Полная версия
Брак по расчету
– Что за история? Взял сбежал в Лондон, никому ничего не сказав, нашел себе красотку и женился на ней спустя сорок восемь часов?
Проклятые газетчики.
– Харринг, на самом деле…
– Нам стоило бы перестать с тобой здороваться!
– Знаю, надо было пригласить тебя на церемонию, – говорю я, выставляя руки вперед.
– К черту церемонию! – перебивает меня Харринг. – Я говорю про мальчишник! Если бы мы знали заранее, устроили бы тебе шикарную вечеринку! И сегодня мы собрались, чтобы как-то это компенсировать. – И он тянет меня на бильярдный стол к остальным. – I… ain’t got nobo-o-o-o-оdy… [15] Фербер! Шампанское! – непринужденно кричит он. – Так и что? Что ты сделал с Порцией? Ты ее бросил? Знаешь, что я тебе скажу, приятель? И правильно! – А потом обращается к остальным: – Нам больше достанется!
Толпа оглушительно ревет.
Позвольте объяснить, как работает этот тонкий механизм: на светских приемах, официальных вечерах и публичных мероприятиях каждый из присутствующих – образец хорошего тона и поведения, но в четырех стенах джентльменского клуба – слово «джентльмены» оставим за скобками – они превращаются в орду вандалов, которые предаются тем еще мерзостям, похлеще, чем в борделе.
В точности как сегодня вечером.
Меня тащат от одной компании к другой, наливают щедрые порции коньяка, запихивают в рот гаванские сигары и хлопают по плечам и рукам, точно боксерскую грушу.
– Итак? – продолжает с энтузиазмом Харринг. – Когда ты покажешь нам свою невесту? Ты ее скрываешь?
Честно говоря, да.
– Э-э, Харринг, когда придет время, вы обязательно познакомитесь.
– Ну зачем всегда вести себя так загадочно? Какой у нас сдержанный герой торжества! Эй, налейте ему еще выпить, так он немного расслабится! Шампанское, коньяк, бренди, бензин… что угодно!
– Харринг… – пытаюсь остановить его я.
– Не скрывай от нас радости брака. Если кто-то вроде тебя, который, как я думал, никогда-а-а-а не женится, вдруг возвращается с кольцом на безымянном пальце, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее! Настоящее событие!
Конечно, например, банкротство! В такие моменты мне хочется его утопить.
– Что-то просто происходит, и все, это неизбежно.
– Ребята! Старина Эшфорд влюбился, слышали?
Гости вокруг хватают меня и подбрасывают в воздух, сопровождая действо пошлыми шутками.
– Эй, Эш, знаешь, что ты пропустил? Частный рейс в Париж, вечер в Crazy Horse с этими прекрасными дикими кобылками, полностью обнаженными, затем «Конкорд» [16] – и Рио-де-Жанейро. А перед возвращением в Лондон – последняя остановка в Таиланде. Вот дуралей, если бы ты рассказал нам о свадьбе заранее, ты бы этот мальчишник не забыл бы и после смерти!
Харринг зациклился на Рио-де-Жанейро с тех пор, как мы окончили университет. На самом деле я знал, что он обязательно снова вспомнит о Рио-де-Жанейро через полчаса максимум. У Харринга на уме только одно.
Я похлопываю друга по спине в ответ:
– Ну что сказать, Харринг? Прибережем его для тебя!
– Нет, дружище, не родилась еще такая женщина!
– А фотография у тебя есть? – спрашивает меня Сэмюэль Коулсен.
– Чья?
– Твоей жены, конечно! Чья же еще? – отвечает он, хлопнув меня по шее.
– Нет-нет, простите, – признаюсь я, подняв руки.
– Ну давай же! Покажи ее нам!
– Покажи! Покажи! Покажи-и-и! – поднимается хор голосов под предводительством Сэмюэля и Харринга.
– Парни, нет у меня фото! – повторяю я.
Сэмюэль поворачивается к толпе позади него:
– Ребята! У него нет фото.
– Не-э-эт! – Рев и разочарование в нем нарастает.
– Наказание! Наказание! Наказание! – кричат все.
– В Темзу его! – кричит Харринг.
– Ох, ребята, ну хватит! Какая Темза?
– А какие проводы холостяцкой жизни без ареста за купание в запрещенном месте?
И вот эти джентльмены, от которых осталось одно название, во главе с Сэмюэлем и Харрингом хватают меня за ноги, другие двое – за плечи, выносят из клуба и несут по Стрэнду, крича:
– Новобрачный муженек идет купаться!
Должен сказать, ничего больше я не помню.
13
Джемма
После ужина я бродила по всему Денби добрый час. Вообще я планировала вернуться к себе в комнату, но потом вспомнила, что сегодня вечером матч кубка: «Боруссия» (Дортмунд) – «Арсенал». Мне надо было найти телевизор!
Я наугад зашла в какой-то коридор и начала открывать двери: картины, статуи, музыкальные инструменты, письменные столы, книги, еще обеденные столы, ковры, но ничего похожего на телевизор.
Потом я нашла лестницу и поднялась наверх. Еще диваны, кресла, камины, затем кровати, кровати, еще кровати (что, черт побери, это за место? Гостиница?).
Я уже начала нервничать, свисток о начале матча прозвучал целых пять минут назад, а я не хотела верить, что во всем этом замке не найдется одного несчастного телевизора!
Впереди оказалась другая лестница, и я снова поднялась и оказалась в коридоре еще более узком и снова с кучей дверей.
Без особых надежд начала их открывать, пока в одной не нашла телевизор с маленьким выпуклым экранчиком, не плазменный. Комната выглядит пустой, мебели мало, но есть все, что мне нужно: диван и розетка.
Я торжествующе хватаю пульт и ищу программу, надеясь, что это не один из тех матчей, которые начинаются с гола на первой минуте. И с облегчением выдыхаю, когда вверху экрана появляются обнадеживающие цифры 0:0. Ничего не пропустила, фух!
Господи, как бы мне хотелось сейчас миску с куриными крылышками!
Чтоб ее, эту Дельфину, вместе с ее сборником рецептов всякой резиновой дряни!
Кричу на полузащитников, которые, похоже, не собираются касаться мяча, и тут слышу, как за спиной щелкает замок.
– Ну что, Мартин? Разделаем под орех этих капустников? Элвин поспорил, что одного из них удалят с поля к концу первого тайма… Ой, простите, леди Джемма, э-э… не знал, что вы здесь. Я… – запинается мужской голос.
Я удивленно оборачиваюсь: это Ланс. Он сменил свою униформу и теперь одет в удобную спортивную футболку с вышитым на груди гербом «Арсенала».
– Не выгоняй меня, Ланс. Это единственная комната с телевизором. Пожалуйста, сегодня же кубок! Только девяносто минут, и я уйду.
– Разумеется, если желаете, я предоставлю вам эту комнату в личное пользование!
– Нет, Ланс. Смотреть матчи в одиночку очень грустно. Мне нравится болеть за команду вместе, так моя поддержка будто усиливается! – Я жестом приглашаю его сесть рядом. – Я и так едва успела. Могла пропустить первый тайм! Во всем доме телевизора не найдешь.
– Это комнаты прислуги, – нерешительно сообщает мне Ланс.
– Что ж, позвольте заметить, к вам относятся лучше, чем к гостям внизу! Так что? Нас только двое? Никто больше не придет поддержать «Канониров» [17]? Давайте, играем не дома, поддержка нужна вдвойне!
– Сейчас придут еще Кэмпбелл и Боуэн… – Ланс не успевает закончить фразу, как двое вышеупомянутых появляются, запыхавшись, в дверях.
– Ну что, какой счет? Нам уже забили?
Я быстро пересказываю игру:
– По нулям с тех пор, как я включила телевизор. Ни желтых карточек, ни красных. Только штрафной пробили высоко над перекладиной. Вратарь-фриц и глазом не моргнул, – сообщаю я, не отрывая глаз от экрана. – Судья, тебе нужна собака-поводырь? Все видели фол! – Я поворачиваюсь к Боуэну и Кэмпбеллу, все еще стоящим в дверях: – Вы чего не садитесь?
Они ошарашенно смотрят на меня.
– Леди… леди Джемма…
– Все в порядке, садитесь, – торопит их Ланс.
В комнате царит абсолютная тишина, и впервые в жизни во время футбольного матча я вижу трех мужчин среднего возраста, одеревеневших, точно вяленая рыба.
– Слушайте, все в порядке, я просто женщина, которая любит футбол, а не чудище с тремя глазами! Да, я разбираюсь в простом механизме игры, когда две команды в разных футболках должны забить мяч в сетку команды противоположного цвета. Теперь можете расслабиться!
Они смотрят на меня, окаменев еще сильнее прежнего, и даже глаза у них почти не двигаются. Садятся они, только когда Ланс подбадривает их кивком.
– Подавай мяч! Подавай, ради бога! Ты разве не видишь, что Санчес уже у ворот? – кричу я, и остальные трое подпрыгивают на диване. Кэмпбелл, невысокий мужчина лет сорока с волосами медно-рыжего оттенка, даже задевает ногой пластиковый пакет у своих ног, и тот отзывается знакомым звоном.
– Кэмпбелл! У тебя есть пиво, а нам не предлагаешь? Так не делается! Фанаты – это большая семья! А в семье принято делиться, – дразню его я.
Кэмпбелл краснеет до кончиков ушей.
– Э-э, да, но я не думал, что вы любите пиво. – Он тянется к пакету и протягивает мне бутылку: – Подойдет?
– «Гиннесс»! Еще как! – Я беру бутылку и открываю ее об край журнального столика, а потом поднимаю вверх, повернувшись к нему: – Огромное спасибо, Кэмпбелл, с меня причитается! За «Канониров»!
Остальная троица в ответ поднимает свои бутылки:
– За «Канониров».
Не успеваем мы выпить и глотка, как…
– ГОЛ!! – кричим мы все вместе, вскочив на ноги, будто под диваном началось землетрясение.
Теперь у нас преимущество, садимся мы уже спокойнее и наслаждаемся игрой до конца первого тайма.
– Так, получается, леди Джемма, вы любите футбол? – спрашивает Ланс, как только начинается реклама.
– А разве не заметно? – улыбаюсь я, подчеркивая очевидное.
– Скажем, это неожиданная черта.
– Да, одним словом, не то чтобы у нас часто тут бывают герцогини! – наконец вступает в разговор Пол Боуэн. – И уж точно не ради просмотра матча. Когда мы с Кэмпом зашли, нас чуть удар не хватил!
– Да, Боуэн, я заметила. Со своей стороны, скажу, что никак не ожидала встретить столько болельщиков «Арсенала» в этих холодных стенах.
– Давно вы следите за футболом? – с любопытством спрашивает Боуэн.
– Всю жизнь.
Впервые за все время Ланс мне открыто улыбается:
– Папа-болельщик?
– Нет, признаться, мой папа не сходит с ума по футболу, а дома у нас даже телевизора нет. Просто в школе я всегда оказывалась в компании мальчишек. Девчонки говорили, что я воняю, поэтому на переменках я играла с мальчиками. Они говорили о матчах, футболистах, командах, и я тоже увлеклась.
Кэмпбелл с трудом сдерживает смешок:
– Леди Джемма, простите за дерзость, но… Вы сказали, что воняли?
– Да, моя мама – сторонница защиты окружающей среды, и она слышать не хотела о мыле и фабричных чистящих средствах. Стирала она только с использованием органических средств, и единственное, к чему это приводило – так это то, что вся моя одежда пахла мокрой псиной. Поэтому девочки не хотели, чтобы я с ними играла. А мальчикам было все равно, они сами всегда были в поту, в грязи и траве, поэтому на меня внимания не обращали. Я маскировалась…
– И со мной такое в школе случалось, из-за бутербродов. Мама всегда делала мне бутерброды со стилтоном [18], – посмеивается Боуэн и показывает на свой круглый живот: – Как видите, съел я их немало!
На экране вновь появляется стадион, и мы замолкаем, точно в церкви.
По крайней мере, до следующего гола, который по чистой случайности забивают на девяностой минуте. Под три свистка судьи мы бросаемся друг к другу и обнимаемся так, словно выиграли войну.
После интервью, когда команда возвращается в раздевалку, мы выключаем телевизор и переглядываемся. Точнее, я наблюдаю, как Ланс, Кэмпбелл и Боуэн пытаются тянуть время. Да, мне пора уходить, я здесь чужак. Хотя и, честно говоря, здесь, среди слуг, в этой комнатке, за эти девяносто минут я чувствовала себя больше дома, чем за весь день в роскошных покоях поместья.
– Я… наверное… – начинаю я.
– Желаете, чтобы я проводил вас в ваши апартаменты? – спрашивает Ланс.
– Э-э, да, но, Ланс, мы же только что посмотрели вместе матч и вместе пили пиво, может, будешь обращаться ко мне на «ты» [19]?
– Протокол это запрещает.
– Мне из-за этого очень неловко, – признаю я.
– Вы привыкнете, – понимающе сообщает он, после чего открывает дверь и делает мне знак следовать за ним.
Я желаю доброй ночи Кэмпбеллу и Боуэну и иду за Лансом по коридорам.
В Денби-холле царят тишина и полумрак, приглушенный свет канделябров на стенах – единственное освещение. Раньше, должно быть, туда вставляли свечи, но сейчас повсюду красивые лампочки тонкой работы в форме бутонов.
Ланс впереди меня двигается быстро и бесшумно, и я, понимая, сколько шума от меня, снимаю каблуки и иду босиком по холодному мрамору.
– Спасибо за компанию, Ланс. Я так получила от матча гораздо больше удовольствия, чем если бы смотрела одна. Привыкла сидеть на стадионе в первых рядах вместе с болельщиками. Прошу прощения, что вторглась к вам. Просто абсурд, что телевизор есть только у вас!
– Вы нас ничуть не побеспокоили. Мне тоже было приятно, и, думаю, могу сказать то же самое о Кэмпбелле и Боуэне. Вы всегда желанная гостья.
– В таком случае бронирую себе место на все следующие матчи кубка!
– Я позабочусь о том, чтобы вам досталось лучшее место, а Боуэн принесет пиво. «Гиннесс» – или предпочитаете что-то другое?
– «Гиннесс» – идеально, – сообщаю я, падая на свою кровать и впервые за весь день чувствуя полноту жизни.
– Что ж, тогда желаю вам доброй ночи, ваша светлость.
– Спокойной ночи, Ланс, до завтра.
Ланс уже собирается закрыть за собой дверь, но потом возвращается:
– Еще кое-что. Открою вам секрет. – Он нажимает на переключатель рядом с прикроватной тумбочкой, и с легким «дзинь» в стене открываются створки, из которых появляется телевизор – большой, как картина в музее.
14
Эшфорд
Вернулся я тайком, чтобы никто не заметил, точно Арсен Люпен [20]. Почему? Потому что вся одежда после купания в Темзе еще не высохла и источала неописуемый запах канализации, настолько сильный, что по дороге в Денби мне пришлось снять брюки, чтобы не испачкать сиденье автомобиля.
Сдергиваю с одного из столов у входа дамасскую скатерть и заворачиваюсь в нее.
Образцом мужественности в этом шелке лососевого цвета меня не назовешь, более того – я скорее похож на Мату Хари на задании, но еще не хватало, чтобы меня поймали в таком полуголом виде – так я потеряю последние крупицы авторитета, которые у меня еще остались в этом доме.
Не будь Харринг моим лучшим другом со времен учебы, после сегодняшнего вечера ему бы не поздоровилось. Но только он из всех людей в этом мрачном мире может рассмешить меня даже в самое неподходящее время. Да, талант Харринга – неуместные шутки на королевских приемах, церковных службах или похоронах, и он заботится о том, чтобы хоть кто-нибудь его да услышал.
У каждого из нас своя роль, и за правила приличия и примерное поведение из нас двоих отвечаю я.
Дело в том, что новость о моей свадьбе Харринг воспринял плохо. У нас с ним будто было негласное соглашение никогда не жениться или, по крайней мере, жениться как можно позже. И мой поступок оказался для него как кинжал в спину. Может, я не такой беспринципный, как он, и не такой одержимый, но все наши проделки и преступления мы придумывали вместе. Преступления, канувшие в Лету. Поэтому ему было особенно приятно бросить меня в реку, пусть и в другую.
Потребовалось все мое расположение и желание, чтобы, как только мы вернулись в клуб и остались одни, убедить его, что я все еще тот же Эш, которого он знает.
– Так вот, значит, как, обрекаешь меня одного остаться закоренелым холостяком?
– Не заставляй меня чувствовать себя виноватым, ты справишься.
– А я не за себя переживаю, а за тебя. Тридцать лет – и уже в кандалах! Не надейся, что сможешь прийти ко мне за помощью. Я тебя еще в незапамятные времена предупреждал. – Харринг прекрасно умеет скрывать разочарование за маской шута.
– Давай так, если мне понадобится помощь, я приду не к тебе.
– Конечно, если ты в самом деле влюбился… – Так вот что, он хотел доказательств, хотел услышать это от меня. А инстинкт Харринга всегда безошибочно разоблачал мою ложь. И если бы я сказал, что люблю Джемму, он бы мне не поверил.
– Харринг, так просто случилось. Я женился. Это произошло спонтанно, порывом. Я просто захотел это сделать, и все. Теперь у меня есть жена, но все не так, как ты думаешь. Ты представляешь традиционный брак, обычную жизнь женатой пары со всеми соответствующими ограничениями. Так вот знай, что я женился на женщине необычной, и история у нас нетрадиционная. Наша история столь же бурная, сколь невероятная, и, возможно, Джемма – единственная, на ком я когда-либо мог жениться. Любой другой захотел бы свадьбу как по учебнику. Но не Джемма.
На этих словах Харринг скептически приподнимает бровь:
– Что ты имеешь в виду?
– Она нонконформистка и полностью поддерживает открытые отношения. Вот что я имею в виду, когда говорю, что ничего не изменилось.
Выражение лица Харринга сменилось со скептического на недоверчивое.
– Позволь мне прояснить: вы поженились, «согласен ли ты» и так далее, «пока смерть не разлучит вас», и теперь говоришь мне, что брак у вас открытый?
Я просто киваю, чтобы не раскрывать карты. Опустив при этом тот факт, что поженились мы из-за денег, и что на самом деле мы друг друга презираем, и у нас нет ничего общего, не говоря уже о кровати.
– Тебе улыбнулась удача, мой друг. Ты не представляешь, сколько бедолаг хотели бы оказаться на твоем месте.
Блин, похоже, у меня получилось искренне!
– Да, но, Харринг, это останется между нами: все, что я сказал, не должно покинуть эту комнату. Разговоров о моей свадьбе и так предостаточно, не хватало еще, чтобы и эти детали утекли.
– Старик, мне никогда еще так не хотелось встретиться с твоей женой. Я хочу своими глазами увидеть это чудо!
Чудо? Падая на кровать, не могу не думать о словах Харринга. Джемма храпит, как товарный поезд.
Одна из отрицательных сторон (если положительные вообще есть) смежных комнат в том, что всего пара дверей отделяет меня от Джеммы и от глубокого сна.
Харрингу не терпится с ней встретиться. Я уже знаю, что он воображает ее воплощением женственности, парализующей движение транспорта, но я бы Джемму так не описал. Изящная, грациозная – ага, как фура на четырех осях. Я могу только надеяться, что Харринг не вынесет ее болтливости и потеряет сознание через три минуты после рукопожатия.
За миг до сна меня посещает ужасная мысль: завтра слуги придут убирать наши комнаты и, хотя спальни у нас отдельные, им может показаться необычным, если не подозрительным, что первую ночь под одной крышей новые герцог и герцогиня провели каждый в своей постели, запершись в комнатах. Хотя бы одежду надо повсюду разбросать, а простыни сбить так, чтобы были видны признаки неудержимой страсти. Следовательно, хотя бы одна из кроватей должна выглядеть нетронутой.
Я не могу спать в кровати. Просто безумие, в собственном доме я не могу спать со всеми удобствами на своей же трехспальной кровати! Вот о чем я думаю, пытаясь устроиться на диванчике. Придется с Джеммой как-то договориться: не могу же я следующие несколько месяцев спать еще неудобнее, чем мои охотничьи собаки; придется поделить: одну ночь я, одну ночь она – более чем демократично.
По крайней мере, первые недели, когда молодожены должны давать волю страсти. А потом можно перейти к политически приемлемому показателю в пару раз в неделю.
Наконец, составив мысленный достоверный календарь наших сексуальных имитаций, я засыпаю.
В дверь стучат, и стучат они будто мне прямо по черепу. Чтоб тебя, Харринг, и твое бренди с шампанским. «Бренданское», как он его называет. Надо не забыть сказать ему, что вкус столь же ужасен, как и название. Если я все же не умер, то чувствую себя немногим лучше трупа.
– Входите, – стону я. Но ничего не происходит.
С трудом тащу себя к двери, открываю – но в коридоре никого нет. Неужели мой авторитет уже настолько подорван, что слуги подшучивают надо мной, стучат и убегают?
Стук продолжается, и я начинаю думать, что это всего лишь плод моего воображения, но потом понимаю, что раздается он позади: стучат в дверь между моей комнатой и комнатой Джеммы.
Поворачиваю ключ и вижу Джемму в проходе между комнатами, на своего рода нейтральной территории, которая, как я уже чувствую, станет нашим тайным полем битвы.
– Выглядишь ужасно, – спокойно замечает она.
– Я только проснулся, еще даже в душе не был. А у тебя какое оправдание? – отвечаю я, разглядывая ее смелый макияж и какие-то невероятные кудри.
– Я уже готова, – отвечает она, не уловив сарказма.
Я пожимаю плечами:
– Вот именно.
– Ну, если я правильно помню, вчера вечером ты сказал, что мы вместе спустимся на завтрак. Я бы предпочла, чтобы ты сдержал обещание, потому что вряд ли смогу вынести еще одну тираду от твоей матери о пунктуальности, расписаниях, этикете и обо всем том, что так нравится вам, аристократам.
– Дай мне пять минут.
Направляюсь в душ, ругаясь про себя, и уже собираюсь бросить одежду в стирку, как ко мне приходит озарение: я выворачиваю одежду наизнанку и разбрасываю по полу в комнате Джеммы, оставляя четкий след от своей комнаты к ее кровати.
– Ты что удумал? – возмущается она.
– Где твоя вчерашняя одежда? Можешь дать?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
The Law Society Gazette (англ.) – британский юридический еженедельник, издается Юридическим сообществом Англии и Уэльса. – Здесь и далее примеч. пер.
2
Условие, без которого нет результата (лат.). – Примеч. ред.
3
Боро Лондона (англ. London borough) – городской район столицы Великобритании. 32 боро образуют церемониальное графство и регион Большой Лондон. При этом лондонский Сити – отдельное церемониальное графство с особым статусом.
4
Фулхэм – район Лондона, расположенный вдоль северного берега Темзы между Челси и Хаммерсмитом.
5
«Фортнум и Мэйсон» (англ. Fortnum & Mason) – престижный магазин в Лондоне на улице Пикадилли, ведет свою историю с 1707 г.
6
Натуризм – образ жизни в гармонии с природой, который также включает в себя демонстрацию наготы в сообществе с целью развития уважения к себе, другим людям и природе.
7
Меренге (исп. merengue) – музыкальный стиль и танец Доминиканской Республики.
8
Пасодобль (исп. paso doble – «двойной шаг», «два шага») – испанский танец, имитирующий корриду.
9
Кибуц (ивр.) – сельскохозяйственная коммуна в Израиле с общностью имущества и равенством труда и потребления.
10
Джими Хендрикс (англ. James Marshall (Jimi) Hendrix, 1942–1970) – американский гитарист, певец и композитор, величайший гитарист всех времен, по мнению журнала Time.
11
Кок-о-вен, или петух в вине (фр. coq au vin) – классическое блюдо французской кухни из курятины, тушится в вине. Классическим рецептом считается блюдо в вине по-бургундски.
12
Сериал про адвоката-идеалиста.
13
«Хуже не придумаешь. Гид по выживанию» – книга Джошуа Пивена и Дэвида Боргенихта.
14
Силлабаб (англ. Syllabub) – британский десерт, взбивается из густых сливок с сахаром и белым вином, был популярен в период с XVI по XIX в.
15
Строчка из песни: «У меня никого нет». – Примеч. ред.
16
«Конкорд» (фр. Concorde) – британо-французский сверхзвуковой пассажирский самолет.
17
У футбольного клуба «Арсенал» официальное прозвище «Канониры» (англ. Gunners). Прозвище это они получили, потому что клуб был основан рабочими оружейного завода (в 1886 г.).
18
Стилтон (англ. Stilton) – сорт английского сыра, который известен характерным сильным запахом.
19
В итальянском языке, как и в русском, существует разделение на уважительное «вы» и «ты», в английском же языке эти формы устарели.
20
