Гость из Дамаска

– Прекрасно! Иного ответа я и не ожидал. Мне нужно, – Заккэль на секунду остановился и, повернувшись к Анфаль, подчеркнул, – для работы, – и его глаза блеснули, а уголки рта приподнялись, изобразив коварную улыбку, – мне нужно, чтобы ты в следующий раз опять сопроводила меня в музей.

Замершая в ожидании чего-то непристойного Анфаль чуть не расхохоталась от нервного срыва. «Это что? Издёвка? Нет, он явно что-то задумал и хочет получить больше, чем говорит. Зачем я ему вообще понадобилась? Сопровождаю его, как немая собачка, кормит, поит, платит и ничего не требует взамен. Целыми днями пропадает где-то. Да ещё эти чёртовы охранники всё время шастают в доме по пятам – вот уж точно шайтаново отродье. К русским вот зачем-то привёл, душу растравил, а говорить по-русски запрещает», – с бешеной скоростью пронеслось в её голове.

– И вообще, в следующий раз можешь сказать нашим новым друзьям, что ты русская. Чего таить? – словно прочитав её мысли, добавил Заккэль и продолжил прогулку. – Например, Гальваде с Ифом или Алексу. Кстати, как он тебе?

Анфаль при упоминании имени Алексея вся напряглась и, в душе удивившись этому, постаралась как можно спокойнее ответить:

– Хороший парень, мне он показался немного наивным.

– И всё?

– Не понимаю, какого ответа ты от меня ждёшь? Я и так уже положительно отозвалась о нём.

– То есть его общество тебе не неприятно?

– Мне вся их компания более чем симпатична – и Гальвада, и Иф, и Валген, и Рафибр, и все-все-все.

– Ну хорошо, не буду тебя больше мучить. Только ещё один вопрос – а я? Я тебе симпатичен?

– Да, – не задумываясь ответила Анфаль. – Но ты другой, и моя симпатия к тебе подкрепляется твоим пока что безукоризненным отношением ко мне и соблюдением нашего договора, а эти русские мне нравятся просто так.

– Деньги…– многозначительно произнёс Заккэль. – Вижу, очень нужны. Зачем тебе столько? – и, не дождавшись ответа, продолжил: – Ну что ж, это не моё дело, ты получишь всё, когда я закончу, – и после, помолчав, добавил: – Хорошая это штука – деньги… Можно заполучить даже то, что никогда бы не стало твоим по собственной воле.

– Тебе видней, они у тебя есть, – подытожила Анфаль, не желая продолжать разговор на эту тему.

– Ну хорошо. В общем, мне нужна определённая свобода действий в музее в следующий раз, так что отвлеки Алекса и Ифа на время, чтобы я мог спокойно, без соглядатаев, провести кое-какие исследования. Поняла?

– Да, но это же…

– Не бойся, я ничего не собираюсь красть, подменять или портить. Даю слово. Просто не хочу выдавать своих профессиональных секретов. В конце-концов, именно они обеспечивают мне определённый уровень жизни и положение. И твою долю в том числе! – убедительно аргументировал Заккэль.

– Иншаллах, – покорно ответила Анфаль.

– Ну, вот и порешили…

И снова привет от Грейкина

На следующее утро – не слишком рано, чтобы ненароком не разбудить, но и не слишком поздно, чтобы ещё застать дома и поговорить в неформальной обстановке – доктор Заккари позвонил Ифу на домашний номер. Вопреки ожиданиям, трубку взяла Галина Вадимовна и сообщила, что Иван Фёдорович вместе с профессором Муфтаевым ещё вчера вечером уехал из города по делам, и что она, конечно же, сразу по голосу узнала учёного, и что ему не о чем волноваться. На его вопрос, к кому ему теперь обращаться, если он захочет поработать с «артефактом», Гальвада предложила согласовывать время с ней, а она, в свою очередь, позаботится о том, чтобы «товарища Заккари» сопровождал Алексей. Заккэль тут же запросил разрешение на осмотр экспоната во второй половине дня и, получив подтверждение, принялся обдумывать дальнейший план действий.

Всё складывалось как нельзя лучше. Иностранца не покидало чувство, что после длительного периода бестолкового ожидания и отсутствия каких-либо результатов наконец наступил переломный момент, а сам он оказался в полосе удач, и потому было бы неразумно и губительно не воспользоваться выпавшим ему шансом. Это было настоящее Провидение – впервые за столько лет обнаружился след хераса. Доктор Заккари, по иронии судьбы и с лёгкой руки новых друзей «окрещённый» Заккэлем, а на самом деле являвшийся гирей-кхином Зеккелем, уже давно не чаял найти кого-либо из своих. Занимаясь древними языками и археологией, он искал следы и сведения о соплеменниках, но по большей части безрезультатно. Те, кого он после неудачного десанта спрятал на севере в горных расщелинах, отчасти пропали –пещеры одних оказались пусты, другие были раздавлены горными породами. О судьбе Нанайи он догадывался по косвенным сведениям из Урха, покуда те изредка доходили до него из К‘ингира. Но и они скоро канули в Лету. За всё это время он сумел наладить связь только с небольшой горсткой прибывших когда-то на Землю херасов-пионеров, оказавшихся разбросанными по всему миру. Окружив себя эбрами, они выполняли его поручения и ждали сигнала к возвращению. Однако и их ряды постепенно редели. Всякий раз, когда в назначенный срок Зеккель не получал ответа от кого-нибудь их них, его посещало одно и то же видение: подпирающий небеса гигантский монолитный столб белого испепеляющего луча и анигиллирующие под ним челноки и тела херасов. В этот момент он, словно волк, ориентировал своё тело в направлении Луны и подсознательно ощущал где-то рядом присутствие лалов. «Это лишь вопрос времени, когда я останусь по-настоящему один, а затем… Нет. Возвращение. Только возвращение на корабль – в этом наш шанс на спасение. Наконец-то эти черноголовые, краснокожие и рыжебородые твердолобые существа доковыляли от своих глинобиток до небесных ворот. Сколько раз приходилось буквально тянуть их за уши, чтобы хоть как-то ускорить развитие. Сколько раз их воистину скорпионья иррациональность отбрасывала нас назад. Нет, этот шанс упустить нельзя!» – Зеккель вспомнил, какие усилия он приложил тридцать лет назад, чтобы внедриться в Пенемюнде, и как все его надежды посыпались в один миг, словно песок между пальцами, когда накануне наступления Красной Армии сначала гадливые американцы, а уж затем и сами русские стали наперегонки растаскивать немецких учёных и их наработки по своим углам. И вот теперь – удача! Перед Зеккелем открылась перспектива прямого контакта с советской научной элитой, которая сама принесла ему на блюдечке «артефакт».

Сначала он не поверил своим глазам – столь нереальным казалось появление такого объекта в руках учёных страны за железным занавесом. Однако факт оставался фактом. Ему продемонстрировали не какую-то там фотографию и не специально изготовленный «аутентичный» дубликат, а самый что ни на есть настоящий оригинал из самого что ни на есть настоящего неземного материала, который Зеккель сразу же опознал. А уж когда он услышал фамилию бывшего владельца и в шумерском тексте нашёл прямое указание на соплеменников Нанайю и Эйрру, у него развеялись последние сомнения. Зеккель был уверен – чтобы пойти на такой шаг и в открытую представить на всеобщее обозрение предмет неземного происхождения, этот «героический» гирей-кхин имел самые веские основания: возможно, это был акт отчаяния, а возможно, у него появился какой-то козырь, поэтому он решил сыграть ва-банк и таким вот образом оповестить остальных херасов. И, надо сказать, своего добился! Чтобы понять его мотивы и выяснить, не упустил ли он ещё что-то важное, Зеккель должен был во что бы то ни стало оказаться там, где в последнее время пребывал Грейкин. Да и версия гибели хераса от какого-то там пожара казалась Зеккелю не очень убедительной. Разобраться в этом, он надеялся, ему помогут сведения, закодированные в свитке.

«Итак, нужна Анфаль», – констатировал он и, вызвав её к себе, ещё раз напомнил об уговоре и проинструктировал, что она должна сделать.

Около двух пополудни Гальвада по телефону сообщила, что за доктором выехала машина. Будучи уже наготове, «супруги» Заккари вышли из виллы навстречу Алексу. Когда же он подкатил к воротам, то не смог скрыть своего недовольства:

– Извините, доктор Заккари! Боюсь, что Анфаль придётся остаться дома. Никаких… – Алексей замялся, не желая произносить такое неподходящее здесь слово – «посторонние», и в конце концов перефразировал: – …поблажек, иначе меня Иф в порошок сотрёт.

Алекс с сожалением посмотрел в сторону Анфаль, и ему показалась, что и её глаза выражали не меньшее сожаление.

– Да, я понимаю, Алекс! Ну, в порядке исключения, как в прошлый раз? У нас сегодня ещё одна встреча в пять часов недалеко от университета. Один старый знакомый профессор пригласил. Мне тогда не надо будет сломя голову мчаться опять на виллу и обратно. Да и я тебе уже говорил, мы здесь временно проживаем, персонал мне не очень внушает доверие. Сам иногда в сторону шарахаюсь от их жутких физиономий. Ну пожалуйста!..

Парочка и в самом деле была разодета, как на приём. Доктор Заккари даже как-то потучнел в новом костюме, кроме того, в руках он держал увесистый кожаный портфель.

– А это что? – спросил Алекс подозрительно.

– Ну, так это справочные пособия. Можешь сейчас проверить или по приезде. Всех деталей в голове же не удержишь, а мне надо провести сравнительный анализ и так далее. Прошу, в порядке исключения, а? Ну что я буду потом с этим «сундуком» туда-сюда ездить.

– Вы понимаете… – попытался ещё раз объяснить свою позицию Алексей.

– «Понимаешь»! – поправил иностранец. – Мы же друзья! Говори со мной на «ты».

Алекс, поборов свою привычку, последовал предложению Заккэля:

– Понимаешь, по инструкции в кабинете разрешается находиться только нам с тобой.

– Ну так мы её и не пустим в кабинет – подождёт в коридоре, как вчера, и всё. Захочешь проверить – выглянешь коротко. Что я такого сделаю вашему артефакту? Вы от него еле-еле пару атомов отделили для радиоуглеродного анализа, а что сделаю я? – зубами на лоскуты порву? Или подменю? На что? На заплатку от штанов?

Пока Заккэль уговаривал Алексея, Анфаль грустно опустила глаза и рукой теребила край накидки. Было понятно, что она покорно ждёт, какое решение примут мужчины, но в то же время своим видом давала понять, что готова сидеть хоть на острых камнях, лишь бы не оставаться на вилле одной.

Алексей колебался.

– Только это останется между нами! Хорошо?

– Машаллах! Естес-с-ственно! Не переживай.

– Ну ладно, поехали! – Алекс, помогая обоим забраться в газик, вновь незаметно глянул на Анфаль, глаза которой теперь лучилось радостью.

К трём часам троица вновь оказалась у дверей уже знакомого музейного кабинета. Прежде чем войти, Алекс проверил содержимое портфеля иностранца. Обыскивать его он не стал, это было бы уж слишком. Не обнаружив ничего запретного, Алексей пропустил Заккэля вперёд и захлопнул за собой дверь. Анфаль осталась сидеть на скамейке в коридоре.

Пока Алексей открывал ящик, «дамасский» эксперт разложил на столе книги и собственные тетради с записями, огромную лупу, кальку, карандаши и принялся перелистывать страницу за страницей какого-то массивного справочника и что-то бубнить себе под нос. Через пару минут, хлопнув книжкой, он произнёс, обращаясь к какому-то невидимому собеседнику:

– Ну, вот, пожалуй, так и поступим.

– Это Вы… ты мне? – переспросил устроившийся на стуле у двери Алекс, но, не получив ответа, прислонился к стене и продолжил наблюдать за манипуляциями Заккэля.

Меж тем лингвист аккуратно разложил перед собой артефакт, предварительно надев специальные перчатки, накрыл его калькой и мягким карандашом, почти без нажима, перерисовал какие-то фрагменты с неизвестными знаками. Удалив кальку с поверхности, Заккэль принялся изучать получившееся изображение, изредка прикладывая линейку и лупу и что-то выписывая в столбик в одну из принесённых с собой тетрадей. – Ага, значит, ты так, ну что ж, хорошо, – сообщил Заккэль вновь непонятно кому, так что смущённый Алексей не удержался и в очередной раз переспросил:

– Что-то не так?

– Не мешай, ты уже второй раз сбиваешь меня, здесь важна каждая закорючка, а ты лезешь со своими дурацкими вопросами! Да, и не сопи так громко! Всё идёт по плану, – неожиданно грубо отреагировал Заккэль, чего Алексей от него никак не ожидал.

Молодой человек почувствовал, что его несправедливо обидели, и уж было решил напомнить, кто в доме хозяин, но вовремя спохватился и, чтобы выпустить пар, вышел за дверь. «Вот говнюк! Строит тут из себя…» – только и вертелось у него на языке. Но, увидев Анфаль, он тут же позабыл обиду. Алексей не стал закрывать дверь, чтобы хотя бы иметь возможность слышать, что происходит в кабинете, и, приложив палец к губам, приблизился к девушке.

– Тс-с! Злой как пёс! Работает! – шёпотом произнес он, склонившись к её уху.

Алекс ощутил аромат её тела и лёгких духов и на выдохе тихо добавил:

– Дай мне руку!

Приятная волна горячего свежего дыхания пробежала по шее красавицы, и она, зардевшись, подала ему левую руку со слегка отведённым в сторону мизинцем, который и удостоился нежного поцелуя. Алексею захотелось бóльшего, и он попытался притянуть девушку к себе, но теперь уже Анфаль приложила указательный палец к своим чувственным губам, опасаясь, что шум привлечёт внимание супруга, и немного отстранилась. Но Алексей и не думал сдаваться. Видя, что Анфаль сопротивляется только потому, что за дверью присутствует её так называемый муж, он решил попытать счастья. «В самом деле! Кто он такой, этот восточный хлыщ? Муж – объелся груш. Временный владелец, чёртов арендатор, нашел себе, понимаешь ли, игрушку», – при мысли, что Заккэль, возможно, бывает высокомерен или груб с Анфаль, Алекс в порыве негодования и желания защитить крепко прижал хрупкое создание к себе, отчего женщина даже вскрикнула.

– Ну что там ещё? – послышалось из кабинета. Анфаль, будучи ещё в объятиях Алексея, спохватилась и, старасяь не переиграть, быстро и внятно ответила:

– Мне нужно отлучиться, затяжку сделала!

Алекс выпустил возлюбленную из рук и вернулся к двери. Оставаясь в дверном проёме, он застал увлечённого Заккэля в прежней позе, склонившегося с лупой в руке над экспонатом, и спокойным голосом произнёс:

– Я тебя закрою здесь на ключ и провожу её до уборной. Жди, если что, мы недолго.

– Да-да, – совершенно индифферентно пробормотал доктор.

Счастливый Алекс закрыл на замок дверь и, схватив Анфаль за руку, помчался с ней в противоположную сторону коридора…

Одновременно Зеккель, который на самом деле только и ждал этого момента, тут же сбросил с себя пиджак и жилетку и, оставшись в одной белоснежной рубашке, подошёл вплотную к столу. Развернув артефакт, он в очередной раз, словно перестраховываясь, а может быть, оттого, что всё ещё не до конца верил случившемуся, пробежал глазами надпись:

«Хераси-отопот-мба-вазген!

Гиз-седхе-бер‘а-афа-вакх-па-суя-тва-мурузу-гирей-кхин-вэ-нан-айа. Зе-фас-астиген!

Дилбуд-вэ-шмо-бин-гы-тва-мурузу-Йуркх. Агараль # #. Зэбэл-т‘а-сарх-шарх-фарх-ктарх»20.

Дочитав до конца, Зеккель расстегнул пуговицы рубашки и обнажил спрятаный у него на теле агараль21. Затем он указательным пальцем направил на артефакт два отделившихся от чудо-прибора щупальца. В указанном в послании месте они прикоснулись к контактным точкам, отчего агараль, словно довольный кот, замурлыкал и несколько раз изменил цвет. Последняя синяя волна покинула прибор и, перекинувшись на Зеккеля, пробежала по нему до самой макушки. Херас при этом на мгновение закатил глаза, а когда всё закончилось, с облегчением прошипел: «Рха-а-а!» Агараль втянул лапки и буквально «распластался» по всему телу хозяина, словно огромный блин. Зеккель привел себя в порядок и, нанеся на кальку пару пометок карандашом, принялся паковать портфель.

Скоро он услышал радостный смех молодых людей и звук вставляемого в замок ключа. «Анфаль не подвела. Сделала всё, как надо. Способная. Она мне ещё пригодится», – подумал он, дожидаясь, когда Алексей откроет наконец дверь.

– Ну что? Как продвигается работа? Всё в целости и сохранности? – обратился к нему сильно раскрасневшийся переводчик, буквально ввалившись в кабинет.

По его виду Зеккель понял, что прогулка по корридору не ограничилась держанием за руку, и это его не то чтобы задело – чувства ревности стерильные херасы не испытывали никогда, – но как-то раздосадовало. Во-первых, его, успешного, восточного учёного, впервые не воспринимали всерьёз, а во-вторых, ему вдруг показалось, что Анфаль именно потому и согласилась на эту роль, чтобы иметь возможность вот так запросто встретиться с влюбившимся в неё по уши Алексом по просьбе и с согласия собственного «супруга». Получалось, что его обыграли. Раунд закончился вничью – чистой победы у Зеккеля не получилось. Разум не смог одолеть чувства.

– Как видишь! – и учёный потянул к себе ещё лежавшую на столе рядом с артефактом кальку. Сделал он это таким образом, чтобы Алексей имел возможность убедиться в том, что Заккэль не терял времени даром и даже кое-что расшифровал. Алексей краем глаза успел прочеcть написанные арабской вязью ничего не гворящие ему слова «грей-кхин», «нана» «грл».

– Отлично! Поздравляю! Что намереваешься делать дальше? Когда опять сюда?

– До открытия выставки остаётся мало времени. На пару дней придётся отлучиться к себе в Дамаск, там у меня есть всё необходимое. Вернусь и здесь ещё раз всё перепроверю. В общем, до конца недели постараюсь закончить. А Иф куда делся? Он вернётся к тому времени, надеюсь?

– Естественно! Без него – никак! – и Алекс полушёпотом, как бы по секрету, сообщил Заккэлю: – Он с Рафибром в долине, там чёрные копатели объявилсь, тащут всё подряд. Вот Иф там и помогает порядок наводить.

– О-о! Я сразу понял, что он великий «учёный»! – с ехидной улыбкой также полушёпотом ответил Заккэль, закрывая туго набитый портфель.

– А то! Академик!

– Ну, на сегодня всё! Как там моя «дорогая Анфаль»? – спросил доктор, буравя Алекса взглядом.

– Анфаль прекрасна, как всегда, и верно ждёт супруга! – поддел тот Заккэля, после чего херас решил не драматизировать более ситуацию, «ибо время ещё не пришло», и как ни в чём не бывало зашагал к выходу.

Расставание было быстрым – Алекс вывел обоих из здания музея и, пожав им руки, пожелал хорошей вечеринки.

Соблюдая конспирацию, Зеккель пешком повёл Анфаль по направлению к университету, хотя ему уже не терпелось поскорее отправиться на вокзал. Пока они шли, он не проронил ни слова. Он решил дать Анфаль немного помучиться, потерзаться теми чувствами, которые сегодня нанесли ему поражение. Неважно, что мучило бы её – совесть от того, что она, по его указанию, обманывает Алексея, или тоска от того, что она не может быть с ним рядом, как ей бы того хотелось. Преодолев так достаточное расстояние, Зеккель поймал такси, и скоро они вновь оказались на вилле.

– Встретимся через час на террасе, – наконец обронил херас и, не дожидаясь ответа, скрылся в глубине дома на своей половине.

Когда он вышел в сад, Анфаль уже сидела за чайным столиком и делала вид, что рассматривает свои тонкие длинные пальцы. О чём она думала на самом деле, можно было легко догадаться по её излучающим томную тоску глазам. Для хераса её мысли и состояние не представляли никакой тайны. Будучи сам стерильно свободным от всяческих «отвлекающих» от процесса совершенствования чувств и эмоций, он легко считывал их с других существ и пользовался этим как оружием. Подойдя к столику, он достал из кармана атласного домашнего халата небольшую шкатулку и поставил её перед Анфаль.

– Это тебе! Ты сегодня была умницей!

– Что это? – насторожилась Анфаль. – Я не хочу быть обязанной. У нас же был уговор: закончишь дела – заплатишь!

– Не бойся! Это не надо дополнительно отрабатывать! Если ты это имеешь в виду. Возьми как подарок, как премию и забудем, что я тебе это дал. Как будто ничего не было.

– Что это? – переспросила она.

– Наш договор не предусматривает премий. Но он также не запрещает их. Возьми. Пригодится. – Зеккель положил на свою ладонь её мягкую и нежную руку и, задержав на ней взгляд, задумчиво произнёс:

– Какая горячая и притягательная! – после чего прижал её к шкатулке и настоял: – Возьми.

Анфаль ничего другого не оставалось, как буквально сгрести подарок в кулак, чтобы высвободиться из рук Зеккеля. Она тут же попыталась его открыть, но херас её остановил:

– Не сейчас! Откроешь, когда останешься наедине с собой, тогда и решишь, выбросить или оставить. Я сегодня же уезжаю в Дамаск. Еду ночным поездом через Багдад, а там – самолётом. Мне ещё нужно собраться. Ты остаёшься.

– Но я…

– Ты – остаёшься, – тоном, не терпящим пререканий, велел Зеккель и добавил: – Завтра я позвоню Алексу и попрошу, чтобы он присмотрел за тобой. Прислуга уже в курсе.

– Я их боюсь!

– Напрасно. Ты же им не враг?

– Нет.

– Тогда и бояться нечего.

– Можно я уйду к себе, пока не будет тебя?

– Нет.

– Ну хотя бы этой ночью? Я правда боюсь.

Зеккель внимательно посмотрел на Анфаль: «Да, вижу страх, подсознательный страх, пещерный атавизм. Она их чувствует. В общем, клубок эмоций».

– Ну хорошо – только сегодня. Завтра, надеюсь, Алекс навестит тебя. А сегодня можешь уйти к себе. Сделай тогда это сейчас, пока я ещё здесь.

Анфаль покорно отступила на шаг и поклонилась.

– Благодарю, мой господин.

Зеккель великодушно махнул рукой в знак того, что она вправе удалиться. Девушка ринулась из сада, словно птица из клетки.

– Постой! Ты забыла подарок! – окрикнул её учёный и протянул шкатулку. «Глупая, так и бросит где-нибудь в комнате в углу. Ubi amor ibi stultitia est22» – подумал он ей вслед, перефразировав известное крылатое выражение23…

После ухода Анфаль Зеккель неспешно упаковал в рюкзак всё необходимое для предстоящего путешествия, переоделся в походную форму и вызвал такси. Около десяти часов вечера иностранец подъехал к железнодорожному вокзалу. Там он приобрёл билет в спальном вагоне до Басры и в ожидании отправления поезда расположился в ресторане поблизости. Ни в какой Дамаск он не собирался, как, собственно, и в Басру. Сделано это было для отвода глаз. Конечная цель маршрута, проложенного агаралем после прочтения координат, оставленных Нанайей, располагалась в 120 километрах западнее Басры. Зеккель намеревался добраться на поезде до Эн-Насирии и оттуда двигаться далее на попутках.

Несмотря на спешку, херас сделал выбор в пользу железной дороги: так комфортнее и менее заметно. Местные, как правило, предпочитают путешествовать по стране на автобусах или такси, которые, обычно переполнены и плохо приспособлены для длительных междугородних перевозок. Полёт же на самолёте подразумевает обязательную регистрацию пассажира, что сводит на нет всякую конспирацию. В полночь Зеккель отыскал свой вагон и, заняв верхнее место в пустом купе, после нескольких попыток наконец-то задремал под стук колёс.

Проснувшись довольно поздно, он весь день потом коротал время, наблюдая из окна раскинувшийся по обе стороны железнодорожного полотна живописный евфратский ландшафт, прислушиваясь к происходящему за стенками купе и в проходе. За всё время следования его почти никто не потревожил. Только в самом начале, когда поезд тронулся, и после стоянки в Багдаде к нему в сопровождении двух полицейских заглянул строгий усатый кондуктор, проверявший наличие билетов. Там же, в Багдаде, в пустовавший до этого вагон подсели несколько весёлых пассажиров, которые почему-то никак не могли угомониться и всю оставшуюся дорогу то выскакивали в проход и что-то бурно обсуждали, то хлопали дверьми и требовали у проводника чаю. На подходе к Эн-Насирии Зеккель загодя покинул купе и проследовал в тамбур, зная, что стоянка будет короткой, и не желая попадаться кому-либо на глаза. И это бы ему удалось, если бы не его буйные попутчики. Когда Зеккель уже миновал перрон и направился к расположенной неподалёку от станции импровизированной стоянке такси, он краем глаза заметил, как буквально на ходу из спального вагона один за другим выпрыгнули уже знакомые ему весельчаки. Через минуту они пристроились за ним и теперь уже вполголоса перекидывались фразами и подшучивали друг над другом. Зеккель сел в подъехавшее такси и сообщил водителю, куда ему надо. Немного поторговавшись, они сошлись в цене, и тут водитель, решивиший по-видимому, что возить одного пассажира в пятиместке – сплошное расточительство, вместо того, чтобы тронуться в путь, вышел из своего драндулета – назвать иначе его транспортное средство не поворачивался язык – и окрикнул стоявших в ожидании мужчин, мол, не желают ли они присоединиться, если им, конечно, по пути. Иностранец, не желая показаться подозрительным, решил не протестовать, и вскоре впятером они уже неслись по трассе в направлении древнего Урха.

Разделаться с ними не представляло для Зеккеля никакого труда, но этим он только привлёк бы внимание полиции и властей, которые потом обшарили бы в этом районе каждый куст. Ситуация в стране была непростая – на севере недовольные половинчатыми реформами Саддама курды подняли восстание, которое поддержал иранский шах, что привело к боевым действиям. Повсюду сновали военные, шли проверки. Поэтому он решил не противиться внезапно возникшим обстоятельствам, а постараться вовремя, без ущерба для себя, разрешить ситуацию. Так, дабы удовлетворить любопытство попутчиков, доктор Заккари рассказал им, что он учёный и что его больше интересует не сам зиккурат, а курганы с развалинами в его окрестностях. Так, слово за слово мужчины предложили ему помощь в сопровождении. Но Зеккель вежливо отказался, ссылаясь на то, что он здесь уже не в первый раз и не нуждается в проводнике, ибо никогда не покидает официально разрешённых для посещения и осмотра зон, а что касается ночлега, то он знает, где можно остановиться. За мирной беседой они добрались до селения Телль-эль-Мукайяр, расположенного неподалёку от зиккурата, и, расплатившись с водителем, херас смог наконец отделаться от назойливых свидетелей. Троица пожелала ему удачи и посоветовала, если понадобится помощь, держаться северо-западного направления, поскольку там обычно раскидывают свои шатры кочующие бедуины из Васита. Наконец такси тронулось, а Зеккель ещё некоторое время продолжал стоять, наблюдая за быстро удаляющимся автомобилем.