Повелитель дольменов

Алексей Чеслов

Повелитель дольменов

1

Одуряюще пахло полынью. Легкий ветерок, играя с листвой, шептал что-то невнятное. Луна то аккуратно выглядывала, подсматривая за брошенным людьми дачным поселком, то зарывалась в ночное облако с головой. Её бледный свет скользил по обветшалым крышам домов, создавая причудливые тени. Они вытягивались в длинные линии, а затем вдруг сжимались в маленькие комки. По ночной дороге, уставшей от дневного зноя, неспешно шагал высокий мужчина. Он вел за руки двух детей: девятилетнего мальчика и девочку лет десяти. Мужчина старался не торопиться и обводил детей вокруг ям и бугров.

Долгое время они шли молча, но когда мальчик спросил, сколько им еще идти, мужчина начал говорить:

– Ночные ароматы и шорохи разнообразны. Например, после дождя воздух наполняется свежестью и чистотой, а ароматы цветов и трав становятся более насыщенными. Однако есть и такие запахи, которые считаются неприятными – например, запах канализации или мусора. Но даже они в темноте могут показаться чем-то загадочным и таинственным.

− Таинственным? – переспросила девочка.

− Ночные звуки и запахи могут вызывать противоречивые эмоции – от умиротворения и спокойствия до тревоги и страха, – продолжил мужчина. − Но в любом случае они напоминают нам о том, что мир вокруг нас полон загадок и тайн, которые мы можем разгадать, только если научимся слушать и чувствовать его. Поэтому не бойтесь выходить на улицу ночью и наслаждаться всеми её звуками и запахами. Ведь именно в темноте мир раскрывается перед нами во всей своей красе и многообразии. Это в своем роде медитация.

– А что такое медиация? – с увлечением спросила девочка.

– Медитация, – поправил мужчина, – это такое состояние, когда ты к чему-то приходишь или что-то осознаешь. Это как будто ты сходила в школу, и учительница тебе рассказала что-то интересное. И теперь ты обрела это знание. И оно спасает тебя от… от всего.

Мужчина опустил голову и посмотрел в блестящие глаза девочки. Ему показалось, что в них нет зрачков, а лишь та же тьма, что окутала их как неизбежность. Он дружелюбно взъерошил волосы на ее макушке и лениво улыбнулся.

– А зачем оно, это знание? – не унималась девочка.

– Чтобы избавиться от ненужного, – ответил мужчина и остановился. Он повертел головой, пытаясь определить правильность направления, и удостоверившись, вновь повел детей вдоль темных деревянных домов. Улица была заброшена: ни в одном из окон стареньких дачных домиков не горел свет. Расстояние от дороги до заборов заросло высокой травой. Некоторые домики покосились или вросли по самые окна в землю. Окраина дачного поселка выглядела как зона отчуждения. То ли деревенские продали эти хибары городским дачникам, и скрючившиеся от времени домишки ожидали теперь своей участи. То ли про эту окраину просто позабыли, бросив на откуп времени.

Где-то неподалеку все же лаяла собака, но мужчина с детьми удалялся от этого лая. Из-за ночного ватного облака выглянула луна, немного осветив дорогу и окраину поселка. Мужчина посмотрел на нее, задрав голову к небу, и недовольно сплюнул, как будто противясь ее появлению. Слева неожиданно скрипнула калитка, и мужчина, быстро нащупав в кармане складной нож, испуганно обернулся. Капля холодного пота мгновенно проторила путь от его седого виска к подбородку. Он странно оскалился и ускорил шаг.

– Ты сказал, что научишь, как попасть в сказку, – мальчик, остановившись, одернул руку. – Ты обещал, а сам рассказываешь какую-то ерунду. Вы, взрослые, все обманщики. Марина, брось его и пошли обратно.

Девочка вырвала свою руку из широкой мужской ладони и подбежала к мальчику.

– Нет, нет, – испуганно запричитал мужчина, – все, что я вам рассказывал про Танцующий город и башню под названием Железный циркуль, все это истинная правда. Не обращайте внимания на мой взрослый бред. Деточки мои, я вам все покажу, как и обещал. Простите меня, пожалуйста, ребятки, я просто немного устал, но это не помешает нам совершить таинственное путешествие.

– Но ты рассказывал про стены из серого камня и башни, уходящие своими шпилями в небо, а сам ведешь нас по какой-то ночной дороге на окраину поселка, где давно уже никто не живет.

Мужчина подошел к детям и, присев на корточки, начал гладить их руки:

– Милые мои путешественники, чтобы попасть в волшебный город будущего, нужно погрузиться в особенное состояние. А это возможно только через то место, куда мы и следуем: секретное место.

Дети одернули руки, но убегать не торопились. Девочка пристально посмотрела на мальчика, как будто ожидая от него серьезного решения, но все же спросила сама:

– Значит, мы попадем в Танцующий город?

Мужчина тихо рассмеялся и, опустив голову, начал мотать ей из стороны в сторону. Но затем он резко поднял ее и посмотрел в бездонные глаза девочки:

– Поверьте мне, как только взойдет солнце, вы увидите его шпили и каменные стены. Все будет так, как я и рассказывал вам ранее: вас радужно встретят кованые ворота у городского рва, поросшего мхом и зеленым плющом. Местные жители станут учтиво снимать свои головные уборы, когда вы войдете по булыжной мостовой на его центральную площадь. Посреди нее будет установлена старинная карусель с лошадками, украшенными цветастыми попонами, и вращающимися по кругу слониками. Будет звучать шарманка, и торговки станут угощать вас сдобными кренделями, посыпанными сахарной пудрой, и пряниками с медом. А потом вас пригласят как самых дорогих гостей в замок. И сам господин Барон Пьер де Таблю организует вам королевский прием. Вас станут катать на огромном дирижабле и показывать все местные достопримечательности. Вы увидите Железный циркуль с высоты птичьего полета. Ребят, я даже завидую вам сейчас. Я бывал там не раз, когда был вот таким же мальчишкой, как твой брат, Мариночка. Я провел там множество дней и ночей, и теперь это самые волнующие воспоминания в моей рутинной взрослой жизни. Если бы у меня была возможность, я бы никогда не возвращался в этот бесконечно жестокий мир обратно. Нас окружают ложь, боль и предательство, а в Танцующем городе вечная весна и вечное счастье.

– Но я помню, – возразил мальчик, – ты говорил, что все взрослые там забывают о себе, теряя память. Они даже не могут вспомнить, как почистить зубы или сходить в магазин. Но более всего они забывают свое прошлое и своих детей.

– Да, мой хороший, все именно так. Но я еще рассказывал, что это свойственно только местным обитателям. А вы, зайчики мои, будете являться гостями Танцующего города, и его магия на вас никак не повлияет. Вы будете просто любопытными наблюдателями всего того великолепия, что станет там происходить. Выступление циркачей, акробатов и факиров на городских площадях. Передвижные кукольные театры и угощения. Сладкие бублики и пряники, мед и сладкая вата. О боже, я все бы отдал, чтобы вновь очутится там!

Дети переглянулись, и девочка удовлетворённо рассмеялась.

Мужчина поднялся и, вновь взяв детей за руки, повел в нужную ему сторону. Пройдя сотню метров, он резко свернул вниз к реке. От берега сразу потянуло сыростью и запахло стоячей водой. Но не дойдя до воды, мужчина еще раз свернул, уперевшись в серую деревянную ограду. Где-то у реки защебетала ночная птица, но мужчина не обратил на это внимания. Он резким пинком открыл калитку. Но она открылась не полностью, обнажив лишь небольшой проем. Он аккуратно протиснул в образовавшуюся щель детей. Нагнувшись, пролез и сам. Они прошли мимо высокой крапивы и вошли на скрипучее покосившееся крыльцо.

– Тайное место здесь? – оглядевшись, спросила девочка.

– Иногда все кажется не тем, чем является, – отворяя дверь и извлекая фонарик из кармана, произнес мужчина, – если бы все на свете знали путь в Танцующий город, там было бы столпотворение туристов. Именно поэтому это место выглядит так странно.

– Это какие-то магические ворота в другое измерение? – спросил мальчик.

– Все намного проще, Миша, – мужчина впервые за всю дорогу назвал мальчика по имени, – в жизни все всегда намного проще. Людям свойственно идеализировать поступки и делать неверные выводы. Вот ты, к примеру, хочешь попасть в волшебный мир, воспользовавшись заколдованной платформой на лондонском вокзале Кингс-Кросс. А тебя попросту приводят в старый дом и сажают в погреб.

– Погреб?! – дети рассмеялись.

Мужчина обернулся и посмотрел на Мишу: мальчик наконец расслабился и теперь полностью доверял. Марина, глядя на брата, тоже вела себя непринужденно.

– Погреб, – загадочным голосом повторил мужчина и тоже тихонько засмеялся.

Дети вошли в темную комнату, и девочка вызывающе спросила:

– Ну и где же он, этот твой волшебный погреб?

Мужчина отдал фонарик мальчику и попросил его посветить в центр комнаты. Убрав ногой пыльный истлевший от времени коврик, он наклонился и начал отмыкать большой замок, который странным образом оказался новым. Отворив крышку, он забрал фонарик у Миши и, посветив вниз, аккуратно спустился по ржавой железной лестнице. Дети переглянулись и последовали за ним по очереди.

Погреб оказался сухим и глубоким. Вдоль левой стены были установлены толстые деревянные полки, которые сейчас пустовали. В углу стояли две пустые алюминиевые фляги. Напротив лестницы находилась безыскусная лавочка, изготовленная из старых строительных паллет и нескольких необработанных досок.

– Ну вот, здесь даже можно присесть, – оптимистично заявил мужчина, несколько раз ударив ладонью по её спинке. Он окинул взглядом пустые полки и брезгливо сплюнул.

– Не бойся, это ненадолго, скоро уже рассветет, и мы… − подбодрил сестру Миша.

– Я и не боюсь, – перебила девочка. – Это ты, наверное, боишься, как маленькая девочка.

– Сама ты маленькая девочка, – обиженно отозвался мальчик.

Мужчина ещё раз осмотрел погреб и, передав фонарик мальчику, достал из кармана упаковку с батарейками:

– На вот, если до утра не хватит, поменяешь. Надеюсь, разберешься?

Мальчик уверенно кивнул, сунул батарейки в карман и уселся на край лавки.

– Ну, счастливого вам путешествия в Танцующий город, – мужчина улыбнулся и начал медленно подниматься.

– Спасибо вам! – выкрикнула вслед Марина.

Мужчина закрыл крышку погреба и, продев в проушины массивный замок, защелкнул его. При этом он осторожно погладил теплой ладонью шероховатую деревянную поверхность и удовлетворённо сглотнул тягучую слюну, скопившуюся под языком. Выйдя из дома, он посмотрел на подглядывающую за ним луну и вновь странным образом оскалился. Сейчас она показалась ему головкой перезрелого, забытого в том погребе сыра. Плесень проступила сквозь толстую подсохшую корку и придала сырной луне противный оливковый оттенок. Казалось, от луны воняло затхлостью, а от его рук липким страхом.

Минуя дорогу, мужчина спустился к реке и с облегчением вздохнул. Где-то вдалеке вновь залаяла собака. Мужчина вздрогнул.

– Я спасу, я их всех спасу, – прошептал он и, размахнувшись, выбросил ключ от замка в реку.

Его передернуло, мышцы ног и рук свело, и он, закатив глаза, безвольно скатился к прохладной речной кромке. И только пережевывающие пену синюшные губы всё шептали и шептали бессознательный бред:

– Спасу… спасу… спасу…

Его сознание начало меркнуть, но затем где-то вдалеке замаячил крохотный просвет. Он спирально и стремительно приблизился к его лицу и, настигнув, разорвал голову в мелкие клочья. Мужчина тут же очутился на туманной утренней мостовой. Он присел на корточки и провел ладонью по мокрым булыжникам. Подняв пальцы к лицу, он с удовольствием втянул носом их запах и прошептал:

− Наконец-то я здесь.

Он встал и огляделся. Танцующий город спал и в этой утренней дреме был как всегда прекрасен. Справа, подбоченясь, стояло высокое здание городской ратуши с коричневой черепичной крышей. Напротив располагалось основательное каменное строение – бывшая маслобойня, а теперь притон для бездомных. Мужчина прошелся по сонным улочкам и вышел на главную площадь. Задрав голову, попытался узреть оконечность шпиля Железного циркуля, но туман скрывал её. Величественная черная башня смерти занимала собой большую часть площади. Мужчина сделал несколько глубоких вдохов и направился к ее центральным воротам.

2

Слесарь-сантехник Одинцовского товарищества собственников жилья, Илья Ильич, нехотя откинул стальным проволочным крючком массивную крышку канализационного люка в сторону. Был он давно на пенсии, но сидеть дома по привычке не мог, да и не хотел: мужик должен приносить пользу, а иначе он не мужик. Однако выполнять работу по обходу участка городского водопровода ему сейчас хотелось менее всего. Он чертыхнулся и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, начал опускаться под землю.

− Надо же, − бубнил он себе под нос, − у них в водоканале, видите ли, все на больничном. Они типа по старому знакомству попросили Валентина Сергеевича выделить одного человечка для планового обхода этой ветки коллектора. Даю сто очков вперед, что сюда годами никто не залазил. Это же очевидно: нашли крайнего.

Он достиг бетонного пола и включил массивный фонарь, висевший на его плече. Поправив сумку с инструментами, с которой никогда не расставался на службе, неспешно перебирая кирзовыми сапогами, пошел по узкому проходу с низким потолком. При этом он рыскал лучом фонаря, облизывая светом задвижки и затянутые фланцы, проверяя надежность их конструкции и соединений.

− В следующий раз Валентин Сергеевич пусть сам по доброте своей душевной и лезет в эту вонючую могилу, − продолжал разговор с самим собой Илья Ильич, − тоже мне благодетель. Я-то от работы никогда не отлынивал, просто каждый должен заниматься своим делом, а иначе настанет всюду беспредельный бардак.

Но несмотря на несогласие со сложившейся ситуацией, человеком он был ответственным. Поэтому каждый сантиметр водопровода осматривался очень пристально.

− Завтра Анечка должна правнучку привезти нянькаться, − «сменил пластинку» Илья Ильич. От этих слов потеплело на сердце, и он заулыбался. − А вроде недавно еще саму Анечку таскал на руках, радуясь появлению долгожданной внучки. И вот она уже взрослая девушка и замуж вышла, и тоже стала мамой. Благодать это Божья, не иначе, до таких седин дожить и увидеть правнучку. Вот теперь поживу еще немного, поработаю, а там, глядишь, на ее свадьбе еще и рюмочку пропущу. Вот она, жизнь, какая штука чудная!

Слева что-то пошевелилось, и Илья Ильич резко направил туда луч фонаря. Из-за разорванной изоляции на одной из водопроводных труб выглядывали две мышиные мордочки. Старый слесарь-сантехник улыбнулся в седые усы и, расстегнув сумку, достал парочку сухарей с изюмом. Оставив их на соседней трубе, он проследовал далее.

– Вот же как устроена эта самая штука жизнь, − размышлял вслух он, − вроде бы нет возможности здесь существовать, а всё равно под землей и без солнечного света есть она – жизнь. И на дне самого глубокого озера, и на вершине самой высокой горы она есть. Чудно!

Осилив последний поворот и сверившись с картой, он понял, что до выхода в следующей точке контроля осталось пройти не более пятидесяти метров. Неожиданно за углом под трубами вновь что-то зашевелилось. Илья Ильич не торопился светить, а сразу полез в сумку за сухарями. Как вдруг это что-то начало странным образом всхлипывать и мычать. Старый слесарь напрягся, сделав несколько шагов назад. Из-под трубы завыли еще сильнее.

− Да чтоб тебя черти взяли! − выругался старик и вспомнил про фонарь. В его луче появилось поднимающееся из тьмы старое клетчатое одеяло. Оно ходило ходуном и издавало странные звуки. Илья Ильич подкрался к неизвестному объекту и уверенным движением отбросил одеяло в сторону. И тут же охнул от увиденного, чуть не потеряв дар речи. Под сырым вонючим одеялом сидела молодая девушка. Длинные мокрые слипшиеся волосы, грязное лицо, промокшее платье. Она протянула к старику расцарапанную окровавленную руку и жалобно застонала:

− Помогите. Я умоляю…

Слесарь бегло осмотрел девушку и вдруг увидел, что ее нога, закованная в стальное кольцо, приторочена массивной цепью к бетонной стене.

− Да кто же тебя так, деточка?

− Он только что ушел, он ушел, ушел, – повторяла она, нервно тряся головой. – Но у нас нет времени, нужно срочно позвонить в полицию. Мы должны их спасти.

− Господи спаси и сохрани! Что же это делается? – запричитал старик и начал извлекать из сумки инструменты. – Потерпи, родненькая, я мигом.

Девушку трясло от холода и волнения, но она только и делала, что повторяла одни и те же слова:

− Он ушел, только что ушел, но у нас еще есть время, чтобы их спасти. Это дело считанных часов, и нам следует поторопиться.

3

Родион проснулся и, открыв глаза, обнаружил, что его губы пересохли и едва шевелятся. Он начал шептать:

– Я стою посреди этого странного дома, и с каждой секундой мои силы тают. Этот дом словно высасывает из меня желание жить. Я хорошо знаю его серые облезлые стены, входную дверь, изгаженную тараканами и мухами, и мертвые окна. В нем царит запах сырости и гнили. В одной из комнат с крыши по стене стекает вода, а пол под ней разбух от влаги, покрывшись мхом и слизью. Из-под этого мха и слизи появляются тонкие скользкие кроваво-красные черви.

В левом углу сидит огромная серая крыса и что-то перебирает в своих маленьких мокрых лапках. Мне кажется, что это фаланга человеческого пальца с обручальным кольцом на ней. Крыса осторожно переступает, таща за собой длинный уродливый лысый хвост. Она смотрит на меня, ожидая, когда я упаду посреди этого дома, чтобы позвать своих сородичей и начать пировать.

Из разбитых окон в меня пытаются вцепиться длинные черные крюки, но я уворачиваюсь из последних сил. Мои веки тяжелеют, ноги становятся ватными. Я начинаю проваливаться в бездну – это огромный черный колодец. Этот дом пахнет смертью, и я не понимаю, почему я еще жив…

Он закончил шептать и начал задыхаться. Этот кошмар снился ему не в первый раз. Родион откинул в сторону промокшее от пота одеяло и, подойдя к окну, резко отворил его. Сердце бешено колотилось в ребра, из легких наружу рвался панический ужас, не дающий сделать полноценный вдох. Оля спала, и Родион старался не шуметь. Он с сипом и сдержанным кашлем выпустил из себя остатки кошмара и, задрав болезненное лицо к еще темному небу, сделал спасительный глоток свежего утреннего воздуха. Небо ответило ему миллионами приветливых точек-звезд. Луну как будто стерли с небосвода, а солнце еще где-то блуждало, не планируя величественного пробуждения. От этого Родиону стало еще противнее. Перед глазами маячили трухлявые серые стены.

Родион поднес ладони к лицу и принюхался: ему показалось, что руки воняют гнилой сыростью. Он на цыпочках прошел в ванную комнату и, закрыв за собой дверь, повернул ручку крана, начав отчаянно умываться холодной водой. Найдя в шкафчике под мойкой кусок засохшего дегтярного мыла, он стал растирать его в ладонях, пытаясь отмыть прилипший к ним дурной сон. Закрыв глаза, он увидел, как крыса крадется около его босых ног, готовясь к прыжку. Родион нервно отдернул ногу и опустился на холодный кафельный пол. Его взгляд метался из стороны в сторону в поисках вонючей крысы. Он потряс головой и истерически расхохотался.

«Сон, это всего лишь кошмарный сон», – пронеслось истлевшими искрами ночного видения в голове.

Брызги от струи вылетали из раковины, попадая на его нервное лицо. Он открыл тумбочку и, небрежно забросив туда кусок мыла, начал подниматься. Попытавшись схватиться мыльными пальцами за раковину, он упал навзничь и ударился головой о стену. Истерический смех зазвучал еще громче. Он поднял голову, перед ним стояла заспанная Оля.

– Сам не спишь и нам не даешь, эгоист несчастный. Ну вот скажи, что ты тут опять устроил?

Родион вытер руки об себя и, приподнявшись, встал на колени. Прикоснувшись губами к ее животу, он аккуратно обнял Олю за поясницу и нежно поцеловал.

– Я разбудил моих девочек, – прошептал он, – за это меня следовало бы основательно наказать. Слава богу, срок еще небольшой, и моя вторая любимая девочка еще ничего не понимает и не слышит, как ее дурацкий папашка блудит по ночам и смеется как чокнутый.

Оля шутливо ударила его по макушке своим маленьким кулачком и ответила:

– Она у тебя уже все слышит и тем более понимает, ей уже пошла третья неделя. Кстати, Смураго, всё хотела у тебя спросить: с чего ты придумал, что я беременна девочкой? До первого скрининга еще порядочно времени. Ты ясновидящий у меня или…

– Или я просто мечтаю о дочке, – перебил Родион Смураго и загадочно улыбнулся, подняв лицо к светящейся лампочке. Щурясь, он начал громко рассказывать о своих планах на дочь: – Она получится у нас с тобой словно куколка. Я буду приносить в ее спальню огромные зеленые яблоки и желтые груши. Я стану называть ее «моя кудряшка». А она в ответ будет говорить мне «мой папашка»! Я куплю ей все самые красивые платья на свете и научусь плести самые уникальные девичьи косы. Я буду целовать ее маленькие пальчики на руках и ногах, а она будет весело смеяться, брыкаясь как маленькая лошадка. А однажды мы встанем рано утром и поедем с ней на наш утёс. Ты же помнишь наш с тобой утёс недалеко от посёлка в Геленджике? Мы оставим машину за сотню метров и пойдём неспешным шагом к зарослям можжевельника, которые обрамляют обрыв. Я подведу ее к кустам и осторожно раздвину их своими сильными руками. И она, как и ты когда-то, увидит выглядывающее из моря солнце. Оно приветливо покажет спелый бок из-под толщи воды и, отряхнувшись от морской соли, начнет своё ленивое пробуждение, поднимаясь всё выше и выше. Оно как огромное морское животное лениво вылезет на небо и поползёт нам с ней навстречу, ласково даря свет и тепло.

– Ты у меня такой романтик.

− Как ты думаешь, она сейчас меня слушала? Знаешь, Оля, мне это очень важно: всегда требуется тот, кому можно рассказать что-то сокровенное. Иногда мне просто истерически требуется собеседник.

Родион закрыл глаза и начал трясти головой. Оля наклонилась к нему и нежно обняла, остановив его метания.

– Тебе снова снятся кошмары? Ты ходил к психологу?

Смураго вытер ладонью трясущиеся губы.

– Да, первый сеанс уже был, типа ознакомительный. Специалист сказал, что этот дом в моём сне символизирует мой внутренний мир, и его нужно проработать. Ты случайно не знаешь, как это понимать? Есть ли у нас что-то, что поможет качественно проработать кошмар? Может быть, у нас есть вкусный виски? Я думаю, что порция хорошего виски поможет расслабить мою неокрепшую нервную систему. Особенно после ночных кошмаров.

– Ты же знаешь, что я не держу спиртного, – ласково ответила Оля. – Это у вас в центре Москвы принято держать дома бары, а мы люди скромные: не живём с видом на Красную площадь, не разъезжаем по модным курортам. Даже не знаю, если бы я не забеременела, вряд ли бы ты остался со мной. Представляю, сколько таких как я у тебя было в жизни: воз и маленькая тележка.

В это время у его ног прошмыгнула тень огромной крысы. Родион нервно оглянулся. Ему послышалось, как она противно цокает длинными когтями по кафелю, издавая тошнотворный запах мокрой шерсти. Но он тут же отбросил остатки ночного кошмара.

Оля помогла Родиону подняться с пола, и они осторожно проследовали в гостиную. Она налила ему горячего зелёного чая и достала из холодильника унылый бутерброд с заветренным сыром. Смураго молча засунул его в рот и стал пережёвывать.

– Извините, у нас перепелов с анжуйским вином не подают, – продолжила иронизировать Оля.

Смураго переехал к ней на время ремонта в своей дорогой квартире, хотя изначально планировал забрать её к себе в центр Москвы. Его элитное жильё на Котельнической набережной нещадно затопила пожилая соседка сверху. Пришлось переехать к возлюбленной на обшарпанную окраину.

– Сегодня я опять пойду к психологу, – произнёс Родион, прожевав сухой сыр и чёрствый хлеб. – Попробую с ним проработать этот дурацкий сон. У меня от него одно желание: побольше выпить. То, что ты не держишь дома спиртного, меня, безусловно, печалит. Я бы сейчас с удовольствием замахнулся. Мне это, котенок, очень помогает расслабиться. Тебе не понять. Если тебе не сложно, просто купи бутылку и поставь в холодильник, типа на всякий случай.

– Да ты у меня поросеночек, – Оля укоризненно посмотрела ему в глаза. – Неужели мы с твоей будущей дочерью ошиблись в выборе папочки и приютили алкаша?

Родион состроил подобие улыбки и, почесав небритый подбородок, ответил:

– Оля, прошу тебя, не нагнетай. Такой кошмар иногда сопряжён и с приступом, а это ужасный спазм мышц, и снять его можно только спиртным. Я же не виноват, что это реально помогает.

– С работой что-то определилось? – спросила Оля, решив сменить тему.