Дорога потерянных душ

Перед тем как запустить чары левитации, Саргатос поднёс к лицу руку и присмотрелся к бт-кольцу. После минувших испытаний оно больше не выглядело изысканным украшением, а скорее походило на затёртую бижутерию. Блеск стали померк, камни помутнели. Ушло свечение, раньше окутывавшее предмет слабой дымкой. Но целостность пока сохранялась: не было ни трещинок, ни сколов. Сколько ещё непрерывных использований оставалось в запасе – гадать не было смысла.

Саргатос коснулся губами кольца и шепнул:

– Не подведи.

И вот уже самые быстрые чары левитации понесли мага к гнезду. Дракон был там и с достоинством короля на троне наблюдал за приближением очередного гостя. «Ждёт, пока окажусь рядом», – заключил Саргатос. Чтобы дать дракону веский повод отправиться в погоню, маг отправил в сторону гнезда средних размеров огнешар, успев при этом подумать, что если в Альянсе узнают о подобном, то его могут надолго вычеркнуть из рейтингов и лишить всех привилегий Странника, таких как бесплатное использование мастерских, арсенала, лаборатории или посещение Великой библиотеки.

Хоть снаряд явно пошёл вкривь, зверь среагировал молниеносно, сместившись в сторону и встретив шар грудью. Золотая чешуя вспыхнула в блеске разлетевшихся брызг. Раскрылись громадные крылья. Дракон оттолкнулся от края скалы и одним мощным взмахом послал себя вперёд. Соревноваться в скорости не имело смысла, змей мчался втрое быстрее мага. У Саргатоса оставалось всего пара ударов сердца, перед тем как алмазные когти вонзятся в его тело.

Скачок за дальний остров. Дракон замедлился, потеряв жертву из виду. Саргатос не дал ему помыслить о возвращении в гнездо и выстрелил огненной сферой. Дистанция была впечатляющей, но снаряд угодил прямо в грудь змея, не причинив золотой чешуе никакого ущерба. Погоня возобновилась.

У мага было не так много времени, чтобы восхищаться собственной точностью, потому что дракон двигался со скоростью, едва различимой для глаза. Зверь пронзил фиолетовые облака маны, как молния пронзает грозовую тучу. Росчерк голубого света, и вот Саргатос уже вынужден резко уходить в сторону, чтобы избежать встречи с когтями.

Хозяину архипелага не потребовалось даже небольшой дуги, чтобы развернуться, он замер на один удар сердца и, мгновенно набрав скорость, продолжил движение в противоположную сторону. Такого финта Странник не ожидал, но всё же успел отдать приказ кольцу быстрой телепортации.

Вспышка, всегда сопровождающая мгновенный перенос, оказалась болезненной. Ощущение было такое, будто с разбегу врезался в каменную стену. В глазах заплясали искры, а где-то над ухом клацнули зубы. Кажется, пресловутой стеной оказалась грудь дракона, а чары телепортации впервые не успели сработать.

Повинуясь слепым инстинктам, маг заставил себя лететь. Когда же зрение восстановилось, он увидел рядом остров, вокруг которого хотел закружить протодракона. Сам же золотой змей уже вился рядом. Выбора не осталось. Нужно было сейчас же прятаться в скалах и надеяться, что к этому моменту Абаддон уже добрался до гнезда.

Перед очередным столкновением с драконом, Саргатос, рискуя переломать себе все кости, телепортировался в сторону спасительных скал. Вернее, отдал приказ о телепортации, но вместо перемещения ощутил лишь резкую боль в руке. За миг до того, как вновь столкнуться с драконом, маг понял, что бт-кольцо всё-таки не выдержало.

Что произошло, он не видел, лишь почувствовал мощный толчок в спину, жар драконьего дыхания опалил лицо. А потом был удар об бугристый бок горы, за ним ещё один. Мир вокруг вращался до тех пор, пока третий удар о дно ущелья не прекратил вакханалию.

Он лежал на холодных камнях, скованный болью во всём теле. Знак Странника на ладони раскалился, приводя своего владельца в чувства. Назойливая пульсация в руке подсказывала, что случилось непоправимое. Маг взглянул на кисть. Кольца быстрой телепортации больше не было. Расколовшись от перегрузки, оно оставило на своём месте лишь почерневший обрубок безымянного пальца. Саргатос поморщился от досады и заставил себя встать. Игра в догонялки с протодраконом закончилась болезненным и слишком уж стремительным поражением. Саргатос хотел выиграть время и погонять змея вокруг острова, но не хватило ни сил, ни опыта. Зато, несмотря ни на что, он так и не выпустил из рук посох. А значит, игра продолжается.

Дракон тяжело приземлился на скалы, обломав когтями острые вершины. Куски породы посыпались на мага, укрывшегося в недосягаемой глубине. Недаром Саргатос считался среди членов Альянса опытным Странником. Вновь в ход пошла стихийная магия, извергаемая из камня-концентратора в навершии посоха. Скалы под брюхом дракона размягчились и поглотили когтистые лапы, чтобы тут же застыть твёрже, чем были прежде.

Саргатос не ждал. Отвернувшись, он быстро зашагал по ущелью, чтобы найти новое место, где сможет ещё раз встретить своего опасного оппонента. За спиной громыхнуло, будто кто-то решил проверить горы на прочность и ударил по ним огромным молотом. Волна пыли и острых осколков взметнула полы мантии Саргатоса. Оглядываться было некогда. Он побежал. А позади со страшным шумом ломались горы, не способные удержать того, кто сейчас пробивал себе дорогу через их плоть.

Вскоре ущелье закончилось. На открытом пяточке Саргатос вновь обернулся, чтобы ещё раз сделать что-то такое, из-за чего протодракон решит задержаться здесь хоть на миг.

Как выживать в этой игре без бт-кольца, Саргатос не знал, он лишь верил в последний рубеж обороны, подготовленный заранее на этом отдалённом от гнезда клочке земли. Если не считать падения и потери ключевого предмета, то пока всё шло по плану.

Древний ящер прорвался через скалы, как бур горняка через пористую породу. Один прыжок, и погоня закончится смертью дерзкого пролаза, посягнувшего на покой хозяина архипелага. Дракон фыркнул, словно разочарованный столь быстрым исходом. Шагнул к магу, но лишь дёрнулся на месте, будто пёс на короткой привязи.

Ловушка сработала. Из-за громадной глыбы, оставшейся позади дракона, выступил голем. Руки-клешни обхватили драконий хвост, не давая зверю сдвинуться с места. Не веря в происходящее, дракон мотнул острым хвостом, но штурмового голема, тяжёлого и устойчивого, лишь малость качнуло.

И всё же дракон был слишком велик. Он попёр вперёд, заставляя Гекза неуступчиво шагать следом. В этот момент Саргатос сделал последнее, что мог. На этот раз каменная твердь размякла и вновь затвердел вокруг ног голема. Протодракон легко ломал чары, направленные на него самого, но что он будет делать теперь? Саргатос окутал Гекза мощнейшим щитом от огня, после чего полетел прочь с острова.

А змей рвался то вправо, то влево, у него не получилось развернуться, чтобы даже нормально увидеть своего противника. Гекз по колено врос в скалу, продолжая надёжно удерживать хвост подмышкой. Дракон ревел от беспомощности. Ревел, пока по архипелагу не разнёсся ещё один крик. Тот самый, чей отзвук услышал Саргатос, перед тем как повстречать Абаддона. Это был крик, наполненный отчаянием и страхом, будто принадлежал смертельно раненному зверю.

Протодракон ответил яростным рёвом. Как обезумевший рванулся вверх. Чешуя вновь засветилась ослепительным золотым светом. Свечение дрогнуло, а потом разрослось во все стороны смертельными лучами. Словно родилась звезда. Гекз всё ещё держал дракона за хвост, когда золотой свет чистой магии растворил и его, и скалы вокруг, а затем и весь островок. Всё это сгорело за секунду, превратившись в раскалённую пыль.

Из пылевого облака вырвался невредимый дракон. Один взмах сияющими крыльями, и вот он уже догнал улетающего мага. Прятаться негде, ускользнуть невозможно, против когтей и зубов магические щиты не помощники. На этот случай у Саргатоса оставалось последнее средство, которое он не пустил бы в ход ни при каких иных обстоятельствах, кроме угрозы неминуемой гибели. Своего часа ожидало мощнейшее заклинание из арсенала стихийной магии, какое только можно сотворить без предварительной подготовки.

Дракон двигался так быстро, что не оставлял времени на сомнения. Саргатос выставил посох перед собой и запустил невидимый механизм чар. Голубой росчерк сверкнул из навершия и с металлическим лязгом обрушился змею прямо в темя.

Это было смертельное заклинание, способное мгновенно превратить цель в пепел, даже если целью была бы крепостная башня. Какой бы устойчивостью к магии ни обладал протодракон, даже ему не выдержать всю ударную мощь молнии, сжатую в долю секунды. Так думал Саргатос, пока в его глазах отражалась ослепительная вспышка.

Молния вошла в дракона, осветив того изнутри призрачным голубым светом, и пропала так же бесследно, как утихает эхо предсмертного крика. Дракон продолжал полёт так, будто сам был молнией. Молнией, нацеленной в чародея. Защита, манёвры – Саргатос не успевал даже подумать об этом. Единственной мыслью, что растянулась вечностью в его голове перед гибелью, была: «Неужели всё…».

***

Золотой росчерк, в который превратился протодракон, ослепил беспомощного мага. Следом за тьмой наступила тишина. Остался лишь холод, и Саргатос растворялся в нём, сам становясь безмолвным холодом небытия.

«Что теперь?» – словно гром, прозвучал знакомый голос. Далеко не сразу маг понял, что это была его собственная мысль. Из темноты проступали неясные контуры теней, блуждающих в ночном тумане. А потом издалека донёсся рык. Уже знакомый рык протодракона.

Саргатос очнулся. Он всё ещё был жив и мог действовать. Пространство вокруг тонуло в пылевом облаке от уничтоженного острова. И в этой серой завесе навсегда растворился бесстрашный голем Гекз. Саргатос подумал, что для боевой машины такой финал куда лучше забвения вдали от дома.

Мысли о собственном доме и о семье маг пресёк. Между ним и возвращением было слишком много неизвестных значений. Сейчас думать нужно о другом.

Он вновь запустил чары левитации, и неспешное падение прервалось. Скорее, как можно скорее назад, туда, где его должен ждать Абаддон – единственная нить к спасению. Гнездовье хозяина архипелага Саргатос благоразумно облетел по внушительной дуге, прячась по ходу движения за каменными обломками. По непонятной пока причине дракон не стал добивать незваного гостя, но не стоило сомневаться, что если змей решит закончить начатое, то без труда настигнет свою жертву.

Помимо этого у Саргатоса были и другие причины для волнений. От крылатого гиганта до сих пор не было сигнала. Успел ли он добыть посох? И если добыл, то не покинул ли это место, решив, что Саргатос сгинул во время взрыва? А может быть, Абаддон уже мёртв? Или прямо сейчас испускает последний дух, пробитый алмазными когтями? И хватит ли храбрости у самого Саргатоса, чтобы отправиться на выручку?

Истратив остатки собранной в посохе маны, Саргатос добрался до места встречи. Абаддон ждал, стоя в зелёном свечении магического круга. Он опирался на толстый посох из кости неведомого зверя. Спустившегося Саргатоса витал встретил сдержанным кивком.

– Вижу, тебе крепко досталось. Но свою работу ты сделал. И сделал с запасом. Теперь мой черёд.

– Ты уже подготовил чары, – Саргатос с подозрением осматривал незнакомые письмена, обрамлявшие магический круг. – Хотел удрать без меня?

– Обижаешь, Саргатос-драконоборец. Я ощутил твоё приближение издали и поспешил сделать всё, чтобы убраться отсюда вместе с тобой. Смотри сам: мои чары рассчитаны на двоих.

Саргатос не понимал работающих чар и не собирался разбираться в них прямо сейчас. Его волновало другое.

– Я так и не дождался твоего сигнала.

– Правда? – наигранно удивился гигант. – Странно это слышать, ведь, насколько я знаю, дракон оставил тебя в покое. Ты рисковал ради меня. И ты жив благодаря мне. Сигнал был.

– Тот крик, на который дракон полетел как обезумевший?

– У меня есть свои хитрости. Но даже мне не по зубам отбиться от маназмеев. Поговорить можно и в другом месте.

Недвусмысленный намёк вернул Саргатоса к насущным проблемам, к тем самым, которые он не мог решить самостоятельно.

– Куда мы отправимся?

– В моё убежище. В проверенный лично мной мир, где мы оба укроемся от маназмеев, восстановим силы и… – Абаддон выразительно посмотрел на покалеченную руку Саргатоса, – и конечности. Ну а после, кто куда. Я, скорее всего, вернусь поближе к гнезду и продолжу наблюдения. А ты, надо думать, – домой.

Саргатосу не терпелось отдалиться от логова протодракона.

– Хорошо, я готов.

– Тогда войди в круг. Мы уходим.

***

Перемещение вышло болезненным. Когда вокруг Странников вспыхнул зелёный свет чар, Саргатосу показалось, что чудовищное давление сжало его в точку, невообразимым образом сохранив при этом жизнь и возможность всё чувствовать, как прежде. К счастью, телепортация была мгновенной, и неведомая сила быстро вернула магу его истинный вид.

Сердце колотилось, жжение в груди заставило Саргатоса упасть на колени. В висках били молоты, а в ушах – колокола. Он стойко перетерпел эту слабость, и когда боль начала утихать, вдруг понял, что вокруг очень холодно. И очень темно.

Превозмогая боль, чародей выпрямился. Он стоял на клочке земли у небольшого мутного орба, внутри которого едва проступало внутреннее устройство. А снаружи темнота, и лишь недостижимо далёкие огоньки мерцали в глубинах бездонной тьмы. И здесь совершенно не было магии.

– Где мы? – спросил Саргатос голосом, осипшим от накатывающего ужаса.

Абаддон стоял напротив и молчал, должно быть, давая спутнику самому всё осмыслить. По плечам и груди витала струились ручейки серебряных искр. Тело его дрожало, как разогретый воздух, и за этим дрожанием проступали невидимые прежде детали. Только сейчас Саргатос понял, что магический вакуум этого места разрушал безупречно сплетённую иллюзию, скрывавшую настоящий облик гиганта.

Серые глаза Абаддона потемнели, на месте рта проступил чёрный шрам, перетянутый неровными стяжками нитей. Плечи и крылья обросли шипами, по всему телу проступила сеть пульсирующих вен. Круглая бляха кожаного пояса увеличилась до самой груди и растянулась от бока до бока клыкастой пастью, из которой вывалился наружу мясистый змеиный язык.

Костяной посох также преобразился. Теперь в руке жуткого порождения глубин Обетованного висела объятая электрическими разрядами сеть, в которой возился малыш-протодракон.

– Что тебе нужно от меня? – набравшись храбрости, произнёс Саргатос. Он уже знал, кто перед ним стоит.

– Ничего, – утробно выдавила из себя пасть на животе гиганта. Прищуренные глаза глядели с алчной насмешкой.

– Тогда зачем мы здесь?

– Ты просил.

От обиды и гнева Саргатос не мог найти слов. Ведь, чтобы перехитрить его, опытного Странника, этому слуге Тёмных богов даже не потребовалось лгать. Маназмеи не способны существовать в пространствах, где нет маны, следовательно, они никогда не приблизятся к этим областям. Всё, что обещал тот, кто скрывался под именем Абаддон, исполнено. Но что будет дальше?

– Ты сделал всё, что должен был, – вкрадчиво начал Саргатос. Честность несвойственна тёмным силам, поэтому всё случившееся заставляло лишь сильней насторожиться. – Я благодарен тебе за это. Подскажи теперь, как я могу попасть домой.

– Невозможно, – отрезала пасть. – Отсюда нет пути к твоему дому.

– Тогда что мне делать?

– Подумай… – Глаза совращённого тьмой витала стрельнули в сторону орба.

– Ты хочешь, чтобы я вошёл в этот мир? – изо всех сил Саргатос старался сохранить зыбкие остатки спокойствия. Прямо сейчас к нему приходило осознание, что встреча с гиперштормом и скитания по фиолетовому спектру были всего лишь небольшими недоразумениями по сравнению с теми трудностями, в которых он оказался теперь.

– Ты сам этого хочешь, – проворчала пасть.

– Послушай, Абаддон. Ты ведь был когда-то Странником, верно? Я не бросил тебя там, у архипелага. Так и ты не дай мне сгинуть здесь. Помоги мне выбраться!

Гигант поднёс к лицу ладонь, где осталась гноящаяся, давно потухшая метка Альянса. Он словно пытался вспомнить нечто давно забытое. Пасть недовольно забурчала, возвращая гиганта под свой контроль. Ладонь с меткой сжалась в кулак.

Тишину прервал утробный рык.

– Глупец! Свет Оси ярок. Он ослепил тебя. Ты не знаешь ничего. Я покажу всё.

«Меня склоняют к служению. И это происходит прямо сейчас», – думал Саргатос. Во что бы то ни стало он должен сохранить трезвость рассудка и не поддаваться ни на какие посулы.

– Мне не нужно «всё»! Я просто хочу домой! – Маг с горечью взглянул на скрученного сетью дракончика. Он, наверное, тоже хочет вернуться домой, под крыло отца, прижаться к нему и забыть обо всех опасностях. Если бы у Саргатоса была хотя бы крупица силы, он пустил бы её не на полёт и поиск троп, а на спасение малыша, лишь бы искупить свою вину перед ним. Ведь это он, Странник Саргатос, поддался отчаянию и, доверившись незнакомцу, выманил дракона-отца из гнезда… Но силы не было. Всё, что оставалось, это разговоры.

– Дома больше нет! – прорычала пасть.

Громадные крылья монстра с оглушительным хлопком распахнулись. Одним взмахом слуга Тёмных богов вознёс себя над клочком земли. Зависнув в вышине, он запустил руку в сеть и вытащил дракончика, держа того за горло. Бедняга не сопротивлялся. Саргатос шагнул вперёд, в этот момент он чувствовал себя таким же беспомощным, как дракончик в лапе монстра.

– Теперь твой дом здесь! – выкрикнула пасть, разомкнувшись, как перед зевком. Медленно, словно дразня чародея, гигант обвил дракончика длинным языком и втащил в лиловую утробу. Зубы сомкнулись. Хруст костей прервал едва родившийся вопль.

Магия, жившая в теле поглощённого протодракона, высвободилась и была тут же захвачена летающей сущностью. По телу гиганта пробежали голубые искры, а потом в чёрном полотне междумирья вспыхнули створки разрыва. Как только Абаддон влетел в портал, створки захлопнулись, вновь погрузив во мрак одинокий клочок земли и мага на нём.

***

Когда отчаяние отступило, Саргатос обнаружил себя лежащим на земле. Руки сжимали голову, пальцы запутались в волосах. Лицо опухло от слёз. Он оплакивал не себя, но погибшего по его вине дракончика, возможно, единственного продолжателя рода протодраконов. Даже собственная участь больше не волновала странствующего чародея. Им завладела опустошённость. Долго ещё лежал он в молчании, будто труп с остекленевшим взглядом.

Время, которое невозможно было измерить, растянулось бесконечной нитью. Ничего не происходило. Обетованное здесь было похоже на картину, написанную на ветхом холсте. Посох лежал рядом, пустой и бесполезный, просто красивый черенок с камнем. А это означало, что маг остался без капли магического резерва. Обычный человек, способный только ходить и делать что-то руками.

Чувства схлынули, исчерпав все душевные силы. Стало холодно. С трудом поднявшись, Саргатос повёл затёкшими плечами. От долгого лежания половина лица онемела. Маг растёр его ладонями, про себя отмечая, что боль в оторванном пальце возвращается, и теперь её не заглушить чарами.

Тьма вокруг была не чем иным, как маной в чёрном спектре, холодной и совершенно неприспособленной к волшбе. А судя по далёким, едва заметным огням, что, несомненно, были отблесками больших орбов, Саргатос оказался где-то очень далеко от изведанных областей междумирья, возможно, у самой границы Сущего. В более тёплых и светлых океанах маны никаких огней не видно.

Ни в одном источнике, ни от одного Странника, будь то даже самый старший магистр, Саргатос не слышал, чтобы кто-либо забирался в такую глубину, в какой довелось теперь оказаться ему. По всем известным законам попасть в чёрные области невозможно, потому что здесь ещё нет троп и нет энергии. В теории, любые чары в чёрных областях требуют больше сил, а следовательно, расход энергии на полёт всегда будет больше того, что можно почерпнуть из пространства. Никаких запасов, даже самых бездонных, не хватит, чтобы добраться до края.

Именно поэтому никто не составил даже приблизительных карт не то что чёрных, но и фиолетовых кругов междумирья. Знаний о том, по каким законам развивается Обетованное на периферии, не существует. Вернее сказать, не существует для Альянса. Зато, как теперь показывал личный опыт Саргатоса, слуги Тёмных богов чувствуют себя здесь вольготно. Удивляться нечему, окраины – это дом самых могущественных и в то же время неподвластных пониманию сущностей. На собственной шкуре Саргатос узнал, как странствующий чародей может быть пойман в ловушку, если удалится слишком далеко от проторённых путей. Воистину судьба таких первооткрывателей страшна.

Невольно Саргатос стал одним из них. И пусть Тёмные боги оставили его в покое. Не стоит сомневаться, что сделано это всего лишь на время. Но это время он может использовать себе во благо. Искра профессионального интереса потянула чародея к орбу, который по всем известным законам просто не мог сформироваться в эфирном вакууме.

Мутный шар, размером едва ли больше самого мага, никогда не видел света Оси, не ощущал на себе благодати её тепла. Твёрдая ледяная на ощупь оболочка не пропускала изнутри никакого света. Саргатосу становилось жутко, когда он думал о том, какая жизнь может развиться под этой скорлупой, какие правила существования ожидают отчаявшегося Странника, который решит туда войти.

Опасаясь собственных ожиданий, Саргатос приложил ладонь к шершавой оболочке и проник внутрь магическим зрением. Видимость была плохой, будто смотришь через туман, и всё же общую картину составить было нетрудно. Под скорлупой был маленький мир с удивительно разнообразным природным наполнением. Будто кто-то намеренно пролетел по Великим Орбам, мельком оценил, где и как устроена природа, а потом на скорую руку смешал всё и упаковал сюда. Тоже касалось и животных, и птиц, и рыб. Их будто собрали с разных миров и заселили здесь, чтобы посмотреть, как уживутся.

Разумная жизнь здесь тоже была. В огромных городах-ульях жили люди, внешне похожие на Саргатоса. Жили мало, и всё их бытие по большей части было занято трудом. Разнообразие видов деятельности удивило даже видавшего многое Странника. Но чем бы ни занимались существа внутри орба, все их дела были направлены на развитие законов мира, хотя сами они, находясь под властью выверенных иллюзий, считали, что трудятся для себя.

Местные люди знали о богах и о Творце Изначальном, но знание их было примитивным, не отражавшим и сотой доли истины. Технократический тип внутреннего развития обществ находился на этапе перехода в виртуальный тип. Магического пути не существовало. Для Саргатоса это был мёртвый мир, куда ни при каких условиях нельзя спускаться, потому что выбраться назад будет слишком трудно. Потребуются многие жизни, чтобы изучить местные законы, найти работающие магические схемы, на развитие которых потребуются ещё жизни и жизни… И только после этого кокон мира достаточно размягчится, чтобы выпустить наружу внутреннюю магию орба, которой, возможно, хватит для простейшего заклинания телепортации.

Да, изучив магические законы мира, Саргатос откроет его координаты и сможет сбежать. Многие жизни внутри мира отнимут здесь, в междумирье, всего несколько личных циклов. Но пока он будет внутри, это будут настоящие жизни, годы, столетия, которые он должен прожить там, забыв о своём доме.

Если же он попытается вырваться прямо сейчас, без магии и понимания, где искать ближайшую тропу, и даже если эту тропу он найдёт на расстоянии одного горизонта, что, конечно же, невозможно, то дорога пешком до пригодных для магии областей займёт тысячи личных циклов. К тому моменту, когда он доберётся до родного орба, его супруга состарится, а дочь повзрослеет, и обе они станут для него чужими.

– Неужели нет другого способа? – спросил Саргатос вслух. Решиться было трудно, и маг снова погрузил своё внимание под оболочку.

Внимательней разглядывая течение времени и быт смертных, Саргатос обнаружил внутри закрытого мира то, чего здесь быть не могло. Он увидел ангелов и демонов, живших и работавших среди людей, увидел бессмертных духов и иных разумных существ, изучавших внутреннее устройство орба через человеческие жизни. Все они по-разному влияли на мир. Вот только, как они попали под эту неподатливую скорлупу? Где их тела?

– Что же ты такое? – обратился Саргатос к удивительному шару, в котором варилось в общем котле всё Обетованное.

***

– Дядюшка Люцифер, зачем ты его так напугал? – спросил дракончик с золотящейся чешуёй, сидя на руках у длинноволосого мужчины, облачённого в строгий деловой костюм.

С балкона огромного летающего замка, откуда открывалась панорама на сине-зелёный закрытый мир, висящий в черноте космоса, они наблюдали за человеком. Тот лежал на клочке земли неподалёку от орба. Плечи его, долго сотрясавшиеся от плача, наконец, замерли.

Люцифер ответил:

– Мне пришлось. Можно считать это моральной подготовкой к тем условиям, в которых ему предстоит оказаться. Посмотри на него. – Хозяин замка кивнул в сторону человека, нашедшего в себе силы встать. – Только что он по-настоящему родился.