Необыкновенные приключения обыкновенного подкаблучника, или Почему овцы ходят за козлами

Вот тут-то и пригодилось умение некоторых людей, не имеющих престижных университетских дипломов и внушающих почтение просторных врачебных кабинетов, но ведающих нечто, скрытое от других, справляться с одолевающими переселенцев хворями в тысячах миль от ближайших больниц и аптек.

Так одни, отвергнутые и изрыгнутые Старым Светом, научились уживаться с другими, ещё более гонимыми и жестоко уничтожаемыми там, но востребованными здесь, в Свете Новом.

И как бы ни негодовали носители многовекового культа – миссионеры и проповедники, направленные в эти края, чтобы внушать свои догмы, местный люд упрямо продолжал в случае необходимости скрытно от них обращаться за помощью к тем, кто церковью свирепо во все времена были нелюбимы.

И помощь искомая бывала получена достаточно регулярно и результативно, чтобы не списывать её эффективность на случайное совпадение.

Чужому глазу жилище Маэстро[3]показалось бы скорее холостяцкой берлогой пожилого безобидного книгочея, чем жилищем скрывающего свою истинную суть от обывателей, но довольно почитаемого в узком кругу ведьмака.

Не всякому оказавшемуся здесь спешили броситься в глаза ряды пыльных антикварного вида шкафов, полных запечатанных оплывшим воском колб с нанесёнными на них таинственными знаками и клубящимися внутри снадобьями, вызывающими у каждого, кто оказался рядом, инстинктивное желание отойти подальше.

Не увидел бы здесь незваный посетитель и седого ворона, встречающего любого чужака немигающим проницательным взглядом прожжённого циника.

Даже обыденно лежащий на самого обыкновенного вида потёртом и продавленном местами диване упитанный кот не был ожидаемо чёрным и, возможно, именно поэтому не вызывал никаких ассоциаций с потусторонними силами. Впрочем, вот это как раз зря.

Лишь видимые всем без исключения визитёрам многочисленные книжные полки могли кого-то понимающего удивить палитрой представленных на них эпох, цветов, размеров и ароматов.

– Но они же никогда не выпрыгивают неожиданно, деда, – рассудительно возразила сидящая на диване в обнимку с млеющим от столь редкого внимания упитанным, белым в подпалинах котом девочка лет пяти, – ты просто нечаянно показываешь пальцем на что-то на полусфере экрана, и они выпрыгивают после этого. Надо просто синхронизировать настройки гаджета с твоими биоритмами.

– Я боюсь даже прикасаться к этому экрану! По крайней мере, когда тебя нет рядом.

– Деда, не бойся! Я теперь всегда буду рядом! Видишь? Вот это – я!

При этих словах у деда из лежащего на дистанции полуметра от него гаджета мелодично зазвучала голосовая запись: «Дедуля, это я! Если ты не очень занят, я буду рада перекинуться с тобой парой словечек!», а из выпуклого экрана высунулась приветливо машущая детская ладошка.

– Вот видишь, ничего страшного не случилось. Голограмма совсем не выскочила. Я просто помахала тебе ручкой. И тебе ни в кого не пришлось швыряться заклинаниями.

– Э… швыряться заклинаниями? Но… разве дедушка давал тебе повод считать его легкомысленным?

– Нет, конечно, деда! Я бы ни за что не стала общаться с легкомысленным мужчиной. Я – не такая! Я – приличная!

– И откуда в моей внучке столь глубокие знания о жизни? – незаметно от внучки смахнул дед средней фалангой указательного пальца непроизвольно вдруг выступившие в уголках видевших немалое глаз слезинки.

– Стараюсь, деда, это… как там его… исполь… испольжо… использовать голову не только для… как бы тебе объяснить… умельче…

– Измельчения пищи?

– Да, деда! Спасибо, что ты понял мою мысль! Я всегда знала, что ты… это… как бы сказать… о, вспомнила! Ты – очень мудрый! Деда, а почему ты их не пускаешь?

– Кого?

– Там, за дверью. Мужчина и женщина. С чемоданами. Хотят к тебе в гости. И мама уже почти рядом.

– О! Спасибо, что сказала, Солнышко! А то я расслабился тут, ничего не замечаю вокруг. Надо бы наших гостей впустить.

Минувшие деловито защёлкавшую многочисленными замками и приветственно затем распахнувшуюся совершенно без чьей-либо помощи дверь мужчина и женщина остановились благоразумно сразу за порогом, заинтересованно озираясь по сторонам.

Стремительно вошедшая следом и прошмыгнувшая мимо них мама Солнышка, ни на секунду не замедлившись, пробежала через полдюжины заполошно, почти испуганно распахивающихся при её приближении дверей, после чего схватила дочь в охапку, прижала к себе и застыла.

По левой, украшенной малозаметным шрамом щеке женщины с тихим, но отчётливо слышимым в повисшей в комнате мёртвой тишине всеми в ней присутствующими звуком покатилась неторопливая слеза.

– Э… мам? – спросила через несколько секунд девочка, – можно меня уже отпустить? У нас тут с дедой… этот…

– Что, моя ластонька?! – будто очнувшись, спросила молодая женщина, бережно отпустив и опустив малышку округлыми розовыми пяточками на пушистый ковёр.

– Ну этот, как его… когда все говорят, что думают… как называется?

– Дискуссия? Диспут? Интервью? Конференция? Симпозиум?

– О, мама, это был точно вот тот!

– Который?

– Который последний. Сифозиум у нас с дедой.

– Доченька, симпозиумы могут длиться несколько дней и даже недель. А сейчас давай-ка попрощаемся с дедушкой и поедем домой. По пути купим нам с тобой пиццу или пару бургеров. Выбираешь в этот раз ты.

– Ура! Я выбираю пиццу! Я бы, если честно, мам, бургеры выбрала тоже, но нам же с тобой надо думать о фигуре. Пока, деда! Нам пора! Чмоки-чмоки! И вам до свидания, иноземные Маг и Волшебница!

Спустя минуту после этого мужчина в по-домашнему уютном пижамоподобном шерстяном костюме, зачем-то полностью лишённом карманов, и тёплых меховых туфлях уединился в укрытом от посторонних глаз, ушей и прочих органов чувств кабинете со своими только что прибывшими гостями и нагвалем[4].

Надо отметить, что тот, последние несколько то ли десятилетий, то ли веков (он и сам уже не помнил) занимая тело седого большинством имеющихся ещё перьев ворона, ехидством своим ядовитым проев не одну плешь на своём долгом веку, и сейчас не очень благосклонно откликнулся на не предусмотренное обычным его неспешным распорядком предложение пообщаться.

– Нас примитивно поманили, показав лишь кончик наживки, а мы и повелись, как два зелёных сопляка! Ох, и каким же я был дураком!

– А сейчас? – невозмутимо поинтересовался седой ворон, привыкший быть большей частью невидимым для посетителей этого дома. Как раз сейчас он с нескрываемым наслаждением расслабился и стал, покряхтывая, пёрышко за пёрышком являть себя присутствующим в комнате в видимом спектре, придирчиво проявляющееся оглядывая и кое-где даже что-то будто поправляя.

– Что сейчас? – уточнил Маэстро.

– Вот именно, что сейчас? – не прерывая своего неторопливого занятия, лениво поинтересовалась самодовольная седая птица, – с чего бы это ты вдруг прозрел? Таблеточку какую принял? Или напиток волшебный сварил? Рецептом поделишься?

– Давай не сейчас! Мы здесь не одни!

– Ах, не сейчас? А когда?! Подождать, пока ты истинный смысл твоей никчемной холостяцкой жизни проводишь и поцелуешь, те две светлые звёздочки на твоём блекнущем небосводе, дочь и внучку?

– Да погоди ты…

– Я бы охотно это сделал, но ведь ты, чёрствый заплесневелый сухарь, даже и не попытался их догнать…

– Да иди ты, знаешь!

– Ну, раз ты так просишь, я, пожалуй, пойду… – ответил ворон, после чего, шумно расправив седые крылья, аккуратно сложил их обратно и поковылял когтистыми лапами по резному гребню спинки дивана в сторону ближайшего из ряда антикварного обличия книжных шкафов, – кстати, с чего это ты размычался?

– Размычался? Я? Ты о чём это, дохлая нудная курица?

– Ну вот, наконец-то! – ворон тут же развернулся и удовлетворённо заковылял обратно тем же путём, – плакса сопли утёр… а то «мы повелись» да «нас поманили». Это ты повёлся. И поманили тебя, а не нас.

– Да неужели?!

– Ужели. Не я ли тебе говорил, что с этим всем надо бы осторожней. Забыл? Так быстро? Надо же: с виду – хрыч хрычом, а память девичья.

– Так, хватит ворчать! Давай уже её сюда!

– Сколько мне ворчать и когда хватит, не тебе, дряхлой развалине в пижаме и пушистых тапках, решать. Которую «её» тебе давать? Как обычно? Брюнетку? Пухленькую? Сейчас дам знать нашим, мигом организуют. Деньги готовь.

– Ты проглотил тогда одну из тех монеток. Думал, я не знал? Давай её сюда, она мне очень нужна. И не тяни резину!

– Хыррр… у меня есть несколько вопросов…

– Потом вопросы. Давай монету, времени нет!

– У кого времени нет?

– У нас!

– Дай проверю. Один барашек, два барашка, три барашка. Смотри-ка, я три секунды отсчитал, и никуда они не делись. Очевидно, у меня-то время есть.

– Ты не понимаешь!

– Так ведь ты не объясняешь.

– Мне нужна последняя монета! Дай её сюда немедленно!

– Ну вот, теперь кое-что начинает проясняться…

– Что у тебя начинает проясняться?!

– Раз та, что тебе нужна, уже последняя, мне становится ясным, что целую кучу точно таких же монет ты бездарно профукал. На что, спрашивается?

– Неважно!

– Кому неважно?

– Мне!

– Значит, не мне.

– Мне это очень важно! Ты слышал?

– Ну а ко мне-то что пристал?

– Я должен кое-что исправить! Всё, что мне для этого надо – та монетка!

– А мне важно понять, куда делись все остальные. Когда я тебя нашёл после того, как ты исчез неизвестно куда на целую неделю, и вывез полубезумного из Теотиуакана[5], у тебя была их полная пригоршня.

– Почему сразу полубезумного?

– Потому что ты тогда даже не понимал, какое на дворе число. Сидел потерянным истуканом посреди толпы туристов задом прямо в дорожной пыли и монетки эти судорожно тискал. Так что давай присаживайся теперь на диван, только аккуратно – кота не придави. А то этот жирдяй, такой же быстрый, как ты тогда, не успеет увернуться от твоей костлявой задницы. И начнём вспоминать по порядку. Итак, первую из непростых монеток ты…

– Ну раз ты настаиваешь, – помедлив несколько секунд, задумчиво ответил Маэстро, после чего неторопливо присел на небольшой и явно немолодой уже продавленный диван, бережно приподняв перед этим даже не подумавшего при этом проснуться упитанного кота.

– Первую из тех тёплых монеток, – начал он неторопливо вспоминать, уложив молчаливого домашнего питомца к себе на колени, – я подарил паре попрошаек: слепой девочке лет десяти-одиннадцати и её поводырю, босоногому младшему братику примерно вдвое младше её.

Тут он на целую минуту замер, будто переживая снова что-то для него важное…

– Всякое мне приходилось видеть, но это было что-то невероятное! – очнулся он так же неожиданно, как и замер перед этим. – Она просто немыслимым образом почувствовала… каким-то чудом догадалась приложить ту пыльную монетку к своей голове… и неожиданно почти сразу же вернула себе способность видеть!

– Кхе-кхе, – негромко вторгся в затянувшийся диалог женский голос с мало скрываемым удивлением, – верю-верю, всё было именно так, но мы-то здесь зачем?

[1] Bruja Principiante (исп.) – Начинающая Ведьма

[2] Ведьмовство (исп.)

[3] Maestro(исп.) – учитель, мастер, наставник

[4] Нагваль (ацтекское nahualli) – дух-хранитель, териоморфный двойник, а также непредвзятый критик, не умеющий лгать ворчун и…как бы вам объяснить… ну, скажем, примерно такой же, как мой внутренний, только снаружи и с перьями (в данном случае).

[5]Теотиуакан (в переводе с ацтекского – Teōtīhuacān – место, где родились боги) – древний город в нескольких десятках километров от центра современного Мехико, чья история вызывает множество споров среди учёных умов.

Глава 10 Зачем нужна вера, кроме штопки дыр в