Полная версия
Секундант Его Императорского Величества
Владимир Аваков
Секундант Его Императорского Величества
Глава первая
– …Пуля вошла через кожные покровы в живот справа, где-то вот в этом месте, разбила подвздошную кость, отколов множество небольших осколков, и, пройдя по окружности большого таза примерно по такой траектории, раздробила крестцовую кость, вероятно, перебив бедренную вену и повредив, как раньше говорили, становую жилу, то есть позвоночник. Началось сильное кровотечение. О характере раны мы знаем с определённым допущением, поскольку после смерти вскрытие тела производилось в домашних условиях и оно не было полноценным. Пулю не обнаружили и из тела не извлекли.
– Насколько ранение было болезненным?
– Рана вызвала приступы сильных болей и потерю сознания. Приёмы применявшегося лечения – холодные напитки и слабительное – только усиливали страдания. Состояние раненого облегчили, давая ему опиум в каплях. Смерть наступила спустя примерно пятьдесят часов и…
«Смакуют подробности мучения…» – подумал Гребнев и передвинул воспроизведение видеоролика вперёд.
– …Для ответа необходимо учитывать и другие обстоятельства, а не только расстояние, с которого производились выстрелы. Во-первых, использованное оружие. В настоящее время неизвестно, где находятся пистолеты и сохранились ли они вообще. Истории с их обнаружением периодически возникают, но являются недостоверными. Для изучения применённого тогда оружия и анализа характеристик совершённого из него выстрела сейчас исследователи обращаются к сохранившимся историческим экземплярам подобных пистолетов, например калибра двенадцать миллиметров французской фирмы Le Page. Эксперименты на манекенах показали, что стрельба из такого оружия приводит к серьёзным повреждениям мишени: выпущенная пуля имеет значительную убойную силу, однако точность выстрела низкая. Во-вторых, стрелки, как мы знаем, обладали хорошими навыками в приёмах пулевой стрельбы и имели опыт поединков на пистолетах, что немаловажно для оценки возможного исхода дуэли. У обоих участников присутствовала сильная мотивация к поединку: дуэлянты предполагали решить вопросы личной чести и косвенным образом иные вопросы из своей частной жизни, известные нам сегодня. По результатам сделанных выстрелов оба участника попали каждый в своего противника. В-третьих, расстояние в двадцать шагов с правом подхода каждого на пять шагов. Это условие, как и общие, в том числе повторение поединка, если в первый раз результат не достигнут, было согласовано дуэлянтами через секундантов. Какой результат имелся в виду? Очевидно, поражение противника. Посмотрите, здесь представлена возможная позиция дуэлянтов по условиям дуэли с приближением, которая и состоялась. Резюмируя, можно сказать, что всё устроено так, чтобы имелась возможность нанести противнику максимальный ущерб.
– То есть убить?
– Причинить ранение любой тяжести или поразить на месте…
«Ничего нового. А что дуэлянты думали и чувствовали в тот момент, не обсуждают, потому что никто этого не знает или разговоры о душе подписчиков не привлекают». Гребнев ещё передвинул ползунок записи вперёд.
– …Кодекс устанавливал, что дуэль является исключительно орудием удовлетворения интересов чести. Однако вопросы чести не всегда были причиной дуэли. Известны случаи, когда она использовалась в политической борьбе.
– Приведите пример.
– Первый известный пример – дуэль между князем Голицыным и Шепелевым. Петру Голицыну было тридцать семь лет. При подавлении восстания Пугачёва он командовал корпусом и одну неделю – всеми войсками. Голицын был богат и известен. Императрица Екатерина Вторая, увидев его в январе 1775 года на приёме генералитета в Москве, сказала: «Как он хорош! Настоящая куколка». В августе князя произвели в чин генерал-поручика. Следующим являлся высший генеральский чин генерал-аншефа. Одиннадцатого ноября Голицын был убит на поединке с армейским полковником Петром Шепелевым. Известно, что он стал полковником в тридцать три года, воевал против Пугачёва, но отмечен не был. После поединка с князем Голицыным судьба Шепелева изменилась: он получил генерал-майора, дивизию в армии Григория Потёмкина и племянницу Потёмкина с приданым в жёны. Именно Потёмкина, ставшего фаворитом императрицы, мог беспокоить карьерный рост прославленного боевого генерала с красивой внешностью. Писали, что, опасаясь утраты влияния и власти, Потёмкин организовал убийство возможного соперника и вознаградил убийцу. Пушкин упомянул об этом в своих «Замечаниях о бунте». Жизнь и политическая карьера Голицына были пресечены…
«Какое политическое убийство? Я читал – Потёмкин ни при чём». Гребнев ещё немного сдвинул ползунок.
– …Оскорбил капитана Василия Норова, сделав ему грубый публичный выговор и забрызгав грязью из-под копыт коня. Норов потребовал сатисфакции за оскорбление, бросив открытый вызов великому князю. Николай вызов не принял. Тогда Норов и пятеро офицеров в знак протеста против попрания офицерской чести подали прошение об отставке. Скандал дошёл до императора Александра Первого. Норова уговорили, и прошение об отставке он взял обратно. После поражения восстания декабристов в январе 1826 года Норова арестовали. По приговору он был лишён дворянства и чинов и подвергнут политической смерти с направлением на каторжные работы на пятнадцать лет. В последующем приговор изменили. В 1835 году Николай, ставший уже императором, разрешил перевести Норова из тюрьмы на Кавказ – рядовым в действующие войска. До самой смерти Норов находился под секретным…
Гребнев остановил воспроизведение. «В роли трупа – Пушкин… Конечно, можно вспомнить забытые истории и рассказать о них зрителям или читателям, но кому это интересно, кроме нескольких тысяч человек на всю страну и самого автора видоса с его нудным ”не забудьте подписаться на мой канал“. Разбираться, что там было на самом деле, никто не будет – никому это не нужно. Если в первых кадрах не показали, а на первых страницах не описали труп или секс, то дальше смотреть или читать не будут. Ещё есть любители рассуждать на ”философические“ темы, высасывая скуку из какого-нибудь исторического факта и требуя от читателя внимания и работы мозга. Напрасное дело. Мысли обывателя после пяти минут напряжения рассеиваются, сознание меркнет, и человек выключается. Настроение и пульс ровные, концентрация отсутствует – спокойный сон с открытыми глазами. Может, так скучно излагают? А кто, кстати, мог быть секундантом Николая? Да любой почёл бы за честь…»
Подойдя к окну, с высоты четвёртого этажа Гребнев стал смотреть, что за стеклом.
Тридцать первое декабря выпало на красное воскресенье.
Ветер дул прохожим в лицо. Глаза слезились. Подмораживало.
Здания светились огнями гирлянд и окон, деревья переливались в световых лучах. Все городские улицы, площади и бульвары сейчас смотрелись нарядно: украшенные декоративными конструкциями виды преобразились, надписи «С Новым годом!», иллюминация и завешенные игрушками ёлки как непременные атрибуты зимнего праздника давно заняли отведённые им места. Салюты и фейерверки запускались не везде. Красную площадь закрыли для посещения. Кремль в белой и золотой подсветке, как всегда, выглядел величественно, а часы на Спасской башне готовились дать команду на встречу нового года – время старого истекало.
Горожане спешили закончить последние дела и отправиться к домашним ёлкам, где собирались загадывать желания и разворачивать подарки. Каждый хранил надежду, что в новом году жизнь изменится к лучшему. Все вместе люди готовились встретить Новый год так же, как обычно, – по-российски.
Главное место на Пушкинской площади на высоком постаменте в окружении фонарей занимала бронзовая фигура Александра Сергеевича Пушкина – с головой, наклонённой в задумчивости. У памятника не ожидали влюблённые или те, кто назначил встречу. Здесь, сцепившись руками, стояла группа разношёрстной молодёжи, человек двадцать-тридцать. Некоторые из них держали транспаранты со словами, смысл и значение которых были непонятны. Слышались выкрики в мегафон.
Цепь сотрудников полиции отделяла митингующих от людей, проходивших по тротуару. Справа от памятника, в Большом Путинковском переулке, не заглушая двигатели, ждали припаркованные машины обеспечения и автобусы полиции и Росгвардии. За спиной Пушкина, на фасаде здания, где раньше находился кинотеатр «Россия», потом – кинотеатр «Пушкинский», затем – театр «Россия», а теперь размещается театр мюзикла, ярко светила реклама представления с обещанием зрелища для всей семьи.
Пешеходы шли по тротуарам Пушкинской площади и в большинстве, не обращая ни на что внимания на привычном пути, спускались по ступенькам в подземный переход. Просторный и длинный, он строился в советское время. Люди пользовались им, чтобы пройти в метро или на другие стороны площади. После произошедшего внутри террористического акта власти установили здесь мраморную доску в память о жертвах и пострадавших, и у мемориала всегда лежали цветы.
Жизнь в переходе протекала оживлённо. Кто-то передвигался в соответствии с временем суток – утром туда, вечером сюда; кто-то оказался здесь случайно; а кто-то слонялся без дела.
Вдоль одной стены власти распорядились смонтировать непрерывный ряд палаток и, собирая арендную плату, разрешили открыть в них торговлю почти всем – от нательного белья и телефонных чехлов до самодельных украшений и цветов. Цена товаров в основном не превышала стоимости нескольких поездок в метро. У освещенных витрин люди останавливались, образуя небольшие скопления: слышались заинтересованные разговоры, нужные вещи выбирались, примерялись и оплачивались. Активность покупателей привлекала следующих, тех, кто шёл мимо, – они вспоминали, что и им что-то нужно для себя или близких, и тоже подходили к палаткам. Довольные люди рассуждали, что сделанная покупка и детям их пригодится. Каждый, кто оказывался в переходе, находил в палатках всё, что нужно, и мог не тратить время на другие магазины. Здесь же пили кофе из стаканчика, быстро утоляя жажду и голод. Случайные прохожие покупали цветы, дорогие круглый год.
К стене напротив палаток иногда прислонялись попрошайки и нетрезвые личности. Долго они не задерживались, выходили на поверхность к местам, где в окружении голубей можно съесть шаурму или шаверму – кому что нравится.
В прежние времена в переходе стояла театральная касса, где продавались билеты на культурные мероприятия. После обустройства торгового ряда её убрали.
Людской поток, тянувшийся по переходу, редел поздно вечером.
По другую сторону улицы – впереди и правее памятника Пушкину – на нечётной стороне Тверского бульвара можно было увидеть стеклянные окна известного ресторана быстрого питания, под новой вывеской ставшего кафе с бургерами и картошкой фри.
По чётной стороне бульвара – вперёд и левее от памятника – просматривалось двухэтажное здание с элементами барокко, фасад которого сплошь украшали гирлянды из множества лампочек. Лампочки горели ровным бело-голубым светом, создавая впечатление, что стена состоит из искрящегося снега или льда, как у домиков в сказочной стране. В здании находилось «Кафе Пушкинъ», на самом деле – ресторан наценочной категории люкс с рекомендацией гида Michelin, внесённый в туристические справочники. У входа в заведение висела неброская белая мраморная табличка с едва различимым названием.
Контролёры неустанно проверяли улицу у ресторана быстрого питания на предмет нарушений правил платной парковки. Она в этом месте оплачивалась по максимальной ставке. Мужчина в расцвете сил в тёмно-синей форменной одежде, переходя от одной автомашины к другой, с помощью планшета фотофиксировал их номера. Если владелец автомашины задерживался, покупая «с собой» гамбургер и пакетик картошки, и пять минут, отведённых на оплату, истекали, то голодного любителя фастфуда ожидал штраф в размере, превышавшем стоимость купленной им еды в десять раз. Желание сэкономить на парковке подводило тех, кто обедал на скорую руку, но пополняло городской бюджет. Пребывание транспорта у ресторана «Кафе Пушкинъ» регулировал знак «Стоянка запрещена» с информационной табличкой «Работает эвакуатор». Водители автомашин, остановившихся под знаком более чем на пять минут, обычно заклеивали автомобильные номера бумажками или открывали багажник, чтобы номер не считывался машинами ДПС или контролёром. Если подкатывал эвакуатор, то транспорт, ожидавший обедавших пассажиров, уезжал на время и, петляя по переулкам, возвращался к тому же месту. Парковка здесь не разрешалась, но водители объясняли свои действия необходимостью. Пешеходы по обе стороны бульвара наблюдали ухищрения с бумажками и суету вокруг автомобилей и на тех, кто в них сидел, бросали недобрые взгляды, мысленно обвиняя в нарушении правил.
Вопросов никто не задавал, потому что правила все знали.
Давно закрытый Елисеевский гастроном заклеил свои большие пустые окна цветными картинами с новогодними сюжетами. На них в красивом городе у красивых витрин, полных подарков и товаров, стояли красивые люди с детьми, а по небу в санях, запряжённых оленями, летел Дед Мороз; последнее никак не соотносилось с российской национальной традицией. Судя по одежде изображённых на картинах людей, это были сцены из пятидесятых годов прошлого века или того раньше, когда большинство сегодняшних россиян ещё не родилось. Разглядывание нарисованной жизни не вызывало умиления или ностальгии, разве что обычную мысль: тогда было так, а сейчас этак. Тот, кто должен смотреть, не посмотрел, но те, кто, проходя мимо, посмотрел, вряд ли поняли.
Рекламные тумбы сообщали, что за бутерброды из фастфуда теперь надо платить меньше, телефонные тарифы открывают новые возможности, на острова летят прямо сейчас.
* * *Гребнев Олег Петрович представлял собой мужчину сорока с небольшим лет с шевелюрой, уже тронутой сединой, маленьким животиком и достаточно твёрдым взглядом и являлся директором и владельцем компании по оказанию консалтинговых услуг. Олег Петрович специализировался на политическом консультировании и добился успехов: заработал личный авторитет, имя, известное потенциальным заказчикам, и некоторые деньги.
Свою работу Гребнев сравнивал с цветным стеклом, через которое можно рассматривать ослепительное солнце и работать с раскалённым металлом, контрастно увидеть опасную горнолыжную трассу или, если стёкла розовые, разглядеть доброжелательность и беззаботность окружающего мира. Будучи политическим консультантом, он преображал действительность, создавая условия и делая победу на выборах или мечту бюрократа реальными: подсказывал, как правильно посмотреть на вопрос, что в первую очередь выделить в проблеме, как следует понимать события и явления, какую необходимо применить идею, чтобы разрешить ситуацию и дойти до желанной цели.
Спрос на подобные услуги в обществе резко возрос, и востребованными они оказались в первую очередь на политическом поле. Как обычно, было необходимо доводить до людей различные решения, учитывать общественное мнение, обеспечивать поддержку действиям, но пришло понимание, что рассказывать людям о важном нужно правильным образом, и тогда достигается наилучший результат.
Политическое консультирование новой страны имело тридцатилетнюю историю: от привлечения иностранцев с момента исчезновения советского государства до опоры на российских специалистов к настоящему времени, от увлечения модными воззрениями в социологии и психологии до применения проверенных решений по управлению коллективным сознанием. По возрасту Гребнев не стоял у истоков отечественного политконсалтинга, но участвовал в развитии его тенденций последних лет, стараясь не отставать от духа времени. Результатами социологических опросов он интересовался, но и подыскивал другие источники информации. Гребнев постоянно находился в поиске новых подходов, с одной стороны, определяя пульс и нервы общественной жизни, с другой – способы влияния на них. В период «постпамяти»[1] он пытался вызванными эмоциями спровоцировать людей на поступки, во времена fake news[2] разоблачал и использовал влияние фальшивок. Когда слово «газлайтинг»[3] стало словом года и выяснилось, что отношения газлайтинга – это когда врач выступает для человека в роли «всеведущего ума» и иногда такие отношения возникают между пациентами и сотрудниками стационарных психиатрических учреждений, Гребнев, ничего не понимавший в медицине, задался вопросом: «Может, нечто подобное для практических целей возможно проследить в паре “власть и гражданин”?» Но углубляться он не стал – просто был человеком, которому любой ценой нужен успех.
Профессионально Гребнев мастерски разрабатывал алгоритм действий на пути к обозначенной ему цели и успешно реализовывал замысел на практике. Однако при этом сам он называл себя аналитиком, потому что главным считал умение правильно разобраться в интересах клиента и предложить эффективные способы, чтобы эти интересы соблюсти. На практике данные способы нередко превращались в технологию, состоявшую из не совсем чистых приёмов, для выполнения которых особого ума не требовалось. Гребнев не хотел, чтобы он и его компания ассоциировались с грязными делами. Когда возникала необходимость, Олег Петрович не отказывался от возможности заработать и нанимал исполнителей со стороны. Они отзывались на его предложения поработать с охотой, зная, что задержек с выплатой вознаграждения не будет. Большую часть средств за свой труд он получал авансами: Олег Петрович был умным человеком, и те, кто имел с ним бизнес-отношения, были об этом в курсе.
Чем занимаются политические консультанты, известно. По общественно-политическому направлению – основному в работе – Гребнев представлял записки и сочинял доклады на темы, интересовавшие заказчика, продумывал планы предвыборных кампаний для кандидатов на выборах разных уровней, организовывал партийные и общественные форумы, проводил гражданские акции в поддержку действий властей. Иногда его привлекали и к составлению программ культурно-массовых мероприятий. Получал он задания и по непубличным вопросам. Например, составлял генеалогию рода какой-нибудь состоятельной персоны и параллельно разбирался в судимостях за корыстные преступления родственников заказчика, или, предлагая сторонам компромиссы, улаживал наследственные споры без обращения в суд, или помогал клиентам в достижении карьерных целей, другими словами, способствовал их назначению на желаемые должности. Задачи, которые ставили Гребневу, отличались разнообразием, но он предпочитал частные консультации для ответственных лиц. Не было оснований говорить о его политических пристрастиях в работе. Гребнев брался за любой проект, если заплатят. Его убеждения заключались в личной выгоде и коммерческом расчёте.
Работать Олег Петрович любил и считал, что заслуживает приличное вознаграждение. Желание сделать что-то бескорыстно у него возникало, но не часто, и он прослыл в меру неравнодушным человеком.
Гребнев избегал, чтобы его имя напрямую связывалось с политическими баталиями или, хуже того, с публичными скандалами, поэтому просьбы дать комментарий или принять участие в дискуссии по текущим событиям в публицистических программах на телевидении и радио, как правило, отклонял под благовидными предлогами. Ему не нравились легковесность и пропагандистский настрой передач или балаганный характер обсуждения темы. Он верил, что если используемые в дискуссии доводы превысили степень разумного преувеличения или вышли за границы допустимой недостоверности, то получаются не аргументы, а обман. Гребнев не участвовал в подобных постановках, не связывая свою работу с заданием морочить людям головы. Он хотел чувствовать себя мастером политического анализа, а не манипулятором общественного мнения.
«Коллеги по бизнесу», как всегда, нечасто хвалили такого конкурента, оценивая его работу. Среди них распространилось убеждение, что кто-то влиятельный покровительствует Гребневу, чем и объясняли деловые успехи его компании в последние годы. По этой причине старались не переходить ему дорогу. Он о сложившемся мнении знал и умно помалкивал, сам желая найти своего «тайного Санту».
Гребнев имел высшее юридическое образование, полученное в Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова, и одно время служил юристом. Деятельность его всегда вписывалась в рамки закона, за чем он следил. Олег Петрович предпочитал сохранять собственную приватность, что помогало в делах. Успехи Гребнева можно было связать с аналитическими способностями его и членов собранной им небольшой команды, обширными знакомствами с чиновниками, политиками, банкирами, бизнесменами – людьми из многих областей общественной и государственной жизни – и просто везением. На него играли и приобретённый за годы опыт, и показанные результаты. Хотя заказчики, получая желаемое, не спешили рассказывать, что успех принёс он, кто надо знал, что работал Гребнев.
Существенное значение имело и то, как Олег Петрович вёл дела. При себе он всегда носил смартфон с двумя сим-картами, абоненты между которыми распределялись по степени важности, а в кармане приличную сумму наличных и, разбираясь с поставленной задачей, старался не создавать себе врагов. Это было непросто, но, пользуясь разными средствами, Олег Петрович пока справлялся.
Гребнев смотрел на себя и жизнь глазами стороннего наблюдателя. Не то чтобы он сознательно отделял себя от всего происходившего или не связывал свои поступки с действиями людей вокруг, просто таким образом делал работу политического аналитика, и отстранённый взгляд как предпосылка беспристрастности вошёл у него в привычку.
В дополнение к сказанному Гребнев был прагматиком, иначе ему никогда бы не стать тем, кем он стал – человеком, способным отыскать эффективное решение в клубке противоположных интересов и взаимоисключающих вариантов. И ещё он имел склонность иронизировать по любому пристойному поводу. Однако, полагая публичное проявление иронии непозволительным для ответственного человека и понимая свой недостаток, Гребнев сдерживал желание высказывать вслух приходившие на ум, как ему казалось, смешные мысли и большей частью своим шуткам смеялся сам и беззвучно, про себя. Кто-то мог сказать, что фантазии искажали его восприятие и вводили в заблуждение, но Олега Петровича устраивало такое представление о действительности. Оно помогало сохранять свежесть восприятия жизни и не скучать.
Несколько месяцев назад Гребнев почувствовал, что перспектива завтрашнего дня стала для него неопределённой. Смысл работы Олега Петровича заключался в том, чтобы помогать исполняться намеченным планам, но они перестали быть ясными. Какая информация будет предложена людям? Что отвечать на возникшие вопросы? Какие проекты передадут в работу? Что будет дальше? Гребнев нуждался в ответах, но, по своему мнению, их не получал. Кроме людей, активно занимавшихся политикой, ответы в действительности мало кого интересовали. Он оценивал ситуацию как непонятную, долго находиться в таком положении не мог, и ему оставалось только ждать.
* * *С утра Олег Петрович находился в офисе. Он давно заметил, что люди, которые обращаются к нему за консультациями, часто принимают решения в последний момент, а конец года вполне подходил под такое определение. Поэтому в любое время могли состояться незапланированные встречи, и быть к ним готовым значило получить нового клиента.
Из своего директорского кабинета Гребнев несколько часов обзванивал друзей и знакомых, поздравляя их с наступающим Новым годом, и просматривал новые, интересовавшие его ролики, выложенные в YouTube. Время до середины дня прошло с пользой.
Оторвавшись от собственных отвлечённых мыслей и созерцания сумеречного города, Гребнев решил пообедать. Он быстро надел куртку, спустился из офиса на улицу, пробежав по подземному переходу и проскользив в летних ботинках последние сто метров, вошёл в «Кафе Пушкинъ» и вскоре, сидя за столиком и зная меню на память, делал заказ официанту. Салат «Оливье тре деликат подъ соусом Провансаль» и «Котелета телячIя, рубленная по рецепту Пожарского, гарнированная жареной картофелью» ждать себя не заставили.
Ресторан «Кафе Пушкинъ» последние несколько лет оставался его любимым местом, зайти и отобедать в которое можно было двадцать четыре часа в сутки. У гардероба в приглушённом освещении гости могли полюбоваться на себя в большое напольное зеркало Морена, но не все смотрели на себя со стороны. Посетители оказывались в залах, своим убранством напоминавших комнаты дворянской усадьбы царских годов. Униформа персонала, подобранная по фасону и цвету к обстановке, подчёркнуто уважительная манера общения официантов с посетителями, меню, составленное из блюд по старинным рецептам и написанное в стиле и грамматике стародавних времён, – всё это делало ресторан интересным заведением, не похожим ни на одно другое; заведением, предлагавшим вместе с едой нечто большее. Истоптанный мрамор на полу, стены в пятнах и трещинах, потёртые со временем предметы интерьера были изготовлены к открытию ресторана в декорационных мастерских киностудии. Если, проходя из гардероба в зал, постучать костяшками пальцев по настенной плитке, выглядевшей как каменная, палец не чувствовал твёрдости – в ответ раздавался глухой звук, который издают изделия из гипса или пластика. О том, что в ресторане всё не совсем так, как представляется, и старые предметы обстановки – это новые, искусственно состаренные вещи, одни посетители – в большинстве своем – не знали, а другие, как Гребнев, не придавали этому значения.