2112

– Да, да, Преседадтель! Ты на волосы его потрисом! Он не как у тех жимуков! Он красный!

– Рыжий он Тютя, рыжий. – Поправил того Председатель.

– И я о том же! Он дивишь какой Жирый! Во какой. – Тютя ткнул меня, полуобморочного, пальцем в темя, указывая на цвет волос.

– Ладно. Ладно! – Отмахнулся от них Председатель. – А потом-то, что с ним делать?

– Октормим его, а он нас защащить стенат от разнибойников. – Тютя, довольный удачной мыслью, гоготнул, одновременно ища глазами поддержки в других. Но те опускали глаза – сомневались в дельности Тютеных слов.

– Вот сколько знаю тебя, Тютя, столько все привыкнуть не могу к тому, что ты лопочешь. Седой, переведи его эту…. Речь что ли. – Попросил Председатель.

– Говорит, что лосяру этого надо откормить, на ноги поставить, подлечить, а он, значит в благодарность, будет защищать нас. – Перевел Седой.

– Ага. Вот ты подумай, чего ожидать от такого ломтя в качестве благодарности – или шею свернет, как курице, или так, под руку его горячую попадешь. Вы руки то его видели, пока сюда тащили. У него же там не мышцы, это же мутантство какое-то. Таких не бывает. – Все еще с сомнением, проговорил Председатель.

– Я ж и горюов, что не так нам будет сташнор, как этим бямрать, когда удявит его и это. – Тютин палец ткнул мне в руки и ноги. Его палец оказался жестким, кривым, ввинчивающимся в ткани мышц, причиняющий неприятные ощущения и боль.

– Ну, хорошо. Пускай остается, а там видно будет. – Наконец сдался Председатель.

Как раз, в это время я нашел в себе силы пошевелится, все еще не понимающим взглядом посмотрел куда-то в сторону и простонал-прошептал:

– Воды.

– Ну, чего стоите. Слыхали? Человек воды попросил – так и несите. – Прокомментировал Председатель. Двое спохватились, зачерпнули пару ковшиков из близ стоящей кадки, подали мне. Я с наслаждением, смачно глотая, остудил горло, наполняя организм свежестью и бодростью. Потом оттер тыльной стороной рукава рот, поднял глаза, оглядывая присутствующих.

– Кто вы? – Спросил хрипло толпу.

– Местные мы. – Ответил за всех на мой вопрос Седой.

– Ага. Лешими нас зовут. – Именно сейчас у Тюти получились все слова.

– Не лешие. Чего человека путаешь. – Свел к переносице Председатель. – Лесные. Живем тут. Спасаемся от радиации, города, разбойников, мутантов всяких. Ты, кстати, не мутант ли случаем?

– Не знаю. – Зачем-то честно ответил я. Хотя я и сам уже не знал на сто процентов, кто я. Если характеризовать меня по тому, что в крови и в мышцах, в голове, то не мутант мутантище.

– А как тебя зовут. – В свою очередь, задал вопрос Егор.

– Не знаю. – Соврал им. Да и чего уж там – чтобы поверили – мешай правду с ложью, и делай глупое лицо, точно не вызовешь подозрений. Вон, как Тютя.

– Ты помнишь, откуда ты, сколько тебе лет. Может друзей, родственников можешь назвать, где живут? – Продолжал допрашивать Председатель. Он, чувствовалось, был немного в теме.

– Нет. Никого не помню. – Я пожал для убедительности плечами. – Голова раскалывается, меня будто чем-то огрели сзади.

– Ну, тогда, назови то, что помнишь.

Я задумался, вспоминая, но ничего, чем бы мог их всех порадовать, внести интригу или дать тему для разговора. Для них я был пустым материалом. Но так даже лучше – на пустой почве меньше растет.

– Нет. – Ответил всем им.

– Да и ладно. – Махнул рукой Председатель. – Может потом вспомнишь. – Седой, иди покажи, где у нас умывальник и давайте садится к столу.

– Есть ли здесь город?

Город Мегатонна, "5Б". Глава 1

Выходить на поверхность именно сейчас было нельзя – наглы, ночные санитары города «Конец пути», или как его привыкли называть тут, в подземном бетонном бункере 5Б «Мегатонна». Эти твари прекрасно знали о том, где пряталась их вкусная добыча, и потому хаотично метались по окрестностям людского убежища, в поисках жертв. Не сказать, что их было много – наглов вообще редко бывало больше трех, но эти фонящие радиацией упыри были не убиваемые. Откуда известно об их этом свойстве? Так пробовали пару-тройку раз, и всегда добром не заканчивалось – мутанты сжирали смельчаков вместе с оружием и амуницией. Кто-то из выживших, рассудительно успевший сбежать, клялся святой памятью корпорации «Нанорад», что слышал, как перемалываются стальные пластины бронежилетов несчастных жертв. А после повторившегося случая, когда наглам, похожим на древних ящеров – Тиринозавров, но отличавшихся от «добрых и относительно безобидных ящериц» жуткими шипами на спинах и кожаным капюшоном на головах, устроили засаду на минном поле, да и техникой оставшейся военной окружили, в надежде прикончить назойливых представителей нового мира – вовсе запретили связываться с ними. В тот день много сильных мужчин погибло. А ведь и было то наглов, что пары две, от силы особей пять. Но людям не повезло, люди не вернули себе звание царя природы, даже со всеми военными достижениями, в былые времена способные умерщвлять десятками, а то и сотнями врагов.

Вот и сидели, пережидали. Травили разговоры о былом, настоящем и просто сталкерские байки. Как сейчас – возле поста, что охранял аварийный тоннель, над входом в который тускло мерцала красным светом табличка «Запасный выход», собрались у костра человек шесть мужиков и, покашливая от едкого самосада, да попивая крепкий кипяток на местной траве, что жидкими метелками иногда пробивалась сквозь многометровый бетон бункера, вели неспешную беседу. Огонь потрескивал сухими дровами, что в изобилии появились после гибели части напитанного ядом Арбековского леса в двенадцатом году, что рос вокруг бункера, и эти дрова приносили снаружи. Интересное свойство – пока дерево росло в проклятом лесу, оно почти всегда несло смерть, или невероятную боль, если человеку везло незначительно уколоться его шипами, но как только дерево погибало, тут же утрачивало свои ядовитые свойства, и его можно было спокойно брать голыми руками.

За спинами постовых организован вал из мешков с песком, на нем огромного размера пулемет и еще что-то, накрытое брезентом. У каждого мужчины вдобавок свой арсенал из извечного и безотказного «Калаша», да и по мелочи, вроде обрезов, гранат и редких пистолетов. Бывало, что встречалось и совсем экзотическое оружие, и на первый взгляд бесполезное, типа мачете. Но местные знали о том, что любое оружие, применяемое неожиданно для врага, может стать последней возможностью, настоящим спасением. Как неделю назад, с Блондином было, когда на него напал метаморф в виде огромной саранчи. Только мачете и помог! Блондин лихо порубал эту тварь на «колбасу», как он сам после хвалился другим сталкерам, ошарашено стоявшим в стороне и понимающим, что кому и нужна была сейчас помощь, так это только той несчастной твари, что со скоростью мясорубки лишалась конечностей.

– Гхы-гхы. – Подал пропитой голос Мухомор, невзрачный на вид мужичок, давно не мытый и, как казалось, со времени сотворения нового мира, не брившийся. От него вечно стоял такой «выхлоп», что видавшие виды мужики, с лужеными глотками от выпивки, едко морщились, признавая силу ядовитого пойла Мухомора. А прочим и вовсе приходилось прикрывать носы и щурится от проходящего рядом пропойцы. Но его терпели оттого, что тот, самым невообразимым образом, знал последние новости поверхности, и часто бывало так, что оберегал выходящие группы от гибели. – …говорят, – продолжил прерванный рассказ Мухомор, – что некогда в южной части Урала, еще до 2112, было престранное озеро Сунгуль, на котором, как поверья передают, есть крохотные райские острова. Никто их не видел, никто там не был, а кто был – молчит, не высказывается. На тех островах, говорят, текут молочные реки в кисельных берегах, а так же, как сметаной и яйцами там не кормят. Там чистенько, всегда тепло, работа умственная и сто раз секретная. Но во всех этих плюсах есть и объективные минусы – в этом раю опыты проводили над людьми. И не просто так – типа облучили радиацией, а после лечили новыми препаратами, так сказать – исследовали их целебные свойства. Нет, этих людей облучали ради того, чтобы завершить ментальную и физическую трансмутацию в некое подобие химер, гомункулов и прочих монстров. Но среди прочих, самые “успешные подопытные” переходили наиболее эффектно эту грань преобразования, способные принять “огонь очищения”. Ученые “Санатория Сингуль” для таких людей даже специальный термин придумали – “Огенноустремленные”и “Пламязвучные”. Что бы это могло значить – мне рассказчики не пояснили, видимо и сами не знали. Но главное – когда расформировали лабораторию “райского острова”, в нашей стране появились первые Супермутанты, которые и создали тот самый клуб “Контролеров” человеческой цивилизации. Как теперь стало понятно, сил у мутантов все же не хватило, чтобы уберечь цивилизацию от хреносраного майяканского “2112”. Так что, это наверняка была еще одна выдуманная сказочка, чтобы развлечь нас, последних представителей человеков. Гхы – гхы. – Мухомор натужно закашлялся, пытаясь пропихнуть каплю кислорода в свои задубевшие от многолетнего курения дурной травы, легкие, а его никто не торопил, знали, скоро будет продолжение. И когда ему это удалось, сунул в рот прожелтевшую бумагу, на которой уже черными жилами проступил яд от еще не прикуренной самокрутки, поднес уголек к ней, блаженно затянулся, и продолжил, но уже новую тему. – Поговаривают, что кто-то наемников, ну из тех ублюдков, что не за веру в выживание, а за баблишко, нанятых нашими верховными, – Мухомор ткнул пальцем вверх, в бетон перекрытия, – нашел реальные следы существования Корпорации…

– Да хорош брехать. – Огромный, сурового вида боец, с однозначным прозвищем «Рельс», перебил говорившего. – Сколько раз уже было подобных слухов, а? Находили следы там, а потом там. А после везде и нигде! Что же из пустого в порожнее переливать то, чего нет на самом деле? Нет «Нанорада» и никогда не было. И точка! – Твердо и не допускающем возражений, закончил Рельс.

– «Нанорад». – Будто не услышав возражений, продолжил Мухомор. Он затянулся самокруткой, выдохнул сизый дым упругой струёй и продолжил. – В прежнем месте существования славного завода «Электромеханика», а нынче гнилостного гнезда Уродов, несколько сотен метров вниз и находится тот остров надежды. Именно там есть средство для полной очистки нашей планеты от этих выродков Мардука… – В углу, за спинами сидящих лицом к костру бойцов, послышался испуганный писк.

– Ванька! Вот же окаянный! – Воскликнул мужичек, звавшийся Гора. Его так прозвали вовсе не за героические размеры, а попросту из-за профессии из «прошлой» жизни – спелеолог. – Ты снова за мной увязался! Я сколько раз говорил не покидать дома, пока мы с матерью на работе? А ну, кыш отсюда! – И он требовательно топнул ногой.

– Ну, пап…. – Заканючил, было, Ванька, вылезая откуда-то из-под мешков. Вслед ему показались еще пара перепачканных мальчишечьих мордашек. Все испуганно, но заворожено смотрели то на Мухомора, то на отца Ваньки. – Можно нам остаться? Ну, интересно же!

– Быстро домой! И к матери забеги, появись на глаза, а то волнуется! – Гора театрально грозно еще раз топнул ногой. Мальчишки, послушавшись, стайкой растворились в темноте, удалившись от света костра, чтобы потом, в далеком тоннельном свете, сопряженным с огромным бетонным бункером, вновь появиться.

– И даже, как говорят, есть карта, на которой указан вход в подземелье, что ведет к лифтам. – Продолжил Мухомор.

– Да, что же это за клад такой заговоренный? Что все только и говорят о таинственной Корпорации? – Возмутился худой парнишка, с весьма выдающимся носом, за что его метко назвали Флюгером. Была у него еще одна отличительная черта – он был сыном местного коменданта и часто «вынюхивал» компромат на того, или иного человека, чем непременно пользовался в интересах личной наживы его отец.

– Вот ты бы и сходил, проверил. – Ехидно предложил сидящий напротив Малыш. Его, в противоположность самым героическим размерам, прозвали так, что во многих своих коллегах по службе видел черты давно погибшего сына, и так не смерившись с утратой, нет-нет, да и назовет кого «Малышом». Но отношение к Флюгеру имел, как и прочие, снисходительно-терпеливое, сменяющееся легким презрением.

– А чего я-то! – Воскликнул возмущенный комендантский сын. – Желающих найти приключений на свой зад и без меня хватает! А я лучше здесь, папе буду помогать. Знаете, какая у него тяжелая и тревожная работа….

– А то, как же. – Пробурчал Малыш.

– Осталось найти смельчака, или смельчаков, которые отважатся исследовать это место. – Затянувшись самокруткой и медленно выдыхая дым, проговорил с хрипотцой в голосе, Мухомор.

Все замолчали, видимо прикидывая и припоминая про себя известных достаточно отчаянных смельчаков, что по своему безумию, согласятся идти в заранее гиблое место. И чем дольше молчали, тем все больше сужался круг поисков, в итоге истончавшийся в бесплотную точку – таких дерзких и наглухо отмороженных сталкеров в бункере точно не было. Да и мог ли существовать такой храбрец, что в своем уме и твердой памяти согласится на такое? Пойти туда, где на бывшем военном заводе, преобразившись из людей, живут – если так можно сказать, живые мертвецы, пожирающие падаль. Хотя и от человечины, предложи им кто по случаю, они тоже не откажутся. Точное число живых мертвецов, или как у них в 5Б говорили – Уродов, никто не знал. Но отдельные сталкеры, что осмеливались подобраться к бывшему заводу метров на триста-четыреста, рассказывали, что видели тщедушные, согбенные тени, бесцельно ходившие взад и вперед по пыльным цехам, за немытыми стеклами, что было их не меньше нескольких сотен. Вот и попробуй пробиться сквозь эту толпу людоедов, а после отыщи нужный лифт, что делает задачу и вовсе мало осуществимой, так и нужно после спуститься вниз, туда, где, по версии Мухомора, должен их ждать новый Грааль, способный дать человечеству надежду. И ладно бы, если это все было так, а не как рассказал им пропойца и пройдоха, годный лишь к тому, чтобы являть собой «говорящую голову».

Затрещал сухими поленьями костер, будя их от наваждения. Гора приподнялся с мешка песка, с сожалением отрываясь от теплого, насиженного места, и надуманно кряхтя, подбросил дров в костер, прокашлялся.

– Чайку никто не желает. – И не ожидая ответа ни от кого, повесил закопченный боками старый, с изогнутым носиком чайник на крючок, над огнем. Цвет чайника уже было невозможно различить, его бока, крышка, да и ручка, приобрели единый цвет, свойственный всей посуде их бункера – цвет копоти. И хотя они регулярно его чистили, не допуская прогаров, это мало помогало, и с каждым разом, предмет домашней утвари покрывался все большим налетом сажи.

– А, давай попьем! – Явно обрадованный тем обстоятельством, что его отвлекли от тяжелых мыслей, воскликнул Малыш. – Я пока шел на смену, мне пару пряничков, – он сунул огромную ладонь в замусоленный и видавший виды служебный, сшитый на военный манер, ватник, и вынул оттуда два сморщенных сухаря простого черного хлеба, – дали добрые девушки. – В его голосе послышалась неожиданная теплота.

– Это Катюша с Надькой. – Кивнул головой Гора. – Они, если успевают, всегда провожают смену на пост, и всегда что-нибудь дают вкусненького. А Оленька вот… – Он осекся, понимая, что тронул слишком тонкую струну.

– Да вернется ее Витька, вернется! Точно тебе говорю – Витька тот еще сталкер, много хаживал и много видел! Вернется! Недолго ей еще осталось дежурить у Рельсовых ворот. – Откликнулся убежденный в своей правоте старик Петрович. Петрович был у них вроде банщика, приглядывал за тазами, хлопотал по питьевой и технической воде. Изредка его, как сейчас, посылали «на смену», в дозор. Хотя, как сказать – в дозор? Посидеть в ста пятидесяти метрах от населенного людьми и теплом 5Б, под мерцающей лампой «Запасный выход», поговорить с мужиками, новостями поделится. Да и вправду сказать, ведь перед ними было еще два поста, а за теми пост автоматической станции «Свой-Чужой», заряженный парой КПВТ и еще чем-то похуже, о чем они смутно догадывались. Поговаривали, что это могло быть ионное оружие, что имело могущество сотен таких вот КПВТ. Хотя местные говорили, что все эти преграды излишни – за все время существования 5Б, как их спасительного бункера, через этот пост так никто и не решился пройти.

– Да, жалко бабу. – Вздохнул Малыш. – Она, вон, каждый раз, как сталкеры с поверхности возвращаются, стоит у входа, высматривает наплаканными глазами Витьку своего. А в руках мушку плюшевого теребит, видимо отдать хочет ему. Наверное, этот мишка очень важен.

– А правду говорят, что веревочник тронул её, вот и не может иметь детей. – Вставил свои "пять копеек" Флюгер.

– Трепло тот, кто так говорит! – Защищая женщину, пробасил Малыш. – Все она может! Вот вернется Витя, и вы увидите – все у них получится! А то, как же иначе? Иначе нельзя! – Он потрогал бок закопченного чайника и, удовлетворившись, плеснул, источающий барашками пар, кипятку в поднесенные кружки.

– А правду говорят, что тот, кто увидит цветы Оноклеи Огненной, что растет вдоль кислотного озера Скелетов, превращается в мутанта, а в нем в самом вырастает ОНоклея огненными змеями и управляет им, будто тряпичной куклой… – Начал, было, Флюгер, но его тут же осекли.

– Цыц, балда! Вот сам сходишь и посмотришь! А здесь не смей! Слышишь! Не смей об этой чертовщине говорить!

Снова замолчали. Каждый думал о своем, но непременно все мысли сходились вокруг одного центра – вокруг судьбы их нового миры. И их судьбы. И так бы, может, и молчали бы, каждый о своем, но тут:

– Внимание! Боевая тревога! Внимание! Всем постам! Нападение на базу! Пикет двадцать четвертый, третий путь, право! Внимание!

– Это же наш тоннель! Это они к нам полезли! – Первым вскочил Рельс. Его глаза возбужденно блестели, и было понятно, что он давно соскучился по хорошей драке.

– Но как они могли? – Испуганно икнул Флюгер. – Там же пулеметы, и еще эта штука.

– Похер! – Махнул на него рукой Гора. – Все на первый пост! Он тут в двух с хвостом километрах. Доберемся на дрезине. Петрович, – он посмотрел на старика, – передай моей…. – Но после разглядел боль в старых глазах. Боль, тоску и невообразимую печаль, с которой Петрович смотрел ему…. Нет в его глаза, будто нечто ощущая. – Хотя нет! Ничего не говори!

И они, втроем: Гора, Малыш и Рельс, побросав снаряжение в близкую дрезину и пару раз дернув стартер, отчего та запыхтела непрогретым мотором, тронулись в путь. Они остались втроем: Флюгер, Мухомор и Петрович.

***

– Да все пустое. – Пропыхтел Председатель сквозь папироску. – Все ваши, и твои, в том числе планы – абсолютный ноль. Ничто. А если ничто, так значит это фантазии, мечты. И они, пойми ты, наконец, разрушат тебя!

Их было двое. Сидели в простом кабинете, обустроенном в забытом закутке железобетонного бункера под землей, и выпивали местную сивуху, что резко попахивала выросшим тут же картофелем.

Первый был Председатель, что-то вроде местного начальника – крепкий мужчина под шестьдесят лет, седеющими усами под носом и бритой наголо головой, сжимал в крепком кулаке граненый, чудом уцелевший, советский стакан, наполовину полным мутной белесой жидкостью, в другой руке дымилась папироска, и иной раз, дым от неё, попадая в глаза, заставлял их слезиться. Себя старался держаться строго, по официальному, не позволяя тонуть в рассуждениях. Но со своим сегодняшним собеседником, идейно не верным, не принадлежавший к их маленькому социуму, родившемуся в убежище 5Б, дал слабину, стараясь внушить то, что действительно считал важным. Председатель верил в то, что спустя время, Земля сама очистится после катастрофы, сама приведет все в порядок. Нужно лишь только терпеливо ждать, а не испытывать судьбу на поверхности, рискуя жизнью в поисках несуществующего всеобщего спасения.

Второй с ним не соглашался. Его звали Печатник, другого имени не было. Возможно, он его скрывал, а может просто не помнил, как последствие наступления катаклизма. Насколько можно судить, Печатнику было от тридцати, до тридцати пяти лет, на лице легкая трехдневная щетина, косматая челка выглядывает из-под берета, нос с горбинкой, мощная шея и объемная куртка, цвета хаки, скрывающая фигуру. Глаза холодные, взгляд колкий, но на губах непременная легкая ухмылка. Печатник начал говорить:

– Петр, ты не хуже меня понимаешь всю опасность сегодняшнего положения, и вредоносность идеи и дальше оставаться тут, в этом бункере. Мы оба понимаем, что он строился лишь как временное укрытие от возможных бомбардировок, а не как место постоянного проживания. Не хуже меня знаешь, что постоянное давление грунтовых вод, что стали гораздо сильнее в последние годы, оказывает разрушительное действие на наружные защитные слои, а микрочастицы бетона, которыми насыщен местный воздух, вызывает у людей смертельные заболевания. Чем скорее ты это поймешь и начнешь что-то предпринимать, тем быстрее спасешь людей. – Печатник подлил самогона в стакан Председателя, свой же не тронул, ограничившись кивком, махнувшему разом половину сивухи Петру.

Председатель закашлялся, прижимая кулак ко рту и осторожно пытаясь продышаться после огня, опалившего глотку. Он с укоризной посмотрел на Печатника, будто обвиняя того в том, что, используя ситуацию в своих эгоистичных целях, пытается ему открыть глаза. А ведь, этот пришелец с поверхности, так врет себе! Он так же пытается найти несуществующее, только ищет не там! В его жизни кроме риска, наверняка и нет ничего, оттого один всегда. А вот у него семьи, дети, старики и женщины – тут сильно сам себя не обманешь.

Открыть глаза. А на что он хочет открыть глаза? На то, что он каждый день и без него видит? Как здоровые мужики, ни с того, ни с сего кровью по утрам харкают? Или как детишки ни с того, ни с сего умирают в своих постелях? Сука! Или как у женщин выкидыши…. Как они рожать потом бояться! Об этом он хотел рассказать ему? Да они тут живы! Живы, в этом чертовом 5Б! Как будто он и сам этого не понимает, ёбаный открывать глаз!

Но не сказал ничего. Не сказал, потому что бесполезно это объяснять тому, кто ничего не знает о том, как на самом деле им приходиться. С чем они имеют дело. А сказал вот что:

– У меня нет другого. Мы все тут исходим из того, что есть. И благодарны этому. – Он посмотрел сквозь сизый табачный дым на Печатника. – У меня семьи, дети, старики. Есть раненые и больные. Что мне с ними делать? Куда я их?

– Да я и не предлагаю вывести их на поверхность. Мы оба прекрасно знаем, что ждет нас там. – Печатник кивнув в потолок. – Но и оставаться тут тоже нельзя.

– Я не пойму: выходить нельзя, оставаться нельзя. Так что же нам делать? – Нервно затеребил папироску Председатель. Ему все больше не нравился этот разговор.

– Ты уже все знаешь. Ты знаешь, что я предлагаю, не раз с тобой это обсуждали. И поверь мне, – надавил Печатник на Петра, видя, как его лицо налилось кровью, и как тот готов перебить его, – это единственный способ остаться в живых! Только так мы можем сохранить человеческую популяцию и не сдохнуть как динозавры.

– Послушал бы я еще раз. – Пробурчал Председатель, махнув еще мутной жидкости и закряхтев в кулак.

– Ну, а что, я расскажу. – Охотно подхватил предложенную тему Печатник, тем более в старый разговор было что добавить. – Лет тридцать, сорок назад, километрах в шестистах от нас, еще до катастрофы, был такой научный институт прикладной термодинамики, или сокращенно НИИ ПТ, впоследствии переименованный в “Нанорад”, о чем всем известно. Но название не отражало всей сути того, чем на самом деле занималось это государственное учреждение. Конечно, было и то, что звучало в громком названии, поэтому эта деятельность была напоказ, и находилась на верхних этажах. А вот то, что действительно интересовало работников в белых халатах, находилось намного глубже поверхности земли. Этажей так на пятьдесят – шестьдесят ниже. И там, на этой глубине, создавался экспериментальный щит нашей Родины. Я многое не знаю, да и откуда бы знал. Но был один мужичок, которого я как-то раз повстречал на Пустошах, что окружают наш любимый город Мегатонну, назвавшийся Кощеем, так вот он говорил, что работал на верхних этажах того НИИ. И часто слышал о чудовищных опытах над людьми, которым ставили прививки, содержащие измененные ДНК принудительной евгеники. И слышал, как те люди преображались в чудовищных мутантов, на которых мало что действовало, и которые, но я в это почему-то не особо верю, обладали сверхсилами. Как-то раз, лет за пять перед гибелью мира, Кощей рассказывал, случилось с ними неприятность. Отключили электричество во всех корпусах института, но потом, минут так через пять, началось странное синеватое свечение, от которого образовывались огни святого Эльма на острых концах мебели и офисной обстановки. Даже на концах канцелярских ручек засветились синие кисточки, а волосы на голове и теле поднялись под воздействием разрядов электричества. А вслед этому явлению завопила истошная сирена, оповещая о чрезвычайной ситуации. Раздался взрыв, что-то бумкнуло в секретной части института, находившейся внизу. Коллеги Кощея переглядывались, не понимая, что произошло, но никто не бежал, все ждали. А зря. И буквально через секунды, они услышали страшный скрип в лифтовой шахте и душераздирающие крики, а после и вовсе престранные звуки, вроде кто-то поднимался по шахте вверх. Но электричества не было, значит не лифт! А еще через несколько минут, когда скрипы и шорохи поравнялись с их этажом, нержавеющие двери шахты открылись, и ОНО появилось в проеме.