Клеопатра

– Клеопатра, – он встал, обнимая меня. – Рад видеть, сестрёнка.

Он выше, и чтобы его обнять, мне постоянно приходится вставать на носочки, синие глаза будто океаны, пока ты в них тонешь, повелитель царства мёртвых проникает в самую глубину души и узнаёт о тебе всё: чувства, желания и страхи.

– Здравствуй, братик. Ты уже успел познакомиться с Музой? – спросила я.

– Они прибыли недавно, но да, она прекрасна, умна и непредсказуемая. Киндер-сюрприз для бога Войны.

– Одним словом, она другая, а значит, пойдёт до конца. Арес в таком же восторге, как и ты?

– Не думаю, он говорит, она помогла ему справиться с Василиском, последней хранительницей этих земель.

– Что ему не нравится? Что вся слава досталась ей? – я улыбнулась и села на диван. – Василиски доставляли много хлопот живым.

– Но не мёртвым, – его взгляд упал на жемчужину, но брат промолчал. – Пандора нашла браслет. Они сейчас отдыхают. Думаю, за ужином мы сможем поговорить все вместе. Комнаты для вас готовы, вам тоже лучше отдохнуть с дороги.

– Конечно, отдохнём, проводить время с Аресом-то ещё занятие, – буркнула химера потягиваясь.

– Я чувствую его страх, он пронизывает каждую клеточку тела, Клеопатра. Это плохо.

– Его можно понять, – ответила я.

«Я испытываю то же самое»

– Наверно так не привычно, столько гостей сразу, – сказала я, выходя из комнаты вслед за Манго.

– Я только рад.

Мы с Манго поднялись на второй этаж по лестнице, выложенной синей мозаикой. Я останавливалась здесь нечасто, но свою комнату имела. Белоснежная, обставленная в ногу со временем, несмотря на восточный стиль дворца, она олицетворяла моё стремление вырваться из пут прошлого, как будто это было так легко. Я прошлась по толстому ковролину и тяжело выдохнула, разглядывая проекцию звёздного неба на потолке. Положив жемчужину на подушку, прошла к огромному окну с видом на водный сад, открыла и перегнулась через подоконник, чтобы увидеть всё это великолепие во всей красе, но спину снова защемило, а в голове пронеслись слова химеры и цербера.

«В твоей душе царит хаос. Нехорошо жить в разных мирах».

«Алекс. Много он знает? Может, и не знает, но точно чувствует… И смотрит так пристально, прожигая взглядом своих неоново-зелёных глаз, что хочется провалиться в глубины Тартара, там хоть не так жарко».

Я достала из рюкзака карту и повесила на стену. Положив рюкзак в шкаф, взяла с тумбочки лиру, села на кровать и сняла перчатки, рассматривая метки на своих ладонях.

«Метки Хаоса, я Рождение, Жизнь и Смерть, заключённая в собственные оковы». 

 Вздохнув, я провела пальчиками по струнам лиры. Музыка успокаивала.

«Метки на ладонях выглядят отвратительно, приходится постоянно прятать руки в перчатки. Это не метки Хаоса, нет. Это шрамы моего одиночества. Так происходит всегда, чем я сильнее, тем более одинока. Меня боятся, ненавидят или восхищаются, но я точно никого не оставляю равнодушным. И всё, что между рождением и смертью – это жизнь, и я так устала быть одна».

В дверь постучали, и она тихо приоткрылась, Муза застыла в проходе, но играть я не перестала.

– Спасите меня, – протянула она, захлопывая дверь и прижимаясь к ней спиной.

– Что случилось?

– Он ходит за мной как цербер за душами!

– Цербер, к сожалению, или, к счастью, ходит за мной. Проходи.

Я пригласила её сесть на кровать. Муза устроилась рядом и заслушалась колыбельную.

– Вы красиво играете.

– Спасибо, но думаю, ты играешь даже лучше меня.

– Я умею играть на арфе, на лире никогда не пробовала.

– Это почти то же самое.

– Мама тоже играла колыбельную, – она грустно улыбнулась. – Она всегда успокаивала, и я чувствовала себя в безопасности. А сейчас всё так запутано и пугающе.

– Так Арес напугал тебя? – спросила я, а она встала с кровати и подошла к карте.

– Он не спускает с меня глаз. Указывает, что и как делать.

– Типичный бог Войны, он всегда был таким.

– Так вы знали, где браслет? – спросила Муза, изучая метки на карте.

– Я могла только предполагать, читая послание звёзд, как это делаешь ты.

– Чем я вам так не угодила, раз нарекли мне смерть? – спросила она, разводя руки в стороны. – В чём я виновата?

Я пожала плечами, отложила лиру и надела перчатки, боясь взглянуть на её потерянные глаза.

– Я разве сказала, что ты виновата? Поверь мне, маленькое сокровище, я сделала многое, чтобы ты переродилась и смогла вернуть шкатулку света с тьмой на место, и обрести силу, что была тебе дарована, а виновные понесли бы наказания.

– Мои родители ни в чём не виноваты! – бросила она. – Все ошибаются!

– Верно, все без исключения ошибаются, но чья-то ошибка уже стоила тебе жизни однажды. Тебе даже не дали шанс. Ты была виновата ещё до своего появления на свет только потому, что кто-то так посчитал и ошибся, а теперь судьба выставляет им счёт, и платить по счетам действительно пора. Так будет справедливо.

– Жизнь не справедливая штука, когда дело касается невинных.

– Раньше было так: перед рождением душе показывали судьбу, а потом она погружалась в реку забвения, забывая обо всём. Я могу направить и подсказать, но только вы сами решаете, каким путём вы пойдёте.

– Хотите сказать, что мы идём не туда?

– Дорожка может блуждать, нить путаться, но в итоге мы всегда находим правильный путь. Идти всегда проще, когда кто-то освещает твою дорогу.

– И куда мне идти дальше? – спросила она, указывая на карту, где было отмечено ещё пять точек. – И кто осветит мой путь?

– Пять точек, отмеченных на карте, соответствует фазам трёх лун, и предположительно именно в этих точках спрятаны ключи от храма.

– Предположительно? Так, вы не знаете точно…

– Я знаю точно, где находятся два ключа, а о месте нахождения ещё трёх могу только предполагать. У тебя будут виде́ния, поэтому мы будем знать точно, так же, как и те, кто спрятал эти ключи, и узнаёшь ты, когда придёт время.

– И кто их спрятал?

– Боги Олимпа. Они думали наказать людей, а наказали себя, вот ирония.

– Верхушка камня побелела, – сказала Муза, показывая амулет на своей шее.

– Мы успеем. Ты должна жить, маленькое сокровище, – через окно в комнату влетела белая бабочка, покружилась над Музой и села ей на волосы.

– Я даже не знаю, где мне искать шкатулку, и сами посмотрите на карту. Ключи боги спрятали по всему миру.

– После гибели Пандоры шкатулка исчезла, и первый раз за много веков до нашей эры Египетский фараон случайно нашёл её в песках пустыни, он открыл её и пала его армия, их погубила тьма, сокрытая в свете, – сказала я, вставая и подходя к карте, висящей на стене, пальцем указывая на Египет. – Сын фараона спрятал шкатулку на краю света, но через много веков нимфы нашли её в Индии, многие из них погибли, так и не донеся находку Богам. И по сей день о ней никто ничего не слышал, но браслет напомнит тебе музыку бездны, она исходит из шкатулки света. У тебя будет виде́ние, которое приведёт к ней.

– Мне страшно, – по её щекам потекли слёзы, и девушка задрожала всем телом. – Я словно танцую со смертью в песках пустыни, и я боюсь снова упасть, ведь цена ошибки будет моя жизнь!

Бабочка встрепенулась и вылетела в окно.

– То, чего мы боимся вначале, меньше всего страшит нас в конце, но, если ты сможешь победить свой страх, ты сможешь победить что угодно, а Арес поможет. Он ходит за тобой как страж тьмы за душой, что ему вверена, он осветит твой путь.

– Почему он? Почему не мои родители?

– Война в его душе не угаснет, пока он не спасёт тебя, – она обняла меня, роняя слёзы на рубашку, а я гладила её по волосам, пока Муза не прекратила дрожать. – Скоро ужин. Иди умойся и, если хочешь, после ужина мы прогуляемся.

– Можно я заберу у вас карту?

 В дверь снова постучали, когда я снимала карту со стены, на этот раз пришла Манго.

– Ужин подан. Идёшь?

Мы с химерой и Музой пошли в главную столовую, где уже собрались все, даже Харон почтил своим присутствием. Он был добр, но всегда ворчлив.

– Я чувствую тьму, исходящую от вашей жемчужины, – прохрипел Харон вкрадчивым голосом, его голубые глаза прожигали чёрную жемчужину хищным взглядом.

– Только ли тьму? – я дотронулась до жемчужины, что всё ещё была тёплая. – Ты уверен?

Сняв нить с себя, я протянула её Харону. Паромщик всегда чувствовал магию тьмы и света особо остро. Мимо него проходили десятки чужих пороков и потерянных судеб, что давно выработало чутьё.

– Только не лги мне, а то пересадим тебя с парома на лодку и будет всё как в старые добрые времена, один за раз, – в моих зелёных глазах заклубились нити.

– Я чувствую тьму смерти и свет жизни, – ответил Харон, перекатывая камень в ладони. – Камень из потустороннего мира. Ничего хорошего от него не ждите, лучше избавьтесь поскорее.

– Я сама решу, что делать с камнем! Не тебе меня учить! – мой голос завибрировал, заставляя Музу вздрогнуть.

«Последнее, что мне хотелось это избавляться от камня».

– Тьма, как и свет, есть во всём, – спокойно сказал Гадес улыбаясь.

– Поосторожнее, Харон, в гневе богиня и Стикс может заморозить, – пошутил цербер, сидящий рядом.

– Это не указ, а дружеский совет, – бросил паромщик, схватил яблоко со стола и вышел из столовой.

– Решила перепугать всех моих помощников? – спросил Гадес. – И кто будет работать?

– Египтяне, – улыбаясь ответила я.

– Так какие наши следующие действия? – спросил Арес.

– У меня должно быть виде́ние, так что остаётся только ждать, – ответила Муза, доедая карамельный пудинг, а Арес вопросительно взглянул на меня.

– Браслет поведёт Музу по неисповедимому пути и по памяти прошлого, главное не торопится.

– Вы обещали мне вечернюю прогулку, – напомнила юная богиня.

– Я пойду с ва-а-ами, – закивала химера, расплываясь в улыбке.

Мы гуляли по водному саду и наблюдали за игрой золотых рыбок, пока в воздухе не появился запах свежести после дождя, озон прорезал атмосферу, несмотря на синее небо без единого облачка. Я вышла за ворота дворца, и через мгновение передо мной появился Анубис в клубах чёрного дыма. От его близости тело бросало в дрожь, а свисавшие со стен малыши Татцельвурмы угрожающе зашипели.

Анубис был одет современно, белые джинсы и рубашка, но всё это контрастировало с древнеегипетскими элементами. На голове золотая корона-маска в виде головы шакала, шею украшали золотой ошейник с изображением змеи и амулет-ока Уаджет, золотой нагрудник с драгоценными камнями в виде весов истины, покрывающий плечи, грудь и спину переливался сиянием. Анубис держал в руке жезл Уас, взгляд синих глаз пронзительно искал что-то в моих, а улыбка мягко касалась губ.

– Повелитель Дуата, ты озарил этот мир светом, – улыбнулась я, стараясь не фальшивить.

– Ты мой свет, Клеопатра. Я соскучился, – сказал он, делая три шага ко мне. – Берега Нила и поля Иалу истосковались по тебе, моя царица. Спасаешь жизни и мир, а в земли Дуата не заглядываешь.

Он приподнял свою маску и поцеловал мою руку.

– Скоро я спущусь в земли Дуата, чтобы прогуляться по берегу Нила и заглянуть в сокровищницу знаний, – ответила я, но он потянул руку к жемчужине.

– Царица моя, потусторонняя магия?

– Любая магия бесценна. Кому, как не тебе знать эту истину, повелитель Дуата.

– Ты должна хранить магию всех нас, но выбираешь всегда другую сторону.

– Я не выбираю сторону, Анубис. Я хочу быть справедливой ко всем, как и ты, верша суд. И я очень надеюсь, мне не придётся спасать ещё и вас от ошибок прошлого, – он наклонился ко мне, рыжая чёлка упала на глаза, втянув носом аромат моей магии, он расплылся в улыбке.

– Сладкий аромат самой Жизни. Властители загробных миров всегда желают Жизни, – взгляд скользнул с глаз на губы.

– Я не твоя и твоей никогда не стану, Анубис, моя судьба не вплетена в твою. Путь богини Судьбы отмечен одиночеством, – солгала я.

– Твоя судьба вплетена в жизни каждого из нас. Тебе осталось только сделать выбор. Я буду очень ждать тебя, моя царица. Ты ведь не забыла про наш уговор?

– Помню, Анубис.

Он поцеловал руку на прощание, опустил маску и растворился в воздухе, унося с собой свежесть дождя, вокруг вновь стало мучительно душно. Я погладила по морде малыша Татцельвурма, успокаивая, и вернулась к себе в комнату.

«Никакой это не хаос в душе, а нервы», – подумала я, открывая окно и впуская вечерний воздух в комнату, спину защемило вновь.

Переодевшись в шорты и топ для упражнений, я забрала короткие рыжие волосы в хвост. Выполнила всего три упражнения: поза кошки, щенка и змеи. После них всегда становилось легче, боль уходила, и появлялось желание двигаться вперёд. Но в этот раз из раздумий вывел стук в дверь, не успела я ответить, как в комнате появился пряно-сладкий аромат свежести с хвойными нотками, запахло кипарисом – так пахла магия Гадеса.

– Что хотел Анубис? – спросил он, прислоняясь к двери, не сводя с меня глаз.

– Соскучился.

– Будь осторожна, Анубис никогда не делает ничего просто так.

– В этом вы с ним похожи. Думаю, у меня нет оснований беспокоится на его счёт. Правители Египта не любят играть с чужими жизнями и не путают нити судьбы.

– Ты объединяешь все пантеоны богов, и я просто волнуюсь за тебя, сестрёнка, – сказал он, присаживаясь на кровать. – Я никогда не умел с ними общаться.

– С людьми?

– С детьми. Как объяснить Музе, что всё происходящее серьёзно?

– Она знает, что с ней было и что с ней будет, если они не вернут шкатулку в Храм.

– Мёртвые ничего не знают о смерти, а живые о ней не думают, они о ней рассуждают, только когда чувствуют боль утраты.

– И вину.

– Вина – бесполезное чувство.

– А как же искупление? – я закрыла глаза и сделала перекат на ноги, боль стала утихать. – Признанная вина искуплена наполовину, но полное искупление и осознание приходит, когда мы достигаем дна, только оттолкнувшись от дна, можно придать вину забвению.

Я снова перекатилась и взглянула на Гадеса, он улыбался.

– Когда ты предашь забвению свою вину? – спросил он, наклоняя голову набок. – Ты справедлива ко всем, кроме себя. Ты даёшь шанс за шансом человечеству и не одного себе. Ты не позволила себе любить тогда и делаешь это сейчас.

– Прекрати! – бросила я, зная, что нас могу услышать.

– Чего ты боишься? Как ты любишь говорить, каждое действие имеет последствие, это так. И ещё каждый может ошибиться, – его голос звучал тихо, но каждое слово попадало будто пулями в самое сердце. – Будьте готовы принять последствия своих решений. И смотри-ка тоже в точку. Кто был связан однажды, связаны навечно.

«Странно слышать свои слова из чужих уст».

– Когда ты примешь последствие своих неверных решений?

– Я отпустила их, даровала им свободу, – бросила я, и спину снова защемило, по телу прошёл электрический разряд.

– Да, но ты не спросила их. Не дала шанса принять решение самим и что мы имеем, они вернулись к тебе, через столько лет. Ты хоть видишь, как он смотрит на тебя?

– С презрением? – ухмыльнулась я.

– Я могу ошибаться, но что это, если не любовь? Я думаю, ты обязана вернуть им воспоминания и дать свободу, принять решение самим. Останутся они или нет.

– А если нет, как мне жить тогда? Не хочу испытывать душевную боль вновь.

– Если нет, то ты будешь знать, что они сами сделали выбор. Ты отпустила их однажды и отпустишь сейчас, это принятие последствий, сестрёнка.

– Помоги мне, – умоляю я, застыв на полу. – Мне больно!

– Помоги себе сама, – бросает он. – Или дай шанс помочь себе тому, кто этого действительно хочет.

Он встал и просто ушёл, хлопая дверью.

«Не знаю, что больнее, боль в спине или та правда, что резанула по сердцу», – я прикрыла глаза, и по щекам покатились слёзы. Согнув одну руку, я надеялась встать, но боль стала невыносимой.

Сквозь затуманенное сознание я услышала один стук в дверь, и спальню наполнил аромат корицы и молока.

– Я принёс тебе тёплое молоко… – и фраза цербера оборвалась, а по комнате словно громом разнеслось моё дыхание боли.

– Уходи! – только и смогла прошипеть я сквозь разрывающую мышцы боль.

Он поставил кружку с молоком на прикроватную тумбочку и подошёл сзади.

– Позволишь мне помочь? – я закачала отрицательно головой, но он, естественно, и слушать не стал.

– Я непонятно выразилась?

– Так встань и прогони меня, мой сладкий персик, – он сел рядом, а я опустила голову в пол. – Во мне тает дым тьмы, а в тебе клубятся нити света, но мы оба одиноки.

Я не ответила, и тогда он дотронулся до спины, начиная массирующими движениями расслаблять мышцы.

– Всё пройдёт, – прошептал он.

– Ничего не проходит бесследно, никто не спрячется от своей судьбы!

– Всем нам нужно убежище для нашего хрупкого сердца. У тебя есть убежище? – я покачала головой. – Даже у бога Войны есть убежище, там ему спокойно и тепло, туда он бежит сквозь бурю и пламя, когда жизнь становится невозможной и пугающей, он знает, где его дом. За своей богиней он пойдёт до конца и даже готов пройти через долину Смерти к реке времени, я видел его глаза.

Боль медленно уходит под его словами, и я могу лечь на пол полностью, но его руки так и продолжают массировать спину.

– Я не одинока, у меня три ипостаси, и я обрываю нити судьбы, забирая жизни!

– Ты даёшь шанс на перерождение и ведёшь по жизни, а я трёхглавый цербер, страж тьмы, и я буду убежищем для каждой твоей ипостаси.

Меня окутал чёрный туман, глаза сменили цвет на сапфировый, волосы локонами легли на плечи, сливаясь с лунным светом.

– Ипостась Рождения. Манго говорит, что эту ипостась ты принимаешь только дома, там, где тебе спокойно и безопасно, – он убрал со спины кудри и дотронулся до моей ладони.

«Так и есть, рождение, маленькая беззащитная девочка, несущая свет в этот мир».

– Муза сказала, что передо мной раскроются тайны прошлого и чьё-то хрупкое сердце разобьётся.

– Не беспокойся, у меня каменное сердце, – бросила я.

– Ложь, я, кажется, вижу твои крылья, – сказал он, и я почувствовала улыбку.

– У меня нет крыльев, их вырвали давным-давно.

«Я сама».

– Так говорится в легенде. Ты увидишь её невидимые крылья, когда ваши нити судьбы сплетены, а в мгновения прикосновений вы будете дотрагиваться до душ друг друга.

– Это легенда про любовь и страдания, идиот! Тебе мало страданий?

– Это ты здесь порядком настрадалась, – прошептал он, нависая надо мной. – Так что нас определённо ждёт только любовь. Я помогу тебе подняться.

Он просунул руку мне под живот и медленно помог оказаться на ногах.

Теперь моя спина оказалась прижата к его вздымающейся груди, но вместо того, чтобы поставить на пол, Алекс подхватил меня на руки и понёс в ванную комнату.

– Что ты творишь?

– Контрастный душ поможет снять напряжение.

– Я еле стою, ты не посмеешь запихнуть меня в воду!

– Не серчайте, богиня, а то спину прихватит.

Цербер открыл стеклянную дверь душевой кабины, поставил меня и закрыл дверь. Надо мной включилась голубая подсветка. Поворот крана и тёплая вода коснулась тела, переключив на горячую, я подставила лицо струям и услышала, как за спиной стеклянная дверь открылась вновь. Душевую кабину наполнил аромат персиков и корицы. Я медленно повернула голову и встретилась глазами с Алексом, его черно-золотой амулет на груди отливал голубым и напоминал о моём неверном выборе.

– Ни стыда, ни совести у тебя нет, а я ведь наказываю и за меньшее.

Я всматриваюсь в его зелёные глаза и не вижу в них ни капли сожаления, он улыбнулся, окидывая взглядом мои мокрые волосы. Отвернувшись от него, смотрю на наше отражение в чёрной плитке, а сердце при этом отказывается биться, замирая в груди. Цербер обнял меня одной рукой за талию, а другой начал массировать спину. Его обнажённый торс казался горячее пустыни.

– Конечно, как скажешь, мой сладкий персик. Как только тебе полегчает, я с радостью приму любое наказание, – он убрал волосы в сторону и поцеловал в плечо.

– Посадим тебя на цепь, чтобы ты не распускал руки, – сказала я тихо, прикрывая глаза от потоков воды, выгибая спину, и прижимаюсь щекой к холодной плитке.

– Я не люблю грубости, мой сладкий персик. Может, всё же начнём с наручников? Пристегнёшь меня к кровати и сделаешь, что душе твоей угодно, только нежно.

– Пять минут назад ты говорил мне про любовь, а сейчас предлагаешь наручники? – я повернула кран на холодную воду, но он никак не отреагировал.

– Наручники гуманнее, чем цепь.

Я почувствовала его учащённое дыхание и повернулась. Улыбка на красивом лице туманила разум, в глазах полыхало желание, с которым бороться не было сил.

– Желание-нелюбовь, – сказала я, и его бровь удивлённо взлетела вверх. – У тебя расширенные зрачки, температура твоего тела повысилась градусов на пять, даже под холодной водой, все мышцы напряжены, сердце скачет, будто ты бежишь со скоростью света по долине смерти, и твоё дыхание сбилось. Ты что, хочешь вырвать мои крылья?

– Ты сама сказала, что у тебя нет крыльев, но я готов пробежать по долине смерти со скоростью света, чтобы они выросли, – он переключил воду на тёплую, не сводя с меня ласкового взгляда.

– Не обещай того, чего не сможешь выполнить, – бросила я, отталкивая его, не выдерживая гипнотический взгляд зелёных глаз, но он ловит мою руку и резко поворачивает к себе так, что наши губы соприкасаются лишь на секунду, но этого достаточно, чтобы сбросить оковы страха.

В какой-то момент я потеряла течение времени, ощущая лишь его горячие руки на своём теле, поцелуи казались единственным спасением в этот момент, и Алекс спасал меня, касаясь губами каждого сантиметра тела.

Нас утягивало в пучину сжигающей страсти, и разорвать нити, переплетающиеся сквозь время, было точно невозможно. Он находил меня также быстро, как сейчас его руки находили застёжку моего топа. Тёплая вода казалась обжигающей или это страсть обжигала тело? Я хотела захлебнуться в нём, впивалась в спину ногтями, стараясь заглушить свой крик, но наслаждение от его близости было столь велико, что в итоге голос мой разрезал звук льющейся воды, отрезвляя окончательно.

Злость и смятение от его слов и действий разлилось волной по всё ещё пылающему телу, но прикосновение горячих рук и переплетение обнажённых тел оставляли лишь трепет. Мой мир треснул и пропал в забытье его объятий. Снова. Я обвила руками шею, а он зарылся рукой в мои мокрые волосы, не в силах отпустить.

– Никогда не сомневайся во мне, мой сладкий персик, я буду идти за тобой, будто твоя тень, – выдохнул он в губы. – Запах твоей магии отпечатан у меня под кожей.

– Моя магия пропитана мраком Эреба и справедливостью Немезиды, поэтому моё присутствие опьяняет тебя, – прошептала я, не смотря ему в глаза.

– Тонкий намёк на ещё один заход или на то, чтобы я убрался поскорее? – он поцеловал меня в губы, приподнимая и прижимая к стене. – Я не хочу уходить, мне холодно спать одному.

Меня окутал чёрный туман, и ипостась Смерти, вновь взяла верх над другими ипостасями, сапфиры в глазах медленно угасли и загорелись изумруды, лунные кудряшки, будто гонимые огнём, окрасились в рыжий и застыли на уровне плеч.

– Я привыкла спать в одиночестве, – шепнула я, выскальзывая из его мокрых объятий. – Нам нужен отдых, впереди долгая и тяжёлая дорога.

Обнажённое тело обдало холодным воздухом и накинув тёплый халат, я приготовила для него полотенце и вышла из ванной. Забравшись на кровать в позу лотоса, я взяла наконец кружку уже остывшего молока и сделала глоток.

«Он слишком торопится или я слишком долго лгу ему и себе? Во всяком случае даже боги иногда поддаются страсти», – пронеслось в голове, взяв лиру, я провела пальцами по струнам.

– Я напугал тебя, – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Алекс, садясь передо мной, обёрнутый полотенцем. – Всё, что я сказал – правда.

Он забрал у меня кружку и сделал глоток, а я вновь начала играть.

– Я хочу быть рядом с тобой, хочу быть твоей поддержкой и опорой, моя богиня, не просто в минуты слабости проводить с тобой ночи, а быть твоим спутником вечность, – он наклонился и слизал капельку молока с моих губ.

– Не торопись, Алекс, ты не знаешь, какая нас ждёт дорога, и сможем ли мы её пройти вместе?

Но он не слушал, притянув к себе и отложив лиру, цербер с лёгкостью усадил меня к себе на колени, поглаживая по спине.

– Вплети меня в свою судьбу, Клеопатра, – прошептал он, едва ли не умоляя.

«Ты был вплетён в мою судьбу задолго до моего рождения», – хочется сказать мне.

– Я не в силах этого сделать, моя судьба в руках Хаоса, – ото лжи щёки залились румянцем. – Каждый мой шаг ведёт во тьму, а каждый шаг к справедливости – ко дну. Не ходи за мной.