Блеск и нищета российской кооперации. Как народ приучали к современности, 1860–1930

Мы подходим к вопросу о том, каким был народ в представлении образованной публики. С момента своего появления в России ассоцианизм стал той дискурсивной основой, которая позволила агентам модернизации оправдать свое намерение вмешаться в устройство жизни бедных классов. Идеи западного ассоцианизма, активно обсуждаемые в 1860-х годах, нашли благоприятную почву среди образованного общества, идеализировавшего крестьянство. Историк Кристофер Эли выделил определенный тип мировоззрения русской интеллигенции, проявившийся в художественных произведениях с 1860-х годов до 1917 года, в которых идеализированный образ крестьянина позволял не только осмыслить вопрос о будущем России, но также служил примером мудрости бедных, недоступной представителям привилегированных классов66.

Ассоцианизм был приспособлен к российским условиям творческими усилиями Н. Г. Чернышевского. В написанном в тюрьме и опубликованном в 1863 году романе «Что делать?» он предложил такой образец товарищеского предприятия, который могли бы создать без особых усилий его читатели из среды радикальной молодежи. В отличие от петрашевцев, Чернышевский создал более простую в своей реализации форму объединения: совместная занятость на квалифицированной должности в обычной квартире в Санкт-Петербурге, а не сельские работы в деревне. На примере швейной мастерской Веры Павловны Розальской в романе было подробно описано, как устроить ассоциацию. Объединение капитала и увеличение масштаба производства позволяло сэкономить средства, которые затем использовались для повышения уровня жизни работниц относительно того, как они жили и работали поодиночке. В мастерской Веры Павловны моральное и материальное состояние членов улучшалось здесь и сейчас: «вместо бедности – довольство; вместо грязи – не только чистота, даже некоторая роскошь комнат; вместо грубости – порядочная образованность»67.

Еще одним преимуществом модели ассоциации, предложенной Чернышевским, было то, что она предполагала конкретные шаги, которые можно было предпринять, чтобы изменить общество, не дожидаясь революции. Достаточно развивать подобные мастерские, чтобы постепенно все большее количество предприятий было организовано на основе товарищеского равноправия. В будущем мире справедливости, изображенном в четвертом сне Веры Павловны, не будет тяжелого труда, и даже суровый климат Центральной России смягчится: «для всех вечная весна и лето, вечная радость»68.

Хотя в романе Чернышевского не используется слово «артель», радикальная молодежь, вдохновленная на создание похожих товарищеских объединений, предпочитала этот термин слову «мастерская». После публикации романа стали появляться многочисленные «женские артели»69, объединявшие переводчиц, переплетчиц, швей и т.д. В то время как радикально настроенные студенты организовывали рабочие ассоциации, более умеренные круги создавали ассоциации, близкие к благотворительности70. Эти предприятия (точное число которых невозможно определить, поскольку они не подлежали регистрации) не просуществовали долго, но в силу самого своего эфемерного существования они способствовали более широкому распространению идей ассоциации. По словам одного из привлеченных в 1866 году к расследованию по делу о покушении Каракозова, в 1864 году «вся молодежь была увлечена романом Чернышевского»71.

Ассоциативная швейная мастерская Веры Павловны не подходит, однако, под предложенное в этой книге определение кооператива. Во-первых, потому что она подразумевает и совместное проживание, и проведение досуга, и коллективный труд. Основная цель подобных ассоциаций как в России, так и в других странах, где подобные инициативы тоже имели место, состояла в создании новых сообществ как ответ на господствующую изоляцию и пауперизацию бедного населения промышленных городов72. В ней, как и в случае с фаланстером петрашевцев, сохранялось разделение между образованными инициаторами мастерской, с одной стороны, и представителями рабочего класса, нуждающимися в моральном преображении под влиянием коллектива, с другой. Основные ожидания от мастерской заключались в улучшении дисциплины работниц: «работая в свою собственную пользу и на свой счет, они гораздо бережливее и на материал работы и на время»73.

Во-вторых, мастерская Веры Павловны не изображалась в качестве предприятия, ставящего задачу получить прибыль или выдержать конкуренцию на рынке. В результате вдохновленные этим примером ассоциации объединяли студентов, а не представителей рабочего класса. В 1864 году, за два года до того, как Д. В. Каракозов совершил покушение на Александра II, его двоюродный брат Н. А. Ишутин распространял социалистические тексты среди радикальной молодежи. Через свой кружок Ишутин познакомился с сестрами Екатериной и Александрой Ивановыми, желавшими «честно зарабатывать свой хлеб»74. Ишутин помог им создать швейную мастерскую в Москве, наняв десять работниц и купив швейные машины. Несколько месяцев спустя, однако, мастерская показала себя убыточной: ее доходов едва хватало на оплату аренды и на бытовые расходы.

Хотя вдохновленные романом Чернышевского мастерские имели короткую историю, они сыграли важную роль в процессе формирования среды социалистов. После закрытия швейной мастерской сестер Ивановых в 1866 году они продолжили свою политическую деятельность. В 1870 году Александра Иванова работала акушеркой в Тверском земстве, а три года спустя участвовала в «хождении в народ»75. Недолго просуществовавшие попытки реализовать на практике идеи ассоцианизма послужили распространению идей, но не смогли действительно улучшить материальные условия жизни рабочих.

Таким образом, к концу 1860-х годов сформировался определенный круг радикальной молодежи, которая не только обсуждала идеи ассоцианизма, но и пыталась воплотить его в жизнь. В то время, когда меньшинство революционных социалистов выбирало путь политического терроризма, более умеренное большинство предпочло ассоцианизм и стратегию постепенных преобразований, не требующих насильственных методов. Радикальная молодежь не была, однако, единственной группой, которой удалось приспособить идеи ассоциации, следуя своим политическим предпочтениям. В либеральных кругах дворянства ассоциация имела, как мы увидим, совершенно иное прочтение.

Социализм был не единственной политической доктриной, которая предложила развивать ассоциации в ответ на проблемы, вызванные индустриализацией и развитием капитализма. Либеральная доктрина, конечно, не предписывала создавать коллективные формы проживания и труда76. Ее сторонники подозрительно относились к уже сложившимся закрытым сообществам, чье обособленное существование противоречило реализации индивидуальных прав и обязанностей, которые должны были быть едиными для всех. Экономическая обособленность сельских общин и само существование сословий, наделенных различными экономическими правами, не соответствовали либеральным принципам. Как идеи ассоцианизма были приспособлены к конкретной задаче интегрировать бывших крепостных в национальную экономику?

После разразившихся по всей Европе революций 1848 года республиканцы и умеренные социалисты искали конкретные меры по улучшению условий жизни рабочих классов во избежание будущих потрясений. Некоторые решения, сформулированные изначально в революционном контексте, в последующие десятилетия были воплощены в жизнь более умеренными политическими силами. Так было и с идеей народного банка, пайщиком которого мог бы стать любой рабочий, а ссуды выдавались бы со сравнительно низкой процентной ставкой. Одним из первых принцип работы такого банка разработал французский анархист П.-Ж. Прудон в своей работе 1848 года «Решение социального вопроса». В последующие годы подобные кассы взаимного кредита создавались уже по инициативе представителей местной землевладельческой знати и реформаторов, вдохновленных идеями социальной справедливости77.

Самым успешным воплощением идеи народного банка стали ссудо-сберегательные товарищества, созданные саксонским социал-либералом Германом Шульце. Еще будучи депутатом Прусского национального собрания, созванного после революции 1848 года, он создал в 1850 году в родном саксонском городе Деличе первую кассу взаимного кредита. Ее целью было предоставить городским ремесленникам доступ к кредитам и позволить таким образом приспособить производство к новым условиям рынка, чтобы выдержать растущую конкуренцию с механизированным производством. Либеральный принцип индивидуальной ответственности и «самопомощи» (self-help) проявился в данной форме ассоциации в том, что начальный капитал банка формировался из вкладов пайщиков. Предполагалось, что ремесленники смогут устроить свой народный банк без внешней финансовой помощи, будь то государственные субсидии или взнос местной знати.

В имперской России эту модель народного банка впервые стал воплощать крупный землевладелец Н. П. Колюпанов. В ходе подготовки будущей земской реформы Колюпанов поехал в Западную Европу в 1863 году с соседом по имению С. Ф. Лугининым, чтобы ознакомиться с разными формами муниципальных собраний и местного самоуправления. Он лично встретился с Германом Шульце и посетил одно из ссудо-сберегательных товариществ. Уже в 1870 году, основываясь на опыте наблюдения за работой первых ссудо-сберегательных товариществ в России, Колюпанов опубликовал «Практическое руководство к учреждению сельских и ремесленных банков по образцу немецких ссудных товариществ», в котором объяснял необходимость развивать подобные народные банки.

По мнению Колюпанова, «образованное меньшинство» несет ответственность перед «трудящимся большинством» в том, что касается улучшения уровня жизни трудящихся78. Развитие кредитных ассоциаций есть «самая насущная задача» реформаторов79. Именно народные банки, какими были ссудо-сберегательные товарищества, а не революция, способны действительно решить проблему социального неравенства, так как они позволяют трудящимся проявить «личную свободу предпринимательства»80. Верный либеральному принципу самопомощи, Колюпанов настаивал, что подобные народные банки могут дисциплинировать крестьянское население, которое пользовалось бы кредитом, «полученным от капиталистов на тех же условиях, на которых капиталисты отдают свой капитал в другие руки»81.

Как и социалисты, более умеренно настроенные реформаторы и землевладельцы возлагали свои надежды на ассоциации, которые позволили бы России однажды стать такой же процветающей, как западные страны, минуя революцию и пролетаризацию крестьян. Ассоциации, в форме кассы взаимного кредита, так же как и производительные ассоциации социалистов, представлялись инструментом воздействия образованных элит на представителей бедных классов, которые должны были принимать подобные благодеяния с благодарностью или по крайней мере не противодействовать им. В действительности дворяне, устроившие кредитные ассоциации в своих имениях, столкнулись с тем, что их бывшие крепостные вели себя вовсе не так, как ожидалось.

Первая попытка развить ссудо-сберегательные товарищества была продиктована желанием улучшить уровень жизни сельского населения в России сверху и избежать тем самым «разгула народных страстей»82, подобных тем, что вспыхнули в Европе в 1848 году. В 1863 году Н. П. Колюпанов вместе со своим соседом по имению С. Ф. Лугининым лично посетили кассы взаимного кредита Германа Шульце в Саксонии. Вооружившись приобретенными во время этого визита знаниями и текстом устава, Лугинин открыл ссудо-сберегательное товарищество в имении своего отца в деревне Дороватово Ветлужского уезда Костромской губернии.

Как представлялось Лугинину, кредитное товарищество должно было позволить бывшим крепостным приспособиться к новым условиям рынка и быстро перестроить свои хозяйства на рыночно-ориентированное производство. Благодаря кредитам под малый процент крестьяне могли купить сельскохозяйственные машины, чтобы повысить производительность и увеличить объем сбываемой на рынок продукции. Кроме того, кредит давал возможность сделать более выгодными сезонные зимние работы, чтобы его получатель мог больше не наниматься на работу к другим, а вести собственное дело83. Наконец, кредитная ассоциация должна была не только дисциплинировать крестьян, поощряя в них бережливость и экономическую рациональность, но и улучшать их моральные качества:

Характер лесного промысла, при котором они проводят целые месяцы в лесах, положение местности, удаленной от больших путей сообщения и больших центров, вероятно влияние самой северной лесной угрюмой природы,– все это образовало тип характера грубого и дикого. Пьянство кажется мне более распространенным здесь, нежели где-либо. <…> Отсутствие предприимчивости, апатия, черствость в семейных отношениях,– вот непривлекательная картина нравственного состояния здешнего крестьянства84.

Процитированный выше отрывок выражает один из постулатов либеральной философии, согласно которому свободный предприниматель морально превосходит в своем поведении простого крестьянина, ведущего хозяйство в рамках натуральной экономики. Кредитная ассоциация должна была помочь интегрировать эти хозяйства в рыночную экономику, которая, в свою очередь, превратила бы крестьян в рациональных предпринимателей.

Для воплощения данной задачи Лугинин подобрал для ссудо-сберегательного товарищества пайщиков разного социального происхождения, чтобы местные дворяне и разночинцы могли помочь крестьянам в первых шагах. По возвращении из Германии в 1863 году он «обратился для этого к крестьянам, ему лично известным своей честностью, предприимчивостью и умом, долго толковал с каждым из них отдельно»; затем объяснил им «выгоды, какие им может доставить этот банк» и смог, наконец, убедить двадцать одного человека85

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Сельскохозяйственные инструменты, такие как сеялка или плуг, стоили от 20 до 30 рублей. См.: Доклады инспекторов мелкого кредита при отделении Государственного банка… Съезду инспекторов мелкого кредита. СПб.: тип. М. Д. Ломковского, 1908. С. 14; П-в П. П. Об общественно-экономической роли сельского кредитного кооператива // Вестник мелкого кредита. 1913. № 8. С. 259.

2

Материальное содействие правительства учреждениям мелкого кредита // Вестник мелкого кредита. 1913. № 13. С. 507.

3

Ленин В. И. О кооперации // Полное собрание сочинений / Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. 5-е изд. М.: Госполитиздат, 1964. Т. 45: Март 1922 – март 1923. С. 369–377.

4

РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 3. Д. 481. Л. 59.

5

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: О-во любителей рос. словесности, учр. при Имп. Моск. ун-те, 1863. Том 1. А – З. С. 67.

6

Безгин В. Б. Мужицкая правда. Обычное право и суд русских крестьян. М.: Common place, 2017.

7

François P., Lemercier C. Sociologie historique du capitalisme. Paris: La Découverte, 2021. P. 15–19.

8

Келлер А. В. Artifex Petersburgensis. Ремесло Санкт-Петербурга XVIII – начала XX века: административно-законодательный и социально-экономический аспекты. СПб.: Алетейя, Независимый альянс, 2020. С. 104.

9

François P., Lemercier C. Sociologie historique. P. 16–17.

10

О создании коммун в других странах как одном из возможных ответов на проблемы, поставленные индустриализацией и развитием капитализма, см.: Creagh R. Utopies américaines: expériences libertaires du XIXe siècle à nos jours. Marseille: Agone, 2009; Lallement M. Un désir d’égalité: vivre et travailler dans des communautés utopiques. Paris: Seuil, 2019.

11

Alston C. Tolstoy and His Disciples: The History of a Radical International Movement. London: Bloomsbury Academic, 2014; Aunoble É. Le communisme, tout de suite!: le mouvement des communes en Ukraine soviétique, 1919–1920. Paris: Les Nuits rouges, 2008; Дюран Д. Коммунизм своими руками: образ аграрных коммун в Советской России. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2010; Гордеева И. А. Забытые люди: история российского коммунитарного движения. М.: Common Place, 2017; Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Vision and Experimental life in the Russian Revolution. New York: Oxford University Press, 1989; Willimott A. Living the Revolution. Urban Communes & Soviet Socialism, 1917–1932. Oxford: Oxford University Press, 2017.

12

Козлова Е. Н., Телицын В. Л. Российская кооперация: Что это было: очерки. М.: Собрание, 2009. С. 12.

13

Gueslin A. L’invention de l’économie sociale: idées, pratiques et imaginaires coopératifs et mutualistes dans la France du XIXe siècle. Paris: Économica, 1998; Hatzfeld H. Du paupérisme à la Sécurité sociale, 1850–1940. Essai sur les origines de la Sécurité sociale en France. Nancy: Presses Universitaires de Nancy, 1989; Linden M. van der. Social Security Mutualism: The Comparative History of Mutual Benefit Societies. Bern: Peter Lang, 1996.

14

Карусева И. М. Легальные организации рабочих Петербурга: конец XIX – начало XX века. СПб.: Алетейя, 2016. С. 34.

15

Neveu E. Sociologie des mouvements sociaux. Paris: La Découverte, 2019. P. 9.

16

Ibid. P. 9–26.

17

Kriesi H. Political Mobilization and Social Change: The Dutch Case in Comparative Perspective. Aldershot: Avebury, 1993.

18

Четвертым типом являются группы поддержки, ориентированные на рядовых членов. Соответствующего типа организации в рамках исследуемого кооперативного движения идентифицировать не удалось.

19

ГАРФ. Ф. 1838. Оп. 1. Д. 1949. Л. 2.

20

Mazanik A. Shiny Shoes for the City: The Public Abattoir and the Reform of Meat Supply in Imperial Moscow // Urban History. 2018. Vol. 45. № 2. P. 214–232.

21

Меерович М. Г. Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управление людьми, 1917–1937. М.: РОССПЭН, 2008.

22

Файн Л. Е. Российская кооперация: историко-теоретический очерк, 1861–1930. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2002; Ким Ч. Ч. Государственная власть и кооперативное движение в России – СССР (1905–1930). М.: ИРИ, 1996.

23

Бунин А. О. Советская власть и кредитная кооперация (октябрь 1917–1924). Иваново: Иван. гос. ун-т, 1998; Корелин А. П. Сельскохозяйственный кредит в России в конце XIX – начале XX в. М.: Наука, 1988.

24

Егоров В. Г. Отечественная кооперация в мелком промышленном производстве. Становление, этапы развития, огосударствление (первая треть XX века). Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2005; Назаров П. Г. История создания российской промысловой кооперации, 1913–1920. Челябинск: Б. и., 1993.

25

Балдин К. Е. Рабочее кооперативное движение в России во второй половине XIX – начале XX века. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2006; Болотова Е. Ю. «В единении – сила». Потребительская кооперация в России в конце XIX – начале XXв. Волгоград: Перемена, 2003; Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города в годы НЭПа: между «военным коммунизмом» и социалистической реконструкцией. СПб.: Алетейя, 2011.

26

Чедурова Е. М. Кооперативное движение в Западной Сибири в конце XIX – начале XXв. Барнаул: Изд-во АГУ, 2007; Фурман Е. Л. Кооперативное движение в немецких колониях Поволжья (1906 – начало 1930-х годов). Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2011; Моисеева О. В. Сельская кооперация на Юге Российской империи. Развитие кооперативных отношений на селе во второй половине XIX – начале XXв. на материалах Дона, Кубани и Ставрополья. Ростов-на-Дону: ИПО ПИ ЮФУ, 2011; Запорожченко Г. М. Городская и рабочая потребительская кооперация Сибири в 1864–1917 гг. Новосибирск: Сибпринт, 2004.

27

Бунин А. О. Советская власть; Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города; Николаев А. А. Промысловая кооперация в Сибири 1920–1937 гг. Новосибирск: Наука, 1988.

28

Gerasimov I. Modernism and Public Reform in Late Imperial Russia: Rural Professionals and Self-Organization, 1905–30. New York: Palgrave Macmillan, 2009; Stanziani A. L’économie en révolution: le cas russe, 1870–1930. Paris: Albin Michel, 1998; Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми. Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914. М.: Новое литературное обозрение, 2006.

29

Hessler J. A Social History of Soviet Trade: Trade Policy, Retail Practices, and Consumption, 1917–1953. Princeton: Princeton University Press, 2004. P. 88–89; Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941. М.: РОССПЭН, 1998. С. 40; Sumpf A. La Grande Guerre oubliée, Russie 1914–1918. Paris: Perrin, 2014, P. 311.

30

Ким Ч. Ч. Государственная власть; Gerasimov I. Modernism and Public Reform.

31

Antsiferov A. N., Kayden E. М. The Coöperative Movement in Russia during the War. New Haven: Yale University Press, 1929; Билимович А. П. Кооперация в России до, во время и после большевиков. М.: Наука, 2005; Хейсин М. Л. История кооперации в России: все виды кооперации с начала ее существования до настоящего времени. Л.: Время, 1926; Прокопович С. Н. Кооперативное движение в России. СПб.: Е. Д. Кускова, 1903.

32

Gide C. Les sociétés coopératives de consommation. Paris: A. Colin, 1917; Desroche H. Le projet coopératif. Son utopie et sa pratique, ses appareils et ses réseaux, se espérances et ses déconvenues. Paris: Économie et humanisme, 1976; Gaumont J. Histoire générale de la coopération en France: les idées et les faits, les hommes et les oeuvres. Précurseurs et prémices. Paris: Fédération nationale des coopératives de consommation, 1923.

33

Draperi J.-F. La république coopérative: théories et pratiques coopératives aux XIX et XX siècles. Brussels: Larcier Intersentia, 2012. P. 13.

34

Hély M., Moulévrier P. L’économie sociale et solidaire: de l’utopie aux pratiques. Paris: La Dispute, 2013. P. 23–57.

35

Кооперация. Страницы истории. Избранные труды российских экономистов, экономистов-общественников, кооператоров-практиков. В 3т. / Сост. Н. К. Фигуровская. М.: Наука, 2008–2011; Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города; Кабанов В. В. Кооперация, революция, социализм. М.: Наука, 1996, Корелин А. П. Кооперация и кооперативное движение в России, 1860–1917. М.: РОССПЭН, 2009.

36

Blin A. Aider les coopératives à aider l’État. Politiques publiques et coopératives rurales aux États-Unis (Wisconsin, années 1910–1930) // RECMA. Vol. 356. №2. 2020. P. 101–117; Lefebvre Philippe. Penser l’entreprise comme acteur politique // Entreprises et histoire. 2021. Vol. 104. № 3. P. 5–18.

37

Bruisch K. Als das Dorf noch Zukunft war: Agrarismus und Expertise zwischen Zarenreich und Sowjetunion. Köln: Böhlau Verlag, 2014; Gerasimov I. Modernism and Public Reform; Stanziani А. L’économie en revolution; Yaney G. The Urge to Mobilize: Agrarian Reform in Russia, 1861–1930. Urbana: University of Illinois Press, 1982.

38

Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми.

39

Bruisch K. Als das Dorf noch Zukunft war; Gerasimov I. Modernism and Public Reform; Stanziani А. L’économie en revolution.

40

Laboratoires du nouveau siècle: la nébuleuse réformatrice et ses réseaux en France, 1880–1914 / Ed. par C. Topalov. Paris: Editions de l’EHESS, 1999. P. 12–13, 44.