Тринит. Сказка о первом снеге

Эмори решила, что просто подождет, пока Гертангель сам начнет разговор. Вместо слов, он вдруг протянул ей свернутый лист пергамента.

Когда Эмори растерянно развернула его, глаза сразу зацепились за несколько слов в заглавии, и желудок рухнул куда-то вниз.

– Святые боги…

– Правда о тебе должна была открыться иным способом, – тихо сказал Гертангель. – Мне действительно очень жаль, что все произошло не так, как я запланировал.

Фразы оседали на языке горечью при их прочтении. Картинка складывалась, и Эмори сделалось дурно.

– Но… как?

– Это не имеет значения, – мрачно ответил Гертангель. – Сейчас важно подготовить тебя к тому, что будет дальше. У тебя есть все, что нужно? Учебники, книги для записей, перья?

– Я… д-да. Да. У меня все есть. Но Гертангель…

– Хорошо. Послушай меня, Эмори. Послушай очень внимательно. Я множество раз говорил, что тебе нечего бояться в Ноттхейме, – Она кивнула. Он действительно повторял это сотню раз. – И все же… Ты должна понять, что заклинатели отличаются от обычных людей. Власть, деньги, статус – все это по-прежнему важно и имеет большое значение для них, что бы ни гласил Кодекс про равенство и братство. У всех здесь, так или иначе, есть и то и другое в разных количествах. Но больше, чем все это, заклинатели ценят силу.

– Силу магического отпечатка?

– Именно. Но также силу физическую, силу ума, и то, что мы называем силой духа. Вот, что всего важнее. – Гертангель взял её за руку и крепко сжал, вкладывая в свои следующие слова особый смысл: – Тебе нужно принять тот факт, что в первое время ты будешь ошибаться. Многое будет не получаться, многого ты не будешь знать и это… может вызывать разную реакцию у твоих однокурсников. Но не показывай им своих страхов и слабостей, Эмори.

Она на секунду растерялась. Слова Гертангеля звучали неожиданно. Раньше он ей не говорил ничего подобного.

Гертангель крепче сжал ее ладонь:

– Относись спокойно ко всем своим промахам, договорились? Не закрывайся, не смущайся, не плачь. Некоторые студенты бывают к такому по-настоящему жестоки.

Эмори все же смутилась. С чего это он взял, что она станет плакать?

Гертангель тяжело вздохнул и покачал головой.

– Не дай им возможности достать тебя, Эмори. Всё изменится со временем, обещаю. Но сейчас… просто нужно быть сильной.

Эмори впервые видела в невероятно синих глазах Гертангеля нечто, что она вполне могла бы назвать тревогой.

***

Завтрак она в итоге пропустила.

От прочитанных слов до сих пор мутило так, что ни один омлет она сейчас не смогла бы переварить.

Эмори шла к нужной аудитории намеренно медленно, понимая, что бессмысленно оттягивала неизбежное, но никак не отыскивая в себе должного мужества, о котором так настойчиво говорил ей Гертангель.

Они видели. Они уже прочитали. Они все знают.

Кода Эмори добралась до нужной аудитории, то пожалела о своей медлительности. Надо было, напротив, прийти самой первой, занять место на заднем ряду и уткнуться носом в парту. Теперь же взгляды полного студентов класса были обращены на нее.

Эмори крепко сжала пальцы на ремне сумки с учебниками так, что их чуть не свело, и заставила свою спину оставаться прямой, хотя очень хотелось сгорбиться под таким давлением взглядов.

Гертангель велел быть сильной. А Эмори же всегда была послушной девочкой.

«Вот и будь», – сказала она себе.

Она вдруг заметила Бэт, махнувшую ей рукой, и выдохнула, поспешив занять свободное место рядом с ней.

– Я видела, Эмори, – прошептала Бэт, когда она села к ней. – Мне так жаль…

– Это не важно, – ответила Эмори с большим равнодушием, чем ощущала на самом деле. – Рано или поздно они все равно бы узнали.

– Но там же была откровенная ложь, – возмутилась Бэт.

Эмори чувствовала их – взгляды окружающих. Ей даже не нужно было поворачивать голову, чтобы замечать их на себе.

Спасло то, что в аудиторию вошла профессор Нефретт.

Бэт говорила, что при появлении этой женщины у нее всегда поджилки трясутся. И, что сам Владыка приветствует профессора Фритту Нефретт поклоном ниже, чем всем остальным.

Теперь Эмори понимала, почему.

От профессора исходила такая мощная энергия, что Эмори, все же, немного сгорбилась.

Ее черное платье с длинными рукавами до самого пола и высоким горлом, вместо серебра было расшито зелеными узорами. От серых, выдававших возраст волос, казалось, исходило зеленое свечение.

Томмилин Кид Спаррет во время экскурсии рассказывал что, по слухам, в день рождения профессора Неффрет, восемьдесят лет тому назад, Вспышка магии была зеленой, а не белой, как у всех, а глаза у этого дитя были так зелены, потому ей и дали имя Нефретт. В честь нефритовых камней.

Бэт тогда ответила, что все это, конечно, просто глупости. Ведь Нефретт – это не имя, а фамилия довольно древнего рода, что происходил от первых лекарей. А глаза профессора, если и были когда-то зелены, то со временем потухли, и теперь казались скорее серыми – в тон волосам.

А вот в зеленую Вспышку Эмори почему-то верила. От профессора Нефретт действительно исходило едва заметное зеленое свечение.

– Я не терплю на своих занятиях двух вещей, – объявила Нефретт. – Болтовни и пустой траты времени. Так что открывайте свои книги и начинайте записывать. Молча.

Эмори ловила каждое слово.

Она старательно выписывала по листу пергамента новым пером, когда то вдруг треснуло и обломалось.

– Черт, – прошептала Эмори, понимая, что запасного у нее с собой не было.

Как это вообще могло произойти? Она ведь даже не давила слишком сильно.

Бэт, заметив сломавшееся перо, тут же полезла в свою толстую сумку, и протянула ей новое.

– Спасибо! – поблагодарила Эмори одними губами, как можно тише.

Вернувшись к своим записям, она попыталась понять, что успела прослушать, но, едва перо коснулось пергамента – тут же треснуло и развалилось пополам.

Капнувшая клякса растеклась по всему пергаменту, заливая уже написанное.

Эмори в удивлении приоткрыла рот и взглянула на Бэт, не понимая, что происходит, но та с опаской смотрела куда-то назад.

Когда Эмори обернулась, проследив за ее взглядом, Бэт тихо прошептала:

– Это Кастиан Арссон. И его дружки.

Она увидела их – группу студентов, чьи черные кители были расшиты не серебром, а золотом.

Когда Эмори пригляделась получше, то поняла, что это не совсем так: просто серебро перекрывали золотые витиеватые линии, которые широко растягивались на груди от одного плеча к другому и представляли собой сложное сплетение узоров, складывающихся в какие-то буквы, но различить издалека, в какие именно, не получилось. Среди этой группы были и те, кто носил красное – золотой узор, отличный от стандартных нашивок, также украшал и их форму.

В любой волчьей стае вожака всегда видно издалека, поэтому для Эмори как-то сразу стало очевидно, кто из этой группы был Кастианом Арссоном.

Его черные, как ночь, волосы волнами обрамляли светлую кожу. Поза была расслабленной, но рука, что спокойно лежала на парте, слегка искрилась светом, выдавая готовность в любую секунду пустить это свечение в дело.

Штормовые глаза парня смотрели на нее с вызовом, и у Эмори от этого взгляда почему-то все внутренности дрогнули.

– Глупые мальчишки, – тихо сказала Бэт. – Похоже, думают, что мы все еще в школе.

Эмори несколько секунд выдерживала испытующий взгляд серых глаз, а потом обратила внимание на остальных.

Рука одного из парней, тощего и кривого, с зализанными назад волосами, лежала на парте, как бы невзначай направленная прямо в сторону Эмори.

– Это он делает, – прошептала она и обернулась к Бэт.

– Он. Или кто-то еще из них, не важно. Они просто издеваются, потому что ты новое лицо. Лучше просто не обращать внимания.

Бэт ещё раз бросила озабоченный взгляд на задние парты, потом достала откуда-то со дна своей сумки ещё одно перо, на этот раз более потрепанное – явно старое, и протянула его Эмори. После, она пониже опустила голову и уткнулась носом в свои записи, явно решив последовать собственному совету – просто не обращать внимание.

Но всё внутри Эмори вдруг взбунтовалось. Нельзя просто игнорировать!

Во-первых, что это вообще за ребячество? Сломанные перья, демонстрация силы… лорды перед ней или деревенские хулиганы? А во-вторых. В голове вдруг всплыли слова Гертангеля:

«Больше всего заклинатели ценят силу»

«Не показывай им своих страхов и слабостей»

Эмори решила, что никак не могла игнорировать. Нужно отвечать.

Тем более, что, видят Святые, все ее конспекты всегда находились в идеальном состоянии, а такое свинство просто выводило из себя. Да и в сумке у Бэт не бесконечный запас перьев, а Эмори уже должна ей одно.

Она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди так, что ладонь оказалась направлена как раз в сторону нужной парты.

Но что дальше?

В голове сумбурно возникали разные руны, но сразу же отметались. Нельзя использовать то, что вызовет сильную вспышку – ноль шансов, что профессор Нефретт этого не заметит.

Эмори обернулась.

Вряд ли она до конца понимала, что делала.

Не дав себе и секунды на то, чтобы передумать, она покрепче сжала руку в кулак, сконцентрировалась на своей цели и прошептала руну, раскрывая ладонь.

В этот момент Кастиан Арссон перехватил ее взгляд.

Он заметил ладонь, направленную в его сторону. Но было уже поздно.

Чернильница на парте Арссона забурлила, а в следующую секунду лопнула с оглушительным треском.

Эмори ахнула.

Кто-то из девочек вскрикнул.

Кислород застрял в легких на вдохе и заставил Эмори замереть, глядя на то, как чернила разлетелись во все стороны и теперь пятнами растекались по лицу, волосам и золотой вышивке на черном кителе Кастиана Арссона.

Такого она точно не ожидала.

Брызги попали на волосы девочки, сидевшей перед Арссоном, и та взвизгнула, вскочив с места.

– Что это? Что случилось? – воскликнула профессор Нефретт. – Мистер Арссон?

Студенты с округлившимися глазами смотрели на заляпанного чернилами Кастиана Арссона и пытались понять, как реагировать.

По его парте растекалась черная жидкость, капая на пол, но сам он не двигался.

Девочка с испачканными волосами с сердитыми воплями рванула к выходу.

За спиной ахнула Бэт, а потом сжала ладонь Эмори и потянула на себя, пряча руку подруги под парту, и скрывая улики использования магии.

Это было спасением, потому что Эмори забыла об этом.

Она вообще забыла, как дышать.

Волна страха пронеслась по всему телу от одного взгляда Кастиана Арссона.

Кажется, он был в бешенстве. Но бешенство это было холодным, как лед, и ощущалось мурашками по спине Эмори.

Он смотрел прямо на неё.

В голове пронеслась мысль о том, какими говорящими иногда могут быть чьи-то глаза, при том, что на самом лице не дрогнул ни один мускул.

– Мистер Арссон! – недовольно повторила Нефретт, привлекая его внимание. – Объясните, что, во имя Святых, с вами произошло? И что с вашей рукой?

Он моргнул, медленно поднял руку, и тогда всё внутри Эмори похолодело.

Из его ладони торчали осколки стекла от взорвавшейся чернильницы.

Эмори ещё не до конца уловила местную иерархию и структуру взаимоотношений, но фамилию Арссон помнила из списка великих древних родов, поэтому даже её скудных познаний хватало, чтобы понять – она перешла сейчас не одну черту.

«Он точно меня убьет».

Арссон слегка поморщился, когда один за другим начал вытаскивать осколки из ладони и бросать их на стол. По его кисти тут же потекли дорожки крови.

Эмори в панике закусила губу.

Она этого не хотела. Не хотела.

Хотя, едва ли у неё вообще был какой-то план.

В теории, руна кипящей воды должна была лишь вылить чернила на парту и, при удачном раскладе, заляпать Арссону его золотые манжеты.

Сейчас же, всё выглядело так, будто Эмори зашвырнула в эту несчастную чернильницу не меньше, чем руной взрывного огня.

– Кажется, «Перья Амберс» должны будут мне нехилую компенсацию за свой товар, – вдруг медленно произнес Арссон, вытаскивая последний осколок из ладони, и обращая взгляд к профессору. – А ведь мне говорили, что они лучшие в Терравине, – цокнул он. – Соврали.

– И как это понимать, мистер Арссон? – вскинула брови профессор Нефретт.

– Бракованный товар, профессор, – пояснил он.

– Насколько мне известно, обычно с чернильницами такого не происходит, – недоверчиво произнесла Нефретт. Она вдруг взглянула на побледневшую Эмори и нахмурилась.

– Как выяснилось, брак попадается в любом деле, – холодно ответил Арссон и его губы слегка дернулись. – Но могу вас заверить, что все виновные будут наказаны. Уж я за этим прослежу.

Профессор Нефретт окинула обоих странным взглядом и вздохнула:

– Приведите себя в порядок, мистер Арссон. Можете сходить в лазарет, если необходимо. И будьте аккуратнее в следующий раз… с чернильницами.

Профессор одарила его строгим взглядом, а затем обратила внимание на других перепачканных студентов.

А Эмори наблюдала, как Арссон переворачивает здоровую кисть ладонью вверх и что-то нашептывает.

Белоснежное сияние наполнило его ладонь.

Арссону понадобились считаные секунды, чтобы всё вокруг пришло в прежний вид: пятна с его кителя, волос и лица исчезли, а взорвавшаяся чернильница собралась по кусочкам, и теперь стояла перед ним как новенькая.

Еще одним заклинанием Арссон очистил кровь с руки, а затем, к удивлению Эмори, вдруг залечил царапины. Заклинаниями назывались сложные сплетения нескольких рун.

Эмори читала кое-что о лекарском деле, но сама не владела ни одним заклинанием.

Осознание того, насколько она слабее всех вокруг, заставило сначала расстроиться, но потом сразу разозлиться. И это было хорошо – злость наконец вытравила дурацкое чувство вины, которое гложело Эмори из-за раненой руки Кастиана Арссона, хоть ему и понадобились секунды, чтобы ее залечить.

До конца урока Эмори не могла избавиться от нервозности.

Она ощущала на себе его взгляд, и готовилась к тому, что в любую секунду в её затылок прилетит что-то по-настоящему тяжелое.

Но прозвенел звонок.

Ничего не произошло.

И почему-то это нервировало только сильнее.

После того, как профессор Нефретт раздала домашнее задание, все студенты постепенно стали покидать класс. Эмори краем глаза заметила, что Кастиан Арссон одним из первых вышел за дверь.

Взволнованная Бэт вскочила с места и потянула Эмори за рукав, но ее остановили:

– Мисс Тейн, – строго произнесла профессор Нефретт, – задержитесь пожалуйста.

Внутри Эмори всё упало.

Профессор всё знает. Она догадалась.

– Иди, я справлюсь, – быстро прошептала Эмори Бэт, чьи глаза расширились ещё сильнее, и направилась к преподавательскому столу.

Она понимала, что сейчас её хорошенько отчитают и, вероятнее всего, выгонят из Ноттхейма. Она нарушила Кодекс. Она причинила вред студенту.

С другой стороны, она ведь не намеренно. Вернее, не совсем намеренно… Может это станет смягчающим обстоятельством?

Либо, при худшем раскладе, это и вовсе расценят как полноценное нападение. За такое могли бы посадить за решетку?

Воспоминания о сырой темнице отдались дрожью в ладонях.

Эмори прокрутила в голове не меньше пятнадцати самых ужасных сценариев ее дальнейшей судьбы, поэтому, когда профессор Нефретт вдруг просто поинтересовалась, как прошел её первый урок, Эмори лишилась дара речи.

Профессор выдала Эмори дополнительный список литературы, заметив, что восполнение учебных пробелов – очень важная часть обучения Эмори, и ее не следует откладывать надолго. Вручив ей потрепанный учебник «Углубленной теории магии рун», она велела читать по главе в неделю, чтобы нагонять пропущенное за… всю жизнь, и попросила не стесняться обращаться к ней с любыми трудностями – будь то учебные вопросы или любые другие.

Эмори растерялась поначалу, но затем поблагодарила ее. И довольно искренне.

Покидая аудиторию, Эмори думала о словах профессора Нефретт и возможных намеках в них, но разобраться в скрытом подтексте оказалось непросто. Лицо этой женщины, похоже, всегда оставалось суровым, даже если слова она говорила добрые.

Эмори улыбнулась.

Она шла по коридорам с ощущением висельника, которому только что объявили помилование, хотя на шее уже собиралась затянуться петля.

Но радость сменилась паникой в ту же секунду, когда Эмори преградили дорогу.

– Далеко собралась?

Кастиан Арссон оказался выше, чем она представляла.

В узком коридоре он, казалось, заполнял собой всё пространство и возвышался над Эмори на две головы, заставив её почувствовать себя загнанным в угол зверьком.

Эта мысль внезапно отдалась в ней раздражением. Как легко оказалось её испугать.

Эмори вздернула подбородок.

Гертангель говорил не показывать слабости. И она не будет.

– У меня Травы через десять минут, – хмуро произнесла Эмори, глядя Арссону прямо в глаза. – Не люблю опаздывать, так что дай пройти.

Она подумала, что Кастиан Арссон мог бы показаться невероятно привлекательным, даже красивым, если бы не его взгляд. Холодный, со злым прищуром.

Удивительным образом явно дурной характер способен был испортить любую внешнюю красоту.

– То-есть ты даже не будешь пытаться принести мне свои жалкие извинения?

– Вы начали это первые.

– Ты пролила кровь лорда.

– Какой нежный попался лорд.

Она собиралась было обойти его и, что скрывать, дать деру из этого коридора, потому что то, как вдруг потемнели серые глаза Арссона, точно не предвещало ничего хорошего.

Внезапно Эмори поняла, что не может сдвинуться с места. Ноги будто приросли к земле, а тело онемело.

Она в ужасе уставилась на Кастиана Арссона.

– Тебе, девочка из Гарлоу, видимо, забыли объяснить, где твоё место, – зло прошипел он. – Ну ничего, я с радостью возьму на себя эту задачу.

Острая боль внезапно пронзила запястья и Эмори с трудом сдержала вскрик.

«Какого…»

– Что, поигралась пару месяцев в заклинательницу и решила, что теперь ты одна из нас? Решила, что сможешь соперничать с высокородными?

Арссон подошел ещё ближе, бросив ядовитые слова прямо в лицо Эмори, но она в ужасе уставилась на свои запястья, которые стягивало словно раскаленными обручами.

Эмори быстро произнесла Скат – руну защиты, и собственная магия собиралась было прийти к ней на помощь, но Арссон тут же жестко прорвал ее щиты и подавил их на корню.

Она подняла голову и вдруг поняла, что Арссон даже не двигал руками и не произносил никаких заклятий. Что бы он ни делал, он делал это невербально.

Эмори ахнула и, наконец, по-настоящему испугалась.

– Что ты делаешь… – в ужасе произнесла она.

– За кровь платят кровью, – зло прошептал Арссон. – Я собираюсь показать тебе, что такое настоящая магия. – И жжение вокруг её запястий усилилось.

Эмори готова была стонать от боли. Кисти рук горели так, словно их прижигали раскаленным железом.

Она встретилась взглядом с Арссоном и тут же вздрогнула – его глаза темнели с каждой секундой. Будто сама тьма проникала в них.

– Прекрати это. Там в классе, я вовсе не собиралась…

– Да. Ты думала, что удивишь кого-то своими фокусами, – Арссон сделал шаг к ней и Эмори сглотнула, не в силах отвести взгляда от темных клубов, обволакивающих его зрачки. Это было по-настоящему жутким зрелищем. – Посмотри. Я могу уничтожить тебя в одну секунду, если вдруг захочу.

Жжение в запястьях усилилось, словно в доказательство, и Эмори не смогла сдержать болезненного стона.

Дикая мысль пронеслась в ее голове: что, если он правда ее убьет?

– Зря ты выбрала меня своим врагом и сделала это так публично. – Арссон приблизился к ней так, что она ощутила его дыхание. – Теперь мне придется стать худшим из них.

Бросив последний многообещающий взгляд, Кастиан Арссон отвернулся и ушел, скрываясь за поворотом.

В этот момент заклятье спало и Эмори рухнула на пол.

Тело болело так, будто его только что хорошенько отпинали – она потратила столько энергии на щиты, которые оказалось так легко прорвать.

Эмори подняла руки и скривилась, глядя на свои кисти. Алые ожоги обвивали их, словно браслетами, кровоточащие и пузырящиеся.

Жуткая картина.

«Гребаный псих», – выругалась Эмори в пустой коридор.

В голове все ещё эхом звучали его последние слова о том, что она нажила себе врага. «Мне придется стать худшим из них», – сказал Арссон.

Эмори, почему-то, в это верила.

***

Глава 7

Цена за применение черных проклятий – душа заклинателя.

Наказание за применение черных проклятий – тюремное заключение.

Наказание за применение черных проклятий,

в результате которых был нанесен вред другому заклинателю – смерть.

(Книга Хранителя. Дневник Ноеля Лувве.

Глава 7. Предостережение от черного колдовства)

Кас на ходу ослабил рубашку у горла и попытался решительно не поддаваться тому предательскому чувству, что так сильно напоминало испуг.

Впервые в жизни собственная магия его обманула. Заклинание, которое он изучал и опробовал самостоятельно множество раз, на деле сработало совсем иначе, чем должно было. Оно будто следовало собственному сценарию, в котором Кас был, если не наблюдателем, то простым подмастерье. Но точно не дирижером.

Он потерял контроль и не знал, как на такое реагировать.

Магия всегда была для него понятной и точной наукой. Но теперь становилось очевидно, что от черной магии предостерегают неспроста.

Он не собирался наносить девчонке такие увечья. Она наверняка напугалась. И наверняка теперь будет его ненавидеть.

Конечно, в сухом остатке, ничего страшного не произошло, эти… ожоги легко залечить. Но Кас не привык к тому, что что-то идет не по его плану.

Очевидно, черная магия требовала намного большего контроля, и не собиралась подчиняться так просто.

Дверь кабинета в одной из южных башен глухо стукнула о каменную стену, когда Кас ворвался туда без стука.

– Ты говорила, я смогу контролировать это, – обвиняюще прорычал Кас. – Ты соврала!

Тетя Хельга медленно подняла взгляд кошачьих глаз, оторвавшись от листа пергамента. Ее темно-русые волосы были уложены в замысловатую прическу. Глаза и губы густо подведены черным, так что довольно крупные черты лица казались еще резче.

Стол, за которым сидела тетя Хельга, как всегда был плотно заставлен свечами разных размеров, книгами на языке рун, и мисками, в которых кровью истекало что-то, о чем Кас даже не хотел спрашивать, чтобы его не стошнило.

Черные губы тети изогнулись.

– Дорогой, – спокойно произнесла она. – Ты можешь выдохнуть и сказать спокойно, что…

– Эта магия, – грубо перебил ее Кас. – Твоя магия. Она не слушается меня.

Кас в два широких шага пересек кабинет тети, облокотившись на ее стол.

– Я ничего не мог сделать, – прошипел Кас. – Я никак не мог ее остановить. Просто стоял и наблюдал, как она творит все, что вздумается! И ты считаешь, это нормально!?

– Хочешь, чтобы я ее забрала? – резко спросила тетя.

И Каса это вмиг остудило.

Он оттолкнулся от стола и отошел на пару шагов.

– Учти, обратной дороги не будет, – спокойно сказала тетя Хельга, прекрасно понимая, что такой вариант Кас и не рассматривал.

Черные губы тети изогнулись в ухмылке. Она отвела взгляд, очевидно, осознавая, что, кроме собственного раздражения, у Каса в рукаве не было ни одной козырной карты – все были у нее.

– Нет, – коротко ответил Кас. – Нет, не хочу.

Тетя вздохнула, откладывая свои записи в сторону.

Она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди так, что длинные бордовые ногти – скорее даже, когти, едва не прорезали винного цвета шелк ее старомодной рубашки с кружевом на рукавах и воротником у самого горла.

– Я говорила тебе, ты еще не готов. – Тетя взглянула на Каса, как на мальчишку. – Не стоит входить во тьму, пока не научился в ней видеть. Иначе, можно вечность слепо блуждать там и, в итоге, застрять навсегда.

– Я это понимаю, – тут же ответил Кас, резко, но не совсем огрызаясь.

Он осознавал, что в глазах тети сейчас, действительно, выглядел, как ребенок, который пришел сорвать свою злость на ком-то, кому доверял достаточно, чтобы не стыдиться после.

– Это было простое заклятье, – попытался оправдаться Кас.

Тетя Хельга окинула его с ног до головы долгим взглядом. А потом вопросительно приподняла брови:

– Ты собираешься рассказать мне, что с тобой произошло?

– Я уже рассказал.

– Ты ничего не сказал, – отрезала тетя и ее черные губы сложились прямой полосой.

– Я облажался. Вот и всё, что тебе нужно знать.