Прочитать и уничтожить

Командор поставил ее ступни на край кровати и рывком задрал подол. Рей беспомощно скользнула руками по покрывалу, пока не вцепилась в свои же ноги. Она готовилась терпеть любую боль, но вместо этого нащупала твердую полоску осколка стекла под мягкой кожей сапога.

Рей сидела на полу в дальнем углу комнаты, удивительным образом умудрившись втиснуться в узкое пространство между комодом и шкафом, обнимая колени окровавленными руками, и беззвучно плакала. Охватившая ее истерика была настолько сильной, что девушка даже не заметила появления Фазмы, которая деловито шагнула в комнату и нагнулась над распластавшимся возле кровати бездыханным телом.

– Рей, – позвала она, вероятно, впервые назвав свою служанку по имени, – где ты?

Рей с трудом нашла в себе силы перестать плакать, вытерла бесконечные потоки слез, затопившие щеки и высунула голову из своего укрытия.

Фазма щелкнула языком, в одно резкое движение сдернула маску с головы командора и брезгливо поморщилась, случайно вляпавшись в сочившуюся из раны на горле кровь.

– Блядь, – со странным торжеством в голосе сказала она.

– Хозяйка, я… – залепетала Рей, но женщина жестом приказала ей заткнуться и подойти к ней. Рей с трудом смогла подняться на подкашивающихся ногах и, опираясь на все попадающиеся ей по пути предметы, приблизилась к хозяйке дома. На мертвого человека на полу она изо всех сил старалась не смотреть, но взгляд так и норовил метнуться в эту сторону. И она все-таки посмотрела, о чем сильно пожалела.

– Из-за тебя нам придется искать нового водителя, – строго, но в тоже время насмешливо проговорила Фазма, слегка склонив голову на бок, – а ты не так проста, как кажешься.

Фазма присела на корточки рядом с трупом и вытащила из горла незнакомца осколок стекла. Кровь из перерезанной сонной артерии хлынула быстрее, заставив хозяйку попятиться, чтобы убрать носки своих туфель из зоны поражения.

Женщина резко поднялась и, держа под мышкой жуткий шлем, вышла из комнаты решительным, широким шагом. Рей не придумала ничего лучше, чем броситься за ней.

Все, это конец. Сейчас ее сдадут хранителям и приговорят к смерти. А всего-то нужно было зажмуриться, прикусить язык и потерпеть.

Нет!

Фазма исчезла в дверях кабинета и Рей не нашла в себе достаточно решительности, чтобы войти следом. Она остановилась рядом и прижалась спиной к стене, пытаясь унять судорожное, частое дыхание.

– Ты совсем спятил?! – донесся до нее, приглушенный гипсокартоном, но крайне возмущенный голос Фазмы, – что за сраный маскарад? Она грохнула водителя!

Собеседник женщины только заливисто рассмеялся. Рей в красках представила себе, какой красной от злости становится хозяйка и не смогла сдержать улыбки.

– А она начинает мне нравиться, – наконец-то сказал кто-то, чей голос почему-то показался Рей смутно знакомым. Однако, времени на то, чтобы как следует покопаться в памяти и сопоставить факты у нее не было, потому что незнакомый человек продолжил, – приведи ее сюда.

Рей собиралась ретироваться, но стук каблуков туфель Фазмы настиг ее в коридоре. Бежать было поздно, а свое последнее оружие она оставила в горле несчастного, которого по ошибке приняла за хозяина.

– Пойдем, – поманила ее госпожа.

Глава четвертая. Напиток

Мир напоминал черно-белую фотографию – белоснежный снег и черные хитросплетенья чугунных оград спящих вечным сном особняков. Черные одеяния хранителей и серые, скромные плащи марф, спешащих по своим делам. В этом аскетически строгом пространстве наполненным всей палитрой серых оттенков красное одеяние Рей казалось грубой, неуместной кляксой крови, растекающейся по листу бумаги. Этот вызывающий цвет обязан был привлекать к себе внимание и напоминать о некой исключительности своих носительниц. Невозможно стать незаметной тенью, когда на твоих плечах лежит пурпурный плащ. И Рей хотелось скинуть его, укутаться в белое или черное, лишь бы не привлекать к себе внимание каждого встреченного на улице человеческого существа. Однако, без плаща она стала бы слишком уязвимой для порывов холодного ветра.

Мороз стоял суровый, и, невольно она подумала, что этот погруженный в летаргию город похож на девятый круг ада Данте. И не важно, откуда она имеет об этом представление, когда все признаки на лицо – вот и укрытый снегом водоем – почти что мрачное озеро Коцит, и предатели. Предатели и были целью ее маленького путешествия, не внушившего и капельки воодушевления ее спутнице. Прайдова молчала всю дорогу, но почему-то согласилась совершить лишенную всякого смысла прогулку к древней стене костела. Вряд ли в ее жизни в принципе были хоть какие-то вещи, исполненные глубокого смысла. Оттого выбирать не приходилось – если напарница придумала такой способ разнообразить свой досуг, можно воспользоваться случаем улизнуть из пыльных комнат особняка и подышать свежим воздухом.

Возле стены воздух был не просто свежим – он обжигал потусторонним холодом. К этому пронзительному, острому аромату примешались и легкие нотки гниющей плоти и запекшейся крови, источаемые неподвижными телами изменников.

Только рядом с ними Рей наконец-то позволила себе замедлить шаг и вдохнуть полной грудью, но утолить любопытство, гнавшее девушку вперед, ей было не суждено. Лица казненных преступников скрывали грубые, холщовые мешки.

– А ты как хотела? – буркнула из-под своего козырька Прайдова, потирая ладонь о ладонь, чтобы согреть замерзшие пальцы, – их рожи нам видеть не положено.

– Но…

Рей растерялась. Она пыталась сопоставить очертания человеческих тел перед собой с воспоминаниями о короткой встрече в супермаркете, но вдруг поняла, что очень плохо запомнила какие-либо подробности внешности того террориста, кроме лица и красивых волос, конечно. Вроде бы он был высоким. Или… да, скорее высоким. Но и эта маленькая подробность ей помогла мало – ноги несчастных не доставали до земли и сложно было судить о их росте, относительно самой девушки.

«Ну давай, выкинь еще какую-нибудь безумную хрень, – лениво откликнулся голос в ее голове, – как на счет забраться туда и поснимать чертовы мешки? Пусть хотя бы сдохнут нормально».

Рей успела несколько раз поменять мнение на счет этой идеи, прежде чем остановилась на том, что не испытывает особого восторга от того, чтобы карабкаться по мертвым человеческим телам, висящим здесь уже невесть сколько. Вряд ли это приятное времяпровождение, а Прайдова уж точно не согласится ее подсадить, чтобы избежать этой невеселой участи. Хотя, вероятно, впервые за долгое время Рей была согласна со своим коварным соседом: судьба этих предателей оказалась чрезвычайно жестокой. У них отобрали не только жизнь, но и последнее право на индивидуальность. Право на отпечаток в глазах случайных прохожих и хотя бы иллюзорную память посмертно. Право на прощание, прежде чем тела снимут с веревки и свалят в бездонную яму братской могилы.

Она пришла сюда за этим – в надежде в последний раз взглянуть на того террориста, полюбоваться его необычными чертами и сохранить, уберечь, этот осколок в глубине своей души. Просто, чтобы было что-то свое. По-настоящему свое, а не как комната – данная ей; платье – данное ей, предназначение – выбранное за нее. Что-то, что она сможет взять, даже если это нельзя держать в руках. Изъявление свободы воли.

Прайдовой надоело топтаться на месте, дожидаясь, когда Рей вдоволь натешится своими внутренними терзаниями и невеселым зрелищем стены с предателями. Вероятно, женщина просто замерзла, по крайней мере она задышала чаще, выдыхая в морозный воздух густые клубы пара.

– Странная ты, – наконец-то изрекла она, зачем-то поправив козырек, хотя из-под него и так были видны только ее потрескавшиеся губы, – чего ты меня сюда притащила? Искала кого?

Нет, не говори! – одернула сама себя Рей. Она и так была чудовищно близка к тому, чтобы и сама очутиться на этой каменной ограде. Или что там делают с провинившимися служанками? В приюте Маз и красном центре рассказывали достаточно страшилок об этом. Смерть – привилегия доступная только тем счастливчикам, которые не нужны Галааду. А каждая служанка ценится как два десятка бесполезных марф, водителей и даже хранителей. За излишнее проявление характера или глупости можно было лишиться языка или какой еще бесполезной части тела, или отправиться на «перевоспитание», что ничего хорошего не сулило. Однако, что-то подсказывало Рей, что до этого не дойдет – и самосуд над ней будут вершить сами ее хозяева. Потому что нужно было быть осторожнее. Потому что нужно было быть, блядь, хорошей девочкой.

– Я просто боялась идти в магазин, – быстро соврала Рей и опустила взгляд, словно глаза могли ее выдать – наивно, ведь Прайдова даже не смотрела в ее сторону, уже направляясь в сторону дома. Зачем она вообще спрашивала, если ей не интересно? А зачем она пошла сюда? Просто потому что им особенно нечем больше заняться. Любовь к сплетням среди служанок и марф тоже была не более, чем порождением скуки. И все-таки везде очи. Каждый может быть доносчиком. Нельзя доверять никому.

Каждый может быть доносчиком.

Прочитать и уничтожить, – застучало у Рей в голове.

Ранее

Удивительно, но Фазма не выглядела рассерженной или злой, по крайней мере, раздражение в ее глазах явно не было обращено к Рей. Может быть, ей показалось, но на губах хозяйки даже играла легкая, совершенно не подходящая для ситуации улыбка. Она заботливо, почти по-матерински отряхнула одежду девушки и подтолкнула ее к широким, двустворчатым дверям. Рей не противилась, но и идти внутрь ей совершенно не хотелось. Однако, даже здесь она смогла найти себе крошечную отдушину – утолить любопытство и узнать, как на самом деле выглядит хозяин. Только этому не суждено было случиться – когда она робко шагнула в полумрак кабинета, мужчина стоял спиной к ней у окна и как раз расправлялся с последним рядом застежек на шлеме.

Рей прижалась спиной к двери, готовая в любой момент начать ломиться наружу, но хозяин удивительно гостеприимным движением руки пригласил ее сесть в кресло напротив массивного стола из благородного дерева. Пока Рей разглаживала на кресле складки платья, пытаясь хоть как-то отвлечься от нараставшего волнения, мужчина налил из стеклянного графина в стакан золотистой жидкости и поставил перед ней. Рей недоверчиво взяла бокал и понюхала напиток. Запах был ей незнаком.

– Выпей, тебе станет легче, – прокомментировал магистр, и Рей вздрогнула от звука голоса, искаженного маской. Из коридора этот человек звучал совершенно иначе.

– Что это? – принялась препираться Рей, но вовремя вспомнила, в каком незавидном положении находится и без того. Напиток обжег горло, но в груди после него разлилось приятное тепло. Даже руки стали меньше дрожать. Рей опомнилась, оказавшись в ловушке, но было поздно, – это алкоголь! Мне нельзя…

– Убивать людей тоже нельзя, – откликнулся хозяин, и девушке почудились насмешливые нотки в его голосе, – это твое первое убийство?

– Я не знаю, – пролепетала она первое, что пришло в голову, и тут же страшно на себя разозлилась: могла бы придерживаться изначальной версии, не вдаваясь во все эти запутанные подробности. Зачем ее господину слушать о том, что она потеряла память и ничего не знает о своей жизни до приюта Маз? Вряд ли это выставляет ее в лучшем свете. Да и о каком лучшем свете может идти речь…

Она так разволновалась, что не заметила, как бокал перед ней снова оказался полным. Рей сочла это знаком судьбы и в этот раз уже без сомнений осушила его содержимое. Действительно, ей стало легче. Бешено скачущие мысли угомонились, и в голове воцарилась блаженная пустота. Легким стал и язык, окончательно взбунтовавшийся против своей хозяйки.

– Почему вы послали ко мне другого человека? – вдруг спросила она.

– Мое воспитание не позволяет мне брать женщину против ее воли.

Рей фыркнула и сама потянулась к графину, но хозяин отодвинул его подальше, ясно давая ей понять, что гостеприимством в ее положении злоупотреблять не стоит.

– А перекладывать ответственность на чужие плечи позволяет? – гаркнула она.

Из-под прочного материала маски донесся приглушенный смех. Рей поежилась, потому что ждала какой угодно реакции на невольно оброненные слова, которые она теперь мечтала затолкать себе обратно в глотку, но не такой.

– Ты мне нравишься, – удивительно добродушно для своего жуткого вида заключил командор Рен, – поэтому мы могли бы с тобой договориться.

– Я должна дать письменное согласие на…

– Нет, – оборвал ее мужчина и хрустнул костяшками длинных пальцев над столом, разминая их, – ведь мы оба не хотим принимать участие в церемонии.

Теперь Рей не могла оторвать взгляда от его рук, потому что сейчас на них не было перчаток и алебастровая белизна кожи словно светилась в полумраке. Кисти хозяина были слишком утонченными для убийцы, хотя в пальцах и чувствовалась жесткость. В любом случае – там, под маской и черными одеяниями обычный человек, а не сверхестественное чудовище.

Запоздало она осознала смысл последних сказанных командором слов – «Мы оба не хотим принимать участие в церемонии». Как будто она вообще имела право голоса в этом вопросе. Серьезно? Какое ему вообще дело до того, чего хочет жалкая, несчастная служанка? Она же, черт возьми, ходячий набор репродуктивных функций, лоно для будущего Галаада. Лону не нужна индивидуальность. Лоно не может хотеть ничего другого, кроме как породить новое пушечное мясо для алчущей пасти отечества.

– Однако, все не так просто, – выдержав паузу, снова заговорил командор, – мы можем поплатиться головой, если кто-то узнает. Ты умеешь хранить язык за зубами? Или побежишь докладывать?

– Вряд ли это возможно после того, как я убила человека, – хмуро откликнулась Рей. Ее бравада немного спала, но два бокала обжигающего напитка по-прежнему вынуждали ее говорить только правду. Нужно взять за правило – не брать никакого питья из рук подозрительных личностей – мрачно усмехнулась она. Не этому ли учат сказки, легенды и мифы? Которых она не знала, конечно, ведь не умеет читать. Верно?

– Ты очень умна, – довольно заметил хозяин, и от этого вскользь сказанного комплимента Рей тут же почувствовала приливающую к щекам кровь. Это, конечно, была сомнительная похвала, ведь ум вовсе не то, чем стоит гордиться служанке, как ее учила тетка Маз, но все-таки… – И мне как раз нужен такой человек, – все очарование ситуации мигом спало, на Рей словно вылили ведро ледяной воды, – мне нужны глаза и уши в этом доме. Я хочу знать обо всем, что здесь происходит в мое отсутствие.

– Шпионить? – вырвалось у Рей, и она приложила пальцы к губам, заставляя себя замолчать.

– Это в твоих интересах, – спокойно сказал командор, – нам нужна гарантия того, что никто не поспешит доложить о том, как мы пренебрегаем общими правилами. Это ясно?

Рей медленно кивнула. Теперь все происходящее куда больше напоминало сделку с дьяволом, и, выходит, что она самостоятельно призвала самого страшного демона преисподней, пролив невинную кровь. Могла же просто полежать молча, посмотреть в потолок и подождать, пока водитель или кем там был тот несчастный, сделает за хозяина всю грязную работу, а потом спокойно отправиться в свою спальню и не знать бед до следующей церемонии. И ее Маз называла своей лучшей воспитанницей! Да любая вздорная девка в приюте справлялась успешнее со своими обязанностями. Хотя бы потому, что уже занималась сексом и не боялась этого действа, как расстрела. И потому, что не все командоры носили зловещие маски, делающие их похожими на хтоническое зло.

«Оправдывайся, оправдывайся».

– У меня есть право выбора? – зачем-то спросила Рей. И противный голос в голове с радостью подхватил:

Конечно, есть, дуреха! Выбор есть всегда. Ты сегодня уже одну возможность упустила, так хотя бы сейчас сделай что-нибудь. Тебе оно надо – шпионить за бдительной Фазмой, докладывать, подставлять свою тупую башку под новые порции неприятностей? Скажи ему, что не против церемоний, пусть просто уже засунет в тебя свой член или что там за жуть под этими черными тряпками, извинись и живи спокойно. Может тебе даже понравится!

Рей стиснула зубы до скрежета, с трудом подавив рвущийся из груди рык, и замотала головой.

Молчи, молчи, молчи.

А-а-а-а!

Она опустила голову и принялась считать полоски дощечек на паркете. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть…

– Допустим, – донесся до нее отдаленно, словно из-под толщи воды голос командора, вынужденного наблюдать всю ее необъяснимую пантомиму, – но чем тебя не устраивают эти условия?

Тем, что вы пытаетесь втянуть меня в какое-то дерьмо? Молчи, молчи!

– А… госпожа… почему вы не попросите ее о подобном? – промямлила она, с трудом утихомирив какофонию голосов и мыслей в своей голове.

Командор рассмеялся, но даже приглушенный маской, смех был совсем другим, каким-то натянутым и неестественным. Скорее даже не смех, а гулкий болезненный смешок. Однако, за ним последовала тишина и Рей запоздало догадалась о том, что мужчине мешает говорить возможное присутствие супруги за дверью. Конечно, в Галааде у людей скучная жизнь, только и остается, что совать нос в чужую, впрочем, ничуть не более веселую.

Командор выдвинул ящик стола и положил на стол конверт. Рей недоверчиво покосилась на этот предмет, впечатливший ее не меньше бомбы с запущенным детонатором. Пока она растерянно хлопала глазами, вероятно, хозяин решил окончательно ее добить, потому что протянул над столешницей ладонь для рукопожатия. Рей неуверенно ответила на жест и не успела толком занервничать из-за того, что нарушает очередное правило, касающееся тактильных контактов с командором, когда мужчина опустил ее руку прямо на конверт. Пальцы у него были грубые и холодные. Как ком снега в ладошке подержать.

Он наклонился над столом.

– Хаксова берет отличные яблоки в магазине, – наклонившись к девушке, вкрадчиво прошептал командор, – принеси их тоже в следующий раз, пожалуйста.

Рей едва успела затолкать конверт себе под платье, когда за ней вдруг заявилась Фазма. Скорее всего хозяйка действительно караулила все это время под дверью и в какой-то момент сочла разговор сильно затянувшимся. Она проводила девушку до комнаты, морщась от скрипа лестницы, и первая нарушила молчание, заставив Рей вздрогнуть от звука ее голоса.

– Надеюсь, эта развалина не обрушится нам на головы, – проворчала она, раздраженно пнув носком туфли взвывшую от этого старую ступеньку. Рей сморщилась, словно ударили ее, и почему-то почувствовала нежность и сострадание к старинному спящему дому.

Когда дверь за Фазмой закрылась, она в первую очередь бросилась в ванную, закрылась там и дрожащими пальцами вскрыла конверт. Текст показался ей бессвязным набором словосочетаний, не имеющих за собой никакого глубокого смысла. Однако, одна фраза заставила ее задуматься, а заодно стала ключом к пониманию и всего остального: «Прочитать и уничтожить». Если автор сделал акцент на этих словах, значит во всей этой абракадабре скрыто очень важное послание. Но… для чего командор дал его именно ей? Кому нужно его отдать? Зачем он просил купить яблоки? Слишком много вопросов, слишком… Во что же она такое ввязалась… Бедная, глупая Рей.

Рей ломала голову над текстом, когда в дверь требовательно постучали. И зачем вообще стучать, если дверь закрывается только снаружи – мрачно проворчала она про себя, порвала конверт и быстро смыла в унитаз. На пороге снова была Фазма, которая, вероятно, даже не успела спуститься вниз и все это время стояла за дверью. Это Рей совершенно не понравилось, ведь хозяйка могла слышать звук вскрываемого конверта и шорох бумаги… Лицо Фазмы ничего хорошего не предвещало. Она кивком приказала Рей войти в комнату и закрыла дверь изнутри.

– Подними юбку, – требовательно сказала хозяйка. Рей растерялась.

– Но… я ударила этого человека, прежде чем… – залепетала она, оправдываясь, но это не произвело должного впечатления на Фазму. Ее голубые глаза были холоднее полярных льдов, и холод этот обжигал.

Рей покорно задрала подол. Фазма присела перед ней на колени и рванула вниз белье. Она изучала промежность Рей несколько минут, прежде чем встала и как-то смущенно отошла в сторону.

– Командор тебя тоже не тронул? – скорее констатировала, чем спросила она. И голос ее стал более расслабленным, из него исчезла вся прежняя сталь. Вроде как ей даже было немного совестно за такое вторжение в личное пространство.

Рей быстро покачала головой. Фазма не удостоила ее какими-то еще комментариями и ушла. Девушка натянула обратно белье и плюхнулась на кровать. В голове набирала скорость пестрая карусель из мыслей и обрывков фраз из уничтоженного письма.

Она искала письмо? Или она ревнует своего мужа? Это бы объяснило, почему она отказалась присутствовать на церемонии… Но тогда почему она разозлилась, когда в жуткий черный костюм командора нарядился водитель? Ну, ты и дубина! – Рей хлопнула себя по лбу, – конечно, она ревнует и ей все это не нравится, но, вероятно, она хочет ребенка. Все жены командоров бесятся от своей невозможности иметь детей. Но Фазма выглядела другой… Все это слишком сложно.

Рей почувствовала, как ее клонит в сон, и чтобы избавиться от мучительных попыток разгадать поведение жителей старинного особняка, принялась повторять в памяти содержимое письма. Бумага – это слишком опасно. Она сама доставит этот текст. Знать бы еще кому…

Глава пятая. Яблоко

Пребывать в особняке оказалось вовсе не так плохо, как успела напридумывать себе Рей, еще только услышав весть о своем назначении в приюте Маз. Много ночей подряд она тихо плакала в подушку, печалясь от того, что ей придется расстаться с ворчливой, но заботливой теткой и привычным укладом вещей. В эти бесконечные темные часы Рей готовила себя к самой страшной участи. Но новая жизнь внезапно заиграла новыми красками.

Обитатели особняка практически не докучали Рей своим присутствием – большую часть дня и ночи в доме царила умиротворяющая тишина, прерываемая только хозяйственной возней Роуз и редкими шагами хозяйки. Фазма все свое время проводила в библиотеке, изредка отлучаясь куда-то из дома по каким-то неизвестным делам. Командор появлялся лишь ближе к ночи и то только для того, чтобы прошествовать в свой кабинет и запереться там. Рей никогда не видела, чтобы он расхаживал по дому или спускался в столовую. Роуз приносила еду наверх, и Рей посчастливилось стать свидетельницей того, как робко стучала в дверь китаянка, оставляя под ней серебряный поднос с ароматным кофе. Из окна комнаты Рей был виден слабый отпечаток света на снегу, падавшего из кабинета магистра, как правило, не гаснувший до рассвета. Девушка предположила, что хозяин до утра не покидает своей крепости уединения и совсем не горит желанием разделять ложе с супругой. В любом из возможных смыслов этого выражения. Иногда, проснувшись раньше обычного, она босиком, с расплетенной косой подбегала к окну и выглядывала во двор лишь затем, чтобы проводить взглядом высокую фигуру в черном, направляющуюся к воротам в зыбких сумерках раннего утра. В такие моменты Рей снова повторяла в уме содержимое письма, слишком страшась гнева темного рыцаря за невыполнение данного ей поручения.

С этим дело обстояло куда сложнее: в каждый из дозволенных для того дней девушка отправлялась в магазин в молчаливом обществе Прайдовой и долго топталась у прилавка с фруктами. Ничего не происходило: служанки обходили ее стороной, собирая покупки в корзинки, но никто не пытался выйти с ней на связь. Рей имела очень слабое представление о том, каким образом должна произойти передача той самой крамольной информации, которую она упрямо держала в голове. Распознать среди всех безликих женщин в красных одеждах и козырьках Хаксову было почти невозможно, а метаться по залу заглядывая в лицо каждой было не самой разумной идеей. Рей и так привлекала к себе слишком много внимания хранителей тем, что с удивительным постоянством долго и упорно гипнотизировала взглядом спелые, румяные яблоки на прилавке.

В один из таких дней, заметив в руках своей спутницы злосчастные фрукты, даже Прайдова не выдержала и даже изменилась своей обычной привычке к сдержанности и высокомерному молчанию. Она коротко хохотнула себе в воротник и покосилась на Рей с таким видом, словно сомневалась в ее моральном здоровье.

– Яблоки сгубили Еву, – внезапно изрекла она, и в ее прежде безэмоциональном голосе отчетливо звучало веселье, – не стоит ими злоупотреблять.

– Я думала, что Еву сгубил змей, – отозвалась Рей и тут же отругала себя за то, что в очередной раз не потрудилась придумать более приемлемый ответ. Что-нибудь о том, что фрукты – это всего лишь фрукты. Однако, Прайдова не рассердилась, в чем вероятно, было виновато ее удивительно хорошее настроение. Она ловко выудила из сумки Рей один из спелых фруктов и с треском надкусила его, окатив свой белоснежный козырек брызгами сока.

– Змей не искусил бы Еву, если бы она того не хотела, – многозначительно выдала Прайдова, пережевывая фрукт с таким наслаждением, словно во рту у нее оказалась божественная амброзия, – у нее были вопросы, у него – ответы.