Период полураспада. Том 1: Общество

«Привет, это Копейкин. Долгое время мы готовились к сегодняшнему дню, собирали бумаги, разрешения – вы знаете, какие административные барьеры ставит власть, чтобы не пустить независимых кандидатов на выборы. Нам отказывали по всем возможным причинам. Меня посадили в тюрьму по ложным обвинениям. В итоге, мы не смогли получить разрешение. Сегодня мы, с командой Копейкина, официально можем заявить о том, что открыто поддерживаем Справедливкина в кандидаты на пост Президента Рензенской Автономной Республики. Это решение далось нам нелегко. Мы боролись за собственную позицию месяцами, обжаловали арест, обвинения. Мы подавали апелляции, несколько недель ушло на разборки. Мы уже отчаялись и в последний момент верховный суд всё-таки встал на нашу сторону, меня выпустили. К сожалению, ЦИК не дал разрешение из-за всё ещё открытого несправедливого и незаконного дела. Я буду добиваться справедливости до конца и не могу смотреть на события, сложа руки. Поэтому мы приняли решение объединиться оппозицией в одну силу, создать совместный штаб оппозиции. Призываю всех противников жуликов и воров последовать нашему примеру и присоединиться. Я также объявляю о начале своего турне по всей республике, чтобы мы могли пообщаться и завоевали каждый голос против Дорогина и его лакея Ахмадова, Только вместе мы сможем построить прекрасную Рензю будущего. До связи, следите за новостями.»

Прямо в этот момент в Рензе проходили выборы. В Суровом, наверняка, начались протесты, политические события. Много кто из лидеров оппозиции Рензи поддержал решение команды Копейкина. Только Басаев, член радикальной партии, заранее отказался сотрудничать и призвал сплотиться единым фронтом против Федерации вокруг него – возможно, поэтому к нему на предвыборные митинги почти никто не пришёл.

Ситуация накалялась, а по новостям было видно, что рензенская полиция не трогала протестующих с сепаратистскими настроения. Наоборот, немногочисленных, призывающих к сплочению с Федерацией, «скручивали» под арест. В правительстве Синей Федерации заявили, что не признают выборы с протестом, а так же те, где «по результатам придёт к власти антифедеральный президент» и осудили аресты профедеральных протестующих:

«Это нарушает базовые человеческие права на свободу мнения и собраний. Это прописано в Конституции Синей Федерации и должно соблюдаться субъектом Федерации. Мы против произвола.»

Из головы ещё не выходила мелочная новость:

«Известный потокер Борис Базиловский (turbodegradant) заявил в прошедшем эфире:

– Да е**л я ваш рот. Эта страна никогда не даст нормальным странам жить, обламывая им выборы и всё остальное. З*****о меня это. Не хочу видеть. Я через месяц уезжаю н***й отсюда в Королевство – е*****ь как хотите. А эта страна обречена, в ней ничего хорошего никогда не будет.»

Хлопая себя по потным штанам, Кирилл думал о всяких возможностях и тревожился ломкой без телефона. Пришлось оставить его в части, чтобы никто случайно не увидел и не потерялась важная техника.

Неделю назад старший призыв окончил год службы и большинство уволилось, получив приказ командира. Года хватало, чтобы накопить неплохую сумму денег и с льготами поступить в государственные университеты. Небольшому числу служивших пришлась по вкусу (или, по крайней мере, оказалась приемлемой) армейская жизнь и они продлили контракт. Теперь Кирилл был старшим. Это никак не ощущалось: «дурацкой» солдатской работы было столько же, отношение командиров никак не поменялось. Можно было бы, как пробовал делать Дима, выделяться, отвечать на занятиях и брать задачи: за это и доплаты, и отношение другое. Кириллу совсем не хотелось стать старшиной. Управлять отрядом совсем не хотелось: лишняя ответственность. Если бы не было выбора или попросили – куда деваться. Пока не трогают, можно расслабленно жить по себе – лучше не пытаться. Так он думал и оправдывался.

Старый, ещё рабочих времён, грузовик в последний раз дёрнуло, и он замолчал мотором. Казалось, старое металлическое чудище, невольно работающее годы спустя, когда его уже должны были давно списать на покой, наконец-то замерло страхом и сдохло на месте. Не выдержало нагрузки. Хлопнула дверь кабины, через полминуты появился водитель, со скрипом откидывающий вниз старую перегородку в кузове.

– Выходим, – громким голосом приказал капитан откуда-то со стороны. – В шеренгу перед машиной, становись.

Солдаты неспешно начали вылазить. Через несколько минут Кирилл спрыгнул вниз и, наконец, смог на несколько секунд вытянуться. С большим удовольствием потянулся вверх, поднимая вместе с этим старенький «АК», созданный в СРР по архивам Старого Мира.

– Отставить тянуться! Ты чё, еблан совсем автоматом крутить? – рявкнул командир. – Я что сказал?! В шеренгу!

Послушным безразличием, Кирилл встал в линию.

Пусть они и поднялись всего на несколько сотен метров, дышать стало немного тяжелее. Воздух казался более тяжёлым, сухим и пыльным. Здесь ещё не начиналась пустыня и всё равно хорошо ощущался отъезд вглубь материка – дальше от океана. Если бы не сапоги, ноги сейчас колола сухая жёсткая трава. Деревья не хотели расти – лишь пара скудных невысоких жалких стволов стояла чуть дальше по дороге.

Рядом встал ещё один грузовик. Перед ним выстроилась женская рота. Кирилл сразу же приметил Марину. Она его не заметила, смотря внимательностью на женщину-командира.

Капитан чуть походил, остановился и повернулся к солдатам. Началась проверка. Все доехали и встали на месте.

– Кто у нас там царица полей? – строго спросил капитан.

– Пшеница, – ответил кто-то из женской роты.

– Пральна! А военных полей? Кто знает? А? Никто? Пехота! Значит, так, – начал командир. Он говорил громко и чётко. – Нахуй мы сюда приехали… Слушайте внематочно. Сейчас разобьём вас на отряды по четыре человека, в которых вы будете числиться до конца службы. Разбитие смешанное и случайное, – он, вдруг остановился и посмотрел на одного из солдат, шепнувшего что-то соседу. – Эй, Васнецов, ты чё, умный самый? А ну-ка хавальник завалил! Иначе, бля, будешь три дня подряд в наряды ходить! Понял? Возвращаясь к отрядам. Видите красавиц? – он легко указал на женскую роту в стороне. – С ними будете. Здесь всё как в музее: смотреть можно, трогать нельзя. Отряды готовятся смешанными: из мужчин и женщин. Смешение в случайном порядке, чтобы не было «ой, можно мне с ней, а можно мне с ним» – здесь дисциплина, а не блядский цирк. Список не обсуждается, меняться нельзя. Учитесь договариваться, налаживать контакт друг с другом – на войне учиться будет некогда. И повторю: если, бля, хоть одна жалоба будет по приставанию – поедете сразу в штрафбат. Будете в одиночке сидеть. Выебут жёстко даже за попытку, разбираться никто не будет, даже не думайте Уяснили?!

– Так точно! – хором ответили солдаты.

– Хорошо, – кивнул командир. – Вольно. Пока что, походите здесь – только, бля, не потеряйтесь. И к женской роте, пока не будут готовы списки, не подходить. Нужно будет несколько молодчиков на разгрузку. Есть добровольцы?

С десяток вызвались сами. Взяв пятёрку солдат, командир ушёл. Прошло около получаса, пока он не вернулся.

– В шеренгу, становись! – рявкнул командир. Солдаты быстро собрались в линию.

Подошла командирка, а следом за ней и подтянулась женская шеренга. Строгая, твёрдая, как кусок металла. Она знала власть и жила в капитанском звании.

– Стой, – властным голосом скомандовала капитан. – Сейчас я озвучу фамилии. Названные, делайте шаг вперёд. Затем по четыре человека – становитесь в две колонны сзади нас. Вон там, – капитан указала на деревья вдалеке. – Так…

Достав небольшой планшет, капитан поводила пальцем несколько секунд по экрану, а затем, видимо, найдя нужный документ, начала называть фамилии. Капитан мужской роты стоял рядом и вытягивался ожиданием. Когда называли четыре фамилии, люди выходили и шли в сторону дерева. Там становились в две колонны по два человека: квадратом. Очередь шла быстро, людей немного. Солнце напекало тело и хотелось поскорее разобраться, чтобы не ждать.

– Кравченко… Ильюшина… Олешков… Голованов. Шаг вперёд, – трое человек сделали шаг вперёд.

– Не поняла: а где Ильюшина? – спросила капитан.

– Она в госпитале, в Славном, – ответила крупная и крепкая солдатка.

– Как это в госпитале? Почему в списках? Что за бардак? – грозно требовала капитан.

В ответ тишина.

– Ильюшиной нет, – продолжила капитан. Быстро собравшись смекалкой, она говорила: – Тогда сместим на одну фамилию. Кто там следующие. Понятно. Кудрецова, выйти из строя.

– Есть выйти из строя, – высокая стройная брюнетка вышла из строя.

Встретившись взглядом, Кирилл ощутил гневный взгляд солдатки.

– Кудрецова, тебе придётся с этими обалдуями быть одной. Женщин меньше, не хватило для равенства. Последний отряд вообще без женского внимания останется. Ты девчонка умная, хваткая, справишься. Приказ понятен?

– Так точно! – чётко ответила солдатка.

Присмотревшись секундой, Кириллу показалось, будто Марина едва сдерживалась, чтобы не сказать лишнего командирке. Её явно не радовало «соседство». Вместо этого, молча повернувшись, она твёрдым строевым шагом пошла в сторону своего места. Трое солдат последовали примеру.

Радовало, что в его отряде собрали знакомых людей – особенно, Гришу. Отдельно радовала и Марина: с кем он хотел поговорить и кто его заочно ненавидит. Теперь есть возможность узнать её, пообщаться. Путь не виделся лёгким: отношение осталось тем же.

– Встаньте сзади, – гневно проговорила Марина Грише и Диме, что стали перед ней. Кирилл стоял слева, и такая близость ещё больше раздражала.

– Зачем? – спросил Дима.

– Ты тупой? Говорю: иди назад. Все ровно стоят: одни мы, как ебланы. Блять, не беси, нахуй, – еле сдерживаясь шипела Марина.

– Димон, пойдём, – не желая провоцировать конфликт сказал Гриша. Он потянулся назад и встал за Мариной. Дина несколько секунд сопротивлялся вызовом, не хотел уступать непонятному желанию. Увидев идущих в их сторону командиров, подчинился.

– Надеюсь, ты довольна, – недовольно проговорил Дима.

– Ага, кайфую, – раздражённо ответила Марина.

Кирилл косил взгляд на неё, высокую брюнетку. Они выросли примерно одного роста, Марина, может, даже немного выше. На секунду солдатка ответила на косой взгляд и парень заметил большие тёмно-голубые глаза на остром, серьёзном лице. Сейчас лицо показалось очень знакомым и странное чувство вновь тронула сердце или подобное живое место. Через секунду Кирилл отвёл глаза, не выдержав награждаемой злобы, с какой глаза Марины смотрели. Это не вызвало отторжение. Кирилл оказался захвачен ощущением едва уловимой близости, не понимая и даже не осознавая сейчас. Если бы он копнул немного глубже, то мог заметить, что чувство было когда-то раньше. Нечто в позе, движении, внешности – непонятно «что» – притягивало. Не романтически, а как свою родную часть – орган или душу.

Встав перед группами, командиры назначали задачи: организация полевой столовой, помощь в снабжении и разгрузке, подготовка полигонов для учений. Большинство отправили на последнее. Людей находилось предостаточно для такой задачи: половине раздали «пустые» поручения для «тренировки», чтобы они не отдыхали, а занимались каким-либо делом и тратили жизнь.

Марине, Диме, Кириллу и Грише приказали вырыть окоп глубиной в один метр, длинной в три и шириной тоже в метр. Кирилл знал, что по итогу придётся его закопать и не горел желанием. Получив снаряжение, отправились на выполнение приказа в отмеченное место, чуть вдали от поля, где ставили мишени и выкапывали другие окопы: для учений в стрельбе.

За полчаса молчания, когда раздавались задачи, Марина на вид немного успокоилась. Несмотря на это, Кириллу всё равно казался горящий огонь недовольства обстоятельствами.

Копать сухую рыжую землю оказалось тяжело. Густые подземные вены жёсткой травы не давали нормально вонзаться в землю, выковыривая куски плоти Земли. Люди не сдавались, упорный труд, пусть и медленно, шёл и приближал результат. Через час стало очень жарко или только казалось после физической активности.

Расстегнув рубашку, Марина немного очертала своё тело для внешних взглядов. Была заметна прилипшая к большой груди влажная майка. Влажное пятно вычерчивало неровности, впадины и выступы, просвечивая на кожу. Как бы кто ни хотел, мужской взгляд скользил в эту сторону. Как и её взгляд скользил по их открытым телам. Совсем легко, оценивающе и будто бы с виной себе.

– Всё, бля, заебался. Давайте перерыв пять минут, – задыхаясь, сказал Гриша. Он воткнул лопату в кучу выкопанной земли и сел рядом, вытирая пот со лба.

Все об этом думали. Кирилл и сам уже последние десять минут хотел пару минут передохнуть. Не хотел отвлекать товарищей: раз копают – значит, силы есть, а он потерпит. Марина и Дима не хотели прекращать. Между ними Кириллу чувствовалось некоторое напряжение: то Марина к Диме будет придираться из-за скорости, то Дима начнёт хвастаться скоростью и укорять в её отсутствии Марину – качество и другие параметры тоже обсуждались. Сам по себе Дима делал всё хуже. Марина больше собралась, умелая, даже, можно было называть, сильная. Ощущалось, будто она не в первый раз занимается подобным. Дима, боясь лишний раз испачкаться, тормозил и выглядел неуклюжим в начале. За час он отбросил привычки и отдался делу больше, не желая уступать женщине как человеку и вообще своему позору.

Откидывая лопату, Кирилл тяжело дышал, вылез из небольшого окопа и сел на траву. Сухая и мёртвая, она больно кольнула руку. Кирилл старался не обращать на это внимание и терпел мужчиной. Посмотрел на часы: десять. Окоп почти вырыли. Кирилл улыбнулся мысли:

«Получается, даже по нормативу проходим. Отрадно.»

– Устали, да? Я бы, конечно, поработал ещё, но, раз отдыхаем, – на Диму больше всего было жалко смотреть. Он сел на край ямы, откинув лопату на дно. – Только руки натёр лопатой. Для мужчин полезно. Кремом потом смазать.

Ничего не говоря, Марина остановилась и молча наблюдала. Особенно за одним человеком. Кирилл ощутил взгляд на себе и обернулся. Марина не отвела взгляд – казалось, наоборот, ещё пристальнее начала смотреть. От такого Кирилл не выдержал и невольно отвернулся. Он мысленно укорил себя за слабость, на секунду вернул взгляд – она смотрела – и отвернулся.

– О-ой, – вытянул ноги Дима. – Поскорее бы в часть вернуться…

– А чё там? – спросил Гриша.

– Интернет. Смотрел вчера научный ролик про пропаганду, – начал важно Дима. – Но не досмотрел – прислали пару постов чекнуть. Да и ротный на склад отправил, проверить список. Пока разобрались, уже ужин, а там только с челами побазарили в курилке, уже информ час и отбой.

– И что? Интересно? – Марина отвернулась от Кирилла и говорила в сторону, не поворачиваясь к ним.

– Да. Прокачивать мозги – это всегда интересно.

– Мозги прокачивать… – повторила Марина. – Может ещё чем интересуешься?

– Да всем, что с наукой связано: физикой, химией, биологией, астрономией. Да и не только: политикой, экономикой. Знаешь, если не интересоваться политикой, то она заинтересуется тобой. Это важно для развития гражданского общества – понять институты, выстроить гражданский запрос на реформы.

– Экономикой… – снова повторила Марина. – Раз так, то, может, поможешь?

Приободряясь, Дима воспрянул плечами и выпрямился. Внимание стройной, высокой молодой девушки с «правильными» формами хотелось добиваться как заслугу и почётное место в мире.

– Давай, да, конечно.

– Я интересовалась для себя, да всё никак найти ответ не могу: откуда богатство берётся у стран. Может, подскажешь? Только попроще, пожалуйста. Я женщина, сложно не пойму.

Кириллу казалось надуманным и специальным оговаривать себя. Совсем несерьёзно слышались слова Марины. Дима улыбнулся, не понимая значение слов, что показалось Кириллу. Ответ на такой, как ему казалось, «детский» вопрос знал превосходно: много раз слышал из разных каналов информации. Всё было очевидно. Это рассказывали уважаемые блоггеры или даже экономисты и не доверять таким источникам неразумно.

– Ответ простой: институты. Правильные институты приводят к правильно работающей экономике, а она, в свою очередь, запускает общественные процессы: социальные лифты, общее благосостояние, правильное распределение благ и законодательную их защиту.

– Ага, – тихо, кивнув головой и не давая продолжить самому, произнесла Марина. – А что за институты? Как у нас в городах, что ли?

Дима ещё больше улыбнулся: видимо, она оказалась ещё глупее, чем он думал – ничего, он покажет кто из них умнее, и она в следующий раз будет знать место. Будет знать место и ей легко станет овладеть, что станет хорошей рекламой – очень красивая декорация.

«Девять из десяти», – думал Дима про себя.

Вдобавок, это всё значило: место старшины у него. Дима знал, что Кирилла могли избрать, если бы он сам захотел. Гриша совсем без шансов. В этом отряде он будет главным. Продолжал Дима более уверенно и спокойно, будто дома и детям:

– База любого развитого общества – это частная собственность. Без этого не может быть остального. Как говорится, это база, это основа. Далее – мелкий бизнес, чтобы каждый мог открыть своё дело и зарабатывать, принося деньги и государству с налогов, и сам обогащаться. За ним идут независимость судов: чтобы защищать собственность и каждый мог защитить свои человеческие права. Конституция со свободой слова и правами человека. Государство не должно регулировать экономику, а лишь обслуживать запросы общества – иначе это приводит к такому, как в этой стране: суды не работают, на Конституцию всё равно, мелкий бизнес не может выжить из-за огромных налогов и низкой поддержки. Государство должно поддерживать мелкий бизнес, а не давить его – это и есть основа, на которой растёт благосостояние всех. И выборность. Не как в синюшке, фиктивные, а настойщие, с ограничением срока, возможностями зарегистрировать свою партию любому.

Не понимая слов, Гриша смотрел на Кирилла, надеясь найти пояснение сложным темам. Кирилл едва заметно махнул рукой: позже объяснит.

– А где так работает? – спросила Марина.

– У Зелёных, обвиосли. Когда Жёлтые и Фиолетовые от кулька ушли, – при этих словах Марину слегка дёрнуло, – у них тоже стало получаться, экономика начала расти и благосостояние. Только мы остались в прошлом и никак выйти не можем. Раньше мы к ним ездили закупаться, а теперь они. Если бы сделали как там, то мы бы уже давно жили со средней зарплатой в несколько раз выше, а не на грани нищеты.

Это начинало задевать и Кирилла. Он хотел вставить мнение – Марина спросила быстрее:

– Извини, если личный вопрос: какая у тебя зарплата? Ты на грани нищеты? Нищий? – с лёгкой злобой спросила Марина.

Было заметно, что Диме неудобно отвечать на вопрос.

– Я? Нет, у меня нормально всё. Всё-таки немного, но есть возможность зарабатывать. Но это я – я же не один в этой стране живу. Тысячи бабушек в мусорках роются – это общеизвестно.

– У тебя вообще кто-нибудь живёт на грани нищеты? – Марина взволновалась.

– Нет, но… – начал Дима подавленным.

– Нет, – перебила его Марина, повторив. Маска заинтересованности исчезла. – «У Зелёных нет нищеты», а откуда там тысячи бездомных? Ты был там вообще? Я ездила. И не раз. У нас ни одного бездомного нет в трамваях Миргорода, а там в метро их много. На улицах, возле магазинов, под мостами – много где. Вот ещё факт: нормально, что там 0.1% владеет 30% всего богатства страны? Использование детского труда? Нормально?! А войны в других странах? Извини, если жёстко. Это общедоступная информация – даже я, женщина, понимаю. Вот ещё. Разве они не вводили войска во время Гражданской войны сюда? Не они ли снова разожгли войну между СРР и Королевством пятьдесят лет назад? А что они целый народ держат в рабстве – ничего?! Что недавно избранный премьер-министр имеет рейтинг в 34% по последним опросам – нормальная демократия? Правильная? Скажи мне: ты ебанутый?! – она на несколько секунд замолчала и выдохнула: – Извини за мат.

Разжигаясь чувствами, Дима изменился в лице, разозлился или вроде того. Он дёргал глазами, пока не нашёл что ответить. Сразу же успокоился:

– Извини. На помойку пропаганды отвечать не хочу. Это уже сотни раз разобрано. Каждый вопрос. Советую тебе перестать смотреть телевизор и начать изучать независимые источники.

– Такого я и ждала. По тебе сразу видно, что гнида. Пиздец, я с такой тварью не хочу служить. Пошёл ты нахуй, – Марина вылезла из окопа и пошла в сторону командирских палаток.

Сжав кулаки, Марина твёрдым шагом направлялась к командирке, чтобы попросить переназначение в другую команду. Если нахождение рядом с Кравченко ещё можно было стерпеть, пусть и тяжело, то с идиотом просто не могла себя сдерживать, особенно неприкрытых рыночных взглядов. Ей всегда было противно от людей, высокомерно считающих, что они знают всё лучше других – и, вот так ирония – ни в чём не разбирающимися на деле. Каждый раз дико задевало с каким надменным выражением лица говорятся подобные глупости и как, вместо ответа на неудобные аргументы, просто клеят ярлык «промытая пропагандой». Имея сильные аргументы, не отказываясь отвечать на доводы противника «по факту», она не считала себя нисколько «промытой» и злилась. Дело было не только в личной неприязни – как раз неприязнь она часто умело прятала. Ей нельзя было оставаться с таким человеком, тяжело сдерживая неприязнь, иначе повышение по службе не случится – нарушение её планов и надежд. Марина и рада была бы не отвечать, пропускать мимо: надменность эхом отдавалось откуда-то изнутри, не давая ей контроля. Злость часто ей вредила – ещё больше, пока она не умела её хоть немного контролировать, отливая оскорбления в едкие колкости, шутки.

Нужно было успокоиться. В таком волнении нельзя было показываться ни в коем случае перед командирами и уничтожать заслуженное месяцами отношение.

Возле грузовиков стоял большой тёмно-зелёный тент: ни колыхался, ни жил – безветренная погода оставляла вещь безразличной. Под тентом стол с бумагами, рядом люди. Командиры о чём-то разговаривали, рядом два солдата.

– … блять, у вас не готово? – спросил командир с явным раздражением. – Я кому сказал, чтобы вы заранее готовились? Сука, что за уебаны каличные?! Сейчас ко мне солдаты придут – что я им скажу? «Бля, пацаны, терпите, вы родились терпеть, жрачка не готова»? Запомни, в армии нет «не могу». Командир поставил задачу, дал срок – ты должен был выполнить. Жопу порвать, но выполнить. О-ой, бля, с кем я разговариваю… – командир тяжело выдохнул.

– Дай ему двух человек. Возьми с какой-нибудь мелочи, – предложила женщина-командир.

– Думаешь, успеют? – тяжело отозвался командир.

– Успеете, если две пары рук ещё будут? – спросила командирка у солдат рядом.

– Ну… – неуверенно начал солдат повыше.

– Ты кончай тут яйца тянуть, – грубо оборвал его командир.

– Так точно! – резко ответил солдат повыше.

Командирка стукнула пальцем по журналу на столе.

– Я сейчас посмотрю кого отправить, но чтобы обед к двенадцати был готов, – строго сказала она. – Приказ ясен?

– Есть! – сказали оба солдата и развернулись.

– Пошли нахуй отсюда на кухню, – тяжело вздохнул командир.

Два солдата пошли прочь прокажёнными. Марина дала им пройти. Пока шло небольшое обсуждение, она немного успокоилась и была готова нормально разговаривать с начальницей.

– Кудрецова? – вопросительно спросила женщина-командир. – Кого-кого, а тебя не ожидала увидеть. Какие вопросы? Давай только быстрее – у нас тут дело ещё есть.

– Да. Товарка капитан, пожалуйста, переведите меня в другую команду.

Женщина удивлённо вскинула брови:

– Это с чего бы?

– Не могу, – нервно ответила Марина.

– Что значит «не могу»? Много кто не может. Если пристают, надо учиться стоять за себя. Бить первой, если драка неизбежна. Вряд ли твой случай. Ты девчонка боевая – в обиду не дашься. Сама, скорее, наваляешь.

– Ко мне никто не пристаёт. Дело не в том…

– А в чём? – спросила капитан, перебивая Марину.

Марина хотела переплести пальцы на уровне груди. Сдерживаясь, она волнительно двигала руками за спиной и тревожилась.

– Нет понимания, – вымученно проговорила Марина. – Нет, хм… – она задумалась на секунду. – Есть конфликтные точки. Лучше с другим отрядом.

– Понимаю. Всё понимаю. Но у меня таких, как ты целый отряд. Ты не можешь, ещё кто-то – кто приказы будет исполнять? Ты у нас отличница, прилежная солдатка. Я хотела тебя выдвинуть на место старшины отряда. Одна девчонка и тройкой парней крутить – хороший пример для всех, кто не считает женщину воительницей. Думала, ты можешь справиться с такими небольшими проблемами. А оно вон как. Печально слышать. В других отрядах уже выбраны старосты. Солдаток немного.

Сжав челюсти, Марина тяжело вздохнула. Капитан посмотрела на Марину как бы случайно, снизу вверх. Чуть улыбнулась, поняв, что надавила на правильное место.