Альтаир

Предательский скрип половиц разорвал тишину. Лея замерла, её дыхание стало прерывистым, будто застенчивый мотылек, пойманный в капкан. Алехандро, заметив её состояние, приблизился стремительно, как молния, срывающаяся с небес.

– Ты боишься, Лея? – его голос, вонзившись в её сознание, был переполнен ядом гнева и разочарования. – Боязнь подведёт тебя быстрее, чем любая ошибка.

– Нет, я… я справлюсь, – прошептала она, стягивая волю в тугую струну.

– Ты должна быть сильной, – его глаза вспыхнули холодным огнём, отражая мрак за гранью человеческого понимания. – Слабость здесь не терпят. Стоит тебе ошибиться, и следующего шанса не будет.

Ещё несколько шагов, и перед Леей предстал лазерный датчик, как вестник возможной погибели. Каждый её шаг был продиктован инструкциями, словно симфония, которую нельзя переиграть, где каждая нота имеет значение. Но внезапный шум, будто брошенный камень в тихие воды, отвлёк её внимание. Её рука дрогнула, и лазерная сигнализация вспыхнула предупреждающим красным светом, озарив весь склад кровавым сиянием тревоги.

Алехандро молниеносно оказался рядом, его лицо, окаменевшее от ярости и безмерного разочарования, стало жутким отражением приближающейся грозы.

– Я предупреждал, Лея, – его голос теперь стал смертельно тихим, как шёпот призрака, что приходит лишь во снах. – Ты только что подписала себе приговор.

Расплавляющая тишина и ощущение обреченности медленно проникали в её душу, но несмотря на это, в сердце Леи вспыхнула упрямая искра непокорности. Её гордость и неукротимая воля дадут ей шанс бросить вызов судьбе, даже когда шансы не на её стороне…

Акт 2: Срыв задания

Как только сирены взвыли, склад ожил. Красные проблесковые маячки в уголках помещения замигали, превращая пространство в тревожную фантасмагорию света и тени. Потолочные балки, закрытые пылью и паутиной, бросали извилистые тени на холодный бетонный пол, создавая ощущение клаустрофобии и обречённости. Охранники, облачённые в чёрные боевые костюмы, почти моментально появлялись из-за углов и раскатисто командовали друг другу, их голоса эхом разносились по металлическим стенам, как стук дятла в лесной глуши.

– Черт возьми, Лея! – вскрикнул один из членов команды, Диего, с жёлтой банданой на голове, которая казалась ярким пятном в этом царстве мрака. Он бросил злобный взгляд в её сторону, в его карих глазах читалась смесь адреналина и ненависти, словно в них отражались сами языки пламени, готовые поглотить её целиком. Пальцы Леи нервно затрепетали, когда она встретилась с его обвиняющим взглядом.

Лицо Алехандро потемнело от гнева: резкие тени стали более выраженными, придавая чертам его лица беспощадную удручающую маску. Он ловко выудил из кожаной кобуры пистолет с глушителем и, прищурившись, вскинул его, целясь в одну из камер наблюдения у потолка. С хриплым звуком, похожим на уханье совы, его выстрел пронзил тишину, и камера с глухим стуком рухнула на бетонный пол, словно подрезанная птица.

– Лея, ни шагу назад! – жестко скомандовал он, его голос теперь насыщен ледяной беспощадностью, напоминающей холод зимнего утра, когда земля скована в иней и нет места сомнениям. – Мы на краю, и из-за тебя играем по острию ножа, и каждый неосторожный шаг может стать для нас последним.

Лея споткнулась и уронила нужный инструмент, дрожащими руками пытаясь его поднять снова. Ноги её словно приросли к земле, а страх пересекался с отчаянием. Она знала: это задание было её последним шансом доказать свою полезность. Охранники уже сокращали расстояние, выкрикивая команды и вскидывая оружие, их шаги эхом отдавались в её голове, как постоянное тиканье часов, отсчитывающих последние секунды её шанса.

– У нас мало времени, – сквозь зубы сказал Алехандро, его ледяной взгляд словно припечатал Лею к месту, и она почувствовала, как будто замерзает на месте. – Возвращаемся, прежде чем нас настигнет разрушительная волна их ярости.

Он резко схватил её за руку, таща её на выход сквозь лабиринт контейнеров и оборудования, где каждый угол, каждый просвет между коробками казался потенциальной западнёй. Команда бегом покидала место происшествия, оставляя след из разбросанных инструментов и пятен пота, как след улитки на блестящей поверхности листа.

Когда они, наконец, оказались в относительной безопасности на темной улице, освещенной лишь тусклыми уличными фонарями, Алехандро остановился, резко жёстким рывком увлекая Лею за собой в самый тёмный угол двора. Остальные следовали на расстоянии, тяжело дыша и отбрасывая подозрительные взгляды на прохожих, каждый из которых мог обернуться врагом.

– Ты провалилась, – сказал он, его голос был подобен шипящему ядру, распространяющему вокруг себя невыносимую жару в самый лютый зимний день. – И заплатишь за это, как платят за каждую ошибку в этом мире без права на оправдание.

Лея, чувствуя, как кровь слишком быстро стучит в её жилах, как барабанный бой накануне битвы, с трудом подняла глаза на Алехандро. Её сердце сжалось, словно скорлупа ореха под прессом.

– Я… я пыталась… – начала было она, но её голос утонул в гневе лидера, который, словно волна, накрыл её с головой.

– Твои попытки нам не нужны! – взревел он, держа её за горло и с силой прижимая к шероховатой кирпичной стене, которая будто поглощала её жалкие мольбы. – Закон улицы суров, как мороз в январе, и сегодня ты узнаешь его цену. Завтра ты не повторишь свою ошибку, потому что сегодня ты познаешь её последствия, как познают вкус горечи после долгих надежд.

Лея задыхалась, её ногти отчаянно впивались в руку Алехандро, пытаясь ослабить хватку, подобно корням растения, пробивающегося сквозь твердую почву в поисках жизни. Ярость и беспощадность лидера лишали её не только кислорода, но и надежды на прощение. Её глаза наполнились слезами, но ни одна не скатилась по её щеке, захваченной страхом, как волной на берегу. Все её мысли схлопнулись в одну точку, где страх и боль смешались в единое: в этом мире просчет не прощается, и цена жизни измеряется в мгновениях.

Алехандро не отпускал её, а только всё сильнее сжимал горло, как змея, обвившая свою добычу. Лея почувствовала, что ещё чуть-чуть – и сознание померкнет, как свет лампочки при коротком замыкании. Но в этот момент его мысли будто провалились в темную бездну, где решения принимались мгновенно: он отпустил её и толкнул в грязь под ногами, оставив её беспомощно валяться среди мусора людской несовершенной бессердечности.

Акт 3: Наказание

Атмосфера в помещении была настолько напряженной, что казалось, будто она пропитывает каждый вдох и заполняет легкие ледяным страхом. Каждый шёпот, каждый шорох усиливался, порождая ощущение, что стены сжимались, заточая всех внутри невидимой тюрьмы тревоги и опасности. Лея почувствовала, как все взгляды словно прожекторы были направлены на неё, изучая каждую деталь её присутствия, каждый из них был полон осуждения и холода безразличия, что пронизывало её насквозь, как ледяной ветер.

Алехандро, высокий мужчина с непроницаемым лицом, двинулся вперёд, его глаза были жёсткими и безжалостными, сверлили Лею, словно стремясь разглядеть её самую сущность. В его взгляде читалась решимость, смешанная с холодным расчетом, готовым пожертвовать всем, лишь бы достичь цели. В тишине, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием, он бросил ей веревку и указал на огромную железную клетку в углу, массивную и непреклонную, как символ неизбежности её судьбы.

– В клетку, сейчас же, – приказал он, его голос был резким, как удар хлыста, не позволяя Лее ни минуты на раздумья или возражения. Он говорил так, будто его слова были непреложным законом.

Лея, дрожа от страха и напряжения, осознала, что её ждет испытание на прочность, которое будет проверкой её воли и стойкости. Она покорно подошла к клетке и, словно мысли о побеге больше не имели смысла, зашла внутрь. Её руки крепко связали толстыми веревками, которые мгновенно впились в нежную кожу, оставляя болезненные, алые следы, символизирующие её пленение.

– Почему я? – слабым, надломленным голосом спросила Лея, в надежде на понимание или хотя бы объяснение, её глаза были полны отчаяния и мольбы, словно застывшие в ожидании чуда.

– Потому что ты подвела нас, – ответил он холодно, его слова были как лёд, проникающий до самых костей. – Ты должна почувствовать, насколько тяжелы последствия твоих ошибок.

Клетка замкнулась с оглушительным лязгом, прокатившимся по комнате, как гром среди ясного неба, и Тень, высокий и угрюмый, подошел ближе, держа в руках старый кожаный кнут с зазубренными металлическими вставками, которые зловеще блестели при свете ламп, отражая сутолоку эмоций в помещении.

– Ты должна научиться контролировать страх и своих якобы товарищей, – с хладнокровием пробормотал он. Его лицо, жесткое и бескомпромиссное, было своеобразным олицетворением жестокого мира, в котором они все жили. – Иначе ты не выживешь.

Лея, ощущая, как её дух медленно ломается под натиском окружающего ужаса, всё же собрала последние крохи решимости:

– Прошу… – начала она, но её слова, слабые, как шепот ветерка, потонули в первом ударе кнута, который, словно остроконечный молот, оставил глубокую рваную рану на её спине. Боль была невыносимой, как разрывающее её тело пламя, отзывающееся острой болью на каждый вдох и выдох.

Тень, не терпящий жалоб, каждый его удар был методичным и холодным, как самой природы акт насилия, оставлял всё новые и новые кровавые следы. За каждым его жестом следовал взрыв агонии, который смешивался с едким холодом страха, заполняющим её разум, как вода заполняет треснувшую дамбу.

– Кричи, трусиха, – зашипел один из членов банды, смотря на неё с презрением и недоверием, как на ничтожество. Для Леи было ясно, что удержаться от боли будет почти невозможно, но она должна была попытаться.

– Нет… я не… – сказала она сквозь стоны, сжимая зубы так сильно, что казалось, они могут треснуть от напряжения и боли.

– Хватит! – вмешался другой, его голос, неожиданно тёплый, как ни странно, показывал знак сочувствия и надежду на прекращение происходящего. – Уже достаточно.

– Это не тебе решать! – взревел Алехандро, его страсть к дисциплине бандитов была непреклонной, обрушив еще один удар. – Докажи, что ты достойна быть с нами!

Каждое его слово было пропитано ядом ненависти и разочарования, отзываясь в Лее новой, невыносимой волной боли и осознания того, как её ошибки могут стоить ей жизни.

Наконец, когда казалось, что её тело и дух вот-вот поддадутся, Тень опустил руку и прекратил наказание. Лея, вся в крови и словно опустошенная эмоциями, её дыхание было прерывистым и хриплым, как у животного, загнанного в угол.

– Посмотрим, что ты вынесешь из этого урока, Лея, – произнес он глухо, с нотками неприязни в голосе, опустив руку. – Ошибаешься – будешь наказана и всю свою жизнь будешь нести эти отметины на теле и в душе, как постоянное напоминание об уязвимости и уроке, извлечёнными из этой чудовищной сцены.

Акт 4: Прочь из клетки

Когда наказание закончилось, Эль Сомбра наконец освободил её, бросив на холодный бетонный пол. Его лицо было воплощением безразличия, словно она была лишь марионеткой в его грязной игре. Остальные члены банды смотрели на неё, некоторые с сочувствием, полным скрытого сожаления, другие с презрением, растекающимся по лицам темной тенью превосходства.

– Если хочешь выжить, стань сильнее, – бросил Алехандро, его слова были как ледяные осколки, от которых исходил предупреждающий холод. Он обернулся, его черная фигура слилась с тенью коридора, оставляя её одну в гуще беспощадной реальности.

Лея лежала, едва дыша, но в её глазах тепло начало сменяться холодной решимостью. В этом взгляде была таинственная глубина, подобная ночному морю, скрывающему свои тайны от посторонних. Многострадальные её губы всё же собрали силы, чтобы прошептать – больше для себя, нежели для окружающих:

– Я стану сильнее, – сказала она себе под нос, сжимая кулаки с отчаянной силой. В этих словах была твёрдость гор, не поддающихся времени и стихиям. – Я докажу всем, на что способна.

Её стойкость крепла с каждой минутой, как железная маска на лице воина, закрывающая слабости и неуверенность. Она наконец осознала, что теперь вся её жизнь будет полна испытаний и боли, словно бесконечные тренировки перед неизбежной битвой. Ошибки будут, и наказания не избежать, но Лея уже знала одно наизусть: она должна выжить и взять всё под свой жесткий контроль.

Она с трудом вытерла кровь со своего лица, чувствуя, как к ней возвращаются силы, как корни дерева пробиваются сквозь асфальт, невзирая на преграды. Её руки, ещё недавно дрожащие от слабости, теперь обрели стальную твердость. Лея подняла голову и встретила взгляды тех, кто стоял вокруг неё. Некоторые отводили глаза, не решаясь смотреть в её сторону, словно боясь быть погребёнными под грузом её решимости. Но она знала, что в глубине души они все думали об одном: сможет ли она оправиться после такого унижения?

– Всё будет иначе, – прошептала Лея, поднимаясь на колени, словно возрождаясь через собственную решимость. Её отвага была как пламя, высекающее горящую тропу сквозь темные леса сомнений. – Я сделаю так, чтобы все вы меня боялись и уважали.

Рядом раздался издевательский смешок, словно мгновение тишины было нарочно нарушено этим воплощением презрения. Это был Рикардо, один из помощников Алехандро, своих пренебрежительных коварных способов не изменивший ни разу. Его зубастый оскал напоминал волчий, готовый к нападению.

– Ты? Испугать нас? Едва ли, девчонка, – сказал он, наклоняясь и смотря ей прямо в глаза с ледяной жестокостью, словно хотел принизить её силу одним только вздохом. – Ты для нас никто.

Лея встретила его взгляд, не дрогнув, словно устоявшая крепость перед мощным штормом. В её глазах был ответный холод, бьющий по самолюбию словно воплощение безмолвного урагана. Она понимала, что сейчас решается её судьба, каждый миг, казалось, висел на волоске.

– Пока что, – ответила она с ядовитым спокойствием, как ураган, который только берёт разгон. В этом ответе было столько же вызова, сколько и уверенности в конечном триумфе. – Но мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним.

В этот момент к ним подошла Тара, одна из немногих, кто действительно выказывал ей хоть какое-то сочувствие. В её взгляде была смесь беспокойства и тихой решимости, словно она понимала, что Лея имеет право на собственный путь. Её доброта не была слабостью, но силой, поддерживающей в тяжёлые моменты.

– Давай, я помогу тебе, – сказала она тихо, протягивая руку, в которой было больше силы, чем в словах. Тепло этой сделки было почти материально ощутимо, как утешительный жест в мире, полном жестокости.

Лея оттолкнула её руку, поднимаясь сама, словно демонстрируя всему миру, что она способна преодолеть любые трудности сама. Её гордость и решительность были подобны щиту, отражающему удары судьбы.

– Спасибо, но я справлюсь сама, – сказала она холодно, но в её голосе не было злобы. Лишь необратимая решимость.

Тара кивнула, понимая её. Она знала, что Лея должна пройти этот путь самостоятельно, как истинный воин, чья слава будет выковываться собственными усилиями.

– Если тебе что-то понадобится, ты знаешь, где меня найти, – добавила Тара, отходя в сторону, словно давая Лее пространство для самоутверждения.

Собрав все свои силы, Лея внутри себя поклялась, что больше никогда никому не даст повода для сомнений. Она начала тренироваться, используя каждый момент, чтобы стать сильнее – не только физически, но и морально. Каждая тренировка, каждый удар, каждая неудача закаляли её точно так же, как сталь в огне, превращаясь в нечто неизменное и прочное.

Её тело становилось крепче, приобретало гибкость и выносливость хищного зверя, готового к бою. А дух – удалимыйи несокрушимый, как скала, выдерживавшая натиск бурь. Время шло, и с каждым днём к ней возвращалась вера в свои силы, она становилась своего рода живым фениксом, возрождающимся из пепла. Она находила в себе что-то, чего не знала прежде – неугасимую искру, которая делала её непобедимой.

Лея шла вперёд, несмотря на все препятствия, с каждым шагом подтверждая своё решение: она станет сильнее, и мир склонился перед её непоколебимой решимостью. В этом новом мире она уже никогда не будет той, кем была прежде. Теперь она была мощью, силой, убеждением – собранным воедино могучим ликом несокрушимой воли.

Глава 4. Призраки полярных ночей

Письма времени в глазах незабудок, погружают в мир, где не угасают воспоминания.

В тёмном подвале, едва освещённом слабым пламенем свечи, Лее приходилось терпеть немыслимое. Это место было подобно десятому кругу ада, где каждое испытание отнимало у неё ещё один слой наивности и мягкости, превращая её душу в холодную сталь, подобно металу, который куют в огне. Члены банды, каждый со своим пугающим методом, изощрённо пытались добраться до её внутреннего мира, как пронырливые мары, стремящиеся сломать её дух.

Очередное испытание началось с едва заметного скрипа двери, словно предвестника надвигающегося шторма. Промозглый холод снова пронзил подвал, вызывая у Леи мурашки, как если бы сам страх касался её кожи. На этот раз перед ней стоял высокий мужчина с ледяным взглядом, будто бы сам ледник, и язвительной усмешкой, как змея, готовая к нападению. В руках он держал стеклянную чашу, внутри которой плавали нечто, напоминающее тени – призраки её детских страхов.

– Пора проверить твою внутреннюю силу, – произнёс он с хищной улыбкой, погружая руку в чашу и извлекая длинный, скользкий шнур. Это была змея, свившаяся вокруг его запястья, её глаза мерцали в свете свечи, как маленькие звёзды, готовые поглотить свет в бездне.

– Это становится скучно, – тихо сказала Лея, стараясь удержать голос ровным, как сталь, которая только начинает нагреваться. – Вы снова пытаетесь меня напугать.

– Напугать? – усмехнулся мужчина, усаживаясь на перевёрнутое ведро, как если бы он уже победил в этой игре. – Нет, моя дорогая. Мы хотим узнать, когда ты сломаешься.

Лея сжала губы, стараясь сохранить спокойствие под напором его слов. Мужчина поместил змею на плечо Леи, и она почувствовала, как холодное, чешуйчатое тело извивается по её шее, подобно неумолимому времени, вытягивающему из неё страх. С каждым вдохом тьма охватывала её сильнее, но проявить слабость для неё было фатально. Это была игра с огнём, где каждый неверный шаг мог привести к падению в бездну.

Змея, скользнувшая по её телу, опоясала руки Леи, словно злая судьба, готовая задушить её изнутри. Шипение наполняло слух, как шёпот её собственных страхов, а девушка, проявляя неимоверные усилия, сохраняла хладнокровие.

– Ты можешь оставить это при себе, – прошептала она, смотря прямо в глаза мучителю, в которых читалась лишь жажда власти. – Я не сломаюсь.

Мужчина рассмеялся, его голос перекрывал шипение змеи, как грозовая туча затмевает солнечный свет.

– Посмотрим, Лея, посмотрим. Время покажет, – сказал он, вставая и направляясь к выходу, оставляя за собой атмосферу безысходности.

Смех Тельмы заполнил помещение, как горький эхо, разжигая в Лее искры гнева и боли, но они не видели её слёз – всего лишь холодный, твёрдый взгляд, готовый встретить любую новую пытку. На этом маршруте её внутренняя броня становилась ещё прочнее, её сердце закаляясь, постепенно превращая её душу в холодную сталь. И всё же, в глубине её сердца, оставалась искорка надежды, как последний луч солнца, пробивающийся сквозь плотные облака.

У Габриэля были коротко остриженные волосы, которые блестели, словно крылья ворона, и его угловатое, резко очерченное лицо производило впечатление, будто оно вырезано из камня. Черты его лица, холодные и беспощадные, придавали ему отталкивающую харизму, как у зверя, нависающего над жертвой. На лбу и скулах светились татуировки, словно следы битв на полях, рассказывающие о его прошлом. Вместо привычной одежды банды он предпочитал обтягивающие черные джинсы и кожаную куртку, которые облегали его атлетическую фигуру, создавая образ зека с дикой, непокорной натурой.

На руках у него были цепкие, длинные пальцы, как у ловкого хищника, готового в любой момент вцепиться в свою добычу. Он часто играл с небольшими предметами, подчеркивая свою расслабленную, но в то же время контролирующую манеру поведения, словно скульптор, создающий произведение искусства в мире хаоса. Габриэль – живое воплощение угрозы и притяжения, олицетворение той опасной красоты, что завораживает, но настораживает одновременно.

– Ты должна сказать ей, что это что-то особенное, что она это заслужила, – говорил Тельма, легко касаясь кончиками пальцев её плеча, словно указательным жестом подчеркивая значимость своих слов, как когда художник уточняет штрихи на своём полотне. – Сделай так, чтобы она почувствовала себя особенной.

Это была проверка, как для Леи, так и для Лилианы. Габриэль учил Лию манипулировать, как режиссер, держащий нити марионеток. Лея кивнула, стараясь изо всех сил не показать своего внутреннего отвращения и страха.

– Хорошо, – прошептала она, едва слышно, чувствуя холод его пальцев на своей коже, словно лёд, тающий на солнце.

Лея подошла к Лилиане с улыбающимися губами и мягким голосом.

– Лилиана, у меня есть для тебя сюрприз. После отбоя выйди на улицу. Ты не пожалеешь, – промурлыкала она, с огромным усилием заменяя внутренний ужас на внешнюю улыбку, как актриса, выступающая на сцене.

– Правда? А что за сюрприз? – глаза Лилианы загорелись ожиданием, как две свечи на ветру. Её наивность ещё не была разрушена суровой реальностью жизни в банде.

– Это сюрприз, и я не могу рассказывать раньше времени, – ответила Лея с теплым смехом, который казался ей самой чужим. – Просто поверь мне, ты это заслужила.

Лилиана, слегка удивленная и обрадованная, согласилась.

Наступила ночь, и Лилия, следуя указаниям Леи, осторожно вышла на улицу после отбоя. Там её встретил Габриэль.

– Эй, Лилиана, – произнес он, его голос был одновременно ласковым и угрожающим, как шёпот ветра перед бурей. – Ты знаешь, почему ты здесь?

– Лея сказала, что у меня будет сюрприз, – Лилиана с тревогой посмотрела на Габриэля, как на хищника, ожидающего своего времени.

– Да, сюрприз. Ты действительно думала, что можешь доверять кому-то здесь? – его голос приобрел свирепую интонацию, как лязг оружия в тишине ночи.

– Что? Я не понимаю… – сказала она, растеряно оглядываясь по сторонам, как будто искала спасительный выход из лабиринта.

– Это урок, Лилиана, – холодно сказал Габриэль, приближаясь к ней, как тень, сжимающаяся вокруг жертвы. – Учись или страдай.

Испуг, как невидимая паутина, контролировал каждое движение Лилианы, и в следующий момент Габриэль начал её бить. Удары были быстрыми и жестокими, каждый из них, как молния, проносился сквозь воздух, неся в себе безжалостное предупреждение. Остальные члены банды смотрели в оцепенении, некоторые с ужасом, другие с удовлетворением, словно зрители на арене, где юная девочка становилась мрачным примером.

Лея, стоявшая вдалеке, словно пронзённая стрелой, чувствовала, как её руки дрожат, а внутри неё рвалась совесть, мучительно крича в ответ, как пойманная птица, тщетно пытающаяся вырваться из клетки. Она надеялась, что это было её последнее испытание – и оно навсегда изменило её взгляд на Габриэля и жизнь в банде.

– Жестокость – это не просто насилие, – тихо прошептал Тельма, глядя в глаза Леи, когда та содрогалась от ужаса, как лист на ветру. – Это искусство и привилегия тех, кто умеет манипулировать душами. Учись, как это нужно делать.

Лея замерла, осознавая вес его слов, как будто перед ней раскрывалась новая реальность. Её глаза метались от его лица к потолку, будто пытаясь найти ответы в тенях, окутывающих их зал, словно таинственные силуэты из её кошмаров.

– Но это же… это неправильно… – пробормотала она, дрожа, как цветок под ударами бурного ветра от страха и внутреннего конфликта. Её губы трещали, а голос был едва слышен, как шёпот затерянного в лесу духа.

– Что такое „правильно” в этом мире, Лея? – усмехнулся Габриэль, наклоняя голову слегка вбок, словно статуя, олицетворяющая моральный хаос. Его ледяной взгляд, как холодный лед, пронизывал её насквозь. – Правильность – всего лишь мнение большинства. Важно то, что помогает тебе выжить и добиться своего.

Он подошёл ближе, почти шепча ей на ухо, как змея, шёпотом уводящая в тёмный лес:

– Вспомни, Лея, как ты чувствовала себя, когда тебя предали. Как ты тогда клялась, что больше никто не сможет причинить тебе боли. Теперь у тебя есть сила изменить всё это. Но только если ты научишься пользоваться ею.