Грани Искажения. 10 мистических рассказов

Максим Безликий

Грани Искажения. 10 мистических рассказов

Тени Легенд

Завеса Тумана

Острый, металлический привкус ржавчины, смешанный с тяжелым запахом гниющих листьев и влажной земли, щекотал его ноздри, просачиваясь сквозь плотную ткань старого, выношенного пальто. Детектив Маркус Блэк, с впалыми щеками, подчеркнутыми бледным светом уличного фонаря, и неизменной тенью усталости под глазами, в который раз за эту бесконечную ночь раздраженно дернул воротник. Порыв холодного ветра, прорвавшийся сквозь плотную завесу тумана, проник под его одежду, вызывая короткую, но ощутимую дрожь. Он стоял на перекрестке Четвертой и Кленовой, на том самом месте, где, казалось, сама жизнь должна была бить ключом, а вместо этого царила жуткая, гнетущая тишина. Обычно здесь, на этом шумном перекрестке, голоса спешащих по своим делам людей перекрывали гул машин, но сейчас, эта тишина казалась неестественной, словно что-то выключили звук в целом городе. Тишину нарушали только едва различимые шорохи, похожие на шепот призраков, скользящих по мостовой в объятиях густого, вязкого тумана. Этот туман был не просто обычным сезонным явлением, не просто плотной пеленой осенней сырости. Он казался живым, дышащим, злобным существом, обнимающим город Истхейвен своими холодными, липкими щупальцами, словно опутывая его в кокон.

Три дня. Три долгих дня назад Маркус прибыл в этот проклятый город, который казался ему таким же серым и безликим, как и сам туман, окутавший его. Его прислали из управления, когда местная полиция, казалось, запуталась в собственных ногах, не в силах объяснить череду необъяснимых исчезновений. Сначала, как обычно бывает, пропали те, на кого никто особо и не обращает внимания – бродяги, тени на обочине жизни, которых, казалось, и не было никогда. Потом исчезли одинокие прохожие, обычные люди, возвращавшиеся с работы, словно кто-то вырвал их из реальности, словно растворил их в воздухе. И, наконец, вчера… вчера исчезла целая семья. Мать, отец, и их маленькая, как рассказывали местные, очень общительная и жизнерадостная, дочь.

Маркус прислонился к фонарному столбу, чувствуя, как холодный металл просачивается сквозь тонкую перчатку. Он вглядывался в серую мглу, пытаясь разглядеть что-то определенное, но в тумане все было размыто, зыбко и ненадежно. Из дымки, словно в дурном сне, выныривали зыбкие очертания домов, искаженные, словно в кривом зеркале. Они казались нереальными, словно декорации к какой-то мрачной пьесе. Обычно этот перекресток был сердцем района: с утра здесь спешили на работу, с раннего утра слышался гул машин и крики людей, днем дети, с горящими от азарта глазами, играли на тротуаре, а вечером, под тихий шепот звезд, пары прогуливались, держась за руки, наслаждаясь тишиной. Сейчас здесь было пусто, до жути тихо, и эта противоестественная тишина лишь усиливала ощущение тревоги, словно кто-то выключил все звуки, оставив лишь гнетущее молчание.

Маркус достал из внутреннего кармана потертый, почти истертый блокнот, и откинул влажную, немного пожелтевшую страницу. В тусклом, мерцающем свете фонаря, выцветшие чернила казались еще более зловещими, чем обычно. Он пробежал глазами по каракулям, что казались теперь неуместными: “Показания свидетелей, список пропавших, карты района…” “Мистер Блэк, – произнес он, копируя раздраженный и едкий тон своего начальника, капитана Ричардса, – Истхейвен – это вам не какой-то там бред, это серьезные исчезновения, и мы ждем от вас конкретных результатов, а не размышлений о природе тумана. Мы не платим вам за сказки, детектив!”

Он усмехнулся, горько и цинично. Ему тоже хотелось бы верить, что это просто какие-то обыденные пропажи, что дело в каких-то маньяках, которых просто не могут найти. Но чем дольше он находился здесь, чем глубже он погружался в эту зловещую атмосферу, тем сильнее ощущал это странное, гнетущее ощущение, словно он оказался на краю чего-то необъяснимого, чего-то, что выходит за рамки его понимания. Местные шептались о древнем проклятии, нависшем над городом, о старых городских легендах, которые вдруг оживают в густом тумане, о тенях давно умерших жителей, которые, по их словам, выходят на улицы в поисках новых жертв, жаждущие мести или хотя бы немного тепла. Он качал головой каждый раз, слыша эти небылицы.

Он вытащил из кармана сложенную в несколько раз, смятую фотографию. На ней, в свете солнечного дня, радостно улыбалась молодая пара, держащая за руки маленькую девочку. У них были счастливые лица, полные надежд на будущее. Они были живыми, полными жизни и энергии, когда эту фотографию делали. Сейчас они просто исчезли, словно их и не было никогда, словно их стерли из памяти мира, и Маркус чувствовал, как внутри поднимается холодная, ледяная ярость, смешанная с необъяснимой печалью. Он сжал фотографию в кулаке, так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он дал себе слово, что найдет их, чего бы это ему не стоило, даже если ему придется столкнуться лицом к лицу с тем, что было за пределами его понимания.

– Где они? – прошептал он в пустоту, так тихо, что, казалось, его голос мог услышать только он сам. Он прошептал это в пустоту, словно надеясь, что туман, этот безликий и равнодушный свидетель, этот вечный и вездесущий наблюдатель, вдруг даст ему ответ, выложит все свои тайны, откроет все свои секреты.

За спиной раздался легкий шорох, едва различимый на фоне монотонного гула тумана, который, казалось, стал еще более плотным и густым. Маркус резко обернулся, на мгновение почувствовав, как по спине пробегает холодок, словно его коснулось ледяное дыхание. В руке он, крепко сжимая, держал карманный фонарь, который выхватывал из тумана лишь небольшой, дрожащий круг света, оставляя остальное в темноте. В расплывчатой, зыбкой дымке мелькнул силуэт. Высокий и узловатый, словно сломанное, искореженное дерево, возвышающееся над увядшей листвой. Он замер на месте, и сердце Маркуса пропустило удар, прежде чем привычная усталость и цинизм взяли верх, а его разум начал искать логичное объяснение увиденному.

– Кто там? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал твердо, как и подобает детективу, хотя на самом деле в нем явно чувствовалась нотка неуверенности, нотка почти детского страха. Он не хотел этого признавать, но признание этого факта было первым шагом к пониманию.

Фигура не ответила. Она просто стояла, окутанная туманом, словно тень, вырвавшаяся из ночного кошмара, словно сама ночь приняла человеческую форму. Она казалась нереальной, словно порождением больного воображения. Маркус медленно подошел ближе, направляя на силуэт луч фонаря. Шаг за шагом, чем ближе он подходил, тем яснее становились детали, тем более пугающим становилось то, что представало перед его глазами. Фигура была одета в истлевшие, давно устаревшие одежды, в какие, казалось, одевались еще лет сто назад. Грубая, изношенная ткань, заплаты и потертости, словно одежда принадлежала рабочему прошлого столетия. А из-под полуистлевшей, помятой шляпы на него смотрело бледное, осунувшееся лицо, словно вырезанное из воска, застывшее в маске вечного страдания. Лицо, которое не выражало ничего, кроме тоски и бесконечной печали.

– Вот дерьмо… – пробормотал Маркус себе под нос, прищурившись и нахмурив брови. Он пытался вспомнить все городские легенды, все небылицы, которые ему рассказывали местные полицейские, отмахиваясь от них, не веря ни единому слову. Но сейчас, стоя лицом к лицу с этим созданием, он начинал сомневаться в своих твердых убеждениях, в своей рациональности и даже в самом здравом смысле.

– Скрипун… – произнес он почти шепотом, словно боясь потревожить зловещую тишину. Он вспомнил одну из самых распространенных легенд Истхейвена, историю, которую все рассказывали друг другу, боясь при этом посмотреть в глаза. Скрипун – призрак старого работника здешней мельницы, которая давным-давно сгорела дотла. По легенде, Скрипун утаскивал в туман тех, кто слишком близко подходил к его бывшей работе, к остаткам фундамента, которые сейчас были скрыты под слоем земли и травы. Суеверные местные жители называли его не иначе, как “хранителем тумана”, “вечным стражем” и “призраком прошлого”. Маркус всегда считал эти сказки чушью, просто бредом, который придумали испуганные люди, но сейчас, смотря в эти пустые глаза, он не мог отмахнуться от них, как прежде.

Скрипун не двигался. Он просто стоял, словно памятник прошлому, словно тень, вышедшая из глубин забвения, окутанный густым, зловещим туманом, который, казалось, вибрировал вокруг него. Только туман за его спиной сгущался, образуя причудливые, угрожающие фигуры, словно теневые руки, тянущиеся из-за спины призрака, готовые схватить и утащить в глубину тумана любого, кто осмелится приблизиться. Маркус, прищурившись, напряженно вглядываясь в эту картину, достал свой пистолет из кобуры на поясе, чувствуя, как холодеет его рука от прикосновения к металлу, но не поднял его. Он знал, что пистолет здесь бесполезен, что он не сможет выстрелить в призрак, что не сможет остановить его пулей.

Внезапно, словно молния озарила его мозг, в голове всплыла деталь, которую он до этого упустил из виду, которая до этого казалась ему несущественной. Обрывок детского рисунка, найденный на месте исчезновения первой жертвы – старого бродяги, который, как говорили, жил у заброшенной железнодорожной станции. На рисунке была изображена похожая на Скрипуна фигура, но под ней была небрежно выведена детская надпись, немного кривая и неуверенная: «Не бойся, он охраняет нас». Он помнил, что тогда просто отмахнулся от этого, посчитав это детским бредом, но сейчас…

Маркус медленно опустил пистолет, снова чувствуя холод в ладони. Он перестал воспринимать происходящее как простое дело о пропавших людях. Это было что-то другое, нечто выходящее за рамки его компетенции, что-то, что бросало вызов его рациональному мышлению. Может, легенды и не выдумки? Может быть, в этом тумане, в этой серой, безжизненной мгле скрывается нечто, что он еще не понимает, нечто, что он не хотел принимать?

Он сделал неуверенный шаг вперед, преодолевая свои страхи, и, поборол свои сомнения, протягивая руку в сторону Скрипуна, словно пытаясь установить контакт с невидимым миром. Фонарь в его руке дрожал, отбрасывая на призрака зловещие, танцующие тени. На его лице отражалась усталость, неуверенность, но и странная, неожиданно возникшая надежда.

– Вы… вы их держите? – спросил Маркус, его голос был тихим и робким, совсем не похожим на голос того циничного и уверенного в себе детектива, который приехал в этот город, чтобы навести порядок. – Вы знаете, где они? Где эта семья?

Скрипун молчал, по-прежнему недвижимый. Только туман вокруг него начал закручиваться, образуя вокруг него вихрь, словно воронка, словно пытаясь затянуть его в свою глубину, словно он сам был центром этого странного явления. Потом, словно по какому-то невидимому сигналу, туман расступился, рассеялся на мгновение, открывая проход в узкую, темную, заброшенную аллею, которая раньше скрывалась за плотной завесой тумана. Аллея была мрачной и пугающей, с узкой тропинкой, проложенной между покосившимися стенами домов, казалась длинной и бездонной. Она манила, словно темный колодец, скрывающий тайну на самом дне.

Маркус не колебался, не задавал себе вопросов. Он просто поверил, что это тот путь, по которому ему нужно следовать. Он вошел в аллею, не отпуская фонарь, освещая себе дорогу. Он не знал, что его там ждет, не мог даже представить, какие опасности могут поджидать его за каждым поворотом, но он знал, что должен докопаться до истины, должен понять, что происходит в этом проклятом городе, что скрывает этот проклятый туман. Ведь в этом тумане, казалось, скрывался не только ужас, но и ответ на загадку исчезновений, а может, даже шанс вернуть пропавших домой. Он чувствовал, что Истхейвен не отпустит его так просто, что он стал частью этого проклятого города, и он был готов к этой борьбе, даже если ему придется столкнуться со своими собственными страхами, ожившими в этом сером, безжизненном тумане. Он был детективом, и его работа – искать. Даже в самых темных и загадочных закоулках этого города, даже в самых глубинах этого мрачного тумана.

Тени Легенд

Туман, словно живое существо, обвил Маркуса своими ледяными щупальцами, стоило ему сделать шаг в узкую аллею. Запах плесени, сырой земли и чего-то сладковатого, словно гниющих фруктов, усилился, заполняя его легкие и вызывая легкую тошноту. Фонарь в руке детектива отбрасывал дрожащий, неровный свет, который едва пробивался сквозь густую мглу, создавая причудливые тени на стенах старых домов. Каждая тень казалась живой, каждая из них, казалось, следила за ним. Аллея была узкой и извилистой, словно кишка, проглоченная туманом. Каменные стены домов нависали по обе стороны, словно надгробья, а потрескавшийся асфальт под ногами был покрыт слоем влажной грязи и опавших листьев, которые шуршали под его ботинками, словно шепот чьих-то тревожных голосов.

Маркус шел вперед, стараясь не поддаваться чувству тревоги, которое все сильнее сковывало его. Он знал, что туман делает с людьми – он вводит их в состояние неуверенности, заставляет сомневаться в собственном восприятии. Он пытался сосредоточиться на деталях, на окружающем его мире, чтобы не поддаться панике. Но, чем глубже он заходил в эту аллею, тем сильнее становилось ощущение, что он не один. Ему казалось, что за его спиной кто-то идет, что чьи-то невидимые глаза наблюдают за ним, прожигая его спину, словно горящими углями.

– Ну и местечко, – пробормотал он себе под нос, пытаясь хоть как-то нарушить гнетущую тишину. Голос звучал хрипло и неестественно громко в этой тишине. – Напоминает декорации к фильму ужасов.

Он оглянулся через плечо, ища глазами источник беспокойства, но туман плотно обволакивал все вокруг, не позволяя ему увидеть дальше, чем на пару метров. В этой мгле все казалось искаженным, размытым, как будто он смотрел на мир через грязное стекло. Фонарь выхватывал из темноты обрывки надписей на стенах, словно чьи-то предсмертные послания: “Они следят”, “Бегите”, “Туман поглотит вас”. Он встряхнул головой, отгоняя дурные мысли. “Это всего лишь граффити, идиоты” – пробормотал он, но его голос прозвучал не так уверенно, как ему хотелось бы.

Он продолжил свой путь, стараясь игнорировать это давящее ощущение чьего-то присутствия. Он прислушивался к каждому звуку, стараясь уловить любой намек на присутствие других людей, или, может быть, призраков. Тихий шепот ветра в листве, капли воды, падающие с карнизов, и где-то вдалеке, почти неразличимый, звенящий звук, похожий на скрежет металла. Но он не мог понять, откуда исходят эти звуки, где их источник.

Внезапно, впереди, в тумане, он заметил мерцающий огонек, словно свеча в темной ночи. Он ускорил шаг, чувствуя, как его сердцебиение учащается. “Может быть, кто-то там есть, – подумал он, – Может, там прячутся пропавшие люди?” Он почти бежал по грязной аллее, его ноги спотыкались о неровности на дороге, но он не сбавлял темпа. Чем ближе он подходил к свету, тем яснее становилось, что это не свеча, а что-то другое. Это было тусклое, неровное свечение, словно исходившее изнутри.

Огонек вывел Маркуса к маленькому, заброшенному двору, окруженному высокими каменными стенами. В центре двора стоял старый, покосившийся сарай, из-под щелей в стенах которого и пробивался слабый свет. Маркус осторожно приблизился к сараю, держа пистолет наготове. Он прислушался, но не услышал ни одного звука. Только шепот ветра и слабый скрежет чего-то металлического, который разносился в тишине.

Маркус медленно открыл дверь сарая, и резкий, едкий запах пыли и гнили ударил ему в нос. Внутри было темно и сыро, но свет, который исходил от странного, светящегося гриба, росшего на одной из балок, освещал небольшое пространство. Он присмотрелся – и увидел, что это не гриб, а какая-то странная, светящаяся плесень, покрывавшая дерево толстым, мерцающим слоем. Он осторожно вошел внутрь, стараясь не наступать на гнилые доски пола.

В дальнем углу сарая, за кучей старого хлама, сидела фигура. Она была маленькой и худой, с длинными, растрепанными волосами и странными, светящимися глазами. Маркус узнал её – это была маленькая девочка, с фотографии, которая все еще лежала у него в кармане. Девочка, которую он искал.

– Эй, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал мягко. – Ты в порядке?

Девочка не ответила. Она просто сидела, глядя на него своими большими, светящимися глазами, словно не видя его.

Маркус сделал еще один шаг, приблизившись к ней.

– Как тебя зовут? – спросил он, стараясь сохранять спокойствие, хотя его сердце бешено колотилось.

Девочка медленно повернула голову, и Маркус заметил, что на ее щеках, словно слезы, блестели тонкие нити какой-то светящейся жидкости. Она посмотрела на него пустым, лишенным всякого выражения, взглядом.

– Они… они ждут, – прошептала она тихим, хриплым голосом, который звучал неестественно, словно исходил из глубин преисподней. – Они скоро придут за тобой.

– Кто они? – спросил Маркус, чувствуя, как по спине бежит холодная волна.

– Туманные… – прошептала девочка, а из ее глаз снова потекли светящиеся слезы. – Они хотят, чтобы мы все были с ними.

Вдруг, из-за спины Маркуса раздался тихий шорох. Он резко обернулся, держа пистолет наготове. За дверью, в тумане, стояла фигура Скрипуна. Он был таким же, каким Маркус увидел его ранее – высоким, узловатым, с бледным, восковым лицом. Но сейчас он не казался таким пугающим, как раньше. Он стоял, как страж, охраняющий вход.

– Что здесь происходит? – спросил Маркус, обращаясь к призраку, голос его звучал уже не так уверенно, как прежде. – Где остальные? Где родители девочки?

Скрипун молчал. Он просто стоял и смотрел на Маркуса своими пустыми, безжизненными глазами.

– Они… они в тумане, – прошептала девочка, все еще смотря на Маркуса своим странным взглядом. – Они ждут нас там.

– Ты тоже с ними? – спросил Маркус, чувствуя, как его охватывает отчаяние. – Ты хочешь быть в этом тумане?

Девочка ничего не ответила, а только повернула голову в сторону Скрипуна. Маркус понял, что она больше не с ним, что она тоже стала частью этого зловещего тумана, этой жуткой загадки, которую ему предстояло разгадать.

Внезапно, туман за спиной Маркуса начал сгущаться, образуя вихри и туманные щупальца. Он почувствовал, как что-то тянет его назад, в глубину аллеи, в самую гущу тумана.

– Нет! – закричал Маркус, цепляясь за деревянные балки сарая. – Я не хочу в туман!

Скрипун не сдвинулся с места, он просто наблюдал за борьбой Маркуса, его восковое лицо оставалось бесстрастным, словно статуя. Но, как только Маркус почти потерял надежду, как только туманные щупальца почти поглотили его, в его голове прозвучал голос, такой же тихий, как шепот ветра.

– Не бойся, – прошептал голос, казалось, что он исходил из самого тумана. – Ты должен увидеть.

Маркус перестал сопротивляться. Он почувствовал, как туман мягко обволакивает его, словно теплые объятия, и он позволил ему увлечь себя в неизвестность. Он видел, как девочка улыбнулась, но это была не та улыбка, которую он видел на фотографии. Это была печальная, отрешенная улыбка, улыбка того, кто уже навсегда поглощен туманом.

Он провалился в густую мглу, чувствуя, как его тело становится легким и невесомым. Он не понимал, что происходит, но он знал, что это только начало, что это только первая глава его путешествия в этот проклятый город, который хранил свои тайны в глубине тумана.

Темнота поглотила его, и он потерял сознание.

Когда он снова открыл глаза, он лежал на земле, в том же самом переулке, возле сарая. Туман вокруг него был таким же густым и зловещим, как и раньше, но что-то изменилось. Он чувствовал, что больше не боится его, что он теперь часть его. Он встал на ноги, почувствовал, как его тело наливается новой энергией, и посмотрел на Скрипуна, который все еще стоял на пороге сарая.

– Что теперь? – спросил Маркус, его голос звучал спокойно и уверенно, словно он знал, что его ждет.

Скрипун снова молчал, но его безжизненные глаза, казалось, говорили ему что-то, указывая на глубину аллеи, в сторону, куда тянулись темные, туманные щупальца.

Маркус вздохнул и пошел вперед, не сводя взгляда с туманной мглы. Он знал, что на этом пути его ждет еще много опасностей и испытаний, но он был готов к ним. Он был детективом, и его работа – искать. Даже в самых темных и загадочных уголках этого проклятого города, даже в самой глубине этого жуткого тумана. Он знал, что теперь он не одинок в этом городе, что он стал частью его, и что его судьба, как и судьба Истхейвена, теперь была неразрывно связана с этим зловещим туманом.

Завещание Тумана

Маркус стоял в узкой, извилистой аллее, и туман, казалось, окутал его не только снаружи, но и изнутри, проникнув под кожу, в каждую клетку его тела, в каждую мысль. Он чувствовал, как странная, ледяная прохлада, исходившая от тумана, пронизывает его насквозь, но в то же время ощущал некое странное спокойствие, словно он, наконец, обрёл своё место в этом мрачном, загадочном мире. Он посмотрел на свои руки, и они уже не казались ему такими чужими, такими усталыми, как раньше. Теперь они казались частью этого тумана, частью этого города, частью этой странной, необъяснимой истории.

Он оглянулся на сарай, который всё ещё тускло светился в глубине двора, и на Скрипуна, который, словно каменная статуя, стоял на пороге, безмолвный и неподвижный. Казалось, что призрак старого мельника наблюдает за ним, словно желая убедиться, что Маркус понял своё предназначение, что он готов к тому, что его ждёт. Маркус ощущал, что теперь он больше не боится Скрипуна, больше не воспринимает его как угрозу, как порождение ночного кошмара. Теперь Скрипун был для него проводником, словно ключ к разгадке этой мрачной загадки.

– Что теперь? – спросил Маркус, его голос звучал спокойно и уверенно, словно он знал ответы на все вопросы, словно он предвидел все опасности. Он чувствовал, что что-то изменилось в нём, что он больше не тот циничный детектив, который приехал в этот проклятый город три дня назад. Туман как будто забрал его старую личность, а взамен наделил его чем-то новым, чем-то более сильным и мудрым.

Скрипун молчал, но его безжизненные глаза, казалось, говорили с ним, направляя его взгляд вглубь аллеи, в сторону, куда тянулись тёмные, туманные щупальца. Маркус почувствовал, что теперь он знает, куда ему нужно идти, что он должен погрузиться ещё глубже в этот туман, что он должен открыть все его тайны. Он повернулся и пошёл вперёд, не сводя взгляда с густой мглы, которая простиралась перед ним, словно бескрайнее море.

Чем дальше он продвигался, тем плотнее становился туман, словно он нырял в глубины океана, где свет солнца не мог его достичь. Звуки вокруг приглушились, а ощущение чьего-то невидимого присутствия стало ещё более сильным. Ему казалось, что он не один в этом тумане, что его окружают призраки, тени, души тех, кто когда-то исчез в этом проклятом городе. Он пытался разглядеть их в тумане, но он видел только зыбкие, размытые фигуры, которые скользили мимо, словно призрачные тени в ночном кошмаре.

Он шёл долго, казалось, что целую вечность, пока не вышел к старой, заброшенной железнодорожной станции. Здание станции было полуразрушенным, с выбитыми окнами и осыпающейся штукатуркой, словно его поразила болезнь времени. Железнодорожные пути были покрыты ржавчиной и грязью, а трава пробивалась сквозь трещины в асфальте. Вокруг станции царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом тумана.

Маркус подошёл ближе к зданию станции, и почувствовал, что его ведёт какая-то невидимая сила, что он должен войти внутрь. Двери станции были настежь открыты, словно кто-то приглашал его войти, словно кто-то ждал его там. Он переступил порог станции, и оказался в просторном, заброшенном зале, где когда-то толпились пассажиры, ожидая прибытия поезда. Сейчас здесь было пусто и темно, а на полу валялись обрывки газет и старые, никому не нужные вещи.

В центре зала он увидел большую, круглую платформу, окружённую цепями. Платформа была покрыта толстым слоем пыли и грязи, а цепи были ржавыми и обветшалыми. Маркус подошёл ближе к платформе и увидел на ней фигуры людей, стоящих неподвижно, словно манекены. Он узнал их – это были пропавшие жители Истхейвена. Там была та семья с фотографии, старик-бродяга, которого он разыскивал в первую очередь, и другие люди, лица которых он видел в полицейских отчётах. Они стояли, не двигаясь, глядя в одну точку, словно погружённые в сон.

Маркус подошёл ближе к одному из них, пытаясь понять, что с ними случилось, пытаясь разбудить их из этого странного оцепенения. Он дотронулся до плеча мужчины, и почувствовал, что его тело холодное, словно лёд. Он попытался посмотреть ему в глаза, но их зрачки были пустыми, словно за ними ничего не было. Он понял, что эти люди больше не были живы, что они были лишь оболочками, лишенными души.