Упырь

Газават Саврасович опустил глаза.

Хашиш вздохнул.

– В каком виде вам его отдать?

– Свяжите ему руки, ноги и бросьте на заднее сидение машины. Больше ничего не надо. Груз уложен?

– Всё в порядке. Я лично проверил.

– Хорошо. Вам я доверяю. Сколько времени уйдёт у вас на проведение операции?

– Пять минут.

– Прекрасно. Через пять минут я выхожу.

Едва за Дурмановым закрылась дверь, Гость плеснул в рюмку виски, жадно выпил. Довольно потёр руки.

– Хорошо, – шелестел он, запихивая в рот большие куски буженины. – Очень хорошо.

Неясно было, к чему относились его слова. Газават Саврасович и не пытался понять. Он безмолвно сидел в кресле, не поднимая глаз. Ему было страшно. Страшно как никогда в жизни.

х х х

Машина у Гостя была неприметная: старенькая белая шестёрка. Он давно мог бы справить шестисотый, но занимаемая им должность не позволяла сделать столь опрометчивый поступок. Ничего, он не гордый. Его вполне устраивает такая машина. Лишь бы бегала. А вот за этим он следит. Движок работает как часики. Ещё ни разу не подвёл. И не подведёт. Баба любит ласку, а машина любит смазку. Гость не жалел личного времени на уход за верным другом. Зато он всегда был спокоен за рулём.

Шестёрка стояла во дворе, у заднего выхода. Высокий раскидистый тополь укрывал её от посторонних глаз. Впрочем, в этом не было особой необходимости. На дворе ночь, и так ни черта не видно. Или ни шайтана? Неважно. Важно то, что пора ехать. Гость подошёл к машине, открыл правую заднюю дверцу, молча посмотрел на скрюченную человеческую фигуру. Захлопнул дверцу. Открыл багажник. Проверил груз. Всё в порядке. Можно ехать.

Тихо заурчал мотор, шестёрка плавно покатила в сторону окружной. Ехать ночью по Москве одно удовольствие. Никаких тебе пробок и заторов. И светло как днём. Но всякое удовольствие, к сожалению, очень быстро кончается. Закончилось и это, едва Гость выехал по Ленинградке за город. Темень. Ехать приходилось почти на ощупь. Да ещё встречные фуры не спешили переключить дальний свет на ближний.

После Клина полегчало. Количество встречных машин заметно сократилось. Можно было прибавить газку, но Гость не спешил. Он цепко вглядывался в ночной полумрак, выискивая подходящее местечко. Наконец, за Ямугой нашёл то, что искал. Поставил машину на обочине, заглушил мотор, включил в салоне свет и обернулся назад. Кавказский пленник лежал всё также тихо. Гость вынул из бардачка замотанный в белую тряпочку пистолет, аккуратно смотал тряпочку, сунул обратно. Взял пистолет в левую руку и вышел из машины. Открыл дверцу, развязал пленнику ноги, правой рукой схватил его за шиворот и легко, как котёнка, вытащил из машины. Поставил на землю.

– Не надо! – взмолился чеченец, норовя упасть на колени. – Не стреляйте. Шайтан попутал. Клянусь Аллахом, такое больше не повторится.

– Стой смирно, идиот, – процедил Гость. – Я не собираюсь в тебя стрелять. – Он качнул пистолетом – Это для острастки. Чтобы не дурил. Ты нужен мне для другого.

– Да-да, – обрадовано закивал чеченец (как его там, кажется, Аман?). – Я на всё согласен. Только не убивайте. У меня мать, отец, бабушка, жена, дети. Двое детей. Мальчик и девочка. Никто не работает. Негде работать. Я один кормлю их всех.

– Все вы ангелы, – пробурчал Гость. – Заткнись и слушай меня внимательно. Сейчас пойдём в лес. Там я поимею тебя. И не вздумай рыпаться. Пристрелю, как собаку. Будешь вести себя смирно, отпущу. Катись на все четыре стороны. Ну, а…

Дуло пистолета угрожающе дёрнулось.

– Понял?

Аман согласно закивал головой.

– Пошли. – Гость кивнул в сторону леса. – Не вздумай бежать. Я стреляю без промаха. Первый разряд по стрельбе.

Аман вжал голову в плечи и осторожно, мелкими шажками засеменил по узенькой тропинке.

– Стой, – через несколько минут скомандовал Гость.

Аман послушно замер на месте.

Ночь была тёплая, ясная. В лесу тишь да благодать. Полная луна неплохо освещала небольшую прямоугольную полянку, на которой они остановились. Поляна заросла высокой густой травой. Почти муравой.

– Потопчи траву, – скомандовал Гость. – А то будет неудобно.

Аман послушно затопал белыми кроссовками по тёмной траве.

– Хватит. Раздевайся.

– У меня руки связаны.

– Ну и что? Штаны-то сможешь стащить.

Алан кое-как связанными руками стянул спортивные штаны, затем трусы. Нагнулся. Ягодицы матово белели под луной.

Гость расстегнул ширинку и подошёл к Аману.

– Стань на колени. Сначала в рот.

Аман опустился на колени…

– Ну, вот и всё.

Гость удовлетворённо крякнул, выпрямился, застегнул ширинку.

Аман поднялся с карачек, всхлипнул.

– Чего плачешь, дурак?

– Вай. Как я теперь буду смотреть людям в глаза? Что скажу жене?

– Не переживай. Сейчас мы решим все твои проблемы.

Аман недоверчиво посмотрел на Гостя. Тот улыбнулся и придвинулся к связанному чеченцу. Резкий взмах руки с зажатым в ней пистолетом, короткий глухой удар, Аман повалился на вытоптанную траву. Глаза закрыты. На губах недоверчивая улыбка.

Гость наклонился над лежавшим ничком Аманом, трясущимися руками разорвал на груди рубашку. Устроился поудобнее, поднял голову, зорко огляделся по сторонам и, с трудом сдерживая растущее нетерпение, жадно впился зубами в горло поверженного пленника. Нащупал зубами яремную вену, прокусил её и большими, ненасытными глотками стал пить тёплую и такую сладкую человеческую кровь…

6. Одноклассники.

Зал был почти полон и ни одной бандитской рожи. Во всяком случае, Олаф не увидел их. Впрочем, чему удивляться. Сейчас не те времена. Бандиты сняли цепи и малиновые пиджаки, замайстрячили модные причёски и выглядят гораздо приличнее честного обывателя, к коим причислял себя Олаф Торвальдсен, норвежский подданный и бармен ночного клуба «Дары Востока».

Сегодня у Олафа выходной и он решил посмотреть выступление Светки Королёвой. Так сказать, побаловать себя стриптизом. Почему бы нет? Интересно. Да и должен такой любитель порнографии заинтересоваться сим действием?

Олаф выбрал пустой столик поближе к площадке с шестом. Тотчас подлетела официантка Тома. Молоденькая, с хорошей фигуркой. Коротенькая юбчонка едва прикрывала загорелые ляжки. Все официантки в «Дарах» были «сделаны» по одному шаблону: не старше 22-25 лет, смазливые, длинноногие и доступные.       Олаф знал, сколько стоит каждая из них. И не только знал. Ему не один раз пришлось выступать в роли сутенёра. Что поделаешь, такая работа. Всё для клиента!

Сам он не пользовался их услугами: противно. И страшно. СПИД. Сифилис. Гонорея. Какой только дряни не бывает на белом свете. А вот девочки не теряли надежды затащить его в постель, особенно они активизировались после того как узнали, что он является единственным владельцем прекрасной двухкомнатной квартиры. Олаф не осуждал девчонок: на их месте он тоже постарался бы сбежать от этого бардака куда-нибудь подальше. Поближе к белым медведям.

Дилаев как-то поинтересовался у Олафа, почему он игнорирует девочек? Может, сомневается? Так у них у всех есть соответствующие справки. К тому же он сам, лично проверил каждую. Дилиев не счёл нужным уточнить, что имел в виду: справки или девушек? Здоров, как видишь. На что Олаф глубокомысленно заметил, что, как говорил его отец Улаф Торвальдсен, да будет земля ему пухом, лишь дворовый пёс промышляет рядом с домом, а волк никогда никого не тронет возле своего логова.

Дилаев страшно задышал и засверкал глазами, его правая рука судорожно вцепилась в пояс, на котором полагалось висеть кинжалу. Но, то ли потому, что там ничего не обнаружил, то ли по какой другой причине, он отошёл от «рыжего урода», бормоча проклятия и угрозы.

– Что будем есть?

Тома кокетливо улыбнулась.

Олаф вынул изо рта неизменную трубку.

– Ой, – испуганно заверещала Тома. – Не надо ничего говорить. Пока вы сделаете заказ, все остальные клиенты разбегутся. Вы просто покажите пальцем в меню, что вам принести.

– Хорошо.

Олаф раскрыл меню и с умным лицом ткнул пальцем в нужные места.

– Какой сок будете пить?

– Апельсиновый. И кофе.

Тома убежала исполнять заказ. Олаф повернулся лицом к шесту.

– Ждёте нашу прима-балерину? – заметила Тома, ловко заставляя стол тарелками.

– Жду.

– Не пожалеете, – подхватила Тома, ненароком доказывая, что микроб чёрной зависти сидит далеко не во всех женщинах. – Классно танцует. Даже у меня дух захватывает. Хоть я вовсе не розовая.

В подтверждение слов Тома энергично хлопнула себя по заду, туго обтянутому крохотным лоскутком чёрной материи.

Олаф согласно кивнул. Он был готов согласиться с чем угодно, лишь бы его оставили в покое. Его сердце почти не билось, так ему не терпелось увидеть Королеву. Он сам удивлялся себе: надо, пять лет почти не вспоминал о ней (разве иногда, к случаю, с лёгкой щемящей грустью) и вдруг этакий всплеск эмоций, выброс адреналина. С чего бы? Если быть предельно откровенным, то у слова стриптизёрша есть один синоним: шлюха. По крайней мере, девяносто девять процентов россиян (и норвежцев тоже, к которым в данный момент причислял себя Олаф) думают именно так. Глупо закрывать глаза на сей прискорбный факт и прятать голову в песок. Абсолютно бесполезные занятия. Абсолютно…

Олаф скрипнул зубами. Хватит заниматься самоедством. Улыбнулся Томе.

– Спасибо.

– Кушайте на здоровье. Кофе принесу позднее.

Вильнув бёдрами, Тома удалилась. Олаф стал нехотя ковырять вилкой в салате. В горло ничего не лезло. Так, наверное, чувствует себя человек на первом свидании. Для Олафа данная проблема чисто риторическая. Ему двадцать три, а так и не был ни на первом, ни на десятом, вообще ни на каком, свидании. И вряд ли ему что-то светит в ближайшем будущем. Олаф подавил тоскливый вздох и от нечего делать принялся рассматривать посетителей. Знакомых, к счастью, не обнаружил, но отметил, что он не один посматривает на сцену с торчащим на ней шестом. Похоже, Светка пользуется успехом.

Очень скоро Олаф имел возможность убедиться в правильности своих предположений. Королева была великолепна. Из самого заурядного, самого обыденного действия (подсчитайте, сколько раз за свою жизнь вам приходилось одеваться-раздеваться?) она устроила феерическое шоу. Олаф подсчитал: на то чтобы сбросить с себя то немногое, что на ней было, у Светки ушло сорок пять минут! И всё это время он не мог оторвать от неё глаз. И не он один.

Наконец, она осталась в одних трусиках и принялась вытворять такое, что Олаф поклялся родной матушкой: больше сюда ни ногой! Будь на её месте кто другой, может, и он получал бы удовольствие от созерцания обнажённой женской фигуры, похотливо извивающейся у его ног. Но Светка. Светка Королёва….

К счастью или, к сожалению, остальные посетители ресторана не разделяли его проблем и переживаний. В зале стоял рёв как на трибунах стадиона во время матча Локомотив – ЦСКА. Пьяные мужики: старые и молодые, худые и толстые напролом лезли к площадке и совали скомканные зелёные бумажки в алые трусики стриптизёрши. Бедные трусики того и гляди не выдержат долларового напора и слетят с выпуклых Светкиных бёдер. А она ослепительно улыбалась и рассылала во все стороны воздушные поцелуи.

Заметила она его?

Заметила. Светка спрыгнула со сцены, протиснулась сквозь толпу пускающих слюни поклонников и остановилась перед столиком Олафа Торвальсена. Пристально посмотрела ему в глаза, насмешливо улыбнулась и затанцевала перед ним, дерзко выставив острые груди и старательно играя шоколадными ягодицами.

Олаф вытащил из кармана пиджака бумажник, вынул визитку, обернул её несколькими стодолларовыми купюрами и, привстав со стула, засунул зелёный комок Светке в трусики.

Светка поправила трусики, едва не сорванные неумелой рукой Олафа, дежурно улыбнулась, круто развернулась и затанцевала к площадке. Олаф вытер со лба пот, вложил, не считая, несколько тысячерублёвых бумажек в меню и покинул зал. Всю недолгую дорогу он болезненно морщился и качал головой.

Дома Олаф кое-как стащил башмаки и завалился на диван. Включил телевизор, потыкал по каналам – ничего хорошего. Везде одно и то же. Выключил. Глаза незаметно закрылись.

Разбудил его звонок телефона. Олаф вскочил с дивана и схватил телефонную трубку.

– Да, – размеренно произнёс он.

В трубке послышался жизнерадостный женский смех.

– Расслабься, Гена. Не изображай из себя викинга. Это я – Светка.

– Извините, мадам…

– Да успокойся ты. Я звоню с уличного автомата, и поблизости никого нет. Ты один дома?

– Один, – задумчиво протянул Олаф. Он ещё не решил, как ему разговаривать с ней. По голосу, вроде, Светка, а, вдруг, провокация?

– Не хочешь пригласить меня в гости?

– Буду счастлив, мадам.

– Ты в какой квартире? А то девчонки сказали номер дома, а квартиру не знают.

– Шестьдесят четыре.

– Надо же, как у мамы. Жди. Буду через десять минут.

Олаф задумчиво посмотрел на пикающую губку, положил на аппарат. Торопливо причесал волосы. А если остричься наголо? Тогда никто не скажет, что он рыжий. Бритоголовый. Звучит заманчиво. Боже, надо хоть чайник поставить. Кстати, долго она работает. Если только она с работы. Всевозможные подозрительные мысли и мыслишки завихрились в рыжей голове несчастного норвежца.

– А вот и я!

Олаф (или Гена?) отступил в сторону, пропуская в квартиру Светку Королёву.

– Заждался?

– С чего ты взяла, что я ждал тебя?

Гена решил, что глупо ломать комедию и заговорил нормальным голосом. При этом с немалым удивлением обнаружил, что сиё действие даётся ему не так просто. Похоже, он весьма основательно перевоплотился в образ бесстрашного викинга.

– А зачем вложил в деньги визитку с телефоном?

– Не знаю, – чистосердечно сознался Гена. – Захотелось выпендриться.      – Вот и принимай гостью. Должна я отработать полторы тысячи долларов?

– Т-ты чт-то им-меешь в в-виду?

Светка звонко рассмеялась.

– Не пугайся. Насиловать тебя я не собираюсь. Но если ты предложишь чашечку кофе…

– Тогда идём на кухню.

– Может, сначала похвастаешься квартирой? Девчонки о ней такие чудеса рассказывают.

– Девчонки? – у Гены вытянулось лицо. – Откуда они могут знать? У меня здесь никого не было. И я никому ничего не рассказывал.

– Знаю, что никто здесь не был. Думаешь, иначе я бы пришла к тебе? Но, тем не менее, всем всё известно. И, кстати, слухи почти совпадают с действительностью. Какой отсюда следует вывод? Что кто-то побывал у тебя без твоего ведома. Чему я нисколько не удивляюсь. Особенно, учитывая твоё нынешнее шикарное имя. Как оно звучит? Олаф… Олаф?…

– Торвальдсен, – не без гордости произнёс Гена.

– Тебе идёт. И, надеюсь, объяснишь мне, во что ты ухитрился вляпаться. Но сначала показывай хоромы.

– Слушаюсь и повинуюсь.

х х х

– Д-да, – покачала головой Светка, когда осмотр был закончен, и они приземлились на кухне, которую и кухней-то назвать было неудобно. – Круто. Очень круто. И во сколько обошлась эта роскошь?

– Всё, вместе с евроремонтом, услугами дизайнера и обстановкой порядка двухсот тысяч. Долларов, естественно.

– Откуда такие деньжищи у скромного российского бюджетника-архивиста, ты мне расскажешь позже, а сейчас давай, пои меня кофе. Я хоть и не соловей, но также красивым басням предпочитаю нечто материальное.

– Какое кофе: натуральное или растворимое?

– Если можно, натуральное. Со сливками. И много-много сахара.

– Натуральное, так натуральное.

Гена достал из шкафчика пакетик с кофейными зёрнами, бросил горсть в кофемолку, покрутил ручку, щедро засыпал коричневый порошок в турку, залил её водой и поставил на плиту. Работал он красиво и споро.

– Только сливок нет. Могу предложить сгущёнку.

– Сойдёт и сгущёнка. А ты классно смотришься у плиты.

Гена покраснел.

– Скажешь.

– Это хорошо, что к тебе вернулся естественный цвет, – задумчиво сказала Светка, помешивая ложечкой сахар в кофейной чашке. – А то я так испугалась за тебя. Ты сидел такой бледный, такой несчастный. Сердце разрывалось от жалости. Когда Томка сказала, что ты заявился к нам собственной персоной… – Светка покачала головой. – Сначала я испугалась. Сама не знаю чего. Ведь ты знал, в каком я здесь какчестве. И коликчестве. Затем, наоборот, вошла в такой раж… Сроду так не танцевала. А увидела твое испуганное лицо, всё в груди оборвалось. Не помню, как довыступала. Даже не заметила, как ты ушёл. Это меня Томка просветила. Ну, думаю, допрыгалась. А затем обнаружила твою визитку. Полчаса бродила по улице. Собиралась с духом. Если бы в твоём голосе была хоть капля презрения, больше бы ты меня не увидел. А теперь давай рассказывай, как докатился до жизни такой.

– Нет, – твёрдо ответил Гена. – Сначала ты.

– Легко, – согласилась Светка. – Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Гене и Свете.… После того, как отзвенел школьный звонок, и все разбежались в разные стороны, я оказалась в нашем универе, на геофаке. Специальность: экология. Мне казалось, это так нужно, так востребовано при нашей-то катастрофической экологической обстановке. Тебя очень часто вспоминала. Особенно на вечеринках. Когда меня приглашал танцевать какой-нибудь кретин. На втором курсе вышла замуж. Не вышла, выскочила. Не спрашивай, почему. Сама не знаю. Через год родилась девочка. Оленька. Моя радость. А на пятом курсе мы развелись.

– Почему?

– Мы оказались с ним совершенно разными людьми. Нас не связывало ничего, кроме постели. А когда новизна прошла, ощущения притупились, да ещё Оленька. В общем, оказалось, что нам и поговорить-то не о чем. Мы разошлись, и я ничуть не жалею об этом. Ну, а поводом послужила измена. Однажды, вернувшись домой в неурочное время (мы снимали квартиру), я обнаружила его в нашей постели с другой женщиной. Можешь поверить, сцен я не устраивала. Я даже обрадовалась такому повороту, подала на развод и напрочь забыла про суженого. Потому что, через неделю умер отец. Инфаркт. К разводу это не имело никакого отношения. Я им ещё не успела ничего сказать. Затем мать перенесла инсульт. Вот и осталась я одна с больной матерью, младшей сестрой и ребёнком на руках. Кое-как добила универ, попыталась устроиться на работу, но куда там. Экологов у нас как собак нерезаных. Жили вчетвером на инвалидскую пенсию матери. На алименты не подавала, да и что с него взять? Он, по-моему, до сих пор не работает.

– А как ты сюда попала?

– Тома устроила.

– Тома?

– Да. Чему удивляешься? Мы с ней вместе учились в универе. В одной группе. Она сразу уехала в Москву. Помыкалась, помыкалась и, в итоге, оказалась в «Дарах». Что делать? В Москве своих экологов более чем достаточно.

– Но она проститутка. Самая натуральная. Я лично сплавлял ей клиентов.

– Знаю. А ты знаешь, что у неё двое детей? И муж-алкоголик?

– Тебя послушать, что ни шлюха, то святая.

– В большинстве, так оно и есть. Во всяком случае, то, что касается наших девочек. Любительниц этого дела среди них всего несколько человек. Остальные пошли на это от очень большой нужды. – Светка помолчала. Её красивые тёмно-серые глаза широко раскрылись. – А меня ты тоже считаешь шлюхой? Только честно.

– Честно? – Гена задумался. – Не знаю. Но мне очень, очень не нравится твоя работа.

– А как мне она не нравится. Особенно теперь. Но что прикажешь делать? Впрочем, хватит обо мне. Давай колись. Как ты здесь оказался?

Гена вздохнул и начал рассказ.

– Когда мы все после десятого класса, как вы изволили выразиться, разбежались в разные стороны, я подался в историко-архивный.

– Странный выбор для молодого парня.

– А куда мне деваться с этакой внешностью? Только в архив, подальше от людских глаз.

Светлана поморщилась.

– Слушай, ты мне надоел. В натуре. Сколько можно кокетничать. Ты очень хороший симпатичный парень.

Гена насмешливо хмыкнул.

– И не хмыкай, пожалуйста. Ты хочешь сказать, что невысокого роста? А зачем тебе ноги от ушей? Тебе что, на подиуме топтаться? Для мужика не ноги главное, а то, что между ними. Извини за грубость, но ты меня достал своими надуманными комплексами. Хочешь знать: все наши девчонки только и мечтают о том, как бы затащить тебя в постель. А помани обручальным колечком, любая побежит за тобой на край света. И давай всё об этом? Продолжай, пожалуйста.

– После института у меня встала та же проблема, что у тебя. Наконец, дядя сжалился и устроил меня в архив УВД. Там я проработал до нынешнего лета. – Гена замер, оторопело уставился на Королеву. – В самом начале июня меня, вдруг, вызывает генерал. Представляешь, генерал! Меня! И начинает долдонить про распоясавшуюся наркомафию, потерянное поколение и всё такое. Между прочим, интересные цифры приводил. Жаль, ни одной не запомнил. Но и без цифр всё ясно. Полностью согласен с ним по всем затронутым вопросам. Неясно одно: при чём здесь я? Скромный работник ведомственного архива. Честно отрабатывающий свою хлебную корку. Потому что на большее я, к сожалению, не зарабатываю. Но генерал, надо отдать ему должное, весьма популярно и доходчиво просветил меня. Оказывается в ходе оперативно-розыскных мероприятий, так у них, кажется, это называется, было установлено, что наркотическая река, впадающая в наш забытый Господом город, берёт своё начало в городе-герое Москве. А если точнее, в ночном клубе «Дары Востока». Надеюсь, теперь тебе всё ясно?

– Ничего не ясно. Особенно твоя роль.

– Мне тоже. Но суть такова. Генерал предложил, нет, приказал любой ценой обнаружить и ликвидировать (или обезвредить? не помню) мозг наркомафии. Так сказать, отрубить гидре голову. Хороша задачка, да?

– Всё, что ты сказал – хорошо и правильно. Одного не пойму: почему именно ты? Ведь ты не профессионал? Наверное, ты и стрелять не умеешь.

– Не умею. И пистолета в руках не держал.

– Тогда почему ты?

– Потому что я рыжий. В самом прямом значении этого слова. На меня никто не подумает, что я засланный казачок.

– Всё равно, непонятно. Профессионал он и есть профессионал.

– У них уже погибло три профессионала. И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что от них за версту разило профессионализмом. Вот генерал и решил пойти от противного. Предложить клоуна. А я – идеальная кандидатура.

– Хорошо. С этим разобрались. Идём дальше. Чью голову ты должен отрубить?

– Как чью? Наркомафии.

– А что это даст? Взамен срубленной тут же вырастут три новые. Как говорится, свято место пусто не бывает. Разве не так?

– Так, – согласился Гена со вздохом.

– Тебе не кажется, что тебе дали, мягко говоря, невыполнимо задание?

– Кажется.

– И что генерал, который давал тебе это задание, не хуже нас с тобой, заурядных пешек знал об этом?

– Похоже на то.

– И что ты собираешься делать?

– Отрублю гидре голову.

– Но мы с тобой определили, что это абсолютно бесполезное предприятие.

– Но что-то я должен делать? Должен я хоть как-то отработать деньги.

– Похоже, мы с тобой подошли к самому интересному. Что за деньги?

– Когда генерал отправлял меня на, – Гена задумался, – задание, он выдал мне миллион долларов. На расходы.

– Миллион долларов?

– Да. Копеечка в копеечку. То есть, центик в центик.

– Миллион настоящих американских долларов?

– Ну, не совсем настоящих. Где он их возьмёт. Но как он сказал, на территории СНГ с ними не возникнет никаких проблем.

– То есть, доллары фальшивые.

– Да, если тебе так понятнее.

– Ясненько. А он тебе, случаем, не сказал, где его превосходительство раздобыло так много фальшивой валюты?

– Нет. Я не спрашивал.

– Плохо, что не спрашивал. Как-никак, речь идёт о твоей жизни. А теперь и моей.

– Ты думаешь, он меня подставил?

– Не знаю. Но вляпался ты крепко. По самые уши. Много денег истратил?

– Я тебе говорил: около двухсот тысяч.

– Разменивал в банке?

– Нет. У менял. Мелкими партиями. Внешность изменял. На голову надевал парик. В шкафу валяется. Хороший чёрный парик. По-моему, мне идёт. Хочешь взглянуть?

– Не хочу. И, вообще, выбрось его куда-нибудь подальше. Но хорош генерал. Опытный мужик, профессионал. И такое сложное, прямо говоря, невыполнимое задание поручает дилетанту. Странно. Очень странно. Но – ладно. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Но один ты непременно пропадёшь. Тебе нужен помощник.

– Где его взять?

– А я на что?

– Нет, Светк, не женское дело гидрам головы рубить. Не хочу тебя впутывать. Пропадать, так одному.

– Ты меня уже впутал. Когда засунул мне в трусы полторы тысячи фальшивых долларов.

– Не таких и фальшивых. Ещё никто не вернул назад. И почему ты думаешь, что те, которые ходят у нас лучше этих? Я сличал: никакой разницы. Даже с одной купюрой ходил в банк. Сказал, что сомневаюсь в её подлинности и попросил проверить. Девушка проверила на машинке. Всё нормально.