Упырь

– И вы все знаете? – спросил ошарашенный Газават Саврасович.

– Не буду хвастать, что помню все, но добрую половину из них приготовить я смогу. Поразмыслив, я пришёл к выводу о необходимости срочной замены вашего бармена профессионалом. Я взвесил свои возможности и решил предложить свои услуги.

– Д-да.

Впервые в жизни Газават Саврасович не знал, что сказать. С одной стороны бармен действительно нужен. Шамиль человек временный и явно не на своём месте. Глупо было бы спорить. Но представить за стойкой рыжего клоуна с этаким шнобелем и громадной трубкой во рту… Бр-р-р. Он всех посетителей распугает. А, может, не распугает? Может, наоборот привлечёт? Отработал же он пять лет в Норвегии. Цивилизованная страна. Европа. Там просто так ничего не делают. Рискнуть? Попробовать? Если что, … уберём. Хотя нет. Не уберёшь. Иностранец. Ну и что? Уволим. Только и дел. Стучать не будет. Такого приметного урода к органам на пушечный выстрел не подпустят. Но всё равно вопрос серьёзный и без совета его не решить.

Газават Саврасович надавил на кнопку селектора.

– Хашиш, зайди, пожалуйста. – Наш главный бухгалтер, – пояснил он, обращаясь к норвежцу. – Он здесь старожил, пять лет отработал. А я человек новый, всего второй месяц руковожу.

Хашиш не заставил себя ждать. В нём Олаф без труда опознал самого Рената Дасаева и едва не подпрыгнул в кресле. Как же так: Ренат Дасаев скрывается где-то в горах и замешан во всех известных терактах, включая Норд-Ост. Об этом ежедневно трубят все СМИ. Олаф ничего не понимал. Но продолжал хранить олимпийское спокойствие. А что ему оставалось? Авось, выйдет отсюда с головой на плечах.

– Хашиш, этот молодой человек хочет устроиться к нам барменом.

– Этот? – с нажимом переспросил Хашиш.

– Да. Этот, – с таким же нажимом ответил Газават Саврасович. – Разве не ты говорил, что надо срочно менять бармена?

– Говорил. Но не на клоуна. У нас ночной клуб, а не цирк.

– А ты знаешь, что этот клоун – норвежец, и ты оскорбляешь иностранного подданного.

– Норвежец?

В голосе Хашиша прозвучали недоверие и неприкрытая зависть.

– Норвежец. Вон его паспорт.

Хашиш взял в руки паспорт, просмотрел его от корки до корки, вернул на место.

– Везёт дуракам, – со вздохом проговорил он.

– Ты аккуратнее в выражениях, – смущённо пробормотал Газават Саврасович. – Олаф прекрасно говорит по-русски. У него мать русская. К тому же он пять лет проработал барменом в ресторане …

Газават Саврасович запнулся и беспомощно посмотрел на Олафа.

– «Ваалгал», – флегматично закончил предложение Олаф.

– В городе Осло.

– Ну и оставался бы там. Чего к нам припёрся?

«Пожалуй, стоит наведаться в схрон, – подумал Олаф, безмятежно посасывая трубку. – Посмотрим, что там за яды. Могут пригодиться. Хорошо, что отец Онуфрий освятил их».

– Его отец умер, и мать решила вернуться на родину. Он купил квартиру рядом с нашим клубом, поэтому и решил обратиться к нам. Так что с этим всё нормально.

– В каком доме?

– В пятом.

– Можно попробовать. Как вариант.

– Вот именно. Как вариант.

Газават Саврасович с Хашишем понимающе переглянулись.

– Это всё? – поинтересовался Хашиш у директора.

– Всё.

– Тогда я пошёл. А то прибыл товар. Надо оприходовать.

– Давай.

Хашиш исчез.

Интересно, что за товар он собирается оприходовать? Марихуану? Или героин?

Газават Саврасович облегчённо потёр руками. Гора с плеч. У Хашиша собачий нюх, и если он ничего не заподозрил…

Газават Саврасович положил на стол ручку и лист бумаги.

– Пишите заявление.

– На каком языке?

– На русском.

– Что именно я должен писать?

– Бери ручку, я продиктую. Так, пиши. Директору ночного клуба Исламову Газавату Саврасовичу от, – директор взял в руки паспорт, прочитал по слогам, – Тор-вальд-сена Олафа. Как звали твоего отца?

–Улаф.

– Улафовича. Заявление. Прошу принять меня на работу в ночной клуб «Дары Востока» на должность бармена с испытательным сроком в два месяца. Подпись. Дата. Да, припиши ниже свой точный домашний адрес и номер телефона. О решении тебе сообщат через три дня.

– Значит, я могу на два дня отправиться в Тверь, навестить свою мать?

– Так, сегодня понедельник? До четверга ты свободен. В четверг после обеда тебе сообщат о принятом решении.

– До свидания. – Олаф вылез из кресла. – Приятно было познакомиться.

– Взаимно.

– В четверг утром я возвращаюсь из Твери и жду вашего звонка.

Олаф взялся за ручку двери.

– Подожди, – спохватился Газават Саврасович, – забыл спросить. Как у тебя насчёт этого?

Он щёлкнул пальцами по горлу у воротника.

– В смысле алкоголя.

– Я не употребляю спиртных напитков, – сухо сообщил Олаф.

– Как же так? – удивлённо развёл руками Газават Саврасович. – Вроде северная страна, морозы.

– Во-первых, у нас мягкий климат, так как рядом протекает Гольфстрим, а, во-вторых, я, как вы успели заметить, нетипичный норвежец.

Олаф мягко закрыл за собой дверь.

Из «Даров Востока» он прямым ходом направился к музыкальному ларьку, где скупил всю эротику и порнуху, какая только была у них. Дома он свалил диски на пол рядом с видиком. После чего Олаф посетил книжный магазин и приобрёл там «Кама сутру» и несколько книг на норвежском языке.

Утром Олаф выдрал из рыжей шевелюры волосок и, выходя из квартиры, пристроил его на двери в укромном месте, так чтобы он обязательно порвался, если дверь будет открыта. Этот способ Олаф высмотрел в каком-то боевике. А то, что у него будут незваные гости, Олаф не сомневался.

Полюбовавшись проведённой работой, Олаф отправился в гостиницу. Другую. В ту же возвращаться не рискнул. Как не поехал к настоящей матери, что собирался сделать вначале. Вовремя вспомнил, что находится в чеченском плену.

А, ведь, действительно в плену и именно чеченском, подумал Олаф, садясь через несколько часов в электричку.

Схрон он нашёл без особых проблем. Оставил там донесение и внимательно проштудировал спецификацию ядов. Сначала его выбор пал на яд, действующий через месяц после применения, но, вспомнив наглый тон Хашиша, решил, что две недели – более приемлемый срок. Уже собираясь уходить, Олаф опять передумал. Сутки – то, что надо.

4. В логове.

Волосок был порван. Олаф хмыкнул и открыл дверь квартиры. На беглый взгляд, в ней ничего не изменилось. Но если приглядеться… Олафу по наследству от Гены Грызенкова досталась отличная зрительная память, и он во всей квартире заметил массу мелких перемещений предметов. Но ничего не пропало. Даже деньги. И на том спасибо.

А поработали основательно. Очень серьёзные люди. Значит, и дела у них нешуточные. Олаф зябко повёл плечами. Куда он, дурак, влез? Отравить их всех? А что это даст? Ничего. Из Чечни пришлют новых людей, которые заменят ушедших на вечный покой. Только и всего. Наркота как шла, так и будет идти сплошным потоком. Потому что есть спрос, который, как известно, рождает предложение, в свою очередь, стимулируя спрос.

Но что делать?

Ничего.

Ждать звонка. А там действовать по обстоятельствам. Рвать свою задницу он не собирается, но и прятаться в кусты было поздно.

Газават Саврасович, как обещал, позвонил вечером. Сухо поздоровался и предложил зайти к нему с документами для составления контракта.

Процедура составления и подписания контракта не отняла много времени. На главный вопрос о зарплате, Олаф чистосердечно ответил, что он человек не бедный и его устроит любая зарплата, разумеется, эквивалентная затраченным усилиям. Он не собирался задерживаться здесь надолго.

На следующий вечер Олаф орудовал за стойкой. Как ни странно, получилось неплохо. Ему даже понравилась новая работа.

Но как приступить к тому, ради чего он появился здесь? Как внедриться в мафию и «обезвредить её головку?» Сколько Олаф ни ломал собственную рыжую голову, не смог придумать ничего путного.

х х х

Олаф меланхолично переставлял на стойке пустые стаканы. Никого. Ни одного самого захудалого посетителя, желающего отведать фирменный коктейль «лягушка на троне» либо погрузиться в «пучину наслаждения».

Все посетители бара – четыре чеченца, играющие в нарды за угловым столиком. И те местные. Охрана. Правда, было неясно: что и от кого они охраняют. За те несколько дней, что проработал Олаф в «Дарах Востока», он ещё ни разу не видел их за «работой».

Но то, что «работать» они умеют, хорошо читалось на их бандитских рожах. Как свободно, вольготно чувствуют они себя тут. Гогочут, будто находятся в родных горах, а не в Москве. Олаф узнал одного из них, старшего. Дилаев. Известный полевой командир. Погиб несколько месяцев назад. Остальные наверняка такие же «трупы» как и Дилаев. Интересные дела творятся в Чечне.

Дилаев, будто прочитав его мысли, встал и вразвалочку подошёл к стойке. Сощурив тёмно-карие глаза, тяжело уставился на Олафа.

– Что, урод, пялишься на нас? Или у тебя голова железная?

«Охранники» довольно заржали.

– Что молчишь, норвежская свинья? Думаешь, за паспорт спрятаться? Не поможет тебе паспорт.

Олаф молча поставил на стойку согнутую в локте правую руку. Кивнул Дилаеву. Тот недоумённо тряхнул головой. Наконец, дошло. Он поставил свою правую руку. Олаф мгновенно припечатал её к стойке. Дилаев изумлённо раскрыл рот.

– Па-даж-ди.

Чеченец широко расставил ноги, упёр левую руку в бок.

– Давай.

Заинтересованные «охранники» подошли поближе.

Олаф также легко, словно перед ним стоял ребёнок, вновь припечатал к стойке руку Дилаева. Парни изумлённо зацокали языками. Выстроились в очередь. Всех постигла та же участь. Никто не продержался и трёх секунд.

Олаф флегматично поднял брови.

– Маладец!

Дилаев крякнул, потёр руку и подал её Олафу. Если он думал взять реванш подобным образом, то жестоко ошибся. Господь обидел Олафа ростом, но силы отвесил по полной программе. Олаф пока ещё не встречал человека, который мог бы «пережать» его. И Дилаев имел возможность убедиться в этом. К слову сказать, сила рук у Гены-Олафа ни чем не была подкреплена, не приносила ему никакой прибыли и пропадала втуне. Так, в мальчишеских драках неуклюжий Гена был абсолютно бесполезен. Ведь там никто не лез к нему с рукопожатиями, а махать кулаками Гена не умел…

– Смешай нам всем по коктейлю. И себе.

Олаф давно перестал удивляться тому, что мусульмане хлещут водяру не хуже русских. Аллах высоко, а водка рядом. Он соорудил четыре коктейля с водкой и один фруктовый.

– Кто из нас мусульманин? – усмехнулся Дилаев.

Олаф вынул изо рта трубку, поднял стакан с коктейлем, сделал крохотный глоток, поставил стакан на стойку, вновь засунул трубку в рот. Эту операцию он совершил восемь раз. Дилаев безнадёжно махнул рукой и отошёл от стойки. Охранники вновь уселись за столик и принялись за нарды.

Пока: один ноль. В его пользу.

Радость была недолгой.

– Генка! – раздался восторженный женский вопль. Перед ним маячило такое знакомое, почти родное лицо Светки Королёвой. Светки, по прозвищу Королева, с которой они пять последних лет отсидели за одной партой. Самой красивой девчонки в их школе. В которую он был тайно влюблён с (какого?, пожалуй, с первого) класса. Как бы он вопил и прыгал от восторга, окажись она перед ним, к примеру, в архиве. Но здесь? Каким ветром занесло её в чеченский отстойник?

Олаф вынул изо рта трубку и дружелюбно улыбнулся.

– Мадам, я польщён тем, что напомнил вашего друга, но вынужден разочаровать вас. Позвольте представиться: Олаф Торвальдсен. Гражданин Норвегии.

Олаф водворил трубку на место и жалобно посмотрел на Светку. Королева была не только красивой, но и весьма неглупой девочкой. Недаром она училась на круглые пятёрки. Сколько раз Светка выручала незадачливого соседа на контрольных работах. Она и сейчас не подвела.

– Ох, извините. Я сама вижу, что ошиблась. Просто издали вы напомнили мне школьного приятеля, Гену Грызенкова. Сто лет не видела. Так обрадовалась, что потеряла голову. Извините, пожалуйста.

– Ничего. Как говорится, бывает. Мы, натуральные шатены, действительно очень похожи друг на друга. Особенно издали. Вблизи, конечно сходство пропадает.

– Да, – глубокомысленно согласилась Светка, – вы, натуральные шатены, – она с трудом сдерживала смех, – действительно весьма похожи друг на друга. Особенно издали. В своё оправдание могу сказать, что мне уж очень сильно хочется встретить Гену. Вы не первый с кем я его путаю. Как увижу… натурального шатена, так и бросаюсь на шею. Столько раз попадалась впросак. Пора бы поумнеть. Но и Генка хорош, как окончил школу, так и пропал из виду. Как в воду канул. Знаю, что вроде учился в архивном институте. Сейчас, наверное, корпит в каком-нибудь архиве.

– Вполне вероятно, мадам. Извините, не знаю вашего имени.

– Светлана.

– Олаф, – напомнил он. – Может, выпьете что-нибудь?

– Налейте мне соку.

– Пожалуйста. Какого именно?

– Ананасового, если можно.

– Можно. Почему нельзя?

Олаф нацедил в стакан ананасового соку.

– У нас в первый раз?

– Да. В первый.

– Надеюсь, вам понравится.

– Надеюсь. Тем более что с сегодняшнего дня я работаю у вас.

– Вот как. Кем, если не секрет?

– Стриптизёршей.

Олаф едва не поперхнулся. Светка? Королева? Стриптизёрша? Танцевала она, конечно, бесподобно. На школьных вечерах к ней всегда выстраивалась очередь из самых крутых парней. Гены, разумеется, не было в их числе. Куда ему. Но Светка не забывала соседа и, если объявляли белый танец, обязательно разыскивала его и приседала перед ним в самом изысканном поклоне. А если Генка артачился (не хотел быть объектом насмешек), хватала его за руку и бесцеремонно тащила на площадку.

– Интересная профессия. Но, должен заметить, не совсем серьёзная.

– Почему?

– Ваше искусство будет представлять интерес для публики, пока вы молоды. С возрастом ваше тело утратит гибкость, потеряет упругость, и, увы, вам придётся искать другой способ зарабатывать на хлеб насущный.

– Знаю. Просто у меня сейчас очень тяжёлое положение. У меня нет другого выхода. Либо стриптиз, либо панель. Выбор, как видите, невелик.

– А разве нет другой, нормальной работы? В офисе, например.

– Да, можно устроиться. Уборщицей. На тысячу рублей. А мне одних лекарств надо в месяц на несколько тысяч.

– Вы так больны, мадам? По вашему цветущему виду не скажешь этого.

– Не я. У меня болеет мама. Папа умер два года назад. Сестрёнка заканчивает школу.Я единственная добытчица в семье.

– Прошу меня извинить, мадам…

– Светлана.

– Не понял?

– Меня зовут Светлана.

– Ах, да. Прошу меня извинить, Светлана, за то, что своими неуместными расспросами разбередил вашу душу.

– Ничего. Вы давно здесь работаете?

– Третью неделю.

– А до этого?

– До этого я работал у себя на родине, в Осло. В России я всего второй месяц.

– Ой, в Осло, – Светка лукаво улыбнулась. – Я была в этом городе. Три года назад. Где вы там работали?

– В баре «Ваалгал». На улице Гамсуна.

– Знаю такой. Жаль, что не смогла туда попасть. А так хотелось. Ведь он расположен рядом с домом Кнута Гамсуна. Моего любимого писателя. Я раз пять перечитывала его «Пана». Томас Глан. – Светка закатила глаза. – Как я плакала, как переживала за него. Поэтому и предпочла дом-музей Кнута Гамсуна бару «Ваалгал». Но всё-таки жаль.

– Действительно, жаль. Я бы имел честь познакомиться с вами три года назад. А улица потому и названа в честь Кнута Гамсуна, что он жил на ней.

– Ничего. Чему быть, того не миновать. Вот мы с вами и познакомились. Как вам в России?

– Прекрасная страна. Но мало порядка.

– Мало, – фыркнула Светка. – Вообще нет. Бардак.

– Вам виднее.

– А как вы оказались здесь?

– Моя мама – русская. После смерти отца она решила вернуться на родину.

– Вот откуда такое прекрасное знание русского.

– Дома мы говорили по-русски.

– А как вам русские девушки? Они любят иностранцев.

– Я этого не заметил. С моей… специфической внешностью трудно рассчитывать на повышенное женское внимание. Но девушки у вас очень красивые. Пожалуй, почти как у нас в Норвегии.

– А что у вас такого специфического? – недоумённо подняла брови Светка. – Вы очень приятный молодой человек.

Светка не лукавила. За десять лет она так пригляделась к своему однокласснику, что не замечала в нём ничего особенного. А теперь так обрадовалась нечаянной встрече, что он казался ей красивее Бреда Питта. (Или Питта Бреда)?

– Может, ещё сока, мадам? Или чего покрепче? За счёт заведения.

– Спасибо, не хочу. А ничего крепкого я не употребляю. Приходите на моё выступление. Оно начнётся через час. И не забывайте, что меня зовут Светлана.

– Запомнил, ма… Светлана. Обязательно зайду, как только появится возможность.

5. Гость.

В кабинете – трое: Газават Саврасович, Хашиш Дурманов и представитель северо-западного региона. Данный регион включал в себя архангельскую, мурманскую, новгородскую, псковскую, калининградскую, смоленскую, тверскую, ярославскую, владимирскую, вологодскую области, а также Карелию.

На столе: коньяк, виски, водка, закуска, представленная, в том числе и свининой во всех её ипостасях. Естественно: овощи, фрукты, сладости.

Газават Саврасович наполнил две рюмки коньяком, в третью щедро налил виски. Протянул рюмку Гостю.

– За что выпьем? – поинтересовался Гость.

– За победу над поляками, – предложил Газават Саврасович.

– С удовольствием, – поддержал его Гость. – Я болел за ваш «Терек». Молодцы ребята. От души рад.

Мужчины чокнулись. С удовольствием выпили.

– А я-то как рад, – сказал Газават Саврасович, отправляя в рот маслину. Усмехнулся. Покачал головой. – Скажи мне кто три года назад, что я буду так радоваться голу, забитому русским парнем, голову бы ему отрезал. Не задумываясь. А сейчас орал как сумасшедший, когда он закатил мяч полякам.

– Э-э, – вмешался Хашиш. – При чём здесь: русский, чеченец? Это одна команда. А у нас в отрядах? Кого только не было. Я как-то подсчитал: у меня чеченцев было меньше половины.

– У меня тоже, – согласился Газават Саврасович. – Наёмники. А сколько красивых слов нам говорили, сколько врали, сколько обещали. А всё свелось к грязной чёрной воде – нефти. Нефть – вот что всех интересует, вот за что льётся кровь, вот за что гибнут люди.

– Не нефть их интересует, – Гость покачал головой, – а деньги. Миллионы, миллиарды долларов. Даже не золото, как было раньше, а кусочки бумаги, раскрашенные зелёной краской. За них льётся кровь. И за власть, которую они дают. Но как бы то ни было, – Гость отставил недопитую рюмку, – разговоры – разговорами, а дело – делом.

С этими словами Гость извлёк из-под стола атташе-кейс, поставил его на край стола, щёлкнул замками. Кейс был набит как раз теми самыми зелёными бумажками, о которых Гость только что столь красочно живописал. Гость вывалил деньги на стол.

– Пересчитайте, пожалуйста.

Хашиш придвинул поближе одну пачку, быстро и сноровисто пересчитал, отодвинул. Вторую, третью.… Но как споро он не считал, пачек было так много, что работа двигалась крайне медленно.

– Может, ещё по рюмочке? – гостеприимно предложил Газават Саврасович.

Гость отрицательно покачал головой и для пущей убедительности накрыл широкой ладонью недопитую рюмку.

– Сначала дело.

Газават Саврасович не стал спорить. Он полностью разделял точку зрения Гостя. Дело прежде всего. Настоящий мужчина пьёт немного и только после окончания всех запланированных дел.

– Точно.

Хашиш отбросил в сторону последнюю пачку и вытер вспотевший лоб.

– Как в аптеке, – пожал плечами Гость.

Газават Саврасович кивнул головой, и Хашиш убрал деньги в сейф. Щёлкнул дверцей. Удовлетворённо откинулся в кресле.

– Как товар? – поинтересовался Гость.

– Грузится, – ответил Хашиш.

– Кто грузит?

– Наши люди.

– Те, что и в прошлый раз?

– Да. А что, есть претензии? – Газават Саврасович сощурил карие глаза.

Он понимал, что Гость интересуется не просто так. И не ошибся в своих предположениях.

– Есть.

Хашиш подобрался. Именно он отвечал за доставку товара, включающую в себя отгрузку его потребителю.

– Какие?

Хашиш сверлил глазами Гостя.

– В прошлый раз я недосчитался тридцати граммов.

Хашиш облегчённо вздохнул. Ерунда.

– Может, просчитался?

Гость отрицательно покачал головой.

– Я три раза перепроверил. Недостачу я покрыл из собственных средств, но…

– Всё понятно, – прервал Гостя Газават Саврасович. Показал Хашишу глазами на дверь. – Разберись.

Хашиш мухой вылетел из комнаты.

– Он разберётся, – успокоил Гостя Газават Саврасович. – Больше такое не повторится.

Гость закрыл пустой кейс, убрал его под стол.

– Надеюсь. Хотя, укравший раз…

Он не договорил и залпом выпил недопитое виски. Закусил бужениной.

Газават Саврасович вновь наполнил его рюмку. Не забыл себя.

– Давайте выпьем за доверие. Без доверия нам нельзя.

– Доверяй, но проверяй, – буркнул Гость, но рюмку поднял. С наслаждением процедил меж зубами янтарную влагу. Покатал во рту сочную маслину. Разжевал терпкую мякоть. Лицо Гостя порозовело, но взгляд оставался твёрдым и…

Газават Саврасович так и не смог подыскать нужного слова для определения выражения глаз Гостя. Уже в третий раз видел он Гостя, а всё не мог привыкнуть к его взгляду. Страшные, глаза. Таких он не видел у самых отмороженных боевиков. Но что в них такого жуткого, Газават Саврасович сказать не мог. Как-то он спросил об этом у Хашиша. Тот покачал головой и передёрнулся.

– Поверишь, сам боюсь этого типа. В жизни никого не боялся, а его боюсь. Как посмотрю на него, мороз по коже. Страшный человек. А чем страшный? Не пойму. С виду: типичный чиновник. Вежливый. Всегда улыбается. Слова грубого от него не слышал. А сердце сжимается. Уйдёт, гора с плеч. Но работает чётко. Никаких проколов. И выручка растёт раз от разу.

– Мёртвые!

Да-да, именно мёртвые. Такие глаза могут быть только у мёртвого человека, если, вдруг, каким-то колдовским образом оживить его. Зомби.

– Что мёртвые? – переспросил Гость.

Неужели он заговорил вслух? Газават Саврасович похолодел. Под мышками потёк обильный пот. Только этого не хватало.

– Это я так. Вспомнил ребят, – забормотал Газават Саврасович. – Стольких друзей похоронил.

– Хорошее дело, – тихо прошелестел Гость. Глаза его как-то странно заблестели. Мёртвым тусклым блеском. Так, наверное, блестят глаза у вампиров и всяких там вурдалаков, когда они сладострастно присосутся к шее очередной жертвы.

«Чего хорошего», – тоскливо подумал Газават Саврасович, но свои мысли на этот раз оставил при себе. Ему стало совсем неуютно. А Гость, напротив. Сам налил себе виски. Вопросительно глянул на Газавата Саврасовича. Тот отрицательно замотал головой. Ну, где Хашиш? Что-то больно долго он там разбирается.

Главный бухгалтер не заставил себя ждать.

– Разобрался, – коротко доложил он, входя в кабинет.

– Кто?

– Аман.

Газават Саврасович сморщился как от удара. Хорошего мощного удара. И было, отчего переживать. Амана лично он рекомендовал на работу. Вытащил с гор подонка, привёз в Москву, отмыл, устроил так, как бы ему во веки веков не устроиться. И вот она, благодарность. Так подставить.

– Точно?

Хашиш возмущённо передёрнулся.

– Сам сознался. Дилаев подтвердил. Он видел.

– Видел? Почему не доложил?

– А вы бы стали стучать на своего товарища? Боевого друга?

Газават Саврасович опустил глаза. Этот камень в его огород. Заслужил. Теперь каждая сволочь может безнаказанно тыкать ему в глаза. Ничего, придёт время, разберёмся и с тобой. Третий директор у тебя, говоришь? А у меня будет второй бухгалтер.

– Что предлагаешь?

– Воровство – это предательство. А для предателей у нас один закон – смерть. Но здесь случай особый. Аман ваш друг, вам и решать его судьбу.

– У меня нет друзей среди предателей.

– Тогда я отдам приказ Дилаеву.

Хашиш вопросительно посмотрел на Газавата Саврасовича.

– Отдавай.

Хашиш двинулся к двери.

– Подождите, – вмешался Гость.

Хашиш остановился.

– Отдайте его мне, – сказал Гость.

– Что значит, отдать? – не понял Хашиш.

– Я возьму его с собой, и сам приведу приговор в исполнение.

– Вы нам не доверяете?

Гость поморщился.

– Доверяю. Конечно, доверяю. Но он залез в мой карман, поэтому именно я должен привести приговор в исполнение. По-моему, я имею на это право?

Хашиш посмотрел на Исламова.