Грани Искажения. 10 мистических рассказов

– Они хотят нас, – прошептала Эмили, прижимаясь к Бену, её тело дрожало от страха, и слёзы потекли по её щекам. – Они хотят поглотить нас, хотят сделать нас такими же, как они, чтобы мы вечно мучились в этом ужасном месте, и чтобы мы никогда не смогли найти покой.

– Не поддавайтесь страху, – сказал Майкл, его голос звучал спокойно и уверенно, хотя он тоже чувствовал, как страх проникает в его душу. – Я знаю, как их остановить. У меня есть кое-какие знания об оккультизме, и, я думаю, что это нам поможет. Я не позволю им завладеть вами.

И Майкл, детектив, который привык иметь дело с реальным миром, с убийствами и похищениями, начал свою последнюю битву в особняке Блэквуд, битву за спасение душ, и жизней, битву с призраками прошлого, которые жаждали завладеть их будущим, и поглотить их в свою бесконечную тьму, обрекая их на вечные мучения.

Битва за Будущее

Туман, подобно живому, дышащему существу, проникнув в особняк Блэквуд через распахнутую дверь, казалось, стал еще более густым, плотным и зловещим, словно стремясь заполнить собой каждый уголок, каждое пространство, и поглотить их полностью. Он медленно, но неумолимо заполнял гостиную, сковывая движения, приглушая звуки и создавая ощущение удушья. Зловещий образ, возникший на картине, казалось, пульсировал, становился все более отчетливым и реальным, словно вот-вот вырвется из своего заточения, сотканного из краски и холста, и завладеет их душами, превратив их в таких же пленников этого ужасного места. Эмили и Бен, прижавшись друг к другу на диване, с ужасом и отчаянием наблюдали за тем, как реальность медленно, но верно, переплетается с мистикой, как их мир, который когда-то казался таким обычным и предсказуемым, медленно, но верно, превращается в самый страшный ночной кошмар, из которого нет выхода. Они чувствовали себя беспомощными пешками в чьей-то жестокой игре, и понимали, что их шансы на спасение стремятся к нулю.

Майкл, сохраняя внешнее спокойствие, но чувствуя, как его сердце бешено колотится в груди, отложил в сторону старый, пропитанный пылью и злом дневник, и достал из своей сумки старую, переплетённую кожей книгу, страницы которой были исписаны странными, древними символами, и серебряный крест, на котором, словно узоры, были выгравированы непонятные им знаки, которые, казалось, излучали какое-то едва заметное сияние. Его глаза, которые всегда казались такими проницательными и спокойными, теперь, словно горели каким-то внутренним огнем, и в его облике появилась какая-то твёрдость, какая-то уверенность в своих силах, которая, словно луч света, пробивающийся сквозь мрак, вселяла в Эмили и Бена слабую, едва различимую надежду на спасение.

– Не бойтесь, – сказал Майкл, его голос звучал уверенно, но, в то же время, в нем чувствовалось и напряжение, и тревога. – Я знаю, что нужно делать. Я внимательно изучил этот дневник, и теперь я знаю, как остановить их. Но мне понадобится ваша помощь. Без вас я не смогу ничего сделать.

– Мы сделаем всё, что угодно, – ответила Эмили, её голос дрожал от страха, и отчаяния, но, в то же время, в нем звучала и решимость, и готовность идти до конца. – Только скажите, что нам нужно делать, и мы сделаем всё, что в наших силах. Мы сделаем всё, лишь бы выбраться отсюда.

– Хорошо, – сказал Майкл, и, словно получив их согласие, развернул книгу на нужной странице, его пальцы, нежно касались древнего пергамента, словно боясь его повредить. – Нам нужно провести обряд изгнания, который поможет нам отпустить души этих несчастных, и навсегда закрыть этот портал. Он сложный, и опасный, но это наш единственный шанс на спасение. Если мы не сделаем этого сейчас, то они навечно останутся здесь, и будут преследовать нас до самой нашей смерти.

Он начал читать заклинания на старом, давно забытом языке, который, казалось, не принадлежал этому миру, и его голос, словно из другого измерения, наполнял гостиную, словно раскаты грома, нарушая зловещую тишину, царившую в особняке. Слова звучали непонятно и странно, словно шепот призраков, но в них ощущалась сила, мощная и древняя энергия, которая, казалось, заставляла туман отступать, и, словно на время, усмиряла злобу в глазах призрака, который с картины, словно голодный зверь, наблюдал за всем происходящим, словно выжидая подходящий момент, чтобы наброситься на них. В воздухе начал чувствоваться слабый, но в тоже время, навязчивый запах ладана, который, казалось, окутывал их, словно невидимая стена, и они почувствовали, как в комнате становится теплее, как напряжение, словно невидимые оковы, постепенно отпускает их тела.

– Бен, – сказал Майкл, не отрывая взгляда от книги, и продолжая читать заклинание. – Ты должен встать возле камина, и держать этот крест. Это единственное, что может помешать им подойти слишком близко. И, ни в коем случае не отпускай его, ни при каких обстоятельствах, как бы тяжело тебе не было, и что бы ты не услышал. И ни в коем случае не дай себя запугать, не дай им завладеть твоим разумом, не дай им себя сломить. Помни, что ты не один, что мы все здесь вместе, и мы сможем это сделать.

Бен, чувствуя, как по его спине пробегает холодок, кивнул, и, с трудом преодолев сковывающий его страх, взял из рук Майкла крест, который, казалось, излучал слабое, едва заметное сияние, и медленно, словно на невидимых цепях, пошёл к камину. Он смотрел на образ, возникший на картине, и чувствовал, как его охватывает ледяной ужас, словно он смотрит в лицо самой смерти, но, сжимая крест в руке, он, словно получая невидимую силу, чувствовал, что он может противостоять злу, что он сможет выстоять.

– Эмили, – сказал Майкл, поворачиваясь к ней, и, посмотрев ей прямо в глаза, попытался передать ей свою уверенность и силу. – Ты должна встать рядом со мной. И повторяй за мной слова заклинания. Не бойся, я буду рядом, я тебя защищу. Мы всё сделаем вместе.

Эмили, чувствуя, как её сердце бешено колотится в груди, кивнула, и, стараясь не выдать своего страха, встала рядом с Майклом, и почувствовала, как он нежно берет её за руку, и его прикосновение, словно волшебное, дарит ей успокоение и надежду. Она боялась, что не справится, что страх, словно темная тень, сломит её, что она сломается, и не сможет ему помочь, но глядя на решительное лицо Майкла, она чувствовала прилив надежды, и ощущала, что готова пойти на всё, чтобы спастись от этого кошмара, и выбраться из этой ловушки живой.

Обряд начался. Майкл, не отрывая взгляда от древней книги, продолжал читать заклинания, а Эмили, дрожащим голосом, повторяла за ним, стараясь не сбиваться, и не отступать. Туман в комнате сгущался, становясь всё более плотным и осязаемым, а зловещий образ на картине становился всё более чётким и реалистичным, словно он, как плод нечистой любви, выходил из своей темницы, и вот-вот готов был вырваться из своего заточения, и завладеть их душами, превратив их в таких же страдальцев, как и они сами. Он, словно голодный зверь, смотрел на них, и, казалось, что вот-вот набросится на них, чтобы разорвать их на куски. Но слова Майкла продолжали звучать, и в них чувствовалась сила, могучая и древняя, которая медленно, но верно, словно свет, пробивающийся сквозь тьму, оттесняла зло и дарила им слабую надежду на спасение.

Внезапно, с громким треском, который, словно раскат грома, разнёсся по всему дому, со стены упала картина, и на её месте возникло зловещее лицо, сотканное из тумана, с горящими глазами, полными ненависти, и искажённым от злобы лицом, которое словно кричало о ненависти, и о жажде мести. Призрак, словно вырвавшийся из преисподней, из глубин ада, нечеловеческим рычанием наполнил комнату, и, медленно, и неумолимо, словно темная тень, направился к ним, словно жаждущий их крови, и готовый поглотить их целиком, превратить их в ничто.

– Не бойтесь! – закричал Майкл, и его голос, словно из другого мира, наполнился какой-то божественной силой, которая, казалось, могла сдвинуть горы. Он поднял крест, и прочитал заклинание, которое, словно острый меч, раскололо туман на две части, создав вокруг них подобие защитного барьера. – Мы не позволим тебе забрать нас, мы не дадим тебе завладеть нашими душами! Мы победим тебя!

Призрак зарычал ещё громче, и начал приближаться, но его движения, словно замедлились, словно он столкнулся с какой-то невидимой преградой. Эмили и Бен, чувствуя, как их охватывает леденящий душу ужас, стояли на своих местах, стараясь не дрогнуть, стараясь не дать страху сломить их, и стараясь всеми силами помочь Майклу.

– Теперь, Бен! – крикнул Майкл, и в его голосе прозвучала такая мощь, такая сила, что она заставила Бена собраться, преодолеть свой страх, и побороть свои сомнения. – Выставь крест вперёд, используй всю свою силу!

Бен, дрожащими руками, выставил крест вперёд, и почувствовал, как по его рукам пробегает какая-то странная энергия, словно он прикоснулся к невидимому источнику силы, который придавал ему храбрости и уверенности. Призрак зарычал ещё громче, словно опалённый огнём, и начал отступать, его движения стали замедленными и неуверенными.

– Эмили! Повторяй за мной! – крикнул Майкл, и снова начал читать заклинание, и Эмили, собравшись с силами, повторила его за ним, и, в её голосе, который был ещё дрожащим, но в тоже время был полон решимости, чувствовалась сила, которая словно, пронзала тьму, словно раскат грома.

Туман в комнате начал рассеиваться, и зловещий образ на картине, словно растворялся в воздухе, начал терять свою форму. Он кричал, он извивался, он словно пытался удержаться в этом мире, цепляясь за остатки своей силы, но слова Майкла, и их вера в спасение, были сильнее его.

– Последнее заклинание! – крикнул Майкл, и, собравшись с последними силами, зачитал последнюю строчку заклинания, которая, словно мощнейший взрыв, прокатилась по всей гостиной, словно луч света, пронзающий тьму, и уничтожающий её навсегда.

Призрак, словно разорвавшись на части, с громким хлопком, и жутким воплем, исчез, словно его и не было никогда, а туман, словно отступая в страхе, начал медленно рассеиваться, и в комнате стало светло и тихо. Эмили и Бен, обессиленные, словно марионетки, лишенные нитей, опустились на пол, чувствуя, как их тела дрожат от напряжения, а сердца бешено колотились в их груди, словно они пробежали марафон.

– Это… это всё? – спросила Эмили, дрожащим голосом, глядя на Майкла, и не веря в то, что это, наконец, закончилось.

– Похоже на то, – ответил Майкл, тяжело дыша, и вытирая пот со лба, чувствуя, как он сам, словно после тяжёлой битвы, выдохся. – Но, они могут вернуться. Их нельзя уничтожить полностью, они словно часть этого дома, и ничто не сможет их уничтожить. Но, по крайней мере, они не будут вам больше мешать, и вы сможете здесь оставаться.

– Что нам делать? – спросил Бен, чувствуя, как его накрывает волна отчаяния, и безысходности. – Мы не можем жить в постоянном страхе, что они вернутся, что они снова будут мучить нас, и лишать нас покоя. Мы просто не выдержим.

– Я знаю, – сказал Майкл, закрывая книгу, и пряча крест обратно в свою сумку, и, словно принимая какое-то решение, посмотрел на них, и его взгляд был серьёзным, но в тоже время полным сочувствия. – Вам нужно покинуть этот дом. Как можно скорее, и никогда больше не возвращаться. Вы не сможете здесь жить, они всегда будут вас преследовать, они всегда будут рядом с вами, и однажды они смогут победить, и тогда вас уже никто не сможет спасти.

Эмили и Бен, молча, переглянулись, и поняли, что Майкл прав, что им нужно уходить, что они больше не могут оставаться в этом проклятом доме, что им не суждено здесь жить, и что их битва закончена, что они проиграли. Они осознали, что они должны бежать, если хотят выжить.

– Мы уедем, – сказала Эмили, чувствуя, как её сердце переполняется горечью, словно ядом, и, как по щеке катится одинокая слеза, полная горя и отчаяния. – Мы покинем этот дом, и мы никогда не вернёмся сюда.

– Это правильно, – сказал Майкл, и, словно понимая их боль, и их отчаяние, встал с пола, и помог им подняться. – Я помогу вам собрать вещи, и я позабочусь о том, чтобы вы покинули этот дом, и чтобы вас больше никто не беспокоил. Я сделаю всё, чтобы вы были в безопасности.

Вместе, они, словно призраки, начали собирать свои вещи, словно роботы, двигаясь механически, словно потеряли свои души. Они не разговаривали, они просто молча делали свою работу, стараясь не смотреть друг на друга, и не думать о том, что они теряют. Эмили и Бен чувствовали, что этот дом, который когда-то казался им раем, теперь стал для них проклятием, что в этом доме им не суждено жить, и что им нужно бежать, спасая свою жизнь. Они понимали, что они не смогли спасти этот дом от его прошлого, что они не смогли ему помочь, и что они не смогли его полюбить, и, что им не суждено будет обрести покой в его стенах, и что они обречены навечно носить этот страх в своих сердцах.

Майкл помог им погрузить вещи в машину, и, перед тем, как они уехали, он ещё раз посмотрел на особняк Блэквуд, и почувствовал, как его сердце наполняется печалью и сожалением. Он знал, что этот дом останется таким, каким он был всегда, что его прошлое, как и прежде, будет преследовать его, и что однажды, кто-нибудь другой, приедет сюда, и снова столкнётся с его тайнами, и снова столкнётся со злом, которое скрывается в его стенах. Он пожелал им удачи, и, с грустью посмотрев им вслед, сел в машину, провожая их взглядом, и чувствуя, как его сердце, медленно, но верно, разрывается на куски.

Машина тронулась с места, и медленно поехала по гравийной дороге, которая, словно издеваясь, вела их прочь от кошмара, в неизвестное будущее, которое пугало их своей неизвестностью. Эмили и Бен, глядя в зеркало заднего вида, видели, как особняк Блэквуд, словно призрак, медленно исчезает в тумане, словно уплывает в небытие, оставляя их в прошлом. Но они знали, что их битва не закончена, что она только началась. Они знали, что призраки прошлого всегда будут преследовать их, что они никогда не смогут забыть этот кошмар, и что им не суждено будет обрести покой в этом мире, но они надеялись, что в один прекрасный день, они смогут отпустить своих демонов, и, наконец, обретут своё счастье, хоть и не в этом проклятом доме, и не в этом проклятом городе. И, что они, наконец, смогут стать свободными.

Дети Забвения

Тень Ритуала

Вонь ударила в нос, словно кувалдой, обрушившись всей тяжестью на обоняние. Это была отвратительная смесь застарелой гнили, прогорклого ладана и едкого, сладковатого запаха крови, которая, казалось, въелась в стены и пол этого проклятого места. Детектив Марк Ридли поморщился, переступая через обломки расколотого бетона на пороге заброшенного склада, словно входя в пасть какого-то чудовища. Луч его старенького фонарика, словно испуганная мошка, метался по стенам, выхватывая из густой тьмы жуткие, кровавые письмена. Перевернутые полумесяцы, выведенные неровными мазками, извивающиеся линии, больше похожие на расползающихся червей, и непонятные, угловатые символы – всё это складывалось в дьявольский, нечитаемый гобелен, словно карта, ведущая прямиком в сердце преисподней.

Пол под ногами хрустел под слоем пыли и битого стекла. Марк осторожно двинулся вперед, стараясь не наступать на острые обломки кирпича, обрывки гнилых досок и ржавые куски арматуры, что торчали из пола, как кости сломанных конечностей. Каждый звук его шагов казался громоподобным, зловещим эхом в этой жуткой тишине, которая давила на него, словно каменная плита. И вот, наконец, он увидел их – три тела, распростертые на холодном, испачканном грязью и засохшей кровью каменном полу, словно брошенные, ненужные куклы. Уже третье подобное место преступления за последние десять дней, и каждый раз словно дежавю: жертвы, изувеченные с маниакальной, почти ритуальной точностью, и эти мерзкие, кровавые символы, оставленные кем-то, чья рука и разум, казалось, были ведомы самим дьяволом.

Марк присел на корточки рядом с одной из жертв – молодым парнем, на вид лет двадцати, чьи глаза все еще были широко распахнуты, застыв в предсмертном крике ужаса, словно он и сейчас видел то, что свело его в могилу. Лицо его побледнело и казалось, что все живые краски давно испарились из него, оставив лишь посмертную маску страха. На его груди, словно зловещая печать, зиял вырезанный кривым лезвием перевернутый полумесяц, символ, от которого по спине Марка пробежал ледяной озноб. Он читал о таких знаках в пыльных, пожелтевших от времени оккультных книгах, которые заставил себя пролистать бессонными ночами, отчаянно пытаясь понять хоть какую-то логику, какой-то смысл в этом мрачном безумии. Он старался оставаться рациональным, цепляясь за логику и факты, но здесь, в этом проклятом месте, его рациональность словно таяла, словно воск на пламени свечи, оставляя его один на один со страхом.

Марк провел рукой в перчатке по ледяной, уже окостеневшей коже, ища хоть какую-то зацепку, хоть что-то, что могло бы пролить свет на этот кошмар, что творится вокруг. Он знал, чувствовал это всем своим нутром, что эти убийцы – не просто маньяки или отморозки. Они были частью чего-то большего, чего-то темного и непостижимого, что заставляло его дрожать от первобытного, животного страха. Их действия были не просто жестокими, они были какими-то осмысленными, спланированными, и это пугало его гораздо больше.

Внезапно, по затылку пробежал озноб, словно кто-то ледяным пальцем коснулся его шеи. Марк резко обернулся, чуть не опрокинув фонарик, но за спиной была лишь непроглядная тьма, в которой беспокойно метался луч света, играя причудливыми тенями. Ему почудилось какое-то движение на периферии зрения – словно тень скользнула за ближайшей стеной, а может, это было лишь плодом его воспаленного воображения, уставшего от бессонных ночей и кошмарных картин. Он заморгал, пытаясь прогнать наваждение, и прислушался, но кроме тишины, пропитанной запахом смерти, он ничего не слышал.

– Ну что, детектив, на этот раз мы нашли золотую жилу? – раздался позади него голос, заставив Марка резко вздрогнуть, его сердце сделало скачок.

Он обернулся, прищуриваясь в полумраке. Это был его напарник, сержант Дэвис, молодой и амбициозный, но, порой, чересчур увлеченный кровавыми подробностями и деталями, словно его не пугало то, что пугало Марка.

– Это не золотая жила, Дэвис, – прорычал Марк, поднимаясь на ноги и стараясь скрыть дрожь в голосе. – Это чертова мясорубка. И с каждым разом становится только хуже, словно кто-то наслаждается тем, что он творит.

– Ну, может, хоть на этот раз мы найдем что-нибудь стоящее, что поможет нам выйти на этих ублюдков, – Дэвис посветил фонариком на один из кровавых символов на стене. – Что это за хрень? Похоже на детские рисунки, только жуткие и кровавые.

– Это не детские рисунки, Дэвис. Это символы, – процедил Марк, чувствуя, как нарастает раздражение от поверхностного отношения напарника. – И, судя по всему, они связаны с какой-то чертовщиной, с тем, во что мы, возможно, не верим, но оно существует, и это пугает меня больше всего.

– Чертовщиной? Ну ты даешь, детектив. Начал в сказки верить? – Дэвис хмыкнул, его голос был полон сарказма и недоверия.

– Я не верю в сказки, Дэвис, – резко ответил Марк, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Я верю в то, что вижу. И то, что я вижу здесь, не лезет ни в какие рамки привычного мира, оно противоречит всему, чему нас учили.

– Ну, а я верю, что это дело рук каких-то отморозков, насмотревшихся всяких ужастиков и спятивших, – Дэвис пожал плечами, словно отмахиваясь от “мистики”, которую нагнетал Марк. – Поймаем их, закроем в дурку, и дело с концом.

– Дело не в отморозках, Дэвис, – Марк снова посмотрел на тела, его взгляд был мрачен и сосредоточен. – У них есть система, у них есть свой порядок. Они не просто убивают, они совершают ритуалы, словно по сценарию, и что-то мне подсказывает, что эти ритуалы не ограничиваются набором каких-то непонятных слов и жестов.

Он замолчал, стараясь не делиться с Дэвисом своими растущими подозрениями и ощущениями, которые с каждым разом становились всё более жуткими. С каждым убийством, с каждым осмотром места преступления его все больше охватывало чувство, что он не расследует дело, а погружается в какой-то кошмарный сон, который вот-вот поглотит его целиком, лишив его остатков разума и здравомыслия. Он снова увидел танцующие тени, ощутил ледяной холод на коже, услышал шепот на незнакомом языке, который казался одновременно близким и далеким, словно звучал внутри его головы. Он знал, что это ненормально, но не мог это контролировать, и каждый раз, когда такое происходило, он чувствовал, как грань между реальностью и кошмаром истончается всё больше, становясь прозрачной, почти неуловимой.

– Надо позвонить экспертам, – заявил Дэвис, прервав поток его мрачных мыслей, словно выдергивая его из наваждения. – Пусть они посмотрят на это всё, возьмут анализы. Может, хоть они найдут что-то полезное, что поможет нам зацепиться за ниточку.

– Да, конечно, – согласился Марк, чувствуя себя выжатым, словно тряпка. – Чем быстрее, тем лучше, пока они не провернули что-нибудь еще.

Марк достал из кармана потертый телефон и набрал номер судебно-медицинской лаборатории. Голос на том конце провода звучал вяло, устало и недовольно, но пообещал прислать группу в ближайшее время, понимая, что с этого случая отмахнуться не получится.

Когда они вышли из склада, вдохнув морозный воздух, Марк почувствовал, как спадает напряжение, словно с его плеч свалился груз, который давил на него всю ночь. Но в глубине души он знал, что это лишь иллюзия, что это затишье перед бурей. Он был уверен, что он подбирается к чему-то опасному, к чему-то такому, с чем не готов столкнуться, и что эта зловещая игра с “Детьми Забвения”, как их прозвали в участке, еще только набирает обороты.

По дороге в участок, Марк решил сделать небольшой крюк и заехать к профессору Оливеру, своему старому знакомому, специалисту по эзотерике, древним культам и всякой мистической чепухе. Он понимал, что это может показаться нелогичным и даже странным – обращаться за помощью к такому человеку, но интуиция, которую Марк не мог объяснить, подсказывала ему, что в этом деле не обойтись без нетрадиционных методов и знаний.

Кабинет профессора, заваленный книгами, пропитанный запахом старой бумаги и благовоний, встретил его полумраком и тишиной. Оливер, сухопарый старик с густой седой бородой, проницательными, горящими интеллектом глазами, сидел за своим огромным деревянным столом, окруженный пирамидами пыльных фолиантов, словно жрец древнего культа.

– Марк, мой дорогой друг! – воскликнул он, поднимая на него взгляд, его голос был хриплым, но в то же время теплым и приветливым. – Что заставило тебя нарушить мой покой? Неужели опять кто-то баловался с заклинаниями в темном подвале?

– На этот раз всё гораздо серьезнее, Оливер, – ответил Марк, опускаясь в старое кресло напротив его стола. Его голос был напряженным и усталым. – Я расследую серию ритуальных убийств, и это не похоже ни на что, с чем я сталкивался раньше. Я чувствую, словно я попал в какой-то ад, и выхода оттуда нет.

Он подробно рассказал профессору всё, что ему было известно, стараясь не упускать ни одной детали, показал ему фотографии с места преступления и описал жуткие символы, выведенные кровью. Оливер внимательно слушал, не перебивая ни разу, лишь изредка поправляя свои очки на переносице и слегка покачивая головой, словно размышляя над услышанным.

– “Дети Забвения”, – пробормотал он, когда Марк закончил свой рассказ, его голос стал еще более тихим, словно он боялся произнести это название вслух. – Да, мне знакомо это название. Они упоминаются в некоторых древних трактатах, посвященных забытым, запретным культам, от которых лучше держаться подальше.

– Что ты можешь рассказать о них? – Марк подался вперед, его взгляд был полон отчаянной надежды. Он цеплялся за любую возможность прояснить ситуацию, пусть даже это было что-то мистическое и непонятное, лишь бы выбраться из этого мрака.

– Их учение основано на вере в то, что наш мир, который мы считаем единственной реальностью, – лишь иллюзия, – объяснил Оливер, перелистывая страницы пожелтевшего фолианта, словно он хотел что-то подтвердить свои слова. – За его пределами, как они считают, существует мир истинный, мир, населенный древними богами, демонами и силами, которые человеческий разум не может постичь. Их ритуалы – это отчаянная попытка прорвать завесу и войти в этот другой мир, открыв путь для потусторонних сил.

– И эти убийства, эти жертвы… Они тоже часть их ритуалов? – спросил Марк, его голос звучал хрипло и взволнованно. Он боялся услышать ответ, но в то же время понимал, что должен это знать, если хочет остановить это безумие.

– Скорее всего, – ответил Оливер, откладывая книгу в сторону. – Смерть в их представлении – это не конец, а лишь один из этапов перехода. Они верят, что кровь имеет особую, сакральную силу, способную открыть портал в потусторонний мир, словно ключ, отворяющий врата в ад.