Клады и кладоискатели

Наступившую на мгновенье тишину разрезал женский крик. У входа в спальню стояли две перепуганные горничные. Из-за их спин вытягивал шею Кузьмич.

* * *

На следующий день Фёдора и Марфушку арестовали и увезли в город в полицейский участок для следствия. Через месяц Марфушку выпустили, а Фёдора осудили и отправили на каторгу.

На открывшееся наследство погибшего графа Головкина предъявили права сразу несколько дальних родственников, о которых никто ранее и не слышал. В результате всё имение было раздербанено по кускам.

Поселившийся в центральной усадьбе двоюродный племянник покойного графа был убеждённым сторонником жёсткой дисциплины в отношениях с крестьянами. Для начала он приказал выпороть всех крестьян без исключения (в том числе баб и девок) за то, что не уберегли графа. Специально привезённый им палач работал кнутом от рассвета до заката. Над деревней стоял постоянный вой.

Когда через месяц в Головкино появилась похудевшая Марфушка, жители деревни обвинили её во всех страданиях и несчастьях, доставшихся крестьянам. Чего только ей ни наговорили злые бабьи языки. Марфушка проплакала всю ночь, а под утро пошла на пруд и утопилась. Следующей ночью по непонятным причинам сгорел дом, в котором выросли они с Фёдором. Место, где был дом, со временем заросло бурьяном. Строиться на этом месте никто не решился.

Про Фёдора больше никто ничего не слышал. Скорее всего, сгинул на каторге. А может – сбежал и жил где-то под чужим именем? Кто знает? По крайней мере, за спрятанными монетами никто так и не пришёл.

* * *

2013 год

Бывшую барскую усадьбу возле деревни Головкино предложил «отработать» Серёга Светлый.

– Современная деревня Головкино, – объяснял он Седому по телефону, – «переехала» со старого места на полтора километра. Сейчас она находится на берегу озера. А там, где когда-то была усадьба и деревня возле неё, сейчас поле, которое каждый год перепахивают. Многие считают, что старая и новая деревни были на одном и том же месте, и барская усадьба была где-то под современными домами. Но это не так. Я с лупой сидел над картой Шуберта*. (Карты Шуберта – середина 19 века). Сравнил её со спутниковой, учёл все ручьи и овраги, короче – вычислил. В прошлом году мы с Серёгой там были. Усадьбу нашли, но поработать дождь помешал. Только вымазались как черти.

В этом году поле было засеяно озимой пшеницей. Её уже везде убрали. Только вот перепахали или нет – не знаю. Но, на худой конец, по стерне тоже можно ходить. В крайнем случае, переедем к Михайловке, это дальше – километра четыре. Там тоже интересно было бы походить.

– Как скажешь, начальник. – Седой, отработавший около двадцати лет в колонии особого режима, никак не мог отделаться от зековских выражений. – Поедем втроём?

– Тут ещё Игорь просится. Я тебе про него рассказывал. Нормальный парень, вроде. Возьмём?

Седой засмеялся:

– Я знаю, что с ненормальными ты долго не общаешься. Конечно, возьмём.

Про Игоря Светлый рассказывал, что у того особенная манера поиска монет. Он нацелен не на «потеряшки», как большинство, а на поиск кладов. Он убеждён, что места, где когда-то стояли дома, усадьбы, корчмы и церкви, уже основательно вычищены конкурентами. Поэтому отрабатывает прилегающую местность, вычисляет, где были бани, сараи, конюшни. Передвигается быстро, размахивая прибором с огромной катушкой. И что интересно – находит. Уже несколько кладов поднял. Правда, по его словам, ценных пока не было. Или медь Николая Второго, или советское серебро. На таких кладах не разбогатеешь.

После короткого знакомства, пока ехали в машине, Игорь решил поделиться наболевшим:

– Представляете, последний клад – три с половиной килограмма серебра – пришлось отдать по цене лома.

– Почему? – Общий вопрос озвучил Серый, расположившийся на заднем сиденье вместе с Игорем.

– А кому оно нужно – советское серебро? Представляете – целый чугунный котелок с монетами и ни одного рубля или полтинника! Только монеты по десять, пятнадцать и двадцать копеек. И ни одной – тридцать первого года!

– Не повезло, – философски заметил Светлый. Все знали, что такие монеты были большой редкостью. Их стартовая цена на аукционах начиналась с двух тысяч долларов.

– Ну, почему, – задумался Серый, – можно было эти монеты поштучно потихоньку продавать. Больше бы заработал.

– Ага! На всю жизнь хватило бы, чем заниматься, – съехидничал Игорь, – сиди и жди целый месяц, чтобы очередная монетка продалась по цене булки хлеба. Нет уж! Отдал сразу оптом, хоть прибыли и немного, зато сразу. Сбагрил и забыл.

– Ты что, в скупку сдал, что ли? – Седой удивлённо повернул голову назад.

– Эй! Ты лучше на дорогу смотри, – испугался Игорь, – а то сейчас все приедем! Нет, конечно, что я – совсем больной, что ли? Там бы подождали, пока я всё выложу им в окошко, и вызвали милицию. Пришлось бы объяснять, где взял… и так далее. Не сразу, но нашёл нужного человека. Тот взял всё оптом.

– И со многими ты разговаривал, пока искал нужного человека? – Поинтересовался Светлый. В отличие от водителя Седого, он разговаривал, не поворачивая головы назад, а глядя строго на дорогу. – Я к тому, что про клады лучше вообще никому не говорить. Вообще, в этом я согласен с Мюллером. Это он, кажется, сказал: «Что знают двое, знает и свинья». Какие бы не были надёжные друзья, но где гарантия, что кто-то не скажет жене, брату, матери? А те – ещё кому-то. Через несколько дней дойдёт до соответствующих органов. Или я не прав? Как считаешь, Седой?

– Прав, конечно. – Седой согласно кивнул головой. – Как работают органы, я хорошо знаю. А у нас – в Беларуси – они ещё и хорошо работают. Здесь серьёзной преступности нет, вот они от скуки и разрабатывают всяких кладоискателей, вроде нас с вами.

– А от жены вообще невозможно скрыть, – задумчиво заметил Серый, – если, конечно, ценный клад. Как ты ей объяснишь, где взял деньги на машину или квартиру? Я имею в виду, если речь идёт о нормальной семье, когда вместе живут всю жизнь, а не о временном сожительстве, где деньги у каждого отдельно.

– Отсюда вывод, – продолжил свою мысль Светлый, – если, к примеру, сейчас кто-то из нас находит клад, то его нужно, во-первых: разделить на всех поровну: во-вторых: каждый должен объяснить своей жене, то, что он принёс, он нашёл сам, и другие это не видели. Так хоть какая-то надежда будет, что жена не проболтается, раз уж от неё скрыть невозможно.

– Про мою жену вообще отдельный разговор, – Седой опять повернул голову, но тут же исправился, – она у меня от природы ясновидящая. А к тому же за сорок лет совместной жизни до того подстроилась ко мне, что мои мысли уже через стенку чувствует. Что-то скрыть абсолютно невозможно. А насчёт того, что делить нужно на всех, ты тоже прав. Если один нашёл и забрал себе, остальные могут легко проболтаться жёнам или ещё кому-то. Терять то нечего. А так – все заинтересованы материально. Опять же – если клад имеет большую ценность. А если там куча монет, которые ничего не стоят, то можно и не делиться.

Дальнейший разговор свёлся к вопросу: какой клад считать ценным, а какой – нет. Учитывая бесконечность возможных вариантов, к какому-то конкретному выводу так и не пришли. Наконец Светлый подвёл итог:

– Хорош делить шкуру неубитого медведя. Тем более, что мы уже приехали. И, по-моему, мы удачно приехали.

Действительно нужное поле было распахано и, по всей вероятности, недавно. И ничем не засеяно.

– Вот на этом месте когда-то и была деревня Головкино, – пояснял Светлый, когда все вчетвером, проваливаясь сапогами в рыхлой распаханной земле, дошли до середины поля, – а там, за полоской деревьев была барская усадьба. Я думаю, здесь мы вряд ли что найдём интересного. Откуда у крепостных могли быть деньги или что-то ценное? А в советское время здесь уже деревни не было. Керамики и кирпича здесь, как видите, хватает, а железо звенит слабо.

– А вот там была плотина, – Игорь указал лопатой, – видите: два длинных холма, между ними в низине ручей. На холмах с обеих сторон как бы выступы навстречу друг другу.

Парни присмотрелись.

– Ну, у тебя и фантазия, – рассмеялся Серый, – а может, это мать-природа так постаралась?

– Могу поспорить, если спуститься вниз и внимательно присмотреться, там обязательно будут или большие камни валуны, а может даже и остатки свай. Деревня была на этом месте, а рядом пруд. Всё правильно. А вот здесь, смотрите, был дом.

Все удивлённо уставились под ноги. Игорь пояснил:

– Вот это тёмное пятно выделяется, неужели не видите? Вокруг светлый песок, а в центре почти идеальный круг – чёрный. При пахоте все неровности сглаживаются, почва постепенно съезжает в низину. Здесь, на верхушке холма когда-то был дом. Потом, когда стали пахать, земля заполнила все низкие места, а верхушка соответственно срезалась. Вот здесь почвы почти не осталось. А подпол был под каждым домом. Почва сверху его и заполнила. По идее – здесь бы пошурфить, да время жалко. Знать бы точно, кто здесь жил, а так… день убьёшь впустую. Может, здесь жил главный бедняк в селе, который монеты видел только издали.

– Интересно, – Серый засмеялся, – может, ты скажешь, где баня стояла?

– Скажу, – Игорь осмотрелся. – В деревне была одна улица, больше здесь просто не поместится, там – уже лес. С этой стороны пологий склон переходит в ложбину, где протекает ручей. То есть, там был пруд. Один ряд домов стоял так же, как этот дом. Другой ряд домов – напротив. Посредине улица, по которой ездили на телегах, гоняли скотину, ходили люди. Огороды с этой стороны упирались в пруд, с той стороны – в лес. Если хозяева этого дома имели свою баню, то она была в конце огорода, возле пруда. Так воду в баню таскать ближе. То есть баня была, скорее всего, вон там. – Игорь показал короткой лопатой, как указкой.

Серёги повертели головами, прикинули и согласились.

– Логично, – выразил общее согласие с доводами Игоря Седой, – я как-то никогда не задумывался над планировкой деревень. Нашёл место, где был дом, определил по железу и выбиваю. Железо перестаёт звенеть, разворачиваюсь и иду обратно, рядом со своими следами. Да и все так делают.

– Ну и зря, – у Игоря было своё мнение на это счёт. – На месте всяких бань, сараев и конюшен кладов закапывалось не меньше, чем под жилыми домами.

Поле, где когда-то располагалась усадьба, было тоже распахано. Со всех сторон оно было окружено редким лесочком, в котором преобладали берёзы и дубы. Отделялось одно поле от другого невысоким перелеском.

Седой был заядлым грибником с детства. И сейчас, в конце лета, он вспомнил, что два дня подряд шли дожди с грозами при относительно тёплой погоде.

– Надо проверить лесочек, как тут дела обстоят с грибами, пока вы расчехляете оружие, – объявил он и исчез за деревьями.

Через минуту из леса донеслись его восторженные вопли:

– Да тут подосиновиков, хоть косой коси! Парни, может, ну их, эти монеты? Переключимся на грибы?

Через некоторое время он выбрался из кустов и тоже стал собирать металлоискатель.

– А грибы где? – Серый удивлённо посмотрел на пустые руки Седого.

– Пусть подрастут, перед уходом соберём, свежее будут, куда их сейчас?

– Что, действительно много?

– Серьёзно. Ногу поставить некуда. Подосиновики, боровики, лисички. Там всем хватит, – Седой быстро собирал прибор, – но мы же не за ними приехали?

Парни разбрелись по полю во все стороны. Минут через пятнадцать Игорь объявил, что ему здесь не интересно и решительно направился на прежнее поле, широко размахивая прибором. Остальные восприняли это равнодушно – вольному воля.

Игорь вышел на место бывшей деревни, прикинул, где стояли дома, и направился вниз в сторону ручья. По его расчётам получалось – по нижней части огородов, по местам расположения бань, если они были вообще.

Подойдя к месту предполагаемой плотины, Игорь подвёл итог. Обломок бронзового крестика, две плоские свинцовые пуговицы и одна копейка 1985 года. Походил по выступу, где была плотина. Здесь земля не пахалась, копать было сложнее, а результат: с десяток алюминиевых пробок от бутылок с вином или водкой и одно бронзовое колечко от конской упряжи – «конина».

Видимо, это место использовалось для обеденных перерывов колхозниками или студентами, что ежегодно отправлялись им в помощь «на картошку».

Игорь не расстраивался. Он давно уже привык к таким результатам. Остальные на месте барской усадьбы наверняка подняли уже по две-три монеты, но он им не завидовал. Вероятность найти что-то ценное таким способом ничтожно мала. Медные монеты, пролежавшие в земле двести-триста лет, никуда не годятся. Коррозия сделала своё чёрное дело. Особенно на полях, обильно удобряемых ежегодно различными химикатами. Там даже номинал понять зачастую трудно. Серебро же последней трети девятнадцатого века и начала двадцатого (включая советское – до тридцать первого года), ничего не стоило. Да и сам металл, из которого изготовляли монеты, был серебром лишь наполовину – биллон. Более старые серебряные монеты практически не попадались. А из тех, что попадались, большинство было или затёрто «при жизни», (то есть, когда были в обращении), или погнуты, исковерканы, или с дырками – использовались в монистах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.