Синий лес, или Страшные секреты одного лета

Но Василиса не поверила:

– А можно с тобой сходить?

– Зачем это ты со мной пойдешь?! – удивилась бабка Агая, – Про старушечьи болезни слушать?! Эко затея! Ты, покуда я до Варвары хожу, дело начатое завершишь!

– Хорошо… – нехотя согласилась Василиса.

Снова Василиса набрала воды, и опять принялась за мытьё полов, но на сей раз девочка не торопилась, она тщательно выполаскивала тряпку, протирала насухо, добиралась до каждой щёлки. Кот придирчиво наблюдал и одобрительно мурлыкал. Оценивая результат, девочка порадовалась, и воодушевлённая успехом, решила вымыть сени и крыльцо.

– Привет, Василиса! – в дверном проеме показался Серёжа, – Пойдёшь гулять?

Василиса скорчила важную физиономию:

– Серёжа, у меня дел невпроворот! – подбоченилась она, – Полы домыть, дрова сложить… даже не знаю…

– Давай я тебе помогу! – вызвался мальчишка.

– Ну, не удобно как-то… – лукавила Василиса.

– Да, мне не трудно!

– Ладно! – обрадовалась девчонка.

Вдвоём дело спорится быстро, за пять минут ребята сложили дрова в поленницу и отправились на прогулку. Три часа без передышки товарищи носились по деревне! Оказывается, игра в прятки имеет множество вариаций: можно прятаться по одиночке, можно действовать парами, а можно разбиваться на команды, но самое главное, что притаиться можно где угодно, ведь в распоряжении – целая деревня!

***

Вечером Василиса вернулась домой, но бабку не застала, непонятная тревога овладела девочкой, она прохаживалась от окна к окну, пристально вглядываясь вдаль, напряжение росло… И когда уже правнучка вознамерилась пойти на поиски бабки, сенная дверь хлопнула, а следом послышалось копошение. Василиса выбежала. Агая Васильевна сидела на крыльце и разбирала пучки сухих и свежих трав: там были мелкие желтые цветочки, темно зелёные кустики, светлые, почти прозрачные травинки, и много других… из всего этого разнотравья Василиса узнавала только крапиву и ромашку.

– Неси ведро поганое из сарайки, – подняла голову старуха.

– Поганое? – в недоумении переспросила Василиса.

– Ну… старое мятое ведро…– уточнила бабка, – Оно поганое от того, что для всяких нечистых дел…

«Нечистых!» – звякнуло в голове Василисы, – «А может… может она ведьма?!»

– Чего стоишь, глазами хлопаешь? – рассмеялась старуха, – Нечистые дела, то бишь – грязная работа.

«Ты меня не проведёшь…» – хмыкнула Василиса, пробежала до сарая, схватила старое мятое ведро. Бабка Агая установила его на два кирпича, положила на дно древесную стружку, немного бересты и мелких щепок, сверху кинула берёзовые угли, подожгла содержимое. Василиса присела на завалинку, следила за каждым её движением. Когда пламя опало, а угли затлели бабка распорядилась:

– Дери, Василиса, траву пырей по краю забора у огорода!

Василиса нарвала пучок и подала его бабке. Агая укладывала траву на тлеющие головёшки: пучок пырея, ветки желтых цветов, еще пырея, сверху немного тёмно-зелёных кустиков, так слоями она набила полное ведро, а остатки трав сложила в сенях у входа. Из ведра повалил густой белый дым, со сладким пряным запахом, Василиса принюхалась и толи от усталости, толи от ароматных эфиров почувствовала легкое головокружение… «Овамо-сямо сегда отишие отай беречи…» – словно сверху прошелестел ветер. Девочка тряхнула головой и подняла взгляд, под крышей на желобе дремали воробьи.

– Вот! – бабка Агая оборотилась к правнучке, – Это и есть курева! Вишь, жар спадает, ветер к вечеру совсем утих и вот они – комары зажужжали… – старуха приложила палец к губам и Василиса прислушалась.

Действительно едва уловимый тонкий комариный писк слышался повсюду.

– Завтра дёготь варить буду, после им одежду и тело мазать станем, чтоб ни один гад укусить не смог.

«Может и правда я слишком фантазирую? Всему ведь объяснение найдется, если логически подумать…» – умиротворённо вздохнула Василиса.

Перед сном бабка Агая чинно восседала во главе стола и рассказывала Василисе о далёких временах, о трудных и счастливых годах, выпавших на её веку, девочка как завороженная слушала былины, лаская разомлевшего Матвейку.

– А какая ты была, бабушка Агая, в молодости? – полюбопытствовала Василиса, – Может у тебя фотографии есть в альбоме?

– Фотографий нет, я за жизнь дважды фотографировалась на карточки для пачпорта, а вот для портрету, не выдалось…

Василиса поглядела на прабабку: сухое, немного вытянутое лицо, смуглая, с бронзовым отливом кожа, испещренная множеством мелких и глубоких морщин, острый выдающийся вперед подбородок, обветренные полные губы, справа над верхней губой и чуть повыше на впалой щеке две крупные родинки, глубоко посаженные, но выразительные иззелена карие глаза с остатками некогда густых ресниц, дуги серебристо черных бровей – всё в ней казалось девочке каким-то сказочным.

– Ты, наверное, красивая была!? – предположила Василиса.

– Ну, не сказать, что красивая… – смутилась старуха, – Но молодая точно была! – бабка Агая хотела ещё что-то добавить, но в окошко постучали.

Старуха отдернула занавеску за стеклом появилось лицо Серёжиного прадеда Иннокентия Филипповича.

– Ступай, Василиса, кровать стели, а я сейчас до Иннокентия выйду, – бабка прикрыла задергушку15, завязала на голову уличный платок, накинула пиджак, вышла в сени и закрыла за собой двери поплотнее.

Василиса на цыпочках прокралась в прихожую и приникла ухом к двери.

«Не хор-р-р-р-ош-ш-шо….» – подбежал кот, и начал легонько царапать Василису, пытаясь отвлечь её от подслушивания, но она не сдавалась, отпихивала Матвея ногой. Сначала из сеней послышалось шарканье, потом хлопнула дверца кладовка, потом шаги обратно.

– Спасибо, Агая Васильевна! – отрывисто крякнул дед Иннокентий.

«Воду пил!» – догадалась Василиса, кот с силой ударил когтистой лапкой, «Брысь!» – пискнула она.

В сенях говорили вкрадчиво и Василисе удавалось разобрать лишь обрывки фраз:

– … с трех сторон света запоры целёхоньки, а с востоку, за озером… упал шест совсем…

– Не мог Левонтий с выси не узреть такое…

– .. давеча меняли, кажись и десяти летов не прошло…

– Видать сбёгла тёмная… Да… что уж об том говорить…

Матвей рассвирепел и яростно впился когтями в лодыжку, девочка взвизгнула, и почуяв неминуемое разоблачение, юркнула за штору, кот за ней, в этот миг дверь тихонько приоткрылась:

– Кровать расстилает… – шепнула бабка Агая и прихлопнула её снова.

Василиса выбралась из укрытия и прилипла к двери.

– … на рассвете в Правь да в Навь сгоношусь…

Матвей выгнул спину дугой и яростно зашипел, Василиса сиганула в комнату, она молниеносно сдернула покрывало, бросила часть подушек на сундук, следом скинула платье, схватила со стола учебник по математике, который прихватила из города для дополнительных занятий, сунула в него тетрадку с наброском сочинения о проведенном лете, виртуозно пальцами зацепила шариковую ручку, а локтем нажала на клавишу включения ночника, прыгнула в кровать и, накинув на себя одеяло, перевела дух.

Кот недоверчиво прищурился, подошёл к кровати.

– Задачу буду решать! – Василиса ткнула пальцем в книгу и показала коту язык.

Матвей довольно ощерился, облизнул лапку и утёр мордочку, затем с чувством исполненного долга, забрался на сундук и свернувшись в клубок прижмурился.

Василиса быстро фиксировала в тетради странности минувшего дня, предложения в тексте были бессвязны, сумбурны как роящиеся мысли.

– Чего делаешь? – заглянула бабка Агая.

– Задания решаю! – соврала Василиса и потрясла тетрадкой.

– Ну, решай-решай, – одобрительно закивала бабка, – А я лягу спать, завтра мне хлеба печь, так что рано вставать придётся…

«Ага, хлеба печь!» – про себя хмыкнула Василиса, – «Ну уж нет, ты меня не проведёшь, уж я прослежу за тобой!»

Девочка захлопнула учебник, положила его под подушку.

– Ой, что-то так спать хочется! – сказала она громко, демонстративно зевнула и потянулась.

– Спи, сердечная, – отозвалась бабка, – Умаялась, поди, за день…

Девочка отключила светильник, укуталась с головой, но с краю одеяла проделала небольшое отверстие для того, чтоб иметь возможность дышать, а главное наблюдать, она прищурилась и засопела, изображая крепкий сон. Бабка погасила свет, легла на диван, что-то невнятно проворчала и через пару минут захрапела.

Поначалу караулить бабку Василисе показалось не сложно, какое-то время ей совершенно не хотелось спать, в тишине под звуки мирной дрёмы и тиканье ходиков она мечтала о том, как застанет старуху прямо на месте колдовского ритуала, что случится дальше Василиса придумать не успела, ведь спустя полчаса её веки отяжелели и девочка стала проваливаться в забытьё… «Я только на минутку глаза прикрою…» – решила она, засыпая.

Сон невероятный и сказочный! Сон!

Василиса лежала на мягкой траве василькового цвета, посреди совершенно синего леса! Мощные ветвистые деревья с лазоревой корой и серебристой небесно-голубой кроной обступали её со всех сторон. У её ног прямо из-под земли поднялась маленькая фиолетовая тучка, которая медленно покачиваясь, забралась ей на колени, а после спрыгнула на траву, обошла девочку и улеглась в изголовье. Тучка ощущалась плотной, теплой и мягкой, девочке даже показалось, что она тихонько мурлыкает.

– Баюкай, Баюн, песню пой непробудную… – из шелеста листвы донёсся глубокий приятный голос.

Василиса взмыла в небесную высь, которая виделась ей пушистой и искрящейся: «Вот они какие облака изнутри!» – подумала девочка и лизнула облако, на ощупь оно оказалось сухим и шершавым.

– Сомкни глаза, разомкни их с утра… – долетело эхо из лесной чащи.

«Я сплю!» – сообразила Василиса, – «Надо проснуться…» – силилась она, но увлечённая порывом тёплого ветра летела вдаль! Теперь снежные горы, цветущие долины, бушующие снизу моря не хотели отпускать девочку из волшебного плена. «Надо крикнуть! Да, крикнуть, тогда я услышу свой голос и он меня разбудит…» – придумала она, но сколько девочка не пыталась закричать, её голос оставался беззвучен. «Не спать! Не спать! Не спать!» – сопротивлялась Василиса. Где-то на краю бесконечного горизонта образовалась узкая чёрная брешь, Василиса, перехитрив ветер, резко развернулась и стремительно к направилась ней. Подлетая всё ближе и ближе, она уже могла различить очертания дверного проёма и стоящей в нём бабки Агаи… «Хотя… разве это бабка Агая?» – засомневалась девочка, набирая скорость. Нет, это была одновременно её прабабушка, но в то же время неизвестная Василисе женщина… Изображение кривилось и мерцало, как бывает, словно одна голограмма, сменяет другую… Вот сейчас это бабка Агая в чёрном платке юбке и походном пиджаке, а вот это уже молодая женщина с длинными густыми волосами, в широком белом рубище, а вот это ужасное полуистлевшее существо, с оголившимся черепом… Оно обернулось, смотрит, но не видит, что Василиса совсем близко… Опять молодая женщина, зелёно-карие глаза из-под чёрных бровей глядят прямо на девочку, но разглядеть не могут… Старуха носом повела, вдыхает ноздрями, но не чувствует запаха… Женщина! Улыбнулась лукаво, вроде родинки на лице… Отвернулась … «Неужто, бабка!?» Видение исказилось …

– Чуфааа-ар… муфааа-ар…

Закрутились в воздухе листья, травы, песчаная пыль, клочки облаков – стремительный вихрь, чёрный столб смерча, а в его сердцевине бабка Агая вращалась между небом и землёй резко взмахивая руками.

– Ух! – мужским басом протрубила она, – У-у-у-х-х-х… – раскатилось повсюду, в тот же миг небо загремело и прямо перед Василисой ударила молния!

Девочка проснулась.

За окном улыбалось утреннее солнце, слышалось дружное чириканье воробьёв, на кухне тикали ходики. Василиса откинула одеяло и резко села, обрывки облаков, синяя листва ещё кружились перед глазами.

– Фу-у-ф! – выдохнула девочка, в этот момент, что-то позади неё зашевелилось.

Василиса выскочила из кровати.

Лежащий на подушке Матвей приоткрыл глаз, недоуменно поглядел на девочку, зевнул и потянулся.

– Так это ты на моей подушке спал! – воскликнула Василиса, а про себя подумала: «Не он ли та самая мохнатая туча?»

Девочка на цыпочках вышла на кухню. Бабки Агаи в доме нет, на столе стоит большая кастрюля, а рядом клочок бумаги. Василиса открыла записку, кривые печатные буквы сообщали: «ушла копать коренья на болото буду к вечерью следи за кестом».

«Копать говоришь… Коренья… говоришь…» – сморщилась Василиса, позади мяукнул кот.

«Матвейко – котейко…» – нахмурилась девочка, и схитрила:

– Бабусенка ушла по делам, а меня на хозяйстве оставила!

Кот подошёл к Василисе, встал на задние лапы и удерживаясь передними за скатерть, потянулся поглядеть на бабкино послание, но Василиса свернула бумажку и спрятала её в карман пижамы: «Этот кот совершенно не кот – он пособник опасной ведьмы! Вполне возможно, что он даже читать обучен!»

– Что, Матвейко, проголодался? – елейно пропела Василиса, – Пойдём я тебя сметанкой угощу…

Усыпив бдительность кота лакомством, Василиса прошмыгнула в комнату. Первым делом она запрятала тетрадь, устроив тайник в узкой щели между периной и спинкой кровати. Затем застелила пастель, особенно тщательно разгладив все выпуклости и впадинки, аккуратно сложила подушки и накинула их кружевом. «Так у бабки не будет причин ворошить и перекладывать подушки, а значит, она ни за что не обнаружит тетрадку!» – Василиса присела, – «Что с котом делать? Значит первое, надо при нём вести себя максимально спокойно, чтоб Матвей ни о чем не догадался» – девочка переоделась.

– Сейчас я позавтракаю, – говорила она весело и как бы случайно, иногда посматривая на Матвея, – После помою посуду, позанимаюсь математикой, послежу за «кестом»… – она открыла кастрюлю, – За тестом! – поворотила нос от дрожжевого запаха пузырящейся квашни, – А потом схожу погулять с Серёжей, у его дома есть качели, вот мы с ним и покачаемся…

Кот внимательно слушал.

– А ты, Матвейко, пойдёшь в сенки… Пока я домашние дела сделаю, ты мышей лови!

Кот изумлённо округлил глаза.

– Так бабушка Агая написала: «Матвея отправь в сени, пусть мышей ловит!» – придумала Василиса.

Матвей брезгливо сморщился, но делать нечего он послушно поплёлся на охоту, Василиса выпустила кота, и закрыла дверь на крючок.

Кот что-то заподозрил и жалобно замяукал в сенях, а Василиса бросилась к сундуку. Массивная крышка открылась легко, древесина за многие десятилетия совершенно высохла. В нём ровными стопами лежали: ковры самотканки, нарядная скатерть, расшитые гладью занавески, пастельное белье, какие-то шерстяные вязанные вещи… «Ничего любопытного!» – решила Василиса, закрыла ларь, и задумалась.

Кот за дверью издавал истошные вопли.

– Нет! Он не просто так грозно мяучет… – покачала головой Василиса, – Там явно что-то есть!

Девочка снова отварила сундук и просовывая тонкую руку меж рядами текстиля уперлась во что-то твердое, а вскоре выудила из-под бабкиного добра плоскую деревянную шкатулку.

Она казалась самой обыкновенной, квадратной, со сторонами примерно двадцать пять сантиметров, а высотой около пятнадцати. Ни резных узоров, ни самой незамысловатой росписи и даже обыкновенного прозрачного лака на ней не имелось, обе её части были вырезаны из цельных кусков древесины, никаких ручек и затворов… Девочка потрясла ею, внутри что-то глухо стучало. Василиса дергала пальцами крышку, зацепляла ногтями, зубами и даже ковыряла ножом, но открыть так и не смогла. Утратив надежду, девочка положила находку на место, ещё раз обшарила сундук, после поправила вещи и нацелилась вспомнить ночное виденье. Для этого Василиса подошла к кровати, присела так, чтобы глаза находились на уровне подушки, прищурилась и посмотрела в дверной проём. «Она стояла напротив печки!» – поняла Василиса и проследовала к месту расположения ведьмы из сна: «Так! Что она говорила?»

– Чуфыр… муфыр… – низким голосом проговорила Василиса и начала раскручиваться на одном месте, она взмахивала руками, кружась всё быстрее и быстрее, и вот, вращаясь на пределе возможного резко остановилась и крикнула во всю мощь:

– Фу-у-ух!

По инерции её потащило в сторону, в глазах поплыло и кружилось, Василиса повалилась на диван и зажмурилась, сквозь нахлынувшую дурноту ей показалось, что чья-то горячая рука коснулась её головы: «Буде дщерь человече веси кудесы!» – загудело в ушах. Василиса распахнула глаза, стены и потолок качались, а рой белых мух кружился повсюду:

– Что ты там творишь?! Глупая девка!! – откуда-то издалека, сначала едва слышно, а после всё громче и громче раздавались грубые выкрики, в дверь непрерывно стучали, мужской баритон отрывисто призывал Василису к совести.

– Кто-то пришёл… – не до конца вернувшись в сознание, Василиса, покачиваясь, подошла к двери и отварила её незнакомцу. Но в сенях никого не оказалось, лишь кот Матвей запрыгнул в прихожую, сделал круг по избе:

– И что мы тут делали?! Чего смотришь!? – вдруг по-человечески пробасил он.

«Это что галлюцинации!» – ахнула Василиса и ущипнула себя за руку, боль оказалась осязаемой.

Кот снова пробежался по дому.

– Что? В сундук свой любопытный нос совала!? Какими ты тут пакостями занималась!? – свирепел он, – Ох, если чего натворила… Ох, несдобровать мне от Агашеньки… – Матвей испуганно запричитал.

– Да ничего я не пакостила! – не выдержала Василиса, – Подумаешь сундук посмотрела, всё равно в нём ничего интересного нет!

Кот окаменел.

– Чего умолк? – Василиса с вызовом смотрела на Матвея.

– Нет-нет… – кот лапками потёр глазки, – Не может быть, чтоб ты меня понимала! – воскликнул он.

– Очень даже хорошо тебя понимаю! – подбоченилась Василиса.

– Ах! Я – пропащая душа! Несдобровать мне теперь от Агашеньки! Не сносить головы! – Матвей схватился лапами за голову, – Жил-был себе без печалей и горестей и вот те раз – погибай ни за грош! За что долюшка такая мне выдалась?!? – он горько заплакал.

– Ишь он нюни расквасил! – спрыгнул с высокого печного уступа маленький взъерошенный мужичок, в синей косоворотке до крошечных лаптей.

Василиса от неожиданности даже присела.

– Сам виноват! – ругал кота мужичок, – Тебе Агаша наказывала за Василисой следить пуще глаза!

– Ой, не рви душу, Тихон, и без тебя тошно! – катался по полу кот, рыдая в голос.

– Вы… вы… вы… кто…? – едва слышно выдавила Василиса.

– Кто-кто?! – опешил мужичок, он в ужасе обернулся к девочке.

– Ох ты! – подпрыгнул воодушевившийся Матвей, – Не одному мне пропадать! Видал, Тихоня, она не только меня слышит, а ещё и тебя видит!

– Что?!? – ухватился за сердце Тихон и шлёпнулся рядом с котом.

Он вопросительно таращился на Василису, часто моргал глазами, всё ещё верил, что совершенная невидимка, но Василиса кивала Тихону, разрушая все его призрачные надежды.

– Вижу… – сказала она глухо, и, боясь пошевелиться, звучно добавила – Вы маленький карлик!

Домовой и кот прибывали в замешательстве.

«Бежать!» – вспыхнуло в голове у Василисы, неожиданно для сказочных обитателей бабкиного дома она подскочила, в три прыжка оказалась на крыльце, захлопнула за собой дверь, накинула навесной замок на щеколду, ещё и прижала собою двери и медленно выдохнула.

Как вдруг, из дровяника выбежала маленькая полуголая пышнотелая баба с сушёным березовым веником, её молочно-белая, влажная кожа светилась в лучах утреннего солнца, пухлые щёчки на миниатюрном личике подрагивали, а взлохмаченные курчавые соломенные волосы пружинили, а над ними росла шапка из мыльной пены. Из одежды на бабе имелись лишь обрезки махрового полотенца, завязанного в набедренную повязку и берестяные тапки. Женщина прошлёпала мимо, не обратив на девочку никакого внимания.

«Ещё одна лилипутка!» – задохнулась Василиса.

Тут в доме опомнились.

– Авдотья! – прокричал из сеней кот, – Держи Василису, не пущай её за ворота!

Полуголая баба, уже добежавшая до тропинки, ведущей в баню, обернулась:

– А ну стой! – взвизгнула она и кинулась к девочке грозя ей веником.

Василиса пустилась наутек.

Из бревна на углу дома выпрыгнул Тихон, он встал, растопырил маленькие ручки в стороны, пытаясь преградить девочке дорогу, но Василиса перепрыгнула через мужичка, дернула засов и выбежала за калитку. Оказавшись на почтительном расстоянии, Василиса почувствовала, что погоня прекратилась, она осторожно обернулась. Тихон и Авдотья выглядывали через щели штакетника и жалобно звали Василису вернуться:

– Василисушка, – молил домовой, заламывая руки, – Вернися в избу… Мы тебя не обидим… Мы добрые…

– Нельзя тебе на деревню сейчас – ласково убеждала Авдотья.

– Ну, уж нет! – крикнула Василиса, – Ни за что не вернусь!

– А-ну, сейчас же иди домой! – гаркнула Авдотья, притопнув ножкой.

– А! Вишь как заговорили!!! – проскрежетала Василиса, – А ну, попробуй догони! – девочка начала дразнить человечков, она высовывала язык, корчила рожицы, подпрыгивала и кривлялась всем телом.

– А! Не можете за забор выйти! – зло хохотала Василиса.

– А ну тебя! – махнул рукой Тихон, – Тьфу на неё! Пошли, Авдотья! Пусть идёт! Пусть любуется на тайное глядючи! А потом с ней сама Агая Васильевна разберётся…

– Бе-бе-бе! – победоносно крикнула Василиса и повернулась к деревне.

В пяти метрах от неё стояла женщина, оказывается, незнакомка всё это время с любопытством наблюдала за девочкой.

– Здравствуйте, – смутилась Василиса.

Женщина подошла к девочке:

– А кого это ты так дразнила? – она жадно вглядывалась в сторону бабкиного дома, её рот приоткрылся и из него вывалился язык.

От ужаса Василиса ахнула и окаменела.

– Ты чего?!? – чмокнула женщина и язык спрятался за зубами.

Девочка не могла издать и звука, она часто моргала и как зачарованная смотрела на уродливую незнакомку.

– Так ты что, бабку Агаю дразнила? – язык выполз снова, как змея он извивался в воздухе, капая на землю вязкой слюной.

Василиса похолодела, приступ тошноты сдавил горло.

– А ты, поди, ненормальная?! – озарилась женщина, а гигантский аспид16 радостно затанцевал.

Девочка зажмурилась.

Женщина, не сводя глаз с Василисы, сделала несколько шагов назад, восторженно пискнула, резко развернулась и торопливо засеменила куда-то по дороге. Василиса смотрела ей вслед с отвращением, она видела как её язык становится всё больше и больше, слышала захлёбывающуюся речь: «Видал как бывает?!» – брызгала слюной женщина – «Девчонка-то бабкина шизофреничка! Ах, вот почему её сюда отправили!»

Лишь через несколько минут Василиса пришла в себя и продолжила путь.

Проходя мимо дома на повороте у «ФАП» она снова столкнулась этой женщиной, теперь липкая змея обнимала молодую девушку с огромными заячьими ушами. Зрелище показалось Василисе омерзительным: цепкий язык обвивал пушистые уши, вползал внутрь длинного левого уха, высовывая свой липкий кончик из правого, лица обеих были искажены уродливыми гримасами. Василиса прикрыла лицо ладонями, пробежала мимо, свернула за поворот, и столкнулась с коренастым мужчиной, он зло оскалился, нижняя часть его черепа вытянулась, образуя волчью пасть, оборотень оскалился, обнажая выдающиеся острые клыки:

– Смотри куда прёшь! – пролаял он на ходу.

Василиса отпрянула.

На крыльце магазина продавщица журила тощего мальчишку. Парочка выглядела совершенно обычно и Василиса замедлила шаг.

– Сашенька, – мягко настаивала продавщица, – Ты мне честно скажи, это ты с витрины шоколадку стянул, признайся…

– Не я, тетя Валя, это Петька Ярков… Ква-ква-ква… – мордашка мальчугана исказилась и мгновенно позеленела, аккуратный детский ротик растянулся до ушей, а по коже надулись пупырышки и чем громче и усерднее он квакал, тем крупнее и безобразнее становились эти выпуклые, рыхлые бородавки.

«Боже мой!» – задрожала Василиса, – «Он жаба!»

Из-за «Сельмага» вышел пожилой мужчина с носом как у Буратино:

– А чего, Валентина Петровна, к участковому поведёшь?! Конечно, веди! А поведёшь, так стало быть, и дело заведут? Раз положено и заведут! Поди и родителей привлекут, что не следят за детьми? Привлекут, по-другому никак! А чего он стянул? Знамо дело конфет да пряников! Поди не один ещё? Наверняка с компашкой! А ты, Петровна, внимательно товары-то поглядела? Смотри и проверяй как следует! – назойливо строчил мужчина, его ноздри раздувались, а кончик носа тянулся вверх, закручиваясь в дугу.

Василиса не могла больше лицезреть мальчика-жабу и длинноносого деда, она опрометью мчалась к дому Серёжи. Открывая калитку, девочка испугалась: «А вдруг и Серёжа тоже выглядит как-то безобразно?!», но на её счастье Серёжа оказался тем же самым милым мальчиком, что и вчера.

– Серёжа! Это кошмар наяву! – кричала Василиса сбивчиво, – Бабка ночью совершала ритуал и испарилась… Она ведьма настоящая… Кот говорит… Тихоны и Авдотьи по двору шастают… А в деревне что творится?! Там у мальчика лицо как у жабы и он квакает.