Кавиан. Альфа

И чего я ожидала от жизни в этой семье? Да-да, помню Эффис говорила мне: Агма – это строгость и дисциплина, но кто вообще в том возрасте, какой был у меня, думает всерьёз над этими словами? Я с того дня как мне сказали: «Будешь в Агма», рисовала в представлении мир, где сильные и красивые кавианки, а то, что сила и красота требуют очень больших усилий, как-то не подумала. Мне не понравилась Иртисс. Почему она так со мной общается? Но… но… задави обиду и пойми, что она всё равно права. Строгость и дисциплина. Мне надо это понять. Но всё равно обидно что Иртисс меня не уважает.

«Вялая букашка».

Сама ты вялая! О, богиня, кажется Иртисс уловила мои мысли. Делает оборот прямо во время полёта, смотрит на меня.

– Успеваешь? – спросила учительница.

– Стараюсь.

Фух. Не услышала.

Она замедлилась, чтобы поравняться со мной.

– Мы летим в дикую часть сада Агма. В дикой местности иплисы растут сами по себе, без ухода, а значит, как и в любом другом месте, там царят заросли экосов. Знаешь о них?

– Корни иплисов, цветов на которых мы живём. Я не такая глупая, как вы думаете, Иртисс.

– Келле Иртисс! – прикрикнула она, – Проявляй уважение! Я тебе не подружка.

– П-простите.

– И не извиняйся постоянно, просто молча принимай мои слова. Так вот: вчера, после испытания, тебя поместили в среднюю группу. Я вот смотрю на твоё… невыдающееся тело, и диву даюсь, как ты смогла выполнить силовые упражнения. Да и в испытательном полёте вроде неплохо себя показала, но нас «неплохо» не устраивает. Сейчас мы все силы бросим на тренировку твоей спины, соответственно и крыльев. Будем развивать в тебе выносливость. Потом, когда ты сможешь без усилий преодолевать громадные расстояния, не касаясь земли, сама решишь, работать ли над плавностью полёта или нет.

– Это как?

– Со стороны твой полёт – жалкое зрелище: ты висишь на крыльях, руки и ноги болтаются, как корни. А теперь посмотри на меня – у меня есть грация. Да, вообще бесполезно в бою, но зато в обычной жизни ты не будешь выглядеть как летающая сухая ветка.

– А что за бой? – переспросила я, с трудом понимая, о чём говорит келле.

– Неважно, потом скажу. Кроме тренировок мы вместе будем делать всё необходимое для проживания в Агма: Сегодня вечером тебе нанесут символ семьи; Потом ты избавишься от своего платья-иинэ, мы склеим тебе капоа; Найдём подходящую ветку кеноа и сделаем из него копьё. Это наши заботы на ближайшие дни. Запоминаешь? Это всё же тебя касается.

– Да, – крикнула я. Сразу столько вопросов появилось, но лучше задам их потом.

Мы подлетели к дикой части. Странно что буйная неконтролируемая цветочная растительность была прямо внутри самого сада Агма; обжитые регионы как будто обхватывают дикую местность. У нас в Амми она находилась на окраинах и название «дикая» было заслуженное, потому что там не было кавианок, зато насекомых любых видов и растений полно. А что дикого здесь? Повсюду летают кавианки, а внизу, в самой гуще, их ещё больше.

Иртисс спикировала, я следом. Сбавили темп полёта и медленно приземлились на прохладную землю к подножью громадных диких иплисов, прямо к их выступающим из земли корням древесно-лиственного цвета. Все эти длинные гибкие коряги переплетались друг с другом, создавали то здесь, то там площадки и места для тренировок кавианок. Они повсюду, но Иртисс так быстро уводила меня дальше вглубь, что я не успеваю посмотреть. Оказалось, мы были на редком островке сухой земли, а вся остальная дикая часть сада росла на каком-то маловодье или в оврагах с лужами. Но экосы тут совсем другие, это сразу видно: они подчинялись воле старших сестёр, которые уже научились совмещению сознания и «общались» с растениями.

Иртисс привела меня к большой луже, прямо в паутину из медленно ползущих корней. Зашла в воду и, безмолвно жестикулируя, начала поднимать корни.

– Следи за мной, – сказала келле.

Гладкие корни как щупальца обвили руки и ноги учительницы. Оттолкнувшись ногами, келле подпрыгнула и замахала крыльями так сильно, что меня обдало мощным ветром. Корни натянулись, заскрипели, с трудом удерживали кавианку, потом вообще начали выползать из земли, так сильны были крылья Иртисс. Корни держали-держали её, а потом резко как разомкнутся, что Иртисс молнией подлетела до верхних лепестков иплисов.

Келле вернулась ко мне.

– Задачу поняла? Тебе надо так натренировать крылья, чтобы экосы не смогли тебя удержать. Вырви их из земли, но сделай это только при помощи крыльев.

– К вечеру успею? – спросила я.

– Ч… к вечеру? – она нахмурилась. Я кажется спросила что-то глупое, – ты за одни сутки собралась себе мышцы на своей спинке нарастить? Если ты не будешь интенсивно заниматься, день за днём, ты не сможешь вырвать эти корни даже через дождь, иди два дождя. Надеюсь, конечно, что ты так не опозоришься. Тренировка крыльев – это комплекс упражнений, который мы будем повторять и совершенствовать ежедневно. Экосы нужны для развития силы твоей спины и для выносливости. Лучше приступай прямо сейчас. Становись!

– В лужу? – испугалась я.

– Здесь экосы специально растут во влажной среде, поэтому они тут такие гладкие и мягкие. Обычные экосы не оставят на твоей коже живого места.

Ладно, повинуюсь.

Вошла в воду, высматривая в её прозрачных перекатах длинные корни, ползающие вокруг ног. Боязно.

– Они знают, что делать, просто подожди, – сказала мне келле.

Мерзкие коряги забираются на мои ступни, ползут по икрам, потом связывают путами до самых колен. Возле меня, с разных сторон, восстали ещё корни, им я протянула ладони – они обвили мои кисти и развели руки в стороны.

– А за руки обязательно?

– Да! – недовольно рявкнула келле.

– Но почему?

– Мы тренируем твои спину и крылья, а не трепыхания с опутанными ногами. Представь, что эти экосы схватили тебя и уже не отпустят, что ты будешь делать? Будешь плакаться и спрашивать, почему они держат тебя за руки? Нет! Ты должна вырваться из их хвата, если у тебя появится такая возможность. Прыгай! Работай крыльями. Давай!

Прыжок. Крылья! Полёт… но резкая остановка. С болью в руках и ногах от натянутых корней пытаюсь преодолеть сопротивление, но не могу. Я летела на месте, корни не отпускали и даже усиливали хватку.

– Вот так! – Иртисс перекрикивала жужжание моих крыльев, – Не ослабляй мах! Корни должны быть постоянно в напряжении. Не пытайся вырвать их из земли или сорвать с себя, как я, сил не хватит, просто лети.

Легко сказать: «Лети». Я даже ответить ничего не могу, всё как вчера: боль, изнурение. Зажмурилась и думала только о спине и крыльях – спине и крыльях! – которыми машу так быстро, как могу. Руки и ноги немеют от давящих на них экосов.

О нет, я уже начинаю давать слабину. Летать с экосами на руках и ногах – это совсем не то же, что полёт в небе. Я устала. В спине нарастает жжение, а в бесконечном звуке жужжания слышатся паузы: крылья сводит судорога.

– Нет, держись ещё, – приказывала Иртисс. Она стоит прямо подо мной, что-то кричит, но я её не слышу. Всё думаю о своих крыльях и смотрю наверх, на далёкие лепестки. Теперь смотрю уже сквозь проступающие от боли слёзы.

– Держись!

– Я больше не могу, – мой жалкий стон так ужасен. Лучше молчи, дура. Лети…

– Держись ещё!!!

Жалобно издать ещё одно «не могу» не успела. Рухнула в воду. Экосы сразу освободили меня. Мокрая и вся в грязи я выползла из лужи и уткнулась в ноги келле. Иртисс поджала тонкие губы и помогла мне подняться.

– Вот тебе и утреннее купание, – сухо сказала келле.

Очень смешно! Я чуть не умерла сейчас, а она шутит.

– Суть упражнения поняла?

– Да.

– Хорошо. Сохни, отдыхай и начинай заново. Садись сюда.

Я свалилась прямо на землю и уткнулась крыльями в тёплое дерево. Запрокинула голову. Надо было восстановить дыхание.

Стояние рядом, наверное, один из методов обучение моей келле, больше никак не могу объяснить её постоянную ходьбу рядом. Мы знакомы со вчерашнего вечера, но только сейчас я обратила внимание на её внешность, вчера перед сном, было не до этого. Иртисс отличалась редкой формой иинэ, это была скорее юбка, чем платье, а ножные лиственные обмотки поднимались чуть выше колен, оставались видны только небольшие участки крепких бёдер. Нежная живая ткань полностью облегала туловище женщины, предплечья открыты, кисти обмотаны листьями. Лицо у моей госпожи было вполне симпатичным, хотя несколько шрамов под челюстью и один на щеке, прямо возле некеса, портят немного вид. А что у неё с сяжками? Они какие-то кривые, как будто были переломаны, а потом неправильно срослись. Зато клафт у Иртисс был интересный внешне: Передние части головного убора были разрезаны на множество полосок и очень красиво ложились на плечи и грудь.

В общем, внешне приятная особь. Зато характер… ладно, с этим я ничего не могу поделать. Мне бы выжаться. Говорю Иртисс:

– У меня тики зудят.

– Ну так выжми.

– Прямо здесь?

– Что ты за неженка такая? Да, прямо здесь! Выжала, подошла к луже, помылась. Давай.

Ладно. Очень неприятно это делать под пристальным взглядом келле но нужда заставляет. Я встала на колени, запрокинула голову, нырнула руками под клафт. Одним движения собрала восемь хвостиков и выдавила из них весь скопившийся за ночь пот. Немного его сегодня, наверное, потому что вчера мало кушала.

Как же после выжимки не помыться? Не хочу ходить потом весь день с этим запахом, и вместо чистого озера сейчас есть только не самая чистая лужа. Пришлось сорвать лист, и промочив его в воде, хоть как-то вымыть тики.

Всё, уже лучше, легче. Теперь бы отдохнуть немного.

Келле села рядом.

– А какие ещё будут упражнения сегодня? – спросила у неё.

– Потом узнаешь. У нас сегодня полно других забот.

Вот такой мой «первый день». Счастливым я бы его не назвала, но он уже стал незабываемым. Это моя новая жизнь, и я должна была к ней привыкнуть. Вчера Амми и цветочки, а сегодня грязь и силовые тренировки. По привычке кажется, что после этих мучений мы вернёмся на иплис и посвятим весь день себе: будем дурачиться, общаться, купаться, просто жить. Но нет, теперь каждый мой день будет похож на сегодняшний. Вроде трудно, очень, но вспоминаю жужжание своей сестры: «Училась бы лучше, пошла в другую семью», а я не хочу в другую. Я хочу быть здесь.

Айлис, сестрёнка моя, я совсем про тебя забыла. Интересно, как тебе живётся в новой семье?

– Давай, – сказала Иртисс, кивнув мне на лужу.

И все началось заново: Экосы, крылья, лужа. Время отдыха между подходами увеличивалось, тогда учительница объясняла мне тонкости правильных тренировок. Вот так поупражнявшись и изрядно попотев я окрылела, когда поняла, что уже полдень. Утро пролетело незаметно.

– Ещё один раз и возвращаемся, – наконец обрадовала меня келле.

Я отдыхала на большом пне. Надо вернуть дыхалку и разминать спину вялым махом крыльев. Нечестно, что келле всё это время просто ходит туда-сюда и ни о чём отвлечённом не говорит. Даже обидно. Вон другие девочки занимаются недалеко, но келле с ними общаются как с дочками, с уважением. Некоторые даже шутили и смеялись. А мы…

Повезло мне стать ученицей «суровой» воительницы. Тьфу.

– Госпожа Иртисс.

– М? – она посмотрела на меня, готовая ответить на вопросы.

– А у вас были другие ученицы?

Зря спросила. Сейчас опять гаркнет: «эти вопросы спину не натренируют». Но она подошла ко мне, села на ствол, торчащий из дерева:

– Нет, Нэ’Тус, ты моя первая ученица, и очень надеюсь, что не последняя. Когда-то я была такой, как ты: тренировалась, работала в Агха, а потом была граница… и там я достигла первого цикла в двадцать один дождь. После линьки я захотела попробовать стать келле. Ну и вот, пробую. Я должна сделать из тебя достойную сестру Агма, которая либо станет частью роя, либо келле, как я. Когда я тебя немного обучу, будет проверка. Высшие Сёстры решат, справляюсь ли я со своими обязанностями. Если да – мне разрешат взять ещё учениц, и тогда ты уже будешь не одна под моей опекой.

– Я не подведу вас, келле Иртисс.

Она просто кивнула, и впервые за день я заметила какой-то проблеск эмоций в её красивых глазах. Не знаю, поверила мне келле или нет, но я уже рада, что не услышала в ответ ничего дурного.

– Давай, последний подход и летим домой.

От этих слов я вскипела энергией и уверенно продержалась последний полёт. Руки и ноги страшно болели, но, немного отдохнув, мы вернулись на иплис. Полдень – время пить нектар.

– Важно не просто заниматься, но и восполнять всю потраченную энергию. Нектар агма – это то, что нужно для силы и здоровья, – сказала моя келле и отошла к растущим лепесткам с усиками в центре цветка. Иртисс подняла один из лепестков и достала из-под него большой кувшин из листьев.

Учительница бросила мне:

– Чего уселась, сверни две пиалы.

Да без проблем. Всего-то спикировать к подножью цветка и сорвать два больших гладких листа. Уже на иплисе я легко свернула две ёмкости. Пока келле возилась с крышкой кувшина, я уже сидела довольная своей быстрой работой.

– Это что такое? – спросила она, когда подошла.

– Пиалы же.

– Это?! – она смотрит на мою работу как на какахи таракана. Потом берёт и просто выкидывает пиалы, – сделай новые, но больше. То, что ты свернула нам на один глоток.

Уф-ф.

– Ладно.

– И не разговаривай со мной таким тоном!

Молча приняла её слова, молча слетала за новыми листьями. В этот раз взяла самые большие, чтобы пиалы были размером с весь иплис. Пусть попробует только мне что-нибудь сказать! Но ей повезло, что в этот раз у меня пиалы получились какие она хотела. Большие, которые держать надо сразу двумя ладонями. В обе пиалы келле налила нектар до самых краёв. Посадила меня на ложе, вручила мне пиалу и приказа выпить всё.

Она, наверное, шутила.

– Да как это всё выпить? Я же лопну.

– Ты же не будешь выпивать всё одним махом. У нас полдник, располагайся и медленно смакуй. Время есть.

Не очень комфортно кушать, когда на мне пристальный взгляд госпожи. Ей так интересно сколько в меня влезет? Немного, я сразу это поняла. Я ещё утром, когда завтракала, удивилась какой же нектар сытный, совсем не еда из Амми.

Келле пила медленно, смаковала и наслаждалась. Между порциями, сказала мне:

– Да, у меня было такое же лицо, когда я впервые его попробовала. Не быстро к нему привыкаешь после Амми. Но в нашей семье ты не сделаешь тело сильным и выносливым, если будешь пить ту «водичку», которой вас кормили. Наш нектар питательный, как раз для того, чтобы дать телу хороший запас энергии для тренировок. Как тебе вкус?

– Ужасно сладкий. И тягучий. Липнет к зубам. Простите, но я вряд ли всё это выпью.

Она смеётся, но тут же возвращает суровый взгляд и с лёгкой угрозой говорит мне:

– Сможешь, куда ты денешься. Ты будущая воительница, тебе надо для начала хотя бы мясцо нарастить, чтобы капоа сидело как с рождения. А тебе ещё летать с ним, а потом ещё и с кеноа заниматься. Без хорошего питания ты не сможешь даже кувшин этот поднять. И вообще я не допущу, чтобы моя ученица позорила себя и меня своей слабой фигурой и непривлекательной худобой.

Да пью я. Пью, деваться некуда. Как тяжело он идёт, как медленно уменьшается порция. С каждым глотком сладость начинает вызывать отвращение. Келле быстро опустошила свою пиалу, развернула её, бросила лист с цветка. Всё остальное время женщина оценивающе на меня смотрела, двигала сяжками, как будто забавлялась моим мучениям.

Но я это сделала. Набила желудок, завалилась на ложе и ждала, когда уйдёт тяжесть.

– Ничего, привыкнешь. Ты только прилетела с Амми и не умеешь ценить свободное время и еду. После тренировок ты будешь так выматываться, что таких порций нектара тебе будет не хватать. Вставай, чего расселась? – резко одёрнула келле.

Келле могла сразу сказать, что вторую половину дня мы посвятим только полётам. Два дня назад я бы светилась как солнышко от счастья: полдня летать, без ограничений! Но сейчас радости что-то не чувствуется, а всё из-за спины, которая сейчас сама отвалится и побежит прочь. Но я зря нагнетала, это были простые полёты, без нагрузок, с передышками. Иртисс не была слишком требовательной в этот раз, и больше рассказывала мне про сад Агма и важные места. К ним мы и слетали: Посетили иплис матери семейства, Гелеис; слетали на склад на прогалине, с выстроенными пирамидами из кувшинов, посмотрели, как происходит доставка и обмен; пролетели над озером Оос, куда вечером прилетим купаться; Наконец, взлетели высоко в небо, почти достигнув облаков.

И всё же мне нравилось, не смотря на усталость. Как не быть счастливой, когда я сама познаю высоты, которые два дня назад были для нас под запретом. Наслаждалась небом я до самого вечера, до полнейшей усталости. Измученные крылья уже не могли держать на лету, прерывистый мах это сигнал, что вот-вот и я упаду, но ко мне подлетает Иртисс, и внезапно, полностью обнимает, прижимает к себе, обхватив мою талию. Мы смотрим друг на друга, и ничего не говорим. Учительница уверенно держится на лету и помогает держаться мне.

– Смотри, не влюбись, – пошутила она, – скажешь, когда вернёшь мах.

– Будете меня вот так держать?

– Неприятно что ли?

– Я про другое. Не тяжело?

– Нет. В Эйга-Тэх… ну, на границе, я помогала выбираться раненым кавианкам, а там тётки поздоровее тебя.

Она говорит правду, не просто же так на её лбу знак «спасительницы сестёр», который вчера приметила даже моя мама. Но не стала спрашивать у келле, почему кавианки были ранены и откуда Иртисс их выводила. Меня волновало другое – когда домой?

– Скоро, – ответила келле и отпустила меня. Я смогла лететь дальше.

Мы отправились к каким-то «рисовальщицам». Иртисс объяснила по дороге:

– С утра тебе должны были нанести на лоб символ Агма и моё имя, чтобы все знали, чья ты ученица. Но после инициации к рисовальщицам слетается целая толпа, только зря потратили бы время в очереди. Сейчас они должны быть свободны.

Не обманула. Прилетев на иплис, мы застали нескольких кавианок в иинэ, сидевших вокруг пустой лежанки из палов и листьев. Женщины, с сяжек до ног усыпанные рисунками и узорами, как будто ждали именно нас – сразу попросили подойти. Иртисс зашла мне за спину и легонько подтолкнула в сторону лежака.

– Фиа э лоа, – поздоровалась наставница с мастерицами рисования, и я повторила за ней.

Добрые кавианки жестом просили меня лечь.

– Пожалуйста, располагайся.

Рисовали недолго, всего лишь кистями нанесли мне на лоб чёрную смолу, которая твердела в форме символа семьи Агма, прямо под моим собственным именем. Рядом нарисовали имя Иртисс.

– Пока не трогайте его, чтобы форму не нарушить, – сказали мне мастера, – символы из смолы со временем нужно обновлять. Имя вашей келле сотрут после обучения, а знак Агма вы можете вместо рисунка просто шрамировать.

– Это больно, – сказала я.

– Зато навсегда.

Шрамировано у меня только два символа: «Нэ’Тус» и «Дочь королевы Кэ-Ус».

Я рефлекторно потянулась ко лбу, но Иртисс перехватила мою руку и потянула, чтобы я встала с ложа.

– Спасибо вам, – поблагодарила она, и мы улетели.

Какой насыщенный был день, даже не успела заметить, как солнце уже катилось к закату. Иртисс обрадовала меня окончанием тренировок на сегодня, а потом осчастливила новостью что мы летим на озеро Оос, купаться. Наконец-то!

Вечером, на озере собирался весь сад. Я ещё пока летела, гадала, как тут купаются. Вряд ли как в Амми, там у нас полно маленьких водоёмов, где купаются отдельные группы разных нелле. Но здесь озеро, и оно огромно, а ещё огромен слетающийся рой. Тихое днём Оос на глазах становилось оживлённым и бурным местом. И то о чём я подумала сразу, оказалось верным: все купаются вместе, без разделения на группы. Понимаю, тут не до уроков скромности, и все голышом без всякого стеснения купались и отдыхали после тяжёлого дня, но… так непривычно. Стесняюсь.

Но как легко взрослые кавианки сбрасывают свои иинэ или капоа. Все красуются телами, а молодые, как я, вжимаются в землю, стесняясь своих пока невыдающихся форм. Но окружающая беззаботность, расслабленность, радость, а ещё дикое желание с самого утра окунуться в чистые воды и смыть с себя всю грязь и пот, сами собой побеждали стеснение.

Иртисс ловко сбросила платье несколькими движениями: она помассировала плечи, отклеила живую ткань от тела, затем отлепила последний лист с талии. Учительница осталась передо мной полностью обнажённой, и я застыла в восхищении, рассматривая бесчисленные чёрные узоры на светло-зелёной коже. Они растекались по всему телу: опоясывали бёдра, завивались на талии и полосами шли вдоль правой груди. Смотрела я на госпожу недолго, из-за неловкости, но узоры на теле келле снова приковали взгляд. Тогда-то я и поняла, что это не просто узоры, это… шрамы и глубокие борозды на коже. Самый больший из них шёл от правого плеча вниз, продолжался по груди, разделяя сосок, и заканчивался внизу живота.

Аж дёргает от одной только мысли, что может нанести такие страшные раны. Прямо по груди, ох. Иртисс, наверное, было очень больно. Конечно, дура, ей было больно! А все эти рисунки и узоры специально нанесены, чтобы хоть как-то скрыть дефекты. И не только у Иртисс. Вон одна пошла с такими же рисунками, вон другая старшая сестра. Да окрылеть, тут почти все старшие со скрытыми увечьями. И кто их делает? Неужели те корни, о которых постоянно рассказывают? Что ж за корни то такие? За что они так этих женщин бьют?

Ладно, я на озере Оос, надо выкинуть дурацкие мысли. Мне почему-то вспомнились слова про «нарастить мясцо» и глядя на Иртисс я поняла, о чём она говорила. Моя келле была немного крупнее своих сверстниц: накачанная спина, сильные бёдра, большая налитая грудь, крепкие руки.

Иртисс щёлкнула перед глазами пальцами.

– Отомри, раздевайся.

Она помогла мне снять иинэ, заметила мою скованность. Ладно, тут все голышом, чего стесняться? Взяв меня за руку, келле повела меня в приятую тёплую воду, где к нам сразу сплылись маленькие рыбки, счищая всю грязь.

Купались мы долго: окунались до тех пор, пока рыбки полностью не очистили наши тела. Госпожа подняла мне клафт и наклонила голову. Тщательно, даже с грубостью она мыла мои тики на затылке. Также скрупулёзно начистила крылья. А вот я с такой же задачей, когда келле попросила помочь помыться ей, справилась не сразу. Никогда не мыла другую кавианку. Уже потом, чистые и свежие я и келле купались в своё удовольствие.

Как хорошо-о! Надо расслабиться, обсохнуть. Осматриваю берега озера и роящееся население Агма. Ягоде негде упасть, всё занято, всё летает и жужжит. Глупо конечно, но именно сейчас я чувствую себя свободной после стольких лет строгих правил в Амми.

За моей спиной, через громкие разговоры соседок, кто-то громко воскликнула:

– Иртисс!

Подошла какая-то женщина с бороздами на крыльях – бывшие переломы. Рисунки и шрамы на месте.

– Фиа, Зи, – подняла руку Иртисс.

– Уже искупались?

– Да, только вышли.

Женщина как-то странно повернула голову, посмотрев на меня только левым глазом. Подсела, с улыбкой посмотрела на меня.

– Ох, это твоя ученица? Привет… Нэ’Тус.

Понятно, почему она так смотрит, правый глаз у женщины какой-то мутный, на коже вокруг глаза следы старых ран.

– Фиа э лоа, госпожа…

Я взглянула на её лоб между сяжек, но увидела вместо символа имени совсем другой.

– Зи’Гис, – ответила она, – символ имени у меня – вот тут, – кавианка показала на место справа от сяжки, – Ты не пугайся так, это локусы так мне внешность подправили. Ещё и кожу со лба содрали, пришлось переносить символ. Как тебе в новой семье, девочка?

– Привыкаю, сегодня тренировали крылья.

Не знаю, чего хочу больше, унять лёгкий ужас от вида женщины, или унять вновь вернувшееся смущение.

– Нужное дело – крылья. Пей много нектара, чтобы не быть такой худенькой, а то пошлёт тебя келле за припасами, а ты и кувшин не сможешь поднять, – рассмеялась кавианка, – Ладно, девчонки, пойду окунусь. Иртисс, когда соберёмся?

– Я э-э… мне надо разобраться с распорядком дня для ученицы, и отчитаться Яв’Рис, так что не скоро, Зи.

– Ладно. Жужжи, когда найдётся время.

– Обязательно.

Надо же, с такими увечьями Зи не выглядит унывающей. Иртисс проводила её лёгким кивком и улыбкой. Вот бы мне она так улыбнулась за весь день

– Ваша подруга? – спросила я келле.

Мне она ответила уже сухо:

– На границе в одной боевой группе были. Она келле, как и я, но она стала училкой два дождя назад.

– Тоже, когда исполнился один цикл?

– Нет, не в нём причина. Догадайся сама.

Я пожала плечами. Не могла сообразить. Она ответила:

– Со слабыми после переломов крыльями и выжженным слизью глазом с локусами не подерёшься, но не пойдёт же она чахнуть к калекам в Агха. Стала келле, почему нет?