Смерть под занавес

– Например, по какой?

– Допустим, жертва каким-то образом узнала о его, гм… деятельности?

– Что ж, давайте допустим. Еще идеи?

– Ваша жертва может быть первой.

– Не слишком ли странный выбор для «пробы пера»?

– А кто сказал, что он любит молоденьких? – парировал Бахметьев. – Лично мне ясно одно: если это убийство не работа подражателя – а у нас нет оснований такое предполагать, так как другие похожие жертвы не просто отсутствуют, но и информация о них не просачивалась в СМИ, из которых этот самый подражатель мог бы узнать об их существовании, – у убийцы проблемы либо социального, либо психического характера! Нормальный человек не стал бы гримировать убиенную: он пытается что-то этим сказать, понимаете?

– Да и сокрытием трупа он не слишком-то озаботился… Как думаете, мог злодей использовать чужую одежду для наряда убитой?

– Если судить по снимкам, размер ее, – задумчиво проговорил психолог, снова беря в руки фотографии и внимательно их изучая. – Никакого особого стиля я тоже не замечаю – обычная одежда немолодой женщины. Она была новой?

Алла покачала головой.

– Никаких следов, кроме принадлежащих убитой, на ней не обнаружено – ни на верхней одежде, ни на нижнем белье, – добавила она.

– Тогда, скорее всего, вещи принадлежали жертве, – сделал вывод профайлер. – Алла Гурьевна, я от души надеюсь, что ошибаюсь, но, сдается мне, вы имеете дело, по меньшей мере, с психически разбалансированным человеком. Можно предположить, что он – человек с неудавшейся личной жизнью или карьерой, считающий себя недооцененным близкими и обществом в целом. Он страстно жаждет внимания, но опасается его последствий: с одной стороны, он привел женщину в порядок, но это дьявольское выражение лица, созданное при помощи грима, и то, что он выбросил ее на свалку…

– Вот-вот, как раз об этом я и хотела спросить! – перебила Алла. – О чем это вам говорит?

– Психология, как и психиатрия, – наука неточная, каких-то алгоритмов здесь не вывести! Человек – существо противоречивое, знаете ли, и он может испытывать одновременно несколько совершено противоположных эмоций.

– Мы сейчас о здоровом человеке говорим?

– Если речь о психически больном, все усугубляется. Но вы правы: то, что тело оказалось на мусорной свалке, – скорее всего, не случайность.

– И я об этом, – кивнула Алла. – Тащить труп через весь город – дело опасное, ведь можно избавиться от него более легким способом: прикопать в лесополосе или утопить, к примеру.

– Возможно, это что-то означает: например, «тут тебе и место, среди отходов»?

– И как это вяжется с гримом? Он ведь старался: честно признаюсь, когда я впервые увидела лицо жертвы, то вся мурашками покрылась!

– Верю, – усмехнулся Бахметьев. – Даже фотографии произвели на меня впечатление! Могу предположить, что злодей испытывал неприязнь к убитой – отсюда и «раскраска» с последующим вывозом на свалку… Или это страх.

– Страх?

– Что вам известно о коулрофобии?

– Боязни клоунов?

– Именно.

– Если злодей боится клоунов, зачем гримировать жертву под одного из них?

– Лучший способ избавиться от фобии – встретиться с ней лицом к лицу! Скажите, тело лежало на виду или было похоронено под мусором?

– На виду, иначе бы его и не обнаружили.

– Значит, убийца хотел, чтобы труп нашли.

– Вы и вправду верите во всю эту чушь? – недоверчиво поинтересовалась Алла.

– В какую?

– В ту, что каждый маньяк прямо-таки мечтает быть пойманным?

– Это не совсем верно. Некоторые из них и в самом деле настолько не уверены в себе, что хотят этого, однако в целом такие люди не то чтобы желают быть схваченными, а ждут, чтобы их «деятельность» оценили, если можно так выразиться, – именно поэтому вы нашли тело так легко. И, Алла Гурьевна, вы уж меня простите, но, боюсь, вы найдете и других: если я прав, это неизбежно!

* * *

Театр поразил Леру своей тишиной: казалось, в нем нет ни души! Она вошла через вход для персонала, но все равно у нее появилось ощущение, будто она одна во всем огромном здании: если бы не Севада, ожидавший ее у пустого гардероба, чувство зловещей пустоты могло бы даже напугать ее!

– Где народ? – поинтересовалась Лера. – Все как будто вымерло!

– Сегодня спектаклей нет, – пояснил оперативник. – Только репетиции. Там, собственно, все и произошло.

– Где там?

– На главной сцене.

– Что, прям на сцене? – недоверчиво переспросила она.

– Идем – сама увидишь!

В зале царила полутьма, освещалась только сцена, на которой, словно муравьи, суетились люди в спецодежде. Осмотревшись, Лера заметила небольшую группу, рассредоточенную на нескольких рядах, начиная примерно с пятого – судя по всему, члены труппы. Потенциальные свидетели. Разумеется, начать следовало с места преступления.

– Она умерла прямо на сцене, прикинь! – пробубнил ей в ухо Логинов. – Ну разве не мечта любого артиста?

Звучало цинично, но, по сути, справедливо.

– Кто – она?

– Ну актриса же! Говорят, «звезда» этого заведения…

Дальше Лера отключила слух: на подмостках лежало тело, и она сразу же узнала тонкое лицо, обрамленное растрепанными темными волосами: это была та самая девушка, партнерша Третьякова, которую она видела на празднике у вице-губернатора!

– Не может быть! – выпалила она, подавшись вперед, все-таки надеясь, что ошиблась.

– Ты что, знаешь ее? – удивился Виктор.

Лера не ответила – требовалось убедиться. Она приблизилась и поняла, что сомнений быть не может: убитой оказалась именно Диана Кочакидзе, актриса Музыкального театра!

– Так ты знакома с ней? – продолжал тормошить девушку Логинов. – Давай, колись!

– От чего она умерла? – снова игнорируя его, спросила она у эксперта.

– На первый взгляд от удушения, – ответил тот, аккуратно поворачивая голову жертвы так, чтобы Лере стала видна странгуляционная борозда. – Но предварительно, похоже, ее ударили в висок, взгляните!

С левой стороны красивого лица Дианы действительно виднелся большой кровоподтек.

– Время смерти как минимум часов десять назад, – добавил криминалист.

Лера отошла от сцены и посмотрела в зал. Несмотря на полумрак, она сразу разглядела Кирилла Третьяков: его светлая шевелюра выделялась на фоне других, более темных или сидящих выше и находящихся в тени.

– И долго ты собираешься меня игнорить? – раздраженно спросил Виктор, преграждая ей путь к членам труппы.

– Да, мы встречались с Дианой Кочакидзе, но лично знакомы не были, – огрызнулась Лера.

– Это как – встречались, но не были знакомы?

– Виделись на… одной вечеринке. Я оказалась в числе гостей, а она там выступала – вот и весь секрет!

– Ясно, – процедил Логинов, отступая.

Лера не смотрела на опера, но буквально затылком чувствовала его зависть: Виктор спал и видел, как бы очутиться среди тех, для кого пела Кочакидзе! Лера понимала, что его неприязнь по отношению к ней зиждется не только на том, что он – опер, а она – следователь с высшим образованием. Проблема в том, что она, по его мнению, ничего не сделала, чтобы оказаться там, где находится! Он знал, что у Леры есть сестра, которая удачно вышла замуж за состоятельного бизнесмена, но он понятия не имел, как их мать ломалась на нескольких работах, чтобы в одиночку вырастить девчонок. К счастью, в отличие от их папаши, который «свинтил» еще до того, когда Лера оказалась в состоянии оценить «потерю», другие мужчины, появлявшиеся в жизни Галины Федоровны, проявляли щедрость не только к ней, но и к ее детям, поэтому они не голодали, хотя и не жировали, как думал Логинов. Лера не знала, почему он столь чувствителен к чужому успеху и благосостоянию, но подозревала, что причины кроются в его прошлом – возможно в детстве. Стоит ли навести справки и выяснить, что с ним не так?

Шагая по ступенькам, она машинально считала присутствующих – всего, вместе с Третьяковым, двенадцать человек. Навстречу ей поднялся полный, седовласый мужчина высокого роста в теплом сером кардигане и мешковатых брюках.

– Вы – следователь? – уточнил он.

Лера кивнула.

– А вы…

– Я – художественный руководитель театра, Евгений Гаррьевич Сомов, – представился мужчина. – Это директор, Анна Сергеевна Штольц. – Он указал на даму средних лет, одетую в строгий серый костюм, делавший ее совершенно безликой, похожей на работников банковской или любой другой сферы, не имеющих никакого отношения к искусству.

– Это что, вся труппа? – поинтересовалась Лера.

– Да нет, что вы – здесь только те, кто присутствовал… ну, свидетели то есть.

– Свидетели чего?

– Того, как… Диану нашли, – с трудом выдавила из себя директор.

– Вы тоже это видели?

Женщина кивнула.

– А вы? – обратилась Лера к художественному руководителю.

– Мы все… в общем, все видели одно и то же, – вздохнул тот.

– Я и мои коллеги хотели бы поговорить с каждым из вас, но по отдельности.

– Вы что, нас подозреваете?!

– Дело в том, что если вы будете слушать свидетельства друг друга, то можете принять чьи-то впечатления за свои собственные, а нам нужно составить объективную картину происшедшего.

– Ну да, артисты – народ эмоциональный и впечатлительный… В гримерках вам будет удобно?

– Просто идеально! Севада, Витя, берите двоих, а я, пожалуй, начну с вас, Евгений Гаррьевич.

– Тогда пойдемте в мой кабинет? – предложил он.

Место обитания художественного руководителя показалось Лере роскошным: старинная мебель (Лера даже вспомнила Алекса, решив, что он бы оценил и стол черного дерева с головами нимф и гроздьями винограда, и похожее на средневековый трон кресло с резной спинкой), картины на стенах с изображением сцен из спектаклей и кажущийся чужеродным среди всей этой старины новейший компьютер. У стены стоял длинный диван в том же стиле, что и кресло, обтянутый бордовым бархатом, туда и «приземлилась» Лера в ожидании, пока тучный Сомов устроится на своем «королевском» месте.

Худрук волновался: он сильно потел, а руки ходили ходуном – он не знал, чем их занять, поэтому в конце концов схватил карандаш и принялся вертеть его в руках. Делал он это столь энергично, что Лера подумала: того и гляди ни в чем не повинная канцелярская принадлежность сломается пополам!

– Евгений Гаррьевич, как вы узнали о случившемся? – задала она первый вопрос, раскрывая блокнот с линованными желтыми страницами – ей нравился именно такой цвет.

– Мне сказала Танечка… Татьяна Куракина.

– Э-э… это кто у нас?

– Уборщица. Она прибежала – вот с такими глазами… В общем, просто ужас! Она не поняла, кто это – в смысле, не знала, что это именно Диана.

– Так это уборщица занавес подняла?

– Нет, что вы – это рабочий сцены сделал.

– Зачем?

– Я ему сказал.

– То есть вы попросили рабочего сцены поднять занавес, он это сделал и увидел тело?

– Они так сказали, да.

– Кто присутствовал в зале на момент случившегося, помимо рабочего и уборщицы?

– Честно говоря, не знаю – тут такая суматоха началась…

– Хорошо, позже разберемся. Что увидели вы, когда вошли в зал?

– Диану… на сцене.

– Вы сразу ее узнали?

– Нет, я подошел… поближе.

– Скажите, вчера был спектакль?

– Даже два, на обеих сценах. Один начался в шесть, второй в половине седьмого.

– А закончились?

– И тот, и другой где-то в одиннадцать.

– А когда все разошлись?

– Где-то к полуночи, думаю.

– Диана Кочакидзе участвовала в одном из двух спектаклей?

– Да, в «Собаке на сене». Она занята… была занята почти в каждой пьесе.

– Понятно. Артисты уходят домой сразу после представления?

– По-разному, – пожал плечами худрук. – Я ушел еще до того, как оно закончилось, – это не премьера, поэтому нет смысла тут сидеть. Про других лучше уточнить у нашего охранника.

– А уборщица когда уходит?

– Наверное, вот она-то и покидает здание последней!

– Вы упомянули охранника…

– У нас их всего двое, оба военные пенсионеры. Они посменно ночуют здесь, но, как все нормальные люди, спят по ночам. У нас сигнализация, да и что тут воровать-то – декорации, костюмы?

Лера подумала, что компьютер, стоящий на столе худрука, вполне мог привлечь внимание вора, но вряд ли тот стал бы вламываться в здание театра, чтобы его похитить!

– Диана была замужем? – спросила она.

– В разводе.

– Дети, родители?

Сомов покачал головой.

– Насколько мне известно, она жила одна.

– Мужчины?

– Диана – красивая женщина, да еще и актриса, – пожал плечами худрук. – Как думаете, были у нее поклонники?

– То есть вы ни о ком особенном не в курсе?

– Нет. Вряд ли Диана стала бы делиться со мной своими амурными делами!

– А с кем могла бы?

– Ну, с кем-то из труппы, из актрис… Она водила дружбу с Леночкой Кузьминой – у нее можно поинтересоваться.

– Обязательно поинтересуюсь, – сказала Лера, делая пометку в блокноте. – Скажите, а если бы поклонник Дианы оказался кем-то из труппы, вы бы об этом знали?

– Понимаете, я стараюсь не лезть в личные дела артистов, – вздохнул худрук. – Если их амурные приключения не сказываются отрицательно на работе, мне, в сущности, и дела нет!

– Ясненько… А что вы можете сказать о Третьякове? – спросила она, вспомнив, что сестрица описывала его как знатного ловеласа.

– О Кире? – изумленно захлопал глазами худрук. – Почему вы о нем спросили?

– Ну, он же «звезда» вашего театра!

– О, так вы, значит, театралка?

– А еще, – пропуская вопрос мимо ушей, добавила Лера, – вы упомянули, что Диана играла почти во всех спектаклях: я делаю вывод, что она и Третьяков часто становились партнерами, так?

– По сцене – да. Что касается остального, то, как я уже говорил, личная жизнь артистов – не моего ума дело!

– Хорошо, давайте поговорим о другом. Я заметила видеокамеры на входе в театр и у касс, а еще есть?

– Одна – на служебном входе.

– И все? – удивилась Лера. – Во всем театре три камеры?

– Ну да, а зачем нам больше? – развел руками Сомов. – К нам же урки, простите, не захаживают – народ-то все больше интеллигентный, адекватный!

– Что, никогда происшествий не случалось?

– Да что вы, в самом деле: это же театр, а не пивной ларек!

– И с артистами?

– Наши артисты – люди безобидные: если и водятся за ними грешки, то самый страшный из них – превышение скорости за рулем!

Через три с половиной часа Лера сделала перерыв и пошла в буфет выпить кофе: несмотря на то, что в этот день спектаклей не ожидалось, буфетчица оказалась на рабочем месте. Ее звали Любой, и она стала настоящим кладезем информации. Так часто бывает: обслуживающий персонал театров – невидимки для зрителей, на них почти не обращают внимания, ведь главные действующие лица находятся на сцене! Однако эти самые «невидимки» – люди, причем зачастую весьма наблюдательные: у них имеются глаза и уши, впитывающие информацию о происходящем вокруг, а также язык, чтобы либо держать его за зубами, либо распустить и рассказать что-то интересное благодарному слушателю.

– Ужас, просто ужас! – качая головой, причитала Любовь, суетясь у кофемашины и укладывая на блюдце два пакетика сахара и маленькую шоколадку. – Никогда ничего подобного даже в страшном сне не могла себе представить!

– Действительно, – поддакнула Лера, облокачиваясь о стойку в попытке сократить расстояние между собой и собеседницей, – за что убивать актрису? Она не банкир, не занималась бизнесом и не общалась с подозрительными личностями!

– Ну, Дианочка, конечно, была красавицей, – пробормотала буфетчица, ставя перед Лерой чашку с готовым капучино.

Интересный пассаж: когда люди говорят что-то, сопровождая фразу словом «конечно», обычно после этого следует «но»! Однако Люба продолжать не стала, и Лера пошла в атаку.

– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовалась она. – Что внешность обманчива?

Буфетчица бросила на следователя быстрый взгляд, потом посмотрела куда-то за ее спину, видимо, проверяя, нет ли поблизости кого-то из «театральных».

– Не то чтобы обманчива, – неуверенно ответила она, – но Диану… ну, понимаете, ее не слишком-то любили в труппе.

– Вот те раз! – сделала удивленное лицо Лера. – Она же была главной «звездой», разве нет?

– Да была, была, само собой, только… Нет, вы поймите меня правильно – я не критик, просто обычный зритель, но и я кое-что понимаю в искусстве. Да и люди говорят – я имею в виду профессионалы, а я, значит, слышу все да на ус мотаю!

– И что же такого люди говорили о Диане Кочакидзе?

– Что она красивая, спору нет, но не одна же она такая!

– И что?

– А главные роли ее, понимаете? Всем же хочется играть, да и зарплата зависит от количества выходов на сцену и от того, какую роль исполняют артисты!

– Вы хотите сказать, что у Дианы были враги?

– Хоть отбавляй! Да и вела она себя, прямо скажем…

– Как вела?

– Высокомерно, вот как! Словно она одна «звезда», а остальные – так, пыль под ногами.

– И какие же основания позволяли ей так себя вести?

Любовь снова отвела глаза и занялась перестановкой блюд с бутербродами, в чем не было ровным счетом никакой необходимости, так как желающих закусить не наблюдалось.

– Диану связывали отношения… с худруком? – наугад предположила она.

– С Сомовым?! – изумленно захлопала глазами буфетчица, оторвавшись от своего «важного» занятия. – Да вы что!

– То есть…

– То есть Диане это было не нужно: у нее имелись покровители посерьезнее, а потому и врагов…

Она снова умолкла.

– Так что же за враги были у Дианы? – решила подтолкнуть буфетчицу Лера. – Женщины или мужчины?

– Женщины, разумеется: с мужчинами ей делить-то нечего!

– Кто-то конкретный?

– Да все, кто не получал столько главных ролей, сколько Диана! В театре несколько актрис, которых ни внешностью, ни голосом природа не обидела, но все они тут были на вторых ролях – большая удача, если удастся отхватить главную партию!

– А вы в курсе, кто стоял за спиной Дианы?

– За спиной? – непонимающе переспросила Люба.

– Ну, кто ей помогал, оказывал протекцию?

– Не-а, не в курсе… Но, кто бы это ни был, в последнее время между ними явно что-то произошло.

– С чего вы взяли?

– Карьера Дианы вдруг пошла на спад.

– В каком смысле?

– Настроение у нее изменилось: она погрустнела, а роли вдруг стали доставаться другим актрисам. Вот, к примеру, сейчас они ставят «Дурочку»…

– Что ставят?

– Ну, «Дурочку» Лопе де Вега – пьеса так называется.

– А-а… и что с этой «Дурочкой»?

– Диана не получила главной роли – впервые за последние пять лет!

– А кто получил?

– Анюта Понизова. Очень хорошая девочка – открытая, вежливая такая, да и моложе Дианы почти на десять лет!

– А сколько же было Диане?

– Да уже тридцать четыре стукнуло!

Надо же, а она не дала бы Кочакидзе больше двадцати пяти!

– Она выглядела моложе, – пробормотала Лера.

– А как же, – пожала плечами буфетчица, – Диана тщательно за собой ухаживала! Косметические процедуры, тренажерный зал, пилатес – в общем, полный набор. Для актрисы ведь внешность – самое главное, особенно для такой, которая играет героинь. Есть, конечно, роли комических старух, а еще характерные и прочие, но Диана сделала себе имя именно на героинях и не собиралась менять амплуа!

– А как насчет Третьякова? – задала вопрос Лера.

– Кирюшечки-то? – широко распахнула глаза Любовь. – А что насчет него?

– Ну, он и Диана…

– Ах, вот вы о чем! Ну, я вам так скажу: Кирюша Третьяков – мужчина молодой, красивый и талантливый, поэтому любая женщина была бы рада, если б он обратил на нее внимание. С другой стороны, актрисы редко ищут любви коллег – им подавай кого побогаче, повлиятельнее! С Кирюшей хорошо время провести, поразвлечься, порадоваться жизни, но строить с ним отношения… Нет, только не Диана! Она находилась в том возрасте, когда карьера на взлете и пора бы уже и семьей заняться.

– Худрук сказал, она была в разводе?

– Ну да, ее мужем как раз и был артист, потому-то ничего и не вышло: они прожили года два и разошлись!

– Он тоже в вашем театре работает… то есть служит?

– Да нет, он все больше в сериалах снимается, да в антрепризах играет. Аркадий Друзов – может, слышали?

– Это тот, который капитана Котова играет? – припомнила Лера: кажется, она недавно смотрела полицейский сериал с этим самым парнем. Ничего такой, но, на ее вкус, грубоват.

– Точно! – подтвердила буфетчица. – Он начинал в Театре на Литейном, но карьера у него там не задалась, а у Дианочки, наоборот, пошла в гору. Думаю, потому-то они и разбежались – знаете, актерская ревность и все такое… Но кое-кто поговаривает, что она ему изменяла и они поэтому развелись. А еще говорят, Диана «отжала» у него ипотечную квартиру!

– Значит, Аркадий Друзов… – пробормотала Лера.

– Считаете, это он ее… того? Да нет, вряд ли!

– Вы знаете его лично?

– Ну, не то чтобы знаю – так, он иногда сюда заходил, когда они с Дианой еще жили вместе.

– И из этого шапочного знакомства вы делаете вывод, что Друзов не мог убить бывшую жену?

– Мне кажется, у него не хватило бы решимости сотворить такое! Да и зачем? Они давно не общаются!

– Откуда вы знаете?

– Да нет, я… Вы правы: я понятия не имею об отношениях после развода. О, а вот и ваши коллеги подходят!

Обернувшись, Лера увидела Севаду, Виктора и Леонида: они тоже решили, что пора сделать перерыв в допросах. Опера взяли себе кофе с бутербродами, и все четверо отошли к дальнему столику: Лера уже поняла, что Люба – внимательная дама с превосходным слухом, а значит, наверняка стала бы греть уши во время беседы, которая не предназначалась для посторонних.

– Ну что, есть подвижки? – поинтересовалась она у оперативников.

– Эти артисты – странные люди! – тряхнул головой Коневич. – Ни на один вопрос прямо не отвечают, несут какую-то пургу!

– А по-моему, некоторые вполне себе нормальные, – возразил Севада.

– Разумеется! – усмехнулся Логинов. – Ты же не просто так выбрал себе свидетелей только женского пола!

– И ничего не только! – возмутился Падоян. – Просто так вышло…

– Ну да, ну да!

– Не вижу в этом ничего плохого, – вступилась за коллегу Лера. – Разве непонятно, что женщина будет более откровенна с симпатичным мужчиной, на которого захочет произвести приятное впечатление? И наоборот.

– Так ты поэтому отобрала себе жеребцов из труппы! – неприятно хохотнул Логинов. – А вот мне что-то не повезло: одни тетки средних лет да мужики!

– Мы сюда не развлекаться приехали, – резко парировала Лера. – Захочешь попасть на спектакль – купи билет! Вот я, к примеру, кое-что выяснила.

– Да ну?

– Во-первых, худрук врет – ну или по меньшей мере что-то недоговаривает в отношении убитой.

– Они были любовниками? – выпалил Леонид.

– Фу-у! – поморщился Севада, представив себе красавицу Диану в объятиях престарелого Сомова. С другой стороны, даже такая участь всяко лучше, чем то, что с ней в итоге случилось!

– Не думаю, что любовниками, – ответила Лера на предположение Коневича. – Но я почти уверена, что он знает гораздо больше, нежели говорит.

– О чем именно? – поинтересовался Виктор.

– Об отношениях в труппе.

– Ой, да какие там отношения – все спят со всеми, вот и все отношения!

– Но все же хотелось бы знать, кто с кем и в какой период времени! – ехидно заметила Лера. – Это может быть важно! Если, допустим, Диана с кем-то рассталась… Вот, например, вы знали, что она была замужем и ее бывший – известный питерский актер сериалов? И, похоже, развелись они не слишком мирно!

– Да кто сейчас мирно-то разводится? – передернул плечами Логинов. – И потом, они же не вчера разбежались?

– Не вчера, – подтвердила Лера, – но между разводом и гибелью Дианы могло произойти нечто, приведшее к преступлению!

– В любом случае это вполне приличная версия, – вставил Севада, сочтя своим долгом встать на сторону Леры, которая защитила его.

– А еще я выяснила, – продолжала Лера, – что у Дианы, похоже, был влиятельный любовник, благодаря которому ее карьера сначала резко пошла в гору, а потом, по неизвестной пока причине, застопорилась, и в последней пьесе Диану обошли с главной ролью!

– Я же говорю, – снова заговорил Леонид, – любовник – худрук! Ну а кто еще может обеспечить тебе роли, а потом отобрать?

– Кто-то из артистов упоминал о романе с Сомовым? – спросила Лера, обращаясь к присутствующим.

– Естественно, никто! – ответил за всех Логинов. – Они что, враги себе? Кочакидзе мертва, ее уже невозможно ни опорочить, ни выручить, а отношения с худруком жизненно важны для каждого, ведь артисты – народ зависимый!

– Согласна, но, если ты прав, рано или поздно мы об этом узнаем, – примирительно сказала Лера. – В театре трудно что-то скрыть – вот почему я считаю, что Сомов лжет насчет собственного неведения в отношении интрижек в труппе… А что удалось нарыть вам?