Клады и кладоискатели

– Сходитесь, господа! – Скомандовал капрал.

Юноша с горящим взглядом сразу же кинулся в атаку. Он сделал несколько выпадов, которые капитан небрежно отразил, изображая отступление. Потом сам сделал несколько выпадов и обманных движений, изучая возможности противника. Уже через минуту он всё понял. У юноши хорошая техника, чувствуется чья-то школа. Но, по всей вероятности, дальше тренировочных боёв дело не доходило. На каждый выпад он отвечал стандартными наработанными движениями. После отбитой атаки, переходил в наступление, опять же по стандартным схемам. То есть, был слишком предсказуем. Капитан уже давно мог его легко поразить в любую точку тела, но не делал этого. Машинально подыгрывал, размышляя о своём.

Оба секунданта, стоявшие рядом в стороне, это поняли.

– Играет, как кот с мышонком, – высказал вполголоса своё мнение Афанасий, – жалко парня.

Капрал, не отрывая взгляда от поединщиков, согласно кивнул и добавил:

– Сам напросился.

И тут они оба одновременно охнули. Юноша сделал очередной выпад, а капитан, вместо того, чтобы легко отбить его, как-то неловко то ли споткнулся, то ли поскользнулся. Его шпага ушла куда-то вбок, а шпага противника, наоборот, вошла точно в середину подставленной груди.

Молодой Воронцов от неожиданности выпустил шпагу и замер. Капитан сделал шаг назад и грузно упал на спину с торчащей из груди шпагой противника. Его шпага выпала из руки и откатилась в сторону.

Оба секунданта подошли к поверженному капитану и одновременно с двух сторон присели на корточки.

– Готов! – Тихо произнёс Афанасий.

– Видимо, сам так захотел, – задумчиво добавил капрал, – а может, он и к лучшему.

Он поднялся, выдернул шпагу, вытер её пучком сорванной травы и протянул победителю:

– Держи свою орудию, молодой человек, – и, вздохнув, добавил, – видишь, как бог вас рассудил.

Юноша взял её за рукоятку двумя пальцами и, держа на отлёте как какую-то гадюку, на негнущихся ногах пошёл к дому. Когда обливающаяся слезами Маша повисла у него на шее, целуя лицо, он еле устоял, чтобы не упасть вместе с ней.

* * *

Через два дня на небольшом местном погосте появились два свежих могильных холмика. На деревянных крестах были две лаконичные надписи: «Капитан Воробьёв» и «Минька». Через год Афанасий привёз на телеге огромный камень-валун, который он самолично обтесал и выбил зубилом надпись «Минька – 8 летъ»

Приспособив две доски, Афанасий с трудом снял камень с телеги и закатил в изголовье могилки, вытащил покосившийся деревянный крест и на его место установил камень.

«А дубок-то подрос за лето», – подумал Афанасий, отдыхая на брёвнышке возле холмика. Этот дубок посадила в изголовье могилки Дашка год назад. Она же посадила в ногах куст сирени и много разных цветов, от самых ранних весенних, до поздних осенних. Даша бегала сюда по любому поводу. Навещала Миньку во все «родительские» дни, Радуницу, Троицу; рассказывала ему все новости и даже, оглядываясь и понизив голос, делилась своими девичьими секретами.

Соседняя же могила заросла высоким бурьяном. На покосившемся кресте надпись уже еле различалась. Когда год назад капрал со своими солдатами уезжал после похорон, он заверил всех, что обязательно вернётся на могилу командира и привезёт достойный памятник. Не приехал. Может, сгинул в великой Полтавской битве, случившейся в середине этого лета, может, ещё что помешало.

* * *

2014 год

Сергей проснулся от телефонного звонка. Он чертыхнулся и посмотрел на часы. Через минуту должен был зазвонить заведённый будильник. На телефоне высветилось имя звонившего абонента – «Серый»:

– Я чего беспокою раньше времени…, – начал тот издалека.

– Передумал, что ли? – Буркнул Сергей, вставая и зевая одновременно.

– Нет, тут такое дело…, пацан соседский с нами просится. Он парень нормальный, ни разу ещё не ходил. Ну, что, возьмём?

– Возьмём, место есть в машине.

– Ну, тогда я вместе с ним буду ждать, где договаривались.

Сергей отключил телефон и пошёл в ванную. На кухне уже хлопотала жена.

– Сидел бы дома, – по привычке ворчала она, – ездишь, только бензин жжёшь. Одни расходы от тебя.

Сергей пил кофе и думал о своём. С женой у него была договоренность. Через день. Один день он работает по хозяйству, то есть делает то, что скажет жена. А на следующий – едет на свою «рыбалку». Так Сергей называл своё увлечение – поиск с металлоискателем.

Вообще-то главным его увлечением была нумизматика. Старинные монеты Сергей собирал с детства. Но коллекция пополнялась медленно, от случая к случаю. В детстве выменивал монеты на марки и спичечные этикетки. Бывало, что коллекция иногда годами не пополнялась. Так, выпросит у кого-нибудь монетку или случайно на огороде найдёт, когда картошку копает.

Выйдя на пенсию по выслуге лет, Сергей долго присматривался к рекламам металлоискателей, пока, наконец, не решился. Сейчас он жалел только о том, что не сделал это раньше. А ещё лучше бы – во время службу в органах. Колония особого режима, где он проработал опером лучшие годы своей жизни, располагалась в глухой уральской тайге. Сколько заброшенных деревень и посёлков было в окрестностях! Один посёлок Пелым, бывший когда-то городом, чего стоит!

У Сергея даже скулы сводило от воспоминаний об упущенных возможностях.

Да что там говорить, даже собственный огород возле дома, где он жил последнее время на Урале, и то толком не проверил. А ведь весь огород был усыпан черепками – керамикой, от светло-коричневого до чёрного цвета. Тогда он ещё не понимал, что это главный сигнал: искать надо ТУТ! И прибор ведь уже был. С середины последнего лета, прожитого там.

Плотно заняться металлопоиском получилось только после переезда на историческую родину – в Беларусь. Здесь, в окрестностях Витебска он провёл всё своё детство, здесь похоронены предки и проживали многочисленные родственники.

Поначалу один из двоюродных братьев, узнав о возможностях «волшебного» прибора, заявил:

– Я знаю, где надо искать.

И потащил Сергея по заросшим траншеям, окопам и т. д. В результате находками были кучи стреляных винтовочных и автоматных гильз и прочего мусора.

Потом Сергей в городе случайно познакомился с тёзкой, таким же фанатом, как и сам, только лет на десять моложе. А он уже познакомил его со своим другом, тоже Сергеем. Так и сформировалась бригада из трёх Сергеев, объединённых общим интересом. Чтобы не путаться, нового знакомого Сергей называл просто Серым (от имени), его друга Светлым, а к нему, как к самому старому прилипло прозвище Седой.

Серёга Светлый был светлым во всех отношениях. Во-первых: в его голову, всегда обритую на лысо, можно было смотреться как в зеркало. Во-вторых, он обладал обширными, почти энциклопедическими знаниями во всём, что касалось монет и других предметов старины; в-третьих – имел широкие связи в узких кругах, связанных с коллекционированием и оборотом монет, а также прочего антиквариата. К тому же сам был хорошим реставратором, владел множеством способов чистки и восстановления монет.

Парни знали много «рыбных» мест вдали от Витебска, но добраться до них было проблемой, в связи с отсутствием личного транспорта. Седой со своим «Хундаем» пришёлся как раз кстати.

И дела пошли. Выяснилось, что нужно было ходить не по местам боёв, а по бывшим хуторам и деревням. Желательно, располагавшимся на полях, которые регулярно перепахиваются. Как раз в таких местах и водятся старинные монеты. Личная коллекция стала стремительно увеличиваться. Всё лишнее обменивалось на нужные монеты или продавалось, – надо же хоть частично компенсировать расходы на бензин и прочее.

Иногда к основной бригаде присоединялся кто-нибудь из знакомых, – вот как сегодня.

– С какой стороны города хоть эта корчма находится, – поинтересовался Седой, когда Серый с новым знакомым по имени Миша грузили в багажник рюкзаки.

– Тут недалеко, в сторону Полоцка километров двадцать. Сейчас Светлого заберём, он объяснит точнее.

Серёга Светлый был самым высоким в бригаде. Он стоял возле подъезда своей шеснадцатиэтажки, сверкая на утреннем солнце светлой головой, и приветственно махал рукой.

– Короче, – пояснил он, как только машина тронулась, – я вчера ехал из Полоцка на дизеле, а там трактор поле допахивал. Должны успеть раньше других.

Другие – это конкуренты, такие же фанаты – любители с металлоискателями. Развелось их в последнее время и, несмотря на всяческие запреты и ограничения, с каждым годом становилось только больше. Кто первым успевал на свежеперепаханное поле, тот и собрал всё самое интересное. И не важно, что это поле было выбито в прошлом году. Перепахали, – и опять можно собирать монеты. Дело в том, что приборы цепляют монеты неглубоко – 15 – 20 сантиметров, а плуги пашут землю намного глубже. Или какая-нибудь крупная железяка лежит рядом с монетой и забивает своей массой её сигнал. А плугами их раскидало в разные стороны, – и… вот она!

Если на какое-нибудь интересное место приезжаешь через неделю после того, как поле перепахали, то оно всё уже будет вытоптано следами конкурентов. Что-то найти всё равно можно, но это уже не то.

– А что там за корчма, не выбитая что ли? – Спросил Седой, срывая машину с места на светофоре, едва загорелся жёлтый сигнал.

– Осторожней! – Напрягся Светлый, сидевший рядом с водителем. – Как не выбита… выбита, конечно, но не так как другие. Её на картах нет, мало кто про неё знает. Там дальше другая есть на берегу Двины, вот та выбита под ноль.

– Это, где Олег скелет женский выкопал? – Уточнил Серый.

– Да. Он там пошурфить решил, дошёл до подвала, вот там она и была закопана.

Шахтёрским термином «шурфить» на профессионально-любительском сленге называлась тяжёлая работа, когда на небольшом участке копали вглубь, тщательно прозванивая каждый слой грунта. Седой старался избегать таких моментов, предпочитал больше двигаться и копать только то, что сверху. Хотя признавал, что определённый смысл в этом был.

– А как он определил, что скелет женский? – Заинтересовался Седой.

– Волосы длинные и заколка какая-то была в волосах, старинная.

– А что он с ней сделал? – Подал голос заднего сиденья Мишка.

– Заколку забрал, скелет на месте оставил, – пояснил Светлый, как ребёнку несмышлёнышу.

– Не наоборот же, – добавил Седой.

Сзади расхохотался Серый:

– Я представил, – еле выговорил он, давясь от смеха, – как Олег, озираясь, закапывает заколку поглубже, а потом скелет на плече заносит в подъезд. А из окон соседи смотрят, обалдевшие.

Теперь уже все расхохотались.

– Я не понял, – сказал Седой, покосившись на Светлого, – как ты определил, что там была именно корчма, а не хутор какой?

– Вычислил. Посмотришь потом сам по карте. Там, в этом месте дорога раздваивается, причём, одна поворачивает под прямым углом. Это – основная, Витебск – Полоцк. (Не современная, а старинная. Современная дорога проходит немного в стороне). С трёх сторон на одинаковом расстоянии были деревни. Рядом ручей в глубоком овраге и мост через этот овраг. В таком месте просто обязана быть корчма. А на карты она не попала, потому что все пользуются картами, из которых самые старые – середина девятнадцатого века. Если корчма там была раньше, то на карты могла и не попасть.

– Да, уж, железная логика, – проворчал Седой. Непонятно было, то ли он согласен с аргументами, то ли ехидничает.

– Монеты, по крайней мере, там поднимали всякие, начиная с чешуек и боратинок* и – до советов. (Боратинки – название медных монет – солидов, Речи Посполитой, чеканившихся в 1659 – 1668 г.г. на монетных дворах Польши и Великого княжества Литовского. По имени итальянского учёного Тита Ливия Боратини, арендовавшего в то время государственный монетный двор).

– Здесь за домами поворот налево, не разгоняйся, – Светлый, как Чапаев с тачанки, указывал направление.

Свернув с асфальта, машина пролетела около восьми километров по разбитой грунтовке.

– Вот тут корчма справа, – показал рукой «штурман», – между дорогой и оврагом. А слева, вот на этом поле была деревня, семь дворов по карте Шуберта. Тут в основном советские монеты попадаются. Корчму мы проверим быстро, а по полю можно весь день ходить. Короче, ставь машину вон там, за кустами, чтобы сильно не маячила, и пошли.

Пока переобувались в резиновые сапоги и собирали приборы, выяснилось, что Мишка вышел сегодня впервые. Даже прибор собрать правильно не может.

– Смотри-ка, у тебя такая же «Аська»*, как и у меня, – удивился Седой, – за сколько покупал? (Аська – народное название металлодетектора Гаррет АСЕ -250).

— Я не покупал, я у брата двоюродного одолжил, он сейчас на больничном, ногу сломал. Я столько историй интересных слышал, что давно хотел сам попробовать. Деньги откладывал, чтобы себе прибор купить, да вот…, наверное, не получится. У матери проблемы серьёзные.

– Это у Анны Сергеевны, что ли? – Серый собрал прибор быстрее всех, и направился уже в сторону поля, но остановился. – И что случилось у моей любимой соседки?

– Арестовали её. Могут срок дать приличный.

– Ни фига себе! – Серый подошёл к Мишке. – Что же она могла натворить? Такая женщина приличная…

– Она бухгалтером работала в России. В Москве. В какой-то серьёзной компании. Месяц там, неделю дома. Деньги хорошие привозила. Такая счастливая была. Мы тут уже начали планы строить. Я же полгода, как с армии пришёл, работаю охранником в магазине. Да, ты же знаешь… Ну, вот. А последний раз уехала, через неделю позвонила и сказала, что её арестовали за растрату, плачет, говорит, что не виновата, её подставили. Своё начальство её же и топит. Говорит, надо адвоката хорошего… тысяч десять баксов, чтобы заплатить ему, иначе посадят. А где взять столько денег – не знаю.

– Понятно, – Седой хмыкнул, – по ходу её с самого начала приняли, чтобы подставить. Аферисты! Сами подумайте, что – в Москве мало своих желающих поработать бухгалтером в крутой фирме? А они гастарбайтеров ищут в Беларуси. Здесь народ то доверчивый. Москвичи не хотят работать грузчиками, асфальтоукладчиками, на стройках, таксистами и так далее. В общем – где тяжёлом физическом труде. А бухгалтеров там сколько хочешь. Но местных не берут. Мало ли какие у них могут оказаться связи! А у гастарбайтера какие могут быть связи в Москве? Никаких! Короче – подстава сто процентов. И адвокат у них на фирме наверняка не из последних, раз фирма крутая. Чтобы выиграть у них процесс, надо иметь очень хорошего юриста. Такие адвокаты больших денег стоят. Я думаю, десять тысяч ещё мало будет.

Мишка тяжело вздохнул. Все задумались. Чем тут поможешь? Таких денег ни у кого не было.

– Не отчаивайся, Мишка! – Серый хлопнул его по плечу. – А для чего у тебя в руках волшебная палочка? Тебе, как новичку должно обязательно повезти. Где-то вот здесь, на этом поле лежит золотая монета времён Лизки или Аньки*. Тебе осталось только её найти. Вперёд! (*Имеются ввиду российские императрицы Елизавета Петровна и Анна Иоанновна).

На краю поля Седой долго объяснял Мишке, как пользоваться прибором.

– Ставишь режим на «все металлы», вот так…, мощность немного не до конца, чтобы меньше железа цеплялось. Теперь прислушайся.

Он провёл Мишкиным прибором по краю поля. Тот отозвался целой очередью однотонных звуков.

– Ого, сколько железа! Вот на него не обращай внимания. А всё остальное копай. Смотри на прибор, если показывает вот этот сегмент и всё, что справа от него – копай. Это цветмет. Мусор: всякие там пробки, проволоку, гильзы и другое, на поле не выбрасывай, а то через год приедешь, и опять будешь тратить время на выкапывание этой же пробки или гильзы.

– А куда его?

– Я в карман складываю. Видишь, у меня в каждом кармане пакеты из-под молока. В одном будет мусор, в другом: – кусочки меди, латуни, – всё, что можно сдать на цветмет. А вот в этом будут монеты и всё, что представляет интерес: пуговки, крестики и так далее. Мусор можно вытряхивать периодически, лучше – на обочину дороги. Это, чтобы он больше никого не отвлекал.

Ушедшие вперёд Серёги сошлись вместе и что-то разглядывали.

– Что там у вас? – Крикнул Седой.

– Копейку петровскую поднял, – ответил Светлый, пряча в карман добычу, – убитая, наглухо.

– Жалко, что убитая, – прокомментировал Седой, – ну, что, выдвигайся параллельно крайним следам, а я пойду следом.

Чтобы проверить всё поле, распаханное на месте бывшей корчмы четвёрке «рыбаков» понадобилось пройти по одному разу в одну сторону и обратно. На всё ушло около часа.

Подвели итоги. У Светлого – одна копейка Петра Первого, одна копейка Николая Первого и пуговица «орёл на пушках»*. (*Пуговица царского солдата-артиллериста). У Серого – две «боратинки» и гривенник Екатерины Второй. У Седого – одна «боратинка», пятнадцать копеек 1930 года, бронзовый крестик-«листик» и пуговица с царским орлом. У Мишки – только одна «боратинка» и обломок от крестика.

– Нормально для начала, – похвалил его Светлый, – если «боратинку» сумел зацепить, то что-то более крупное точно не пропустишь.

Серый чувствовал себя счастливее других:

– Я сегодня уже не зря съездил, – он дал всем полюбоваться найденным гривенником, – ну, что, переходим на основное поле?

– Я, пожалуй, пробегусь по следам новенького, проверю качество работы, – Седой направился обратно на выбитое поле, – потом присоединюсь к вам.

– А я сначала поищу, где здесь мужской туалет. – Мишка положил на траву прибор, снял рюкзак, – что-то у меня с непривычки живот бунтует.

– А это тут везде, – засмеялся Серый, – хоть в каждую выкопанную ямку, что б труд зря не пропадал.

Мишка направился в заросли малины на краю оврага.

Седой прошёл по Мишкиным следам до конца поля, развернулся и направился обратно. Мишка пропустил только гильзу от автоматного патрона и кусок алюминиевой проволоки. Так что, качество работы новичка можно было оценивать на «отлично».

– Смотри, что я нашёл, – привлёк его внимание Мишкин голос. Он стоял на краю поля между пахотой и малинником и держал в руках какой-то чёрный предмет.

– Снаряд, что ли? – Седой издалека никак не мог рассмотреть, что у Мишки в руках.

– Не. Тут кувшин какой-то и вроде даже с монетами.

– Иди ты! – Седой воткнул лопату, прислонил к ней прибор и поспешил к Мишке.

– Понимаешь, – скороговоркой рассказывал Мишка, пока Седой приближался, – я хотел заглянуть в овраг, подошёл к его краю, а земля обрушилась. Я съехал вниз вместе с кустом малины. Сходил в туалет, а когда стал выбираться, увидел сбоку вот эту штуку. Он вертикально стоял на краю свежего обрыва. Там слой земли только сверху, а так один песок. В общем, я его взял, он почти целый, только сверху кусок отбит и треснут сверху донизу. Сверху в нём какая-то труха была с песком вперемешку. Я всё выгреб, а дальше вроде монеты. Только они как спрессованные, сам посмотри.

Седой заглянул, и у него перехватило дыхание. Кувшин был заполнен на две трети. Лежавшие сверху почерневшие кругляшки, судя по размерам, могли быть серебряными рублями восемнадцатого века. А выглядывавшие из-под них края монет жёлтого цвета – скорее всего золото.

– Может, разбить кувшин? – Предложил Мишка.

– Зачем? Подожди, разбить всегда успеем, – Седой оглянулся, поднял сухую ветку, отломил кусок и получившейся палкой пошевелил монеты. Они явно сдвинулись со своих мест.

– Ну, вот, сейчас и посмотрим, – Седой достал из кармана куртки полиэтиленовый пакет, расстелил его на траве и аккуратно высыпал на него содержимое кувшина.

Убедившись, что кувшин пуст, Седой отложил его в сторону и взял из получившейся кучки жёлтую монету.

Сомнения в том, что это было золото, исчезли сразу. Чувствовался вес. С одной стороны двуглавый орёл с круговой надписью «самодержецъ всеросiскi», с другой – гордый профиль с лавровым венком на голове. Из круговой надписи Седой понял только «Алезиевич».

– Обалдеть! – Седой растерянно посмотрел на Мишку, – это петровская золотая монета. Только номинала не вижу, и даты нет. Что за хрень?!

Мишка протёр пальцами большую монету, которая сразу заблестела серебром, и прочитал:

– «Всеа России повелитель црь Петр Алек… вич». Тут какие-то буквы непонятные… А с другой стороны: «манета добрая, цина робль»… тут «о» какая-то непонятная, может: «рубль»? И ещё какие-то буквы древние.

– Ну-ка, – Седой взял у него монету, присмотрелся, – рубль петровский. А дата буквами указана. Обалдеть! То есть – из самых первых! Когда же их стали выпускать?.. Где-то 1704 – 1705 годы… обалдеть!

– На эти монеты можно адвоката нанять?

– Что? – Седой не сразу врубился, о чём идёт речь. Потом сообразил. – Если я не ошибаюсь, любого из этих рублей за глаза хватит. А про золотые…

Его перебил звонок телефона. Голос Светлого спросил:

– Что вы там разглядываете, как будто клад нашли?

– Да тут не как будто… подходите, не пожалеете.

Когда остальные члены команды подошли, Седой с Мишкой заканчивали сортировать монеты в разные кучки.

– Ох… еть! – Хором произнесли два Серёги, увидев добычу.

– Мишкина находка, – пояснил Седой.

– Я же говорил, новичку должно повезти! – Воскликнул Серый, покручивая в пальцах золотую монету.

– Все мы когда-то были новичками, – философствовал уже успокоившийся Седой, – но что б вот так… я не припомню.

Светлый взял из пальцев у Серого монету, внимательно вгляделся, шевеля губами:

– Если я не ошибаюсь, это же… – он рывком скинул рюкзак, порылся в нём и достал книжку, на которой было написано: «Каталог российских монет и жетонов 1700 – 1917 аукцион Волмар». Быстро перевернул несколько страниц, – точно! Обалдеть! Это червонец петровский! Рарик! Тут даже цена не указана!

– А сколько такая монета может стоить? – Не унимался Мишка. – Ну, хотя бы, примерно?

– Ближайшая цена, которая указана – за червонец 1715 года – от 150 до 330 тысяч баксов. Эта выпущена раньше, на ней даже даты нет. Получается: с 1701 по 1707 год. То есть, однозначно дороже. Остальные такие же?

– Да, – Седой уже всё пересмотрел, – тут три таких червонца, пять рублей петровских, у всех даты буквами. Остальное – медь, тех годов, в основном польская, «боратинки», да… и чешуйки – одиннадцать штук. Пуговицы: одна ливрейка и четыре старинные солдатские, лысые*. (*То есть без гербов, цифр и других надписей).

– Буквами, говоришь… – Светлый взял серебряный рубль, сравнил с каталогом, – тут разброс от восьми до сорока пяти тысяч американских рублей за монету. Годы – 1704 -1705. Короче, Мишка, тут тебе на адвоката одного рубля серебряного может хватить. Про рыжики я уж и не говорю.

– Да я бы всё отдал, – вздохнул Мишка, – за мамку не жалко.

– Странный какой-то клад. – Серый разглядывал медную монету, – с одной стороны – куча дешёвой мелочи, как будто кто-то очень бедный откладывал на чёрный день или на паперти побирался, даже пуговицы. А с другой стороны – червонцы и рубли. В то время на такие монеты в этих краях и покупать то нечего было. Разве что, целую деревню.

– Я что-то тоже не пойму, – согласился Седой, – обычно какие клады находят? Или серебро, или медь. В зависимости от возможностей хозяина клада. Можно понять, когда вместе с серебряными рублями лежат несколько золотых пяти или десятирублёвиков. Бывают клады из пятаков Катиных* или из чешуи. Серебро советское – «кулацкие» клады. А тут – сборная солянка. (*Имеется в виду Екатерина Вторая).

– Да, тут есть над чем подумать, – согласился Светлый, – но, я считаю, главное тут другое: как Мишке это всё реализовать и не сесть в тюрьму.

– Мне по закону положена четвёртая часть от суммы клада, – отчеканил Мишка, – я думаю, мне четверти вполне хватит на все дела.

Серёги дружно рассмеялись.

– Давай, я тебе объясню, как самый юридически грамотный из всех, – Седой сделал серьёзное лицо. – По закону тебе положена даже не четверть, а половина от стоимости клада, на двоих с собственником земли. То есть, если земля, где найден клад, находится у тебя в собственности, то – пятьдесят процентов. Но, учитывая, что в Беларуси почти вся земля находится в собственности у государства, вот и получается – одна четверть. Это, кстати, главное заблуждение большинства наших граждан, проживающих в собственных домах. Они уверены, что участок у них в собственности. А сунешь его носом в документы и выясняется, что участок у него в пожизненном пользовании с правом передачи по наследству. А собственником земли остаётся государство.

Теперь вторая часть вопроса. При оценке клада учитывается не рыночная стоимость монет, то, что сейчас Серёга смотрел по каталогу, а просто вес металла. Ну, как лом драгметалла. Таким образом, тебе даже сто процентов стоимости этого клада на хорошего адвоката вряд ли хватит.

И третий момент, самый смешной. По нашим законам ты должен сначала получить разрешение на поиск этого конкретного клада, иначе он будет считаться незаконным и подлежит изъятию. Причём в законе указано очень расплывчато, кто должен давать такие разрешения. Но ни один чиновник любого уровня такое разрешение тебе не даст. Потому, что все они в первую очередь думают, как бы чего не вышло. А вдруг, что не так, дело то непривычное. Так и тёплого кресла можно лишиться. Даже, если допустить, что кто-то согласится тебя выслушать, то ты должен обосновать, почему ты собрался искать клад именно в этом месте. На чём основана твоя уверенность. То есть ты должен будешь предъявить всё, что ты имеешь по этому вопросу: какие-то исторические документы, показания старожилов или ещё что-то. А если у тебя действительно есть убедительные документы, подтверждающие, что где-то в ста шагах строго на север от приметного дуба закопана бочка с золотом, то, что сделает нормальный чиновник? Потянет время. Мол, надо согласовать с министерством культуры, с главным археологом, с горгазом (а вдруг, там магистраль проходит), в общем, придумает причины. Скажет, чтобы ты зашёл через недельку. А вечерком сам сгоняет в указанное место с братом, сватом, сыном.