Сгинувшее Время. Возрождение Жизни

Еще несколько мгновений назад бегущие в панике горожане стали возвращаться, но уже не подходили так близко. Они останавливались на отдалении, с любопытством и благоговейным ужасом, смешанным при этом с нескрываемым отвращением, взирая на Рэн и Логана. И Смерть, и Привратник были одеты в узкие штаны из черной мягкой кожи и куртки с высокими воротами из того же материала, застегнутые на все пуговицы. Запястья их защищали посеребренные наручи, исписанные рунами. У Логана на поясе висел кнут – Каратель, который когда-то отдал ему Хустулс, с другой стороны – меч, к голенищам сапог крепились ножны с кинжалами. Рэн предпочитала более легкие мечи – парные, которые крест-накрест висели в ножнах на спине, на правом бедре она носила еще одни ножны в виде широкой полосы со множеством маленьких метательных ножей, а у левого бедра на поясе был приторочен небольшой топорик. Лица Рэнлы и Логана до половины скрывали черные маски из плотной ткани. Длинные смоляные волосы Смерть собрала в тугой низкий узел.

Из толпы донеслись шепотки.

– Падальщики…

– Явились…

– Подзаработать решили на смерти бедолаги…

– Уроды…

– Жуткие какие…

– Лучше держаться подальше…

Рэнла вскинула руку, голубые глаза недобро блеснули поверх маски. Призрак не шелохнулся, но завопил; по телу, будто сотканному из голубоватого тумана, пробежала рябь. Ладонь Смерти сомкнулась на его шее и, в отличие от руки Дариза, что ранее просто прошла сквозь прозрачную субстанцию, легко вцепилась в несуществующую плоть. Рэнла тихо забормотала себе под нос. Со стороны все выглядело так, будто она читает некий сложный заговор. Но Дариз знал, что сестра буробит всякую чушь. Не существовало никаких заговоров для упокоения мертвых, только чистая сила Смерти, ее Привратника и Проводников, которым не требовалось обличать свою магию в слова, чтобы добиться от душ подчинения. «Заклинания» были игрой на публику, только и всего. Вынуди Рэн взмахом руки исчезнуть неупокоенного, это вызвало бы вопросы, а так люди верили, что перед ними всего-навсего человек, знающий пару фокусов. В народе поговаривали: Падальщикам просто повезло. Якобы, когда Боги погибли, их тела обратились в пепел, который разнес ветер по Скрытому миру, и те, на кого тот пепел осел, получили ничтожную крупицу Божественной магии, вот мертвые их и не трогали. Разубеждать невежд никто не собирался. Только Пустоту Падальщики беспокоили, но, поймав парочку и не найдя в них ничего необычного, она успокоилась. Мало ли чудаков на свете? Пока они приносили пользу, их решено было не трогать.

Дух тем временем перестал орать и застыл. Рэн отпустила его, и тот плавно полетел вверх, а вскоре скрылся в серых тучах, нависших над городом так низко, что, казалось, шпили замка наместника вот-вот зацепят их подбрюшья.

– Госпожа Лу́на, – прокашлялся капитан стражи, обращаясь к Рэн. – Благодарю за помощь. Вы, как всегда, вовремя.

– Нам с кузеном платят за то, чтобы мы присматривали за городом, капитан Худ, – равнодушно кивнула в сторону Логана Рэнла.

«Кузен» одарил стражника уничижительным взглядом и понадежнее намотал цепь Дариза на руку.

– Однако никакие деньги не удержат нас в этом затхлом местечке, если к нам здесь не будут относиться с должным уважением, – продолжила Рэн, устремляя взор на торговца травами.

– Простите, госпожа, – снова заговорил Худ, силясь изобразить это самое пресловутое уважение и выдавить улыбку, но вышло не очень: лицо его исказила отталкивающая гримаса, свойственная скорее какому-нибудь деревенскому дурачку, чем гордому воину. Хотя, возможно, капитан вовсе не умел улыбаться в силу своего рода деятельности. – Но разве кто-то здесь посмел вас оскорбить?

Брови Рэн взметнулись в изумлении. Она немного посторонилась, давая капитану возможность получше разглядеть зареванную Торию. И тотчас же идиотская гримаса вояки сменилась на выражение неподдельного замешательства и испуга. Тория нечасто покидала замок, потому горожанам и рядовым стражникам ее лицо и имя были незнакомы, но капитан знал, кто она. Как и Логана, Торию считали кузиной Рэнлы.

– Мать твою, – пробормотал Худ и, приосанившись, добавил уже тверже: – Приношу вам искренние извинения от себя и лица своих людей, госпожа Луна. В суматохе не признал вашу сестру. Ее раб наделал много шума.

– И за это понесет суровое наказание, как и моя кузина, – отчеканила Рэн, устало потирая переносицу. – Но накажу их лично я. А вы и пальцем больше не посмеете тронуть этих двоих. Иначе вам, капитан, придется объяснять наместнику, почему Пле́рфаст остался без защиты Падальщиков, – последнее слово она выделила, обведя ледяным взглядом толпу.

В лицо никто и никогда не осмеливался их с Логаном так называть, вместо этого использовали деликатное «Заклинатели», но за глаза бросали оскорбления куда хуже.

– При всем уважении, госпожа Луна, – капитан нехотя поклонился, заложив руки за спину, – раб вашей кузины напал на человека и лишил его жизни. У погибшего была семья: жена и двое детей. Я обязан…

– Уверена, – резко перебила Худа Рэн, довольно грубо хватая Торию за предплечье и подталкивая ее в сторону выхода с площади, – наместник с радостью согласится обеспечить им пожизненное содержание из городской казны. Моя кузина позже лично принесет им извинения, как и ее раб. Если же вы желаете торжества правосудия, то казните того, кто стал причиной всего произошедшего. – Она безжалостно ткнула пальцем в торговца, который мгновенно выронил нож и схватился за сердце, тяжело оперевшись на прилавок и выпучив глаза от страха. – Ему стоило сотню раз подумать, прежде чем дразнить дракона.

– Но… я… я… – проблеял торгаш, переводя затравленный взгляд с Рэн на Худа и обратно. – Я… я… ничего не с… с… сделал… Просто… Просто… – Он запнулся, когда Рэнла передала Торию Логану, а сама подошла вплотную к прилавку.

– Просто ты, гнида, решил, будто чем-то лучше него, да? Будто он человек второго сорта, потому что на нем ошейник? Посмотрела бы я на тебя, жалкое ничтожество, как бы ты радовался, коль оказался бы посажен на цепь и несправедливо лишен свободы за грехи, которых не совершал! – Рэн ударила раскрытой ладонью по прилавку, и тот разломился пополам; товары посыпались наземь. – Драконы – такие же люди, как и мы! И их вины в том, что мир превратился в подобие сточной канавы, нет! А вы все чертовы лицемеры! Вонючие шавки Пустоты, готовые жрать любое дерьмо, что она вам скормит! – Никто не посмел возразить. – За этого неупокоенного я плату не потребую, – обронила Рэн небрежно и уже совершенно спокойно, потом резко развернулась и направилась прочь с площади.

За ней поспешила Тория и Логан, ведущий на цепи Дариза. Народ резво расступался, не желая попасться под руку рассвирепевшей Падальщице. Многие тут видели, как она и ее угрюмый кузен одним махом расправляются с одержимыми, и оказаться на месте последних не хотели.

– Ваши слова можно расценить как измену, госпожа Луна! – крикнул им вдогонку Худ с надменной ухмылкой, полной ненависти.

– Так нажалуйся начальству, капитан! С радостью предстану перед нашей достопочтенной Императрицей и повторю ей все это в лицо! – бросила Рэн, даже не обернувшись.

Конечно, Худ не пожаловался. Быть растерзанными одержимыми не хотелось никому. И пока Падальщики защищали Плерфаст – небольшой город, расположившийся на побережье Жаркого моря, – всем было плевать, какими словами поносят они Пустоту, которая велела именовать себя Императрицей Скрытого мира. Местные и в глаза-то ее не видели. Здесь, в королевстве Круншор, раскинувшемся в Тихих землях по соседству с Схаиатом, никого не волновало, что происходит за морем на других континентах. Даже наместники из Неверных, назначенные на должности самой Пустотой, нечасто вспоминали о своей госпоже. Когда-то она обещала им новый мир, в котором они будут королями, плескающимися в славе и любви подданных, освободителями, принесшими равенство и победившими зарвавшихся драконов. Но вместо этого их величали тиранами, гнусными захватчиками. А обещанная беспечная жизнь превратилась в беспрестанную борьбу за выживание, где приходилось существовать рядом с мертвыми, строить стены вокруг поселений, бороться с нечистью, которая то и дело пробивала бреши в защитных сооружениях, и молиться о том, чтобы люди в черных масках не покинули город.

***

Тория вздрогнула от очередного выкрика Дариза и невольно прижалась плечом к Логану, неподвижно стоящему рядом.

– Я не стану извиняться, Рэн! Не стану! Ясно?! И ты меня не заставишь! – ревел Дариз, круша все, что попадалось под руку в небольшой гостиной на третьем этаже Крайнего замка.

От Дариза так разило жаром, что пришлось распахнуть окно, дабы не задохнуться.

– Когда я сказала, что ты пойдешь и извинишься, это был не вопрос и не просьба, братец. Приказ, – спокойно ответила Рэнла, которая сидела на узком подоконнике, свесив одну ногу наружу, а колено второй притянув к груди и обхватив руками. Она прислонилась затылком к раме и прикрыла глаза. Теперь она почти всегда выглядела изможденной, но своего обаяния и неземной красоты притом не растеряла.

Поддерживать в телах Проводников жизнь ей было нелегко. Без истинной пары Смерть по-прежнему оставалась слаба, хоть и старалась изо всех сил казаться сильной ради тех, о ком поклялась заботиться: Дариза, Логана, Тории. Больше у нее никого не осталось. Мать погибла, когда армия Неверных вторглась в Пагрэю. Арлетта до последнего сражалась за свой дом, а проиграв, предпочла рабству самоубийство. А вот дядю Кастера, Мойну и их дочерей сделали невольниками при новом короле Пагрэи.

Попали в рабство и король Эйрогас с Пейврадом и Фридэссом. Принцы теперь прислуживали лично Пустоте, так как эта тварь засела в Элхеоне. Селия сбежала, когда запахло жареным, нашла своего ненаглядного виконта Равшланда и пыталась скрыться вместе с ним, но их поймали, пленили и вернули в Белый замок, где они вынуждены жить рядом с Эйрогасом и принцами. Поговаривали, что предательство горячо любимой жены едва не свело бывшего короля Элхеона в могилу, и только сыновья не дали ему сломаться.

Все это Рэн знала от Проводников, которых отправила в каждый уголок Скрытого мира. Это было сделано не только ради слежки за Пустотой и ее прислужниками, но и ради обычных людей. Новоиспеченная Смерть чувствовала вину за те страдания, на которые обрекла человечество. Хотя, сколько бы раз Рэнла ни прокручивала в голове события того дня, когда погибли Отражения, она не видела иного способа сбежать от Алгода и Хьеллы. Если бы не решение призвать мертвых, от Богов ничего не осталось бы. А так в сердце теплилась какая-то надежда. Будучи не в силах загнать мертвых обратно, Рэн решила дать тела Проводникам, но не могла обеспечить им бесконечный запас магии, потому велела помогать лишь тем, кто готов щедро платить. Так, играя роль алчных и безразличных к чужим бедам Падальщиков, слуги Рэн стали ближе к наместникам Пустоты, которые нанимали их для защиты поселений, и могли бережно черпать божественную магию из скудного резерва своей госпожи, не распаляясь на спасение всех без разбора. Ситуацию это не сильно поправило, но лучше уж так, чем полное бездействие. Этим Рэн себя и утешала, в глубине души не переставая корить за слабость и необходимость скрываться вот уже одиннадцать лет.

Сегодня к обычным тревогам добавился страх за жизнь Дариза. Если бы не мальчишка-слуга, которому Логан приплачивал, чтобы тот не спускал глаз с госпожи Тории и ее раба, все закончилось бы трагедией. Но даже так Рэн с Логаном едва успели. Они были за стеной, когда их нашел мальчик: выслеживали одержимых, замеченных стражей накануне. У Рэн чуть не остановилось сердце, пока они неслись на базарную площадь. Никогда прежде она не желала придушить Дариза вместе с его ненаглядной Торией так, как сейчас.

Впрочем, на Торию злиться было бесполезно. Сколько Рэн не убеждала ее быть тверже, она все равно потакала Даризу, жалела и защищала его. Аналогично вел себя и братец. Рэн была уверена, что эти двое уже давно влюблены друг в друга, и искренне не понимала, отчего так упорно не желают стать парой, день за днем продолжая играть в дружбу. Тории исполнилось двадцать шесть три месяца назад. Она сильно похорошела за последние годы, стала смелее и увереннее в себе, больше не вспоминала своего Морая и ходила за Даризом хвостиком. Правда, принцесса чуть не лишилась чувств от смущения, когда Рэн объявила, что она будет исполнять роль его госпожи. Дариз в тот день хоть и был расстроен необходимостью притворяться рабом и надеть ошейник, не смог скрыть хитрого, довольного блеска в глазах, поняв, что отныне ночевать будет в одних покоях с Торией.

Крайний замок, где они сейчас проживали, был небольшим в сравнении с Белым замком или замком Рокласд, потому лишних комнат в нем не нашлось. «Почетным гостям» и без того отдали целую башню в правом крыле. А так как Дариз являлся личным рабом Тории и не работал с остальными слугами, обслуживая обитателей этого места, то и спать ему надлежало отдельно от невольников, что ниже его по статусу. Так и оказался он в постели своей бывшей невесты, как иногда в шутку ее называл, чтобы подразнить. Рэн с Логаном долго хохотали, узнав, что с месяц Дариз спал на полу. И только когда Тория убедилась, что чести ее ничто не грозит, ему было дозволено делить с ней кровать.

Рэн часто благодарила судьбу за то, что ниспослала им Торию Ансоут. Без нее Дариз куда хуже справлялся бы со своим нынешним положением. Принцесса умела найти к нему подход, унять боль, которую причинял запертый в его теле дракон, и отогнать тяжелые мысли. Однако Тория по натуре была мягкой, излишне сострадательной, часто боялась ранить людей неосторожным словом или делом. Даже проведя подле Дариза одиннадцать лет, она не научилась сопротивляться его напору, видимо, совсем не подозревая, что если пожелает, то сможет вить из него веревки. Сегодня ее мягкотелость могла стоить им обоим жизни. Дариз плохо контролировал себя в последние месяцы, а Рэн совершила непростительную ошибку, понадеявшись на благоразумие Тории. Благо, Логан проявил дальновидность.

Пока Рэнла, прикрыв глаза, боролась с жуткой головной болью, ставшей ее привычной спутницей в последнюю пару лет, Дариз продолжал бесноваться:

– Приказ?! Приказ, Рэн?! Кем ты себя возомнила?! Ты, драконица недоделанная?! – Он швырнул в стену рядом с сестрой какую-то статуэтку с каминной полки. – Все из-за тебя и проклятого Алгода! Не верти ты перед ним задницей тогда, ничего бы не было! Все были бы живы и свободны! – Следом за статуэткой полетел стул. Отколовшаяся от разлетевшейся на куски мебели щепа царапнула Рэн по щеке, но она не шелохнулась, даже глаза не открыла, а Дариз все не унимался: – Мама была бы жива! А мне не пришлось бы пресмыкаться перед безмозглыми простолюдинами и ходить на поводке, точно собаке! Ненавижу! Ты притащила нас сюда! Чем тебе в лесах плохо жилось?! А?! Какого черта тебе понадобилось переться в город?! – Пинком Дариз разнес на осколки напольную вазу.

Логан стиснул кулаки и шумно втянул воздух. Как же хотелось двинуть по морде этому зарвавшемуся дураку. Но Рэн взяла с него слово, что он никогда не станет вмешиваться в ее отношения с братом и будет принимать во внимание тот факт, что разум Дариза терзает насильно запертый в теле дракон. Логан всегда сдерживал свои обещания, но сегодня Дариза несло пуще обычного, и оставаться безучастным становилось все сложнее.

Ко всеобщему удивлению, погром остановила Тория, влепившая Даризу звонкую пощечину, отчего опешил не только сам Дариз, но и Логан с Рэн. Тория никогда ни на кого не поднимала руку. Казалось, она и бранных слов-то не знает. А тут такое.

– Сил моих больше нет! – воскликнула Тория, поджав губы и глотая жгучие слезы. – Мы тут все тебя защитить пытаемся. А ты отплатил нам этим? – Она раскинула руки, указывая на учиненный беспорядок. – Как смеешь упрекать Рэн? Алгод спятил бы рано или поздно в любом случае, и только благодаря Рэн нам удалось сохранить хоть что-то от Богов и сбежать от Пустоты. Ты обманул меня сегодня утром, подло солгав о своем самочувствии. Ты затеял склоку на базаре. Ты убил невинного человека, Дариз! Ты. Не Рэн. Она всего-навсего в очередной раз спасала нам, бестолочам, жизни! Извинись перед ней немедленно. А после мы пойдем и покаемся перед семьей погибшего.

Дариз понурил голову, часто дышал, не решаясь взглянуть на Торию, но не произнес ни слова.

Рэн встала с подоконника и подошла к брату.

– Не надо мне извинений. – Она крепко обняла его, поцеловала в щеку и погладила по голове, точно малого ребенка. – Я просто рада, что вы оба живы. Больше никогда не пугай меня так, Дар. Ты тоже, Тори, – добавила, отстранившись. – Сходите к семье убитого завтра, когда Дариз окончательно придет в себя. – Рэнла уже хотела покинуть гостиную, но потом обернулась. – Тори, можно тебя на пару слов?

Принцесса кивнула и вышла в коридор следом за ней. Логан тоже покинул комнату, но встал на отдалении, чтобы не мешать.

– Я слушаю. – Тория переступила с ноги на ногу, встревоженно глядя на Рэн.

– Ты любишь моего брата?

Вопрос застал врасплох. Принцесса покраснела до кончиков волос и часто заморгала, мысленно желая провалиться сквозь землю. Отчего вдруг Рэнла интересуется подобным?

– Я… Я…

– Любишь или нет? – с нажимом повторила Смерть, складывая руки на груди.

Тори облизала пересохшие губы и тихонько пискнула:

– Да, – и продолжила немного увереннее: – Да, люблю. Кажется, я…

– Отлично, – мягко улыбнулась Рэн, не дослушав, и положила ладонь ей на плечо. – Тогда тебе стоит серьезно подумать о том, чтобы дать Даризу возможность сбрасывать напряжение не только тренировками с Логаном и битьем посуды. Мужчины становятся покладистыми, точно котята, если их как следует приласкать. – Рэн бросила коварный и многозначительный взгляд на Логана, а Тория просто потеряла дар речи от такой откровенности. – Тебе двадцать шесть, подруга, а у тебя еще ни разу не было мужчины. Не думаю, что в наше время тебе следует и дальше дожидаться замужества. Дариз взрослый мальчик, Тори, и у него есть потребности. Он не хочет ранить тебя, потому держится и гонит прочь назойливых девиц. А им, поверь, плевать, что на нем ошейник. Как ты могла заметить, красивые мужчины в этих краях – редкость. Дар не железный, Тори. Будешь и дальше держать его на расстоянии, он найдет себе женщину посговорчивее. У его дракона сильные инстинкты, и рано или поздно зверь вынудит Дара им подчиниться, если не сведет с ума раньше. Ты дорога моему брату, Тория, очень, но ждать тебя вечно он не станет. Реши, кто вы друг другу, раз и навсегда. Либо будь с ним, либо честно скажи, что у него нет шансов. Не своди Дариза с ума еще больше. Нам совсем не нужны мертвые стражники и конфликты с местными. Мы должны защищать людей, а не убивать их.

Рэн, не дожидаясь ответа, пошла прочь. Логан последовал за ней. А Тория так и осталась стоять под дверью гостиной, прижимая ладони к пылающим от стыда щекам.

Глава 2. Бремя Смерти

Вечерело, и Плерфаст постепенно погружался в тревожный полумрак. Со всех сторон к наспех сложенным вокруг него несколько лет назад каменным стенам подступала тьма, а вместе с ней ветер приносил завывания мертвых: жуткий пронзительный визг неупокоенных и пробирающий до дрожи скрежещущий рык одержимых, больше похожий на сиплое дыхание сильно простуженного человека, который все не может прочистить горло от собравшейся в нем мокроты. Стражи на стенах готовились разводить костры, горожане спешили поскорее убраться с улиц и запереться в домах. И все же в Плерфасте люди спали спокойнее, чем в соседних поселениях (тех немногих, что уцелели), ведь их наместнику служили сразу двое Падальщиков. С тех пор как странная парочка в черных масках и их спутники поселились в Крайнем замке, возвышающемся в восточной части города, неупокоенные все реже проникали за стены, да и одержимые особо не докучали живым.

Многие горожане верили, будто сама Смерть послала им спасение в лице нелюдимых Падальщиков. Ведь в Плерфасте едва ли не каждый второй тайно молился повелительнице загробного мира, надеясь на ее возвращение.

Знали бы они, насколько близки были их домыслы к истине.

После того как Рэн выпустила мертвых, она в облике драконицы перенесла Логана, Торию и раненого Дариза на ближайший к Землям Богов континент – Тихие земли. Там, в дремучих лесах Схаиата, они и спрятались от Пустоты, оплакали потери, вылечили Дариза, там Рэнла призвала Проводников и велела им подыскать себе подходящие тела. Будучи духами разумными, Проводники легко справились с задачей, вселились в тех, кого не стали бы искать и кто не привлек бы лишнего внимания. Теперь даже Пустота не могла учуять в них слуг своего заклятого врага. Просто тела и души – обычные люди.

Это был крошечный шажок к победе над Пустой, но радости он не принес, ведь наравне с прочими невзгодами Рэнлу постигла еще одна напасть: в день падения Богов она летала первый и последний раз. Ее драконица совсем ослабла без пары. Обратиться удавалось, но взлететь – нет. Частенько юная Смерть уходила на окраину леса, где густые заросли оканчивались отвесным обрывом, и долго сидела там в облике зверя. Склонив голову, рассматривала крошечный силуэт белого дракона под ребрами, оставленный Таной.

Если бы только дух Жизни выбрал Логана!

Но белый дракончик спал, свернувшись калачиком, и не просыпался уже много лет. Рэн не могла понять: почему? Алгод ведь погиб. Проводники рассказали, что Пустота велела казнить и его, и Хьеллу. Так что мешало духу Жизни найти замену покойному преемнику? Ведь перед смертью Тана сказала, что белый дракон приведет Рэн к своему новому хозяину.

Нет, конечно, Рэнла не хотела отказываться от Логана и опять влюбляться, повинуясь магии, в какого-то там незнакомца, но чем дальше, тем яснее становилось: без истинной пары у Смерти нет ни малейшего шанса вернуть былое могущество и освободить Время. В нынешнем состоянии Рэн в битве с Пустотой не продержится и четверти часа.

Именно необходимость найти того, кто унаследует дух Жизни, вынудила Рэн перебраться ближе к людям: она надеялась, что там рисунок на ее теле, наконец, оживет. Случай подтолкнул ее к этому решению.

Смерть охотилась близ города Фра́рза у границы Схаиата и Круншора. Прежде сюда она не забредала, но дичи становилось все меньше, а леса постепенно гибли, вынуждая их с Логаном уходить все дальше от места, где они обосновались после побега из Земель Богов. Дариза Рэн на охоту не пускала, боясь, что брата схватят из-за цвета глаз.

Солнце стояло в зените, когда Рэнла услышала громкие мужские голоса и женский плач. Собиралась пройти мимо и скрыться, но совесть не позволила. Смерть незримой тенью скользнула в заросли неподалеку от покрытой жухлой травой поляны и затаилась.

Трое крепких разновозрастных мужчин, явно из знати, если судить по одежде и дорогому оружию, пытались утащить с поляны девушку лет восемнадцати. Та рыдала, кричала и с неистовым упорством рвалась вперед, к девочке, которой было на вид не больше десяти. Ребенок стоял напротив, у кромки леса, и перед ним зависли сразу четверо неупокоенных.

– Чтоб меня, – ругнулась шепотом Рэн.

– Маргарет! Маргарет! – визжала девушка, царапаясь и шипя, точно дикая кошка, в руках одного из мужчин, того, что был значительно моложе остальных. – Отец, сделайте же что-то!

– Мы уже ничем не поможем, Исла. Нужно уходить. Иначе сами станем одержимыми, – ответил дрогнувшим голосом здоровяк с густой длинной бородой и бритой головой. Из-под ворота его туники выглядывали черные татуировки, такие же виднелись на тыльных сторонах ладоней.

«Неверный, мать его», – мелькнуло в голове Рэн. Присмотрелась – остальные тоже. Раз вырядились в одежки местных, значит, кто-то из них назначен на должность одного из наместников Пустоты в каком-нибудь из близлежащих городов, либо это приближенные к наместнику люди. Жители Тихих земель охотнее признавали Неверных господами, если те проявляли хоть какое-то уважение к их традициям и обычаям. Вот дикарям и приходилось менять свои шкуры да одежды из грубой кожи на что-то поприличнее.

– Я не брошу сестру! Нет! Пусть лучше эти твари меня заберут! – продолжала вопить девушка, а потом и вовсе каким-то чудом вывернулась из рук парня, что ее удерживал, и ломанулась к сестре, вклинилась между ней и неупокоенными.

Дальше все происходило стремительно. Здоровяк, которого она назвала отцом, с воинственным кличем ринулся за ней, за ним кинулся молодой Неверный, третий в нерешительности заметался на месте. Рэн осознала, что покинула укрытие, только когда все четверо духов повернули свои безглазые лица к ней.

Плачущая девушка тут же схватила сестру и проворно оттащила ее подальше, укрывшись за спинами подоспевшего на помощь отца и парня.

– Не шевелитесь и не издавайте ни звука, – приказала Рэн, поняв, что бросить этих людей в беде не может, несмотря на их принадлежность к расе Неверных.