4 жизни и 2 казни. Книга 2. Столетие

Скачут четыре всадника, лик одного из них – выражение злобы, ледяной глаз его тонет в пожаре неистовой ненависти, а меч исполинскими взмахами истребляет души и нарушает ход вещей. Его конь – нечто среднее между носорогом и слоном, грохочущее металлическими панцирями. Ему на подмогу спешит тот, кто безжалостной хитростью и труднопредставимым коварством загоняет на плаху и виселицу заблудшие души бренного мира.

Все эти «заградотряды», ревкомы, ревтрибуналы, «дивизии Киквидзе» и вообще самая подлая из имевшихся в России организаций ВЧК загоняют в адские подвалы наше будущее, которое могло бы быть более светлым. Считается, что один только Красный террор вырвал из народа тогдашней России 1200000 жизней, есть оценки и превышающие эту цифру, – 1800000. Белый террор казнил в России 111000 человек, террор интервентов – порядка 190000, «партизанский» террор всех имевшихся мастей, по большей части победивших красных, – 500000 человек. Итого пало порядка 2000000—2600000 человек. Подробности этих событий мы здесь упоминать не будем. Уходя от чудовищ ленинского террора, из страны эмигрировало от 1000000 до более чем 2000000 человек. Россия потеряла в вынужденной эмиграции: писателей Бунина, Набокова, Игоря-Северянина, Аверченко, Гайто; балерин Карсавину, Кшесинскую; журналиста Кассини; кинорежиссёра Андреева, киноактёров Бриннера, Сандерса, дизайнера-модельера Лоевского-Кассини; художников Павликевича, Пантюхова, Третчикова; композиторов Рахманинова, Стравинского; хореографов Князева, Фокина; учёных историков Оболенского, Рязановского, Ростовцева, Вернадского, философов Зёрнова, Шестова, химика-атомщика Кистяковского, профессора-гидравлика Фёдорова, астрофизика Струве; авиаинженеров Сикорского, Прокофьева-Северского, инженера Зворыкина, электроинженера Понятова, инженера-корабела Юркевича, архитектора Антонова; спортсменов бейсболиста Старухина, автогонщика Ивановского, регбиста Оболенского. И многих-многих-многих других, живших и работавших в других отечествах. Террором и вынужденной эмиграцией ленинщина убила, например, русскую политическую, религиозную и военную школы – для спесивых любителей поиздеваться над русскими военными указываем специально, что, например, русские офицеры-эмигранты участники Первой Мировой войны Беляев, Эрн и др., командуя парагвайской армией, разбили в Чакской войне в пух и прах боливийскую армию под командованием немецких офицеров Кундта, нацистского штурмовика Рёма и проч., несмотря на то, что боливийцы имели подавляющее превосходство над Парагваем. Наблюдается такое любопытное совпадение: в советской России красный террор превзошёл белый террор, и победили красные. В Финляндии, наоборот, белый террор превзошёл красный, и белые победили красных. Кроме того, особенностью Красного террора была его превентивность – казнили и брали в заложники тех, кто ещё ничего особо не совершил, но мог совершить по предположению власть имущих. Социально-опасных, иными словами. В полном соответствии с теорией Ломброзо. Только социальная опасность определялась не по биологическим признакам, а по социальным.

***

В Подмосковье у Ивана Николаевича и Анны в 1919 г. родился второй сын Михаил. О том, как они прожили те смутные годы гражданской войны, нам ничего не известно, но наш, читатели, дед свидетельствовал, что тогда иной раз ходил его дед с ружьём постреливать на суп грачей. В гражданскую же войну пришлось Анне ездить «мешочницей» товарными поездами из родных мест, Щёголевки и Лусоси, избегая встреч со свирепствовавшими в ту пору военного коммунизма заградотрядами, кто знает, может, ей доводилось встречаться с дармоедом-матросом Цуповым, действовавшим в качестве заградителя на вокзалах столицы.

Может ли истоптанная и испоганенная земля родить хлеб, давать народу своему пропитание и богатство? Вопрос, ответ на который был дан неумолимым, но сломанным в те годы ходом вещей, очень быстро заставившим десятки миллионов безрассудных бывших русских подданных ездить мешочниками и постреливать грачей на супы. Ленинский голод. Голод имел место лишь на территориях, контролируемых большевиками, на что указывал на допросе в 1920 г. Колчак, это, а также спекулятивная политическая кампания против Православной церкви, поводом для которой выбрали эту беду, говорит ясно о прямой причинной связи этой напасти и её родителей. К Голоду обычно не относят ту ситуацию, которая имела место, например, в Петрограде, где в 1918 г. норма потребления хлеба была доведена большевиками до 120 г в день, и горожане вымирали от недоедания, хотя подобное было невозможно в России при Николае II, даже во время тяжёлых поражений в Первую Мировую войну. Массовый голод в проклятой богами и благословенной распоследним анчуткой РСФСР накатил осенью 1920 г., осенью 1921 – весною 1922 гг. он вырос в небывалую со средневековья в Европе невоенную гуманитарную катастрофу, известную под названием Голод в Поволжье. На деле надо называть его Ленинским голодом, он свирепствовал аж в 35-и губерниях в Поволжье, Южной Украине, Крыму, Башкирии, частично Казахстане, Приуралье и Западной Сибири с населением в 90000000 человек, из коих голодало не менее 40000000 (по лживо-официальным советским данным – 28000000). Ленинский голод мертвящей хваткой вцепился во все регионы и города Европейской части исключительно советских республик. Уже капитально облысевший претендент в гении добился своим упрямством того, что урожайность в советской деревне в 1921 г. не превышала 43% от урожайности в проклинаемой им российской деревне 1913 г. А во многих районах урожай и вообще давал семян столько же или даже меньше, чем затраченных на посевную. Самое тяжёлое положение было в южных губерниях Украинской ССР, Запорожской, Донецкой, Николаевской, Екатеринославской, Одесской, во всей Крымской АССР, и области Войска Донского. В Казахской АССР в ноябре 1921 г. число голодающих составляло 1300000 человек, а в марте 1922 г. – 1500000 человек. Потери от Ленинского голода трудно определить – в насквозь лживой РСФСР не занимались подсчётом таких жертв. Самые гибельные потери имелись в Поволжье, в Самарской губернии, в автономной области немцев Поволжья, и южноуральских Челябинской губернии и Башкирской автономной республике, общее число населения которых сократилось на 20,6%. Массово вымирала купившаяся на заманчивые ленинские посулы деревенская беднота, прежде всего гибли люди, не имевшие молочного скота, спасшего от смерти многие семьи. Ленинский голод жестоко ударил по детям, лишив их уцелевших в бушевавших в ленинское правление войнах, казнях и эпидемиях родителей и крова: в 1922 г. более 1500000 крестьянских детей, вышвырнутых ленинщиной на улицу, бродяжничают, прося подаяние и воруя, смертность в устроенных ленинским правительством приютах для беспризорных достигла 50%. Советское центральное статуправление насчитало дефицит населения в 1920—22 гг. равным 5100000 человек. К середине 1923 г., после введения НЭПа и отказа от ленинской полицейщины в сельском хозяйстве, голод отступает. И он ещё не раз вернётся в СССР, ибо если в России в 1913 г. среднедушевая калорийность питания составляла 2964 ккал, то под Лениным в 1921—22 гг. – 2425, под Сталиным в 1928 г. – 2804, в 1933 г. – 2459, при Хрущёве в 1960 г. – 2978.

И вот ещё один из всадников на уродливом коне, пьющем человеческую кровь, пожирает рассудок миллионов, поглощает их души, переваривая их в небытие и абсолютное ничто. Другой всадник, вернее всадница-трясавица, иссохшим скелетом громыхает и скрежещет костями, звенит обрывками двенадцати сорванных с железного стула цепей, восседая на полуконе-полносороге-полуслоне, с бивен которого свисают изжелта-зелёные слюни с гнойными бляшками. Она метёт косой, выстёгивая из мятущихся толп миллионные жертвы на потеху дочерям Иродовым. Отресуха и огненная, забуха и гнетница, грынуша и глохня, костломка и отекная, желтуница и коркуша, огнеястра и глядея и многие-многие-многие, то потоками эфира, то назойливыми мухами, сыпятся на несчастный народ, выхватывая из него новые жертвы.

Разразившиеся с приходом лениных в России эпидемии и болезные напасти вряд ли поддаются численной оценке. Развалилась система здравоохранения и профилактики болезней, и если доктор Живаго вместо того, чтобы профессионально лечить людей, вынужден идти в деревню и в конечном счёте находит там разорение и смерть, пир мышей, в полчищах которых ему и ступить некуда, то это означает не только литературные описания, но и такие конкретные цифры, как смерть 3000000 человек в России в период между 1917 и 1921 гг. – только от сыпного тифа! Во всём мире от испанского гриппа умерло по различным подсчётам 50000000—100000000 человек, 2,7—5,3% от населения Земли. Было заражено около 550000000 человек, или 29,5% населения планеты. В мае 1918 г. в Испании было заражено 8000000 людей, 2/5 её населения, «испанкой» переболел и король Альфонс XIII. Своё название этот грипп обрёл, поскольку именно в Испании была первая вспышка этой болезни, в этом сомневаются, так как военная цензура противников во время Первой Мировой войны не допускала сообщений о случаях эпидемий. Так или иначе, первые известия о об этой напасти появились в печати в мае-июне 1918 г. в нейтральной Испании. В ленинской РСФСР от «испанки» погибло 3000000 человек, наши подсчёты будут не совсем точны, ибо от этой болезни гибли люди и на территориях, неподвластных ленинизму. Названная же цифра – это 3,4% от населения из официальных 88250000 населения. Если брать эту цифру в сравнении, то мы видим, что в Европе это была самая большая абсолютная цифра: следующие по абсолютному количеству погибших стоят Италия (погибло 650000), Германия (погибло 600000), Франция (погибло 420000). В абсолютных цифрах в мире больше от этой эпидемии потеряли только Индия (18500000 человек или 7% населения) и Китай (9500000 или 2% населения). Если сравнивать в относительных цифрах, в процентах от населения, то в РСФСР погибло 3,4% населения, а по Европе больший процент погибших насчитывается только в Сербии (4,2%) и Черногории (3,5%) – обе эти страны потерпели самое сокрушительное военное поражение в Первой Мировой войне и гораздо раньше, чем Россия. Имелись в мире и другие страны, которые потеряли от этой эпидемии больше людей, чем Россия, – это, например, Замбия (21,2% или 300000 человек из 1412000). Или Камерун – 7,5% или 250000 из 3313000 населения. А вот в Австралии умерло 0,2% населения, или 14528 из 5411000. Наконец, надо иметь в виду, что Россия до Февраля-17 входила в пятёрку ведущих государств планеты. Сравнение числа жертв «испанки» в этих странах даёт следующие итоги: Великобритания – 250000 человек, 0,6% населения; Германия – 600000 человек, 1% населения; Франция – 420000 человек, 1,1%; США – 675000 человек, 0,6% населения. Напомним, по России у нас данные только по РСФСР, а это значит, что цифры жертв на территории бывшей Российской империи должны превысить эти условные 3000000 человек. В этой «пятёрке» видим, что Великобритания и США, на территориях которых не велось военных действий, имеют по 0,6% жертв эпидемии. Франция и Германия, на территориях которых велись интенсивные боевые действия имеют 1% и выше. Россия, на территории которой велись интенсивные боевые действия и имелось наложение негативных сопутствующих эффектов других последствий поражения в войне, имеет уже свыше 3% жертв. Такие же высокие проценты потерь от «испанки» из всех европейских стран имеют лишь Сербия и Черногория, потерпевшие военное поражение и подвергшиеся полной оккупации в ходе войны. Так что, эффект гражданской войны, поджигателями которой выступили ленины и им подобные, усугубил эпидемические последствия до уровня полного военного поражения, когда врагом оккупируется вся побеждённая страна.

3. Между грозовыми тучами

В конце 1919 – начале 1920 гг. в захватившей власть в России большевицкой партии назревал конфликт интересов. И какой! Оказалось, что у рабочих имеются свои экономические интересы, и они отнюдь не совпадают с тем, что преподносилось Лениным в качестве единственной точки зрения на способы выражения предпочтений рабочих и даже ни в малейшей степени не отражают самую суть ленинских клекотаний. Эта рабочая оппозиция возглавлялась А. Шляпниковым, С. Медведевым, А. Коллонтай, Ю. Лутовиновым. Она выступала за расширение полномочий профсоюзов вплоть до передачи им управления народным хозяйством, а это означало, между прочим, удар по осатанело насаждавшемуся тогда т. н. «военному коммунизму». Рабочая оппозиция добилась административного успеха в феврале 1920 г. в Туле, получив на II партконференции большинство мест в губкоме партии. Однако московские структуры РКП (б) бюрократическими методами сорвали этот успех, выборной губком был попросту переназначен. Это вызвало скрытый протест рабочих-туляков, массово выходивших из партии – за полгода количество членов партии упало здесь вдвое. Шляпников и его последователи относительно умело отстаивали свои взгляды и получили поддержку значительного числа профсоюзных кадров по стране. В марте Бухарин и Крестинский на заседаниях профсоюзов выступили с резкой критикой идей Шляпникова, посчитав их т. н. «синдикализмом», покушением на партийное руководство в народном хозяйстве. Шляпников и Лозовский возражают, указывая, что они не отрицают роли государства в управлении делами экономики, но хотят повысить ответственность профсоюзов за экономику. О том, что рабочая оппозиция не была какой-то выдумкой, и пользовалась реальной поддержкой значительных рабочих масс говорят факты из биографии Ивана.

В Луганске в 1920 г. Иван в числе других луганских рабочих-коммунистов, Лобанова, Митина, Фокина, а также под влиянием своих товарищей по большевицкому подполью Лутовинова («товарищ Иван»), Леонида Серебрякова, примкнул к рабочей оппозиции. Лобанов, Митин, Фокин были руководителями этой оппозиции в Харькове и Артёмовске. В том же 1920 г. Иван был делегирован на общесоюзный съезд металлистов по вопросу о роли и задачах профсоюзов. На нём он голосовал за платформу рабочей оппозиции.

Осенью 1920 г. споры в партийных и профсоюзных структурах о роли и функциях профсоюзов в управлении экономикой опять обостряются. На проходившем в марте 1921 г. в Москве Х съезде РКП (б) обнаружилось, что фантазии по наущению лениных о том, что только их партия является выразителем интересов рабочих, не имеют под собой почвы: по вопросу о роли профсоюзов была заявлена не только тьма различных точек зрения и «платформ», но и споры партийных фракций приняли ожесточённый характер. Это грозило вообще развалом пропагандировавшегося Лениным единства в партии, на съезде было продавлено решение о прекращении вообще всякой фракционной борьбы и запрете фракций. Внутрипартийная свобода мнений более не допускалась. Всё это наши легкомысленные предки тогда с радостью проглотили. Ленин, кстати, отпускает тут ехидную шутку, сказав, видимо, со своим привычным шаловливым смешком, что «оппозиции теперь крышка», что было встречено бурей безумных аплодисментов.

В марте-апреле 1922 г. в закрытом заседании ХI съезда РКП (б) ленинская партийная верхушка окончательно отвергла идеи рабочей оппозиции, было указано на недопустимость фракционной деятельности, запрет всех фракций, ряд участников рабочей оппозиции исключались из партии как нарушители партийной дисциплины. Этот момент считается официальной исторической датой разгрома рабочей оппозиции. Вообще историки полагают, что после этого независимое профессиональное рабочее движение в России умерло, пока что в политическом смысле слова. Мы полагаем, что для русского рабочего 1922 год стал переломным, примерно таким же, каким станет для русского крестьянина 1929 год. Ленин с приспешниками объегорил рабочего, с тех пор никакой реальной действенной борьбы за свои экономические интересы рабочие не вели, они были лишь обслуживающим персоналом партийно-государственного капитала. Лидер рабочей оппозиции Шляпников пока что отделался тем, что был отправлен на дипломатическую работу во Францию.

В 1922 г. по предложению деятеля Украинского центра «рабочей оппозиции» председателя ЦК союза металлистов Лобанова Иван выехал в Харьков для организации лекальной мастерской, в коей и работал помощником заведующего до 1924 г. включительно. Эта мастерская обеспечивала преследуемых участников рабочей оппозиции убежищем и экономической базой путём предоставления им работы в этой мастерской. Оппозиционные силы концентрировались в ней, избегая распыления в целях дальнейшего расширения деятельности рабочей оппозиции.

Однако далее он отходит от работы в этом заведении – так сказать «распыляется». В 1925—27 гг. Иван работал в Киеве, с мая 1925 по март 1926 г. – инспектором НКПС на заводе «Ленинская кузница».

***

И вот я иду по Крещатику. Киев. Столица нашей советской Украины, за которую мы боролись, за которую легли в землю мои товарищи. Фёдор Романович Якубовский, например, светлая ему память! Или Петро Цупенко. Рабочая косточка. Я должен был обойти стороной стоявших на улице и оживлённо о чем-то беседовавших людей. Вполоборота оглядываюсь на них и вижу до боли знакомое лицо, Сашка Цупов, земеля, луганчанин! Тут же окликаю его и всматриваюсь в его лицо. Но он не ведёт и ухом в мою сторону. Обознался? Наверное. Двойник, похож как две капли воды. Когда я разворачиваюсь, успеваю заметить, что он быстро глянул в мою сторону и продолжил о чём-то говорить со своими компаньонами. Взгляд его был коротким, цепким, молниеносным, можно сказать. Обознался, чего уж там. Извинился и, обошедши стороной эту кампанию, иду далее. Вдруг сзади меня кто-то хлопает по спине и называет по имени-отчеству – земеля, Саня – он мне рад и здоровается, мы идём вместе некоторое время, и он предлагает мне отойти в сторону и с жаром рассказывает о себе. Воевал, в гражданскую войну, конечно за наших. Сейчас вот на хозработе, перебивается то там, то сям. Сообщает мне, что очень рад меня снова видеть. Очень рад! Говорит, что давно уже сменил имя, теперь он Шапильский Таша Клавдиевич, просит его впредь называть только так. Удивительно! Решаем зайти в пивную, где рассказываем друг другу о боевом прошлом – уже 5 лет пролетело! Да, отмахали шашками. Хотя он не шашкой махал, а плюхал им артой с бронепоезда. А я занимался винтарями, по своей специальности, но и в боях за Луганск участвовал. Много полегло тогда наших товарищей, земляков. В забегаловке опрокинули в себя за них по рюмке не чокаясь. Светлая им память! Светлого будущее нашим детям! До чего же светлый человек у покойного Петра Цупова растёт! Как он радовался бы за него! Договариваемся не теряться. «Со мною не пропадёшь, дядя!» – уверенно говорит мне Саня. Эх, молодёжь! Да уж с такими парнями, пожалуй можно и в путь. И в бой.

***

Нам любопытны обстоятельства биографии Цупова-Шапильского, известной из других источников, она опубликована в книге за его авторством. До 1927 он работал в газете «Гудок». Здесь он, видимо, делал это бок о бок с «самыми весёлыми и едкими людьми в тогдашней Москве». Полагаем, что за такими людьми вёлся надзор, возможно и посредством таких лиц, как Шапильский. Упомянем, что согласно материалам смертного для Ивана дела в 1928 г. Цупов-Шапильский был комендантом Главпочтамта в Москве. Должность отнюдь не простая, на такие в СССР случайных людей не ставят. В 1929 г. Шапильский-Цупов резко идёт в гору и становится уже депутатом Моссовета – не приходится сомневаться, что никаких «выборов» за становлением депутатом совета в СССР не было, протекция, партии, а скорее всего и органов – вот что стоит за такими внезапными взлётами. В 1929—1930 гг. он командует отрядом по охране особо важных сооружений в Москве. Такие вещи, по нашему мнению, не происходят просто так, беспричинно, вероятно, его вели кураторы из ВЧК-ОГПУ, с самого 1918 г.

***

С 01.03.26 по 23.06.27 Иван работает помощником инспектора НКПС прокатного цеха КМГЗ. Здесь тогда уже жила его старшая дочь Нора, вышедшая замуж за офицера РККА, у них родился сын, пошедший по стопам отца и ставший впоследствии военным врачом.

В январе 1928 г. Иван возвращается в Луганск и работает в инструментальной мастерской Луганского патронного завода №60, состоит в партячейке, поддерживает и проводит все партийные директивы. Здесь на заводе №60 судьба вновь сводит его с Румянцевым, работавшим токарем, далее они трудятся рука об руку, в т. ч. и когда Иван стал заведующим тарифно-экономическим отделом завода. По свидетельству Румянцева Иван пользовался большим авторитетом среди рабочих.

Брат Ивана Василий пошёл по комсомольской линии сначала в Луганске, где стал секретарём городского комсомола и членом губкома комсомола Донбасса, а затем в Славянске, где стал секретарём уездного комитета комсомола. В марте 1920 г. он «записался партию КПб по инстинкту рабочего с одной стороны и с другой за 2 г. я уже увидел, что единственной защитницей является КП/б/У». Осенью 1921 г. его, как перспективного молодого человека отправляют в т. н. Университет им. Свердлова в Москву слушателем, в кузницу коммунистической пропаганды. В учётной карточке в графе национальность он пишет «русский великорос». Уже в феврале 1922 г. он самовольно убыл в отпуск и не вернулся назад, за что его приказом по университету исключили как дезертира, сняли с довольствия и постановили сообщить в направившую организацию, т. е. в губком комсомола Донбасса. Затем он с 1922 г. служит в РККА по партийно-политической части, секретарём и инструктором партбюро полков, дислоцировавшихся на Украине в Зиновьевске, Николаеве, Одессе, Умани (15-я, 99-я стрелковые дивизии).

***

В Сибири в 1921 г. умер Яков Васильев. Хозяйство перенял Иосиф, оно было зажиточным: засевали до 15 десятин земли, была жнейка, 4 лошади, 3 коровы, до 20 овец. Нанимал Иосиф для своего хозяйства и работников, обычно двух человек. Женился он на Лукерье Ивановой, в 1924 г. у них родилась дочь, Павлина, в 1927 г. – сын, названный в честь отца Иосифа Яковом.

***

Тёзка луганского Ивана из Подмосковья, Иван Николаевич, после гражданской войны работал шкрабом, школьным работником, затем стал работать в сельхозкооперации. Отправили его как-то в командировку в Москву с кооператорскими червонцами на сумму 1050 руб. В пути, скорее всего по пьяному делу, его обокрали. Воротившись назад, пришлось держать ответ на товарищеском собрании, которое вроде бы склонялось передать дело в суд. Но в своей оправдательной речи Иван пошёл в наступление, и заявил, что всё правление кооператива воры и растратчики, а он – единственный честный человек, и ему не повезло, его обокрали, и только в это его вина. Пайщики приняли его оправдания, и постановили дело по этому поводу не заводить, украденные деньги списать как недостачу.

Правление «потребиловки», этого самого сельскохозяйственного потребительского кооператива, находилось в д. Дровнино, там Иван нередко гостил и выпивал с местной сельской интеллигенцией, учителями и попом отцом Сергием, весьма начитанным и умным человеком, по отзывам Ивана. Выпивка щёголевского самогона вызвала дважды скандал – Анна самолично била стёкла у самогонщицы Алёны. В 1923 г. умерли в один год и Николай, и Агафья, оставив Василию, Ивану, Аксиньи и Аграфене хозяйство: пятистенный дом, крытый двор, в котором стояли лошадь, корова, овцы и поросёнок. 3—4 раза в год Иван запивал: 1—2 дня пил водку, а потом по 2 недели с кряхтением и стонами опохмелялся.

В 1924 г. Иван уехал в Москву и устроился в Наркомсобес столоначальником с немаленькой зарплатой в 150 руб., удалось это сделать по дореволюционному знакомству с заместителем наркома Ксенофонтовым. По словам Ивана этот самый Ксенофонтов был в жизни милейшим человеком, однако мы знаем, что в качестве члена коллегии ВЧК был он истым палачом под началом Дзержинского. Во времена советско-польской войны карательный аппарат этой организации отправил на смертную казнь 44 врача за типичное для советского быта явление кумовства: врачи брали взятки за освидетельствование людей в качестве негодных к службе, получив 50000000 руб. за белые билеты для 8000 человек. Поистине, что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться. В 1925—26 гг. в Москву к Ивану в коммунальную комнату на Арбате у ресторана «Прага» переехали жена Анна и его дети, Михаил и Виктор. Детей гонял он ремнём, поскольку они в коридоре шумели и не давали ему после работы отдохнуть.

В 1927 г. пришлось вернуться в Щёголево, ибо в столице началась безработица, покровительный друг Ксенофонтов к тому времени уже умер, а к тому же склонность Ивана к выпивке подводила его под статью об увольнении. Здесь Иван опять взялся за крестьянский труд, быстро сумел приобрести лошадь, 3 коровы, хозяйство было по меркам русской деревни крепким. Детей Иван и Анна более иметь не хотели, и дважды она делала в 1920-е гг. аборты.

У брата Ивана, Василия, жизнь складывалась гораздо хуже, это была бедняцкая семья. Его сын Александр, вернувшись из РККА под кличкой «фельдфебель», впал в белую горячку, да так, что бросился в колодец и утонул. Умер и другой его сын Порфирий, уже в конце 1920-х гг. – переехавши в Москву, он пытался стать писателем, из этого ничего не получилось. Ещё один сын, Николай, покончил с собой из-за неудачной любви. Из оставшихся троих детей только Глафира сумела как-то пробиться в жизни, поскольку вышла замуж за партработника, который пошёл в гору и переехал в Киргизию по партийной линии.