Гость из Дамаска

– Мада хадат, лимада ля тадхулю? Лякад кумт битасджилик!10

Муфтаев тут же обратился к водителю:

– Алекс, спустись, пожалуйста, выясни, что там? Почему его не пропускают?

Алекс мигом выскочил на улицу и в два шага оказался у дежурного. Перед КПП стоял крепко сложенный, по-европейски элегантно одетый, подтянутый мужчина лет пятидесяти с аккуратно подстриженными бородой и усами. Слегка вьющиеся смоляные волосы с проседью были зачёсаны назад, а на носу сидели небольшие круглые очёчки, которыми он, вероятно, пользовался только для чтения. Взгляд выражал лёгкую растерянность, скорее, даже досаду, хотя, судя по общему впечатлению, человек он был не из робкого десятка. В руках иностранец держал шляпу и большой бумажный пакет. Рядом с ним стояла стройная женщина в традиционном цветном платке, женских штанах и длинном платье-атаге. Опустив глаза, она словно извинялась за что-то и теребила принесённый букет цветов.

– Салам, Хасан! В чём проблема? – спросил Алекс дежурившего на проходной гвардейца.

– Салам, Алекс! Их двое, а записан один, не имею права пропускать без разрешения, да и документов у женщины нет, – пояснил не в меру упитанный служивый.

– Здравствуйте! Вы доктор Заккари? – выйдя за проходную, обратился к гостю Алекс.

– Да, меня пригласил Рафик… Э-э-э, профессор Ма-фа-та… – с трудом выговаривая русифицированную фамилию Рафика Ибрагимовича, попытался объяснить иностранец.

– Муфтаев. Да, всё верно, я тоже его гость, мы все уже давно ждём вас. Вы не сказали, что придёте с… – Алекс сделал паузу, ибо не знал, кем тому приходится молодая крсавица, которая, судя по возрасту, вполне могла бы быть его дочерью.

– Это моя жена – Анфаль, – понял намёк незнакомец. – Извините, я не думал, что здесь так строго, к тому же мы только на днях поженились, документы ещё не совсем готовы, – всем свои видом доктор Заккари дал понять, что распросов подобного рода он хотел бы избежать. Возможно, именно это и насторожило охранника.

– Поздравляю!.. – с некоторым удивлением произнёс Алекс, и тут ему показалось, что он где-то уже видел этого иностранца. Он перевёл взгляд на Анфаль и заметил, что у неё на лице глаза и брови выделены несколько выразительнее, чем это делают иракские женщины, а настоящий цвет кожи скрывает макияж. «Да, интересная парочка», – подумалось ему. – «Экстраординарный товарищ!» – вспомнились тут же слова Рафибра, с которыми он не мог не согласиться.

– Так, Хасан, под мою ответственность. Давай журнал, я подпишу. Пропускай!

– Э-э, брат, ладно. Зачем писать? Раз ты сопровождаешь, то всё в порядке.

– Нет уж. Давай журнал – тебе же лучше, а завтра ещё начальству скажу, как ты отлично службу несёшь! – и он вновь обратился к иностранцу:

– Извините, так положено.

– Понимаю, – вздохнул он. – Пишите: «Анфаль, двадцать семь лет». Да, Заккари, адрес тот же… Что-то ещё?

– Нет, достаточно, пойдёмте, я вас провожу.

Алекс проследовал первым и только уже у подъезда пропустил вперёд доктора Заккари и его молодую супругу, которая за всё это время так и не произнесла ни слова.

– Нам на самый верх! – уточнил он, и все трое поднялись в квартиру Муфтаевых, откуда доносились весёлые голоса.

Между тем женщины во главе с хозяйкой заново накрыли стол, а мужчины вышли в прихожую встречать запоздалых гостей. После короткого приветствия Муфтаев предложил им освежиться с дороги, а после усадил на почётные места посередине.

– Минуточку внимания! – обратился к компании Рафибр, и все замерли. – Полагаю, что доктор Заккари и его супруга не будут возражать. Или?.. Доктор Заккари, Вы не против? – и, подмигнув Ифу, Рафибр поднял свою рюмку с коньяком, приглашая гостя присоединиться.

– Ну, разве что рюмочку за знакомство! – скромно ответил тот и кивком дал Анфаль понять, что не будет возражать, если и она выпьет чего-нибудь по желанию.

Иф, уже подсуетившись, наполнил её бокал шампанским и приставил полную рюмку коньяка иностранцу. Рафибр же продолжил:

– Благодарю Вас, доктор Заккари, за то, что удостоили нас чести и посетили наш дом!

– Не стоит благодарности! Напротив, это честь для меня – оказаться в столь узком кругу самого профессора Муфтаева! – перебил он Рафика Ибрагимовича и тут же извинился: – Прошу прощения, что прервал!

– Не извиняйтесь, дорогой! Так вот, друзья, разрешите представить вам нашего коллегу, профессора Дамасского университета, востоковеда, доктора филологии Заккари. Доктор Заккари знает несколько десятков языков и наречий, в том числе немного владеет русским. Желающие могут обращаться к нему на любом из них, список языков предоставляется по запросу. – Муфтаев скроил плутовскую улыбку и сделал небольшую паузу, чтобы переждать весёлый ажиотаж, возникший за столом по поводу сказанного. Постучав вилкой по рюмке, он продолжил: – Однако я буду говорить по-арабски, дабы не обидеть присутствующую здесь молодую супругу доктора, уважаемую Анфаль!

Молодая гостья от этих слов сильно смутилась и опустила глаза. Ей стало неловко, но сказать что-либо она не решалась. Тут Алекс, зная, в какие дебри арабистики иногда может завести профессора чрезмерная энциклопедичность, набрался смелости и вмешался:

– Дорогой профессор, может быть, я просто подсяду к нашим новым друзьям и тихонечко буду переводить, а вы уж по-русски, пожалуйста?

– А что, в самом деле! – поддержала его Рекаса. – Говори по-русски. Алекс справится с переводом лучше всех нас, зато тогда и Гальвада тебя послушает.

– Верно! Профессор, говорите по-русски, – теперь уже и сам Заккари попросил об этом Рафибра.

– Ну что ж, не возражаю. Если все согласны, тогда тост! – продолжил Муфтаев. – Друзья! Мы – советские учёные-археологи, уже несколько лет здесь в Синджарской долине Ирака занимаемся поиском древних артефактов в стремлении пополнить копилку знаний по истории Месопотамии, которая до этого в большей степени была проработана для южных и центральных областей этого региона учёными других стран. А это в конце концов должно послужить общей для археологов и историков всего мира цели воссоздания более точной и наиболее приближённой к реальности картины развития человеческой цивилизации на земле. При этом ни для кого не секрет, что то, что мы находим, на самом деле лишь ничтожные крупицы былого, отчего нам постоянно приходится задавать себе вопросы: а правильно ли мы оцениваем значение найденных нами артефактов в жизни древнего человека? правильно ли мы интерпретируем и расшифровываем то, что считаем историческими свидетельствами? а не построили ли мы, возможно, ложную картину древнего мира, под которую невольно, а зачастую в силу сложившейся традиции, подгоняем новые находки? В поиске ответов на них мы вне всякого сомнения остро нуждаемся в таких специалистах как Вы, дорогой доктор Заккари! Предлагаю поднять бокалы за наше знакомство и, надеюсь, за наше будущее плодотворное сотрудничество!

Рафик Ибрагимович вышел из-за стола и приблизился к новому гостю и его спутнице.

– Благодарю, профессор! – с небольшим акцентом теперь уже по-русски ответил доктор Заккари. – Насчёт того, что я владею русским – это громко сказано, но… но… – не найдя подходящих слов, он не растерялся и тут же добавил: – В общем, за знакомство!

Остальные последовали их примеру и, подходя друг к другу, стали шутить, чокаться и присоединяться к тосту хозяина:

– Браво! Рафибр!

– За знакомство!

– И за сотрудничество!

– А мы уже наслышаны, какой Вы молодец, доктор Заккари! За Ваше здоровье!

– Анфаль! Ваше здоровье!

Когда Алекс поравнялся с Ифом и Гальвадой, последняя, слегка наклонив голову в его сторону, негромко задала вопрос:

– Тебе ничего странным не показалось?

– В смысле? В наших новых знакомых или в речи Рафибра?

– Да в них, конечно!

– Вообще-то показалось! Ещё внизу, на проходной. А что?

– Ну-ка, ну-ка?.. – взял его под локоть Иф и хотел было уже отвести для разговора в сторонку, как звонкий голос Рекасы возвестил:

– А теперь – горячее!!! Прошу всех к столу! Алекс, можно тебя попросить помочь?

– Ура! – первой обрадовалась Елепа. – Наконец-то я дождалась!

С широкой улыбкой Алекс в сопровождении Рекасы торжественно внёс в зал огромную жаровницу и водрузил на середину стола. Положив на крышку прихватку, хозяйка ещё раз медленно обвела присутствующих взглядом и под аккомпанемент Алекса пропела первые ноты Пятой симфонии Бетховена:

– Та-да-да-дам!

– Ой, что сейчас будет! Держите меня! Иначе я умру от аромата! – воскликнула Мальва.

Затем крышка взлетела вверх и вслед за ней густыми клубами взвился пряный пар, тотчас ударивший в нос заждавшимся гостям. Все прочие запахи перестали существовать. Это была она – бакинская долма. Маленькие, аккуратные все один как один пакетики из виноградных листьев, словно кирпичики, до неприличия ровно выложенные по всему объёму жаровницы, всем своим видом категорически требовали быть съеденными в этот вечер.

– Передавайте тарелки! Доктор Заккари, Анфаль, давайте! Вам первым! – начала обслуживать гостей радушная хозяйка.

Когда очередь дошла до Михпета, тот потребовал двойную порцию.

– Куда тебе? – вмешалась Мальва. – Ты и так все салаты уже слопал! Ты хоть немножечко проявляй заботу о своём здоровье! Почему это должна делать я?

– Милая, не сердись! Обещаю – завтра устроим разгрузочный день, поедем на природу.

– Да что ты говоришь! А на природе ты ещё больше аппетит нагуляешь! Знаю я тебя. И как в тебя только всё это влезает?

– По этому поводу есть прекрасная притча! – услышав возникший между Ильиными спор, вмешался Рафибр. – Сейчас расскажу, но сначала покушайте. Не стесняйтесь, требуйте добавки. Всем хватит.

Дав гостям насытиться, Рафибр вновь налил себе коньяку и, постучав вилкой по рюмке, обратился к ним со словами:

– Друзья! Под это прекрасное блюдо прошу наполнить бокалы! Итак, «Как в тебя только всё это влезает?», притча.

– Суфийская? – полюбопытствовал Иф.

– Ну, если мой дед, от которого я впервые её услышал, был суфий, то да, суфийская, – пошутил в ответ профессор и начал рассказ:

– В некоторм царстве, в некотором государстве жил-был царь, и были у него многочисленные подданные, в основном крестьяне. И был один, который всё жаловался на тяжёлую участь. Говорил, мол, «от зари до зари только и делаю, что работаю, а только всё не впрок. Как был беден и голоден – так голодранцем с пустым брюхом, наверное, и помру». А всё потому, что царь, по его мнению, три шкуры с них дерёт, а сам пирушки устраивает, да в своё удовольствие живёт. В общем, как сегодня бы сказали, агитировал население против царя.

Прознав об этом, царь решил подавить смуту в зародыше и велел схватить недовольного и привести во дворец. Сказано – сделано. Вот стоит этот крестьянин перед царём, а тот ему и говорит: «Прослышал я, что ты воду мутишь да всё жалуешься, что голодно тебе, наесться, мол, никак не можешь? Так вот, приказываю: будешь есть и пить со мной, пока сам не скажешь: “Довольно”. Отпущу тебя тогда. А если после этого не удержишься и ещё чего съешь, то башку твою прикажу отрубить и глазом не моргну. Понял?» Деваться некуда. «Понял», – отвечает крестьянин.

И вот в зал открываются двери и главный повар возвещает: «Царские заморские закуски холодные!» И поварята один за другим вносят на огромных тарелках изысканные нарезки, фаршированную рыбу, расстегаи и прочая, и прочая, и прочая. Изголодавшийся крестьянин, ошалев от изобилия, отхватывает по куску от каждого блюда да в рот суёт, а царь ему: «Ну что, наелся?!» Крестьянин же, что кот – слушает да кушает. Тут главный повар опять: «Царские восточные закуски горячие!» И всё повторяется: царь спрашивает, наелся ли он, а крестьянин пихает пищу в рот да жуёт. Затем пошли супы, гренки да хлебцы. Крестьянин ест, не перестаёт. Наконец главные блюда. У того уже пузо вот-вот лопнет, а он все жуёт. А повар всё объявляет и объявляет. За главными блюдами – каши, за кашами – фрукты и десерт, за десертом – сто сортов кофе и чая, выпечка. Тут крестьянин не выдержал и с полным ртом, хлопнув по столу, промычал: «Довольно!» Что ж, уговор есть уговор – царь приказывает отпустить крестьянина домой. Тот, кое-как выбравшись из-за стола, направляется к выходу, и в этот момент главный повар громко объявляет: «А теперь прошу внести настоящее цараское блюдо, которое готовится только раз в сто лет. Его рецепт держится в строжайшем секрете и передаётся только от царя к царю. Ни в каком другом царстве в мире не умеют готовить его!» Двери распахиваются и в зал на золотом блюде, украшенном драгоценными камнями, слуги вносят что-то невероятно красивое и ароматное, что-то напоминающее Жар-птицу. Крестьянин, услыхав такое, не смог устоять: «Эх, была не была, раз в сто лет дай-ка попробую!» В общем, отломил он втихаря кусочек, когда слуги проходили мимо него, полагая, что никто не увидит, да в рот, а царь возьми да заметь это: «Э-э, мил человек, уговор был другой. Ты ж наелся от пуза, чего ж ты ещё хватаешь? Видать, ты обманщик и не голодаешь вовсе, а просто натура у тебя такая, тебе всегда всего мало! Эй! Палач! Отрубить ему голову!» Видит крестьянин, что дело швах и говорит: «Постой, царь, казнить меня всегда успеешь. Позволь наглядно объяснить тебе, как так получилось, что я, сытый по горло, не удержался и съел ещё кусочек!» – «Ну что ж, давай, только если меня это не убедит, тотчас четвертую тебя!» – «Так тому и быть. Прикажи, – говорит крестьянин, – гарнизонную баню затопить и всю твою армию перед ней построить». Удивился царь, но любопытства ради выполнил просьбу крестьянина. А тот дальше чудит: «А теперь пусть вся армия разденется и в баню идёт!» На что царь ему: «Да в своём ли ты уме, дурень? Как целая армия в баню поместится?». А тот ему «А ты прикажи! Разве тебя ослушаются?» В самом деле приказ царя тут же был исполнен. Солдаты штабелями, кто как мог, в несколько рядов, друг на дружку, клубочком, на корточках набились в баню так, что комар протиснуться не смог бы, вот-вот треснет. Тут крестьянин берёт за руку царя, подводит к бане и громким голосом командует: «Солдаты! Ваш царь в баню войти желает. Дорогу царю! Ать-два!» И солдаты по команде затаили дыхание и подтянули коленки и животы, отчего между ними образовался узкий длинный проход как раз для одного человека. «Прошу!» – пригласил крестьянин царя пройтись по нему. Когда самодержец вернулся, крестьянин ему и говорит: «Ну что, убедил я тебя или нет?». На что царь ответил: «Теперь верю, что правду говорил, что и впрямь впроголодь жил. За такой урок отпускаю тебя и оброк всем крестьянам уменьшу».

Рафибр сделал в этом месте короткую паузу, затем поднял рюмку и, обращаясь к Ильиным, закончил:

– Так что, дорогая Мальва, для царской пищи всегда найдётся место в желудке, а для нашей долмы – тем более! А лучше, чем моя Рекаса, её никто готовить не умеет! Прошу поднять бокалы и выпить за здоровье хозяйки!

– Стоя! – басом прогудел Михпет, и компания в очередной раз присоединилась к тосту профессора, шумно благодаря и нахваливая хозяйку.

– Что за странные имена? Рафибр, Мальва, Рекаса, Гальвада? Они не русские и не азербайджанские, – понтересовался доктор Заккари, когда стало потише.

– Да, действительно, Валген, Михпет да ещё какие-то Елепа с Ифом?! Разрешите, я поясню, – вызвался Валген. – Принцип простой, берём имя и отчество и составляем из первых слогов новое имя. Например, я – Валерий Геннадьевич, или Вал-Ген. Это у нас такая игра. Когда мы собираемся, да зачастую на работе и дома, то используем эти сокращённые имена, тогда и на «ты» перейти проще, и все регалии отпадают. Мы здесь все свои.

– Прекрасная идея. Ну, тогда понятно, почему Рафибр и всё остальное. Благодарю вас за разъяснение, Валген! – включился в игру Заккари.

– Ну а раз Вы теперь в нашей компании, то неплохо было бы и Вам псевдоним придумать. Как Ваше полное имя?

– Мое полное имя очень длинное, ну, вы, наверное, знаете, как это бывает на Востоке: все эти «исм», «кунья», «лакаб»11 и прочее. Поэтому вряд ли имеет смысл составлять из него подобный псевдоним. А вот из того, что вы называете фамилией, пожалуй, можно. Дело в том, что Заккари – это уже сокращённо и осовременено. Вообще-то я – Эль-Закария.

– Эльзак! – тотчас выпалил Валген. – А что? Неплохо! Само напросилось!

– Ну что ж, Эльзак так Эльзак! В этом что-то есть! – лукаво рассмеялся доктор Заккари.

– Вы слышали? – обратился ко всем присутствующим Валген. – Нашего полку прибыло! Прошу любить и жаловать – Эльзак!

– Да ну, что это за Эльзак? Почти как Бальзак! Может, что-нибудь другое? – выразила своё мнение Гальвада.

– Ну, раз уже имя арабское, давайте традиционно развернём всё на 180 градусов – то есть справа налево. Получается «Заккэль». Довольно необычно, – предложила Мальва.

– Согласен! – доктор Заккари поднял обе руки в знак покорности и вновь плутовато рассмеялся.

– А что будем делать с Анфаль? – напомнила ещё об одном новом участнике тайного общества Елепа.

– А ничего не надо с ней делать! Во-первых, «Заккэль и Анфаль» – звучит? Звучит! А во-вторых, у нас уже есть один товарищ, чьё имя мы полностью сохранили, ну, то есть почти сохранили. Пусть у него будет соратник, точнее, соратница по несчастью! – пошутила Рекаса.

– И то правда! – поддержала её Елепа. – Алекс, принимай пополнение!

– Так точно! – отозвался выполнявший всё это время функцию переводчика Алекс и автоматически протянул Анфаль руку. От неожиданности девушка отдернула свою и локтем опрокинула стоявший рядом пустой бокал, который от удара об пол тотчас разбился.

– Ой! – вскрикнула она, но тут же прикрыла рот ладонью и, сильно покраснев, каким-то затравленным взглядом посмотрела на Заккэля. Вероятно, ей стало стыдно оттого, что своим несдержанным поведением она унизила мужа.

– Это моя вина! Прошу прощения! Доктор Заккари, Анфаль! – попытался одновременно успокоить девушку и объяснить мужу произошедшее Алекс.

Заккэль постарался сделать вид, что ничего не произошло, хотя все понимали, что ситуация сложилась деликатная и на Востоке на такие вещи смотрят по-иному.

Тут вмешался Иф, который, сделав вид, что не в курсе того, что только что произошло, крепко подхватил Алекса под локоть и с радушной улыбкой обратился к Заккэлю:

– Дорогой доктор! Можно я ненадолго украду у Вас переводчика? Очень нужно! – и, не дожидаясь ответа, потащил бедолагу за собой поближе к Гальваде.

– На счастье! – вмешалась Елепа, желая сгладить возникший с её подачи конфуз. – Когда посуда бьётся, у нас так говорят: «На счастье!» Это хороший знак! Будет вам обоим счастье!

Заккэль, видя, что от него ждут примирительного жеста, улыбнулся во весь рот, обнажив два ряда крепких белоснежных зубов, и шутливо с акцентом произнёс:

– Скажем так: совсем не нужно было скрывать от нас с Анфаль, что хозяйке надоел этот бокал. Дорогая Рекаса! Если у вас есть ещё какие-то ненужные предметы, от которых вы хотите избавиться, вы только скажите – за нами дело не встанет!

Тут все так и прыснули от смеха!

– Что? Что я не так сказал? – принялся крутить головой Заккэль, заглядывая каждому в глаза.

– Друзья, мне кажется, Рафибра надо пожурить! Он ввёл нас в заблуждение, сказав, что уважаемый Заккэль «немного» владеет русским! – сквозь смех пробился Валген. – Дорогой доктор, Ваши познания в русском языке я бы оценил как экспертные, даже несмотря на эту небольшую лексическую ошибку! Впервые вижу иностранца, добравшегося до таких тонкостей русского языка. У Вас, по всей видимости, очень богатый словарный запас!

– Благодарю за лестный отзыв, но что же всё-таки не так? – не унимался Заккэль.

– Ну, в данном случае мы говорим «за нами дело не станет» и никак иначе в значении «не остановится, будет обязательно выполнено».

– А, понимаю, выражения «встанет» и «станет» в принципе семантически схожи, но здесь мы имеем дело с устойчивым словосочетанием. То есть я должен был сказать «за нами … не станет», так?

– Совершенно верно! Причём я Вас понимаю, при таком количестве вариантов немудрено запутаться: ведь говорят же, например, «по таким-то и таким-то причинам производство встанет», то есть именно в значении «остановится», а вот во фразе «производство станет дешевле» глагол «станет» выступает синонимом слова «будет» и никакого отношения к остановке какого-либо процесса не имеет. Отсюда у любого иностранца возникает резонный вопрос: «Почему ж тогда нельзя сказать “за нами дело не встанет”»? – риторически подвёл итог Валген.

– Кстати, Заккэль, не могли бы Вы нам рассказать какой-нибудь увлекательный случай из Вашей филологической практики? – обратилась к нему Мальва.

– Да, да! Просим! – подхватили остальные.

– Хм, вот так, без подготовки?.. Ну что ж…– начал было Заккэль.

– Отличная идея! – опередил его Рафибр. – Но перед этим предлагаю сделать мужчинам небольшой перекур, а дамы меж тем помогут моей супруге накрыть стол к чаю! А, дорогой Заккэль?

– О да! Конечно-конечно! Так будет лучше! У меня будет время собраться с мыслями!

– Ну вот и хорошо! Прошу! – и Рафибр жестом пригласил мужчин к импровизированному бару, в который было превращено простое трёхстворчатое трюмо с уже разлитым по рюмкам коньяком и дорогими сигаретами.

Когда женщины скрылись в кухне, а большая часть мужчин – на террассе, в зале остались только Иф и Алексей, решившие пропустить очередной сеанс «приёма кислородных палочек», как в шутку называл курение заядлый курильщик Рафибр.

– Так что ты там заметил? – без всяких прелюдий негромко обратился к Алексею Иван Фёдорович.

Алексей на секунду замешкался, ибо все ещё переживал по поводу только что имевшей место конфузии, но уверенный голос Ифа привёл его в чувство, и он постарался сформулировать свои ощущения от первого знакомства с Заккэлем и Анфаль:

– Какой-то он скрытный, не хотел особо распространяться о себе и супруге, мне даже показалось, что о ней в первую очередь. Да и она не лучше: ни разу ни единого слова не произнесла. Зачем её было тащить сюда с собой?

– Это всё?

– Нет, её лицо, точнее, макияж. Слегка утрированно, как-то театрально всё. Красивые черты, но эта тушь… Обычно она подчёркивает восточную красоту, а тут, наоборот, что-то убивает в ней…

– Смотри-ка, паря, какие детали успел рассмотреть! Что? Приглянулась?

По тому, как лицо Алексея зарделось, Иф понял, что попал в точку. Женщина была в самом деле притягательной, а её абсолютная молчаливость создавала ореол таинственности. И молчит она не оттого, что глупа и ей нечего сказать, а по какой-то другой причине.

– Никакая она не глупышка, которую прихватили с собой как красивую вещь. Кстати, одно слово она все-таки произнесла, – многозначительно намекнул Иф.

– Не слышал, – удивлённо посмотрел на него Алексей.

– Правильней сказать – не придал значения: когда она бокал грохнула, то вскрикнула.

– Верно! «Ой!» – это ж по-русски!

– То-то и оно, – задумался Иф. – Может, конечно, нам показалось…

– Нет, нет, в самом деле, я отчетливо слышал это… Как мне кажется…

– Вот именно, кажется. В общем, что-то здесь не так. Ладно, посмотрим. Приглядывай за ними.

– А что Галина Вадимовна? – вспомнил Алексей взгляд Гальвады, пристально наблюдавшей за вновь прибывшими гостями.

– А что Гальвада? А ничего, ей, видите ли, тоже кажется, что она их уже где-то видела!

Тут только Алексея осенило: «А ведь точно! И меня всё это время не покидало ощущение, что где-то я их уже встречал. Оттого и тянет так к Анфаль, потому что с первого раза она как-то запала в мне душу… Всё – вспомнил! Чайхана! Камаль».

– А ведь Гальвада… – но Алексей не успел договорить, Иф незаметно одёрнул его, поскольку в зале вновь стали собираться гости. Из открывшейся двери с террасы первым появился тучный Михпет, своим смехом сотрясший стены квартиры. За ним, тоже хохоча, в зал буквально ввалились остальные мужчины – видимо, Рафибр очередным анекдотом поднял всем градус настроения.

– Ну и где же наши вторые половинки, а с ними и наш чай? – обратился Рафибр к Ифу и Алексею, с улыбкой наблюдавшими за тёплой компанией.

– Что-то уж больно быстро вы накурились, – парировал Иф.

– Торопимся послушать нашего нового члена клуба! – пояснил Валген.

Заккэль, откинувшись назад, принял удобную позу за столом. Мужчины тоже расселись по своим местам. Через пару минут в зале появились хозяйка и её помощницы и аромат долмы сменили бодрящие пары какого-то фруктового напитка и сладкий запах выпечки.

– Что это? А где же чай? – поводя носом, поинтересовался любопытный Валген.

И действительно, вместо чайника Рекаса и Мальва поставили по обеим сторонам стола два больших запотевших кувшина с тёмной бурой жидкостью, а посередине Гальвада водрузила большое блюдо со сдобными пирожками, похожими на раскрытые конвертики, из которых наружу выглядывала такая же бурая, как и напиток, начинка.