Поэзия Канады (Блисс Кармен)

Брожу в округе по болотам и холмам,

Их признаки цыганские хранит граница -

Она нарушена: с каким спешат укрыться

Намереньем неназванные лица?

Иду пешком, надежд на встречу нет -

Едва ли на холмах живой остался след,

Но сохранится фиолетовая дымка

От тлеющих костров, любая их ужимка

Расскажет мне, кто этот невидимка.

Обрывки бледные от астры голубой,

Что можно встретить у обочины любой,

Откроют мне, куда влюбленные бежали,

Болотных кленов укрываются детали,

Индейским красным цветом дышат в дали.

Но более всего прекрасен гобелен,

Что захватил любые чувства в плен,

Там, где такие вещи видишь у дороги,

С мечтами о зверях, цветах, любви, тревоге

Сплетается и жизнь сама в итоге.

Земные формы, и прекрасных серафимов

Фигуры, и полет существ из мифов -

Прозрачных, тусклых, многочисленных порой,

Глубинных рыб и облаков неясный строй

По прихоти ткача явились в мир живой.

И птицы дивные там в воздухе парят,

Существ длинноволосых смутный ряд,

Движение ужасных глаз по лицам,

Гримаса костяных зубов продлится

В любых местах, где доступ есть к границам.

Соборы зазвонят о присном Иоанне,

Их возведут в дыму под грохот брани,

В которой золота себе награбят груду,

Велят раскрасится, как на продажу, люду,

Затем к шаблонам перейдут повсюду.

Порой, они реальны очень, как и я,

Вздыхает рядом близкая семья,

Взираю, как они печалятся украдкой,

И листьями осины пляшут за оградкой,

Но это все в концовке краткой.

В их мире брань и призрачные браки,

И, кажется, я всей не знаю драки,

Которую ведут за гранью мысли где-то,

Но не за краем неземной любви и света, -

Чтобы душа смогла раскаяться за это.

Своих друзей иных зову, наивно полагая,

Что их душа скорбит с моей, и жизнь другая

Идет у нас при встречах, радости полна

И пониманием речей моих наполнена она

Причудливых, когда глотнем вина.

Я им рассказываю все свои секреты,

Касаюсь рук, они теплом моим согреты,

Возможно, понимают… Как старается сказать!

Но все же глаз прекрасных благодать

Ответом лучшим будет мне, как знать!

И даже пара есть друзей, скажу – родни,

Немногие и близкие они,

Но ах, не остаются допоздна,

Заходит солнце их, когда встает луна

Они уйдут в седые времена.

Поэтому, пока они приходят наяву,

Я их сияющие лица назову

Своими именами гениев-повес -

Бертрам и Гилберт, Фрэнк, Луис и Джеймс,

И каждый со своей задачей здесь.

Один решил, что он поэт, но каждый стих

Друзья подскажут, пересказывая их,

Другой обильно процитирует закон,

А третий гений в живопись влюблен,

И думает, что здесь художник он.

На удивление, не отдыхают никогда

Друзья мои, в них вечно суета,

Перемещаются усиленно и много -

Как сквозняка дыханье от порога,

Их все еще не кончилась дорога.

Дрожат за стенкой перехожие калики,

Волнение и визг, пронзительные крики,

Потом порыв за скученным напором

Сметает их, как прах земной по норам

Со славой или страстным разговором.

Мир авторов самих, дух времени придет,

Не знаем из каких пока широт,

Сквозняк и очиститель бытия, -

Как рыщет и скользит незримо, слышу я,

Потом стихает, натиск затая.

По коридорам этим призрачным и залам

Шаги я различаю в шуме слабом,

Прозрачный в воздухе шевелится налет,

Я первый спрашиваю: «Кто сюда идет?»

«Где?» – отвечает тот.

Рыдает, стонет, воет моря панихида,

Девятый вал издалека еще не видно,

Кусающий, тревожный слышен звук,

Когда арктическая глыба рухнет вдруг,

Меняет парус курс, шкаторина у рук,

И крик людей у мыса еле различим,

Когда они проходят перед ним,

А это высланные, изгнанные души

Под сводом мрачным не смогли прибиться к суше,

Как крот слепой в нору, как моль из лужи?

Невидимый приспешник, старый и седой,

Пустынный незнакомец с бородой,

Приходит к двери и уходит день за днем,

Бормочет что-то и украдкой смотрит в дом,

Бессмысленный, мелькающий фантом,

Безумный и слепой, ужасный – постоянно тут,

Потерян навсегда для разума приют,

И часто я дрожу от страха при свече,

Когда подумаю, что вижу вообще

Его порой и на моем плече!

А может, в карусели звездной среди мрака

Он постигает тайны знаков зодиака,

Его зовут Ничейный Друг,

И в бормотанье попугайском нет потуг

Начальных мыслей завершить достойно круг.

Как принц безумный, я вскричал бы: «Ренегат!»

Метнулся из дверей за край оград

И выставил одним толчком туда

Ничтожного клеврета без труда,

Настолько боль сомнения крута,

Но страшно, что лицо свое я обнаружу -

Людской мой облик следом вылезет наружу

Такой, как есть на самом деле – безобидный,

Но жалкий, грустный, любящий и скрытный,

Глаза не врут, и он достаточно постыдный.

Я бы избавил дом от всех зловещих шуток,

От стона за окном, который ночью жуток,

Косматых темных сосен при луне

И демонического вопля психа в тишине,

Или гагары в мертвый полдень, страшно мне.

Зашепчет в листьях речь никчемную свою,

В них над карнизом я ресницы узнаю,

Но как мне распознать в такую канитель,

Что это не счастливый скрытный Ариэль

Насмешливо скорбит о горестях земель?

Затем, немного неестественно смеясь,

Я говорю ему, улавливая связь,

Под занавес, где ухмыльнулся странно он

(Так думал разум, беспокойством возбужден),

Как грех безгрешный: «Только ветра стон!»

И все же часто он крадется мимо дома,

Его сопенье еле слышное знакомо,

И кажется, что нрав его довольно тонок,

Красив, как женщина, и нежен, как ребенок,

Как леса дикого тенистый полог.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.