанцев и выступала против правительства родного королевства. Мы боролись за…

– Что-что?

Она сглотнула. Сделала глубокий вдох. Выдохнула.

И прошептала в тишину:

– Мы ничтожества.

Ее потряхивало каждый раз, когда она произносила эти слова.

Ведь со временем сама стала в них верить.

– Я ненавижу Альянс, потому что оказалась здесь только из-за них. Им на меня плевать, поэтому меня все еще никто не спас. Меня никто не спас, потому что я ничего для них не значу. Я пустое место. Всегда была и буду пустым местом.

Хоторн молча призвал продолжать.

– Моя мать самоубийца, а отец изменник. Все детство им было на меня плевать, поэтому я выросла такой… слабой. Я всегда ищу в ком-то защиту, а сама могу лишь приносить неприятности и жаловаться на судьбу.

«Это неправда! Неправда! Неправда…»

А затем Клэр услышала тяжелые шаги. Она открыла глаза и увидела, как Хоторн подошел к раскаленным углям и взял в руки кочергу.

«Пожалуйста, не надо».

– Молодец, мышонок. А теперь скажи мне, где растет плакучая ива?

– Я не знаю, – быстро закачала она головой, вжимаясь израненной спиной в стальной стул.

Он опустил кочергу в ведро с углями и повернулся к ней с наигранно недовольным выражением лица.

– У тебя еще одна попытка.

– Я правда не знаю! – Паника разлилась по венам при виде раскаленного металла. Клэр облизала пересохшие губы, бросив взгляд на запертую дверь. – Мы з-знаем только то, что она появилась на месте смерти Кам-м-мельеры и Малаки. Мы даже не думали, что она может до сих пор…

Хоторн прервал ее лепет взмахом руки. Затем вынул кочергу и встал напротив, покачивая ею из стороны в сторону.

– Нашей Богине и королю нужно знать ее местонахождение. Скажи мне, мышонок. Я знаю, что ты не так проста, как кажешься.

Она проходила это, но все равно пыталась оправдаться. Надеялась, что хоть сегодня он поверит ей и сжалится. Потому что Клэр на самом деле ничего не знала о плакучей иве.

Но в глазах Хоторна плясали лишь огоньки безумия.

– Печально, мышонок. Печально…

Клэр до крови закусила губу, пытаясь приготовиться к боли. Но можно быть готовым ко всему, кроме нее.

Раскаленный металл прижался к шее.

Дернувшись, Клэр закричала так, как никогда прежде. Боль была настолько яростной, настолько сильной, словно шею отсекали мечом. Словно тело рвали на куски. Она билась в судорогах на стуле, насмерть вцепившись ногтями в ремни. Нос уловил запах жженой плоти. По оголенной шее начала стекать кровь, пропитывая тонкую кофту.

Он прижал сильнее.

И еще сильнее.

– Хватит! Умоляю тебя, перестать! – рыдала она, задыхаясь от собственных криков. – УМОЛЯЮ! ПЕРЕСТАНЬ!

Хоторн отвел в сторону кочергу и незаинтересованно оглядел обезумевшую от боли Клэр.

– Раз не хочешь отвечать на этот вопрос, давай вместе подумаем над следующим. Где на самом деле расположена Цитадель?

Клэр чувствовала, что жить ей осталось не больше пары дней. Она не слышала его слов, не видела ничего вокруг. Глаза заволокло пеленой, осталась лишь пульсирующая и острая, как заточенный клинок, боль.

– Я ник-когда не была там. – Из носа текла жидкость, смешиваясь с кровью и слезами. – Пож-жалуйст…

– Закрой рот и не выводи меня, тупая тварь! Где находится Цитадель?!

– Я не…

Щеку обожгло пощечиной. По сравнению с болью от раскаленного металла она казалась не такой сильной, но в эту секунду Клэр еще больше начала мечтать о смерти. Лучше быстро умереть, чем каждый день переживать такие пытки.

Внезапно Хоторн вдохнул полной грудью и расправил плечи. Он пару раз хрустнул шеей, после чего проговорил чуть мягче:

– А знаешь, может, ты на самом деле не в курсе…

Клэр понимала, что лучше никак не реагировать, но не смогла сдержать всхлип облегчения. Она начала кивать, умоляющими глазами смотря на ведьмака сквозь пряди слипшихся волос.

Он пристально разглядывал ее лицо, будто что-то обдумывая.

– Пожалуй, нам нужно устроить перерыв. Может, через время ты вспомнишь.

Клэр недоуменно вскинула брови. Раньше он никогда не оставлял ее одну. Всегда издевался и мучал, а когда Клэр не отвечала на его вопросы, возвращал в темницу.

Это было не к добру.

Ничего больше не говоря, Хоторн подошел к столу. Клэр не видела, что он делал, но через пару секунд в помещении раздалась какая-то мелодия. С налетом драматизма, но легкая и… знакомая. Хоторн выкрутил ее на полную громкость.

Она хотела зажать уши, но ремни впились в нежную кожу, оставив Клэр неподвижно сидеть на месте. Щеку слабо покалывало, тело начало обмякать, но Хоторн специально не избил ее до потери сознания.

И сейчас Клэр поняла причину.

Она вспомнила, что эту песню часто слушали родители, когда она была совсем маленькой. Тогда мама и папа держались за руки, дарили друг другу поцелуи, пока Клэр оттирала щеки от муки, и тихо над ней посмеивались.

Эта песня была неким символом их крепкой и нерушимой семьи.

– Встретимся через пару дней.

«Только не это…»

Она слушала ее три дня. И любимая мелодия окончательно лишила ее рассудка.

* * *

Сначала Клэр чувствовала раздражение из-за громкости.

Она сидела в довольно тесной комнате, а в мелодии были высокие ноты, которые словно разрывали голову изнутри. Ее рану на шее никто не обработал, и через время она начала покрываться корочкой.

И если сначала физическая боль преобладала над тем, что происходило в голове, то через пару часов все изменилось.

Клэр не могла уснуть. Каждый раз, когда веки опускались, мелодия начинала играть заново и заставляла ее приходить в себя. Пару раз она все же отключилась и была до слез этому рада. Но затем высокие ноты и звонкий голос снова разрывали ее ушные перепонки, сердце колотилось с невообразимой силой, а сознание отделялось от тела.

–А ты… а ты… придешь к дереву, на котором повешен человек, якобы… убивший троих?– хриплым шепотом повторяла она слова другой песни, пытаясь отвлечься.– Странные дела происходили здесь. Не так странно встретиться у виселицы… в полночь[1].

Опустив голову на грудь, Клэр неосознанно дергала одной ногой, сжимая кулаки так, что белели костяшки. Затем пальцы отбивали ритм по подлокотнику стула, а уголки губ неосознанно дергались в улыбке.

Когда мелодия начала играть в сотый раз, она уже кричала.

Кричала.

Кричала.

Кричала.

Клэр надеялась, что сможет заглушить песню своим голосом.

Но не смогла.

Пытки над сознанием страшнее пыток над телом.

* * *

Тишина.

Клэр открыла глаза и увидела перед собой белый свет.

Она даже не поморщилась. Не отвернулась. Не вздохнула от облегчения.

Какая-то темная фигура вошла в помещение и закрыла за собой дверь. Вот откуда лился свет. Видимо, из коридора. Но Клэр не была в этом уверена.

– …поняла…

Он что-то говорил?

– … не было бы… всего этого…

Или ей показалось?

– …немного… перестарался…

Ее вроде бы куда-то вели. Точнее, тащили на плече.

В голове все еще была пустота.

Затем тело ударилось обо что-то твердое. Наверное, это каменный пол.

– Клэр!..

Снова послышалось?

Она разлепила глаза, но не сразу. Может, прошел день. Может, даже год.

Первое, что увидела Клэр, – голубые глаза. Кто-то лежал в такой же позе прямо напротив нее, отделенный одной лишь решеткой. Опустив взгляд, Клэр заметила протянутую мужскую руку.

– …оставайся… с нами…

Клэр медленно протянула ладонь. Их пальцы переплелись.

А в голове по-прежнему играла та песня:

И мне все кажется,утром случайного днясвет выведет тебяи укажет путь земной.Возвращайся домой[2].

Глава 4

Избито солнечное сплетение

Меридиан, Безымянное королевство

На удивление, сегодня Икар проснулся рано.

Последнее время он слишком много спал. Не знал причины, но его веки тяжелели, как только голова опускалась на белоснежную подушку. Перед глазами все расплывалось. Он быстро доедал ужин в роскошном зале, где собирались Дафна, Захра и Микаэль – иногда к ним присоединялся Драу, – и отправлялся в спальню. Смотрел на себя в зеркало, и отчего-то его отражение казалось неправильным.

Чего-то не хватало.

Икар дотрагивался до скул, проводил пальцами по лбу, наблюдал за растрепанными после долгого дня волосами. Всматривался в безразличные глаза, затем в шрам, рассекающий уголок верхней губы. И что-то казалось неправильным.

Порой в голове вспыхивали образы. Огонь. Черные перья. Чьи-то слезы.

И он вспоминал…

«Эстелла мертва».

Тогда, на Черной Пустоши, она погибла. Не совладала с божественным огнем, сожгла его крылья и… погибла.