Клеопатра

Я гнала дальше, пока не почувствовала жжение от амулета, перед глазами мелькнули золотые искры и виноградники исчезли, затем и дорога, и мотоцикл. Растворилось всё.

Передо мной простиралась горячая пустыня с пирамидами и величественным сфинксом, вокруг не было и души, я протянула руку к каменному изваянию, и виде́ние стало таять будто туман; мне почудилось, что несусь с огромной скоростью по берегу Нила и останавливаюсь лишь перед храмом Солнца и Луны. Он казался совершенно новым, будто только что построенный. Я переместилась в прошлое, увязла в песках времени и чужих воспоминаниях. Дотронувшись рукой до великих стен, что отливали золотом, я почувствовала боль в груди. Зелёное платье из самого лёгкого шёлка струилось по ногам, расшитое камнями в греческом стиле, оно идеально вписывалось в картину, омрачали лишь чёрные бинты, туго намотанные от запястья и до кончиков пальцев. Я разглядывала иероглифы и руны, запахло спелым виноградом и горьким кофе, зазвучала завораживающая музыка, и я услышала женский голос.

– Вас уже ждут, миледи, – я обернулась и увидела девушку, открывающую двери в соседнюю комнату, голова была низко опущена в поклоне, единственное на что я обратила внимание, это татуировка в виде змеи на ноге.

Я пошла за ней и увидела возле противоположной стены низкий стол с ножками, похожими на греческие колонны, на нём открытый ларец, а вокруг ларца вооружённая охрана с мечами и щитами. Я подошла медленно и заглянула внутрь, увидев браслет с гравировкой ока Уаджет.

– Мой подарок тебе, моя маленькая дева, – мужской пронизывающий до глубины души голос прозвучал совсем близко, а затем и нежный поцелуй застыл на моём плече. Я обернулась и встретилась взглядом с богом Войны, его взгляд золотых глаз обдавал волной тепла, подобно его мечу, меня словно пронзили насквозь.  

– Твои глаза две виноградинки, в них я вижу космос, – он взял мою руку, перевернул и поцеловал пульсирующую венку на запястье, затем достал браслет и надел на руку. – Он сделан из того же золота, что и мой меч.

Оружие бога Войны и мой браслет, на них была одна и та же гравировка: луна, виноград и око Уаджет. Я провела рукой по холодному металлу браслета, а потом дотронулась до его меча.

– Благодарю тебя, мир моей души.

– Ты мой мир, – он провёл ладонью по моей щеке и нежно поцеловал в губы.

Бог войны стал таить как туман, и я оказалась в том же зале, но уже заброшенном. Оглянулась и увидела открытый ларец на столе, покрытом пылью и паутиной, заглянула внутрь, но в нём было пусто, а через мгновение в ларце, рассыпаясь золотыми искрами, появился браслет, и ларец захлопнулся, разнося эхо по пустынному храму…

Моё виде́ние рассы́палось искрами магии, но перед глазами и вправду расстилались пески пустыни. Я будто прыгнула на мотоцикле с трамплина и переместилась из Афин в горячие объятия песчаных барханов. Хотелось закричать от разрывающей боли в груди. Привычный мир рушился на глазах и заставлял тонуть в череде чужих ошибок.

2. Браслет Пандоры. (Арес)

Парад трёх Лун длился ровно девять злосчастных дней и проходил раз в десять лет. Самые магические и опасные дни для всего живого, в это время нам внимал сам Хаос и первородные боги, что даровали жизнь, магию и судьбу.

Сегодняшний звонок богини не удивил. Прошло сто двадцать лет с момента возникновения пророчества о наказании богов за то, что они совершили. И сегодня пророчество должно было вступить в силу, чтобы покарать виновных в её смерти!

Я выехал из Афин и помчался на полной скорости, машину заполнял стойкий аромат кофе, кружа голову. Богиня Судьбы говорила, что это даже забавно, война пахнет кофе, кофеин успокаивает, а война будоражит кровь. Но мой покой безжалостно вырвали из рук, уничтожив ради чьего-то блага! Повернув на виноградники, я почувствовал противный аромат шоколада, а затем увидел и источник.

Захотелось повторить прошлое и снести двухколёсного монстра в пропасть, как и два года назад, но подъехав ближе, я увидел вовсе не жалкого божка, а девушку, её белокурые волосы развевались на ветру, выбиваясь из-под шлема. Сокровище Гефеста и Афродиты, золотой ребёнок, любимый всеми богами. Я сжал руль крепче и пропустил её вперёд, сбавляя скорость. Богиня Судьбы говорит, нельзя бить по тем, кто слабее, это не достойно и низко. Как бы сильно ни хотелось отомстить.

«За твою низость судьба заставит целовать землю!» – звучал в голове голос Клеопатры, внимая разуму.

Остановившись возле особняка, я увидел, как юная богиня сняла шлем и побежала по ступенькам вверх. Дитя и произведение искусства любви и огня бежала от меня прочь. Так, своих детей настраивали все, с богом войны и богом царства мёртвых нельзя было иметь никаких контактов, мы для них словно про́клятые, прокажённые отродья Хаоса, хотя тьма скрывалась в душах каждого из них, и кто знает, возможно, на весах правосудия, именно их чёрные души перевесят мою.

Плевать, я приехал сюда за предсказанием. Я хотел знать только одно, когда снова встречу свою богиню Мира. Богиня Судьбы смеётся громко, несколько часов назад я предположить не мог, что встречу Пандору уже сегодня, а ещё хуже, что она окажется дочерью, того, кто много лет назад её и создал – ненавистного мне Гефеста.

Когда в игру вступала Клеопатра, никто не знал, насколько жестока она будет к виновным и как милостива к пострадавшим.

Я был частым гостем в этом доме. С того самого дня, как Пандора появилась в моей жизни, и ещё чаще стали визиты, когда она погибла. Именно богиня Судьбы заключила с нами сделку в день создания Пандоры, мы с Гадесом должны были заточить Прометея и его брата в Тартар, а взамен, каждого из нас ожидал подарок судьбы. Я получил свой незамедлительно, и также скоро потерял. И сейчас, спустя столько лет, застывая перед своей богиней с амулетом в руках, я неотрывно смотрел в родные фиалковые глаза, всё ещё не веря, что сердце её бьётся так близко.

Пандора, моя маленькая и беззащитная богиня, однажды, ты пришла ко мне с золотым закатом, являлась сном наяву, но ушла тихо, растворившись беззвучной ночью в рассвете. Тебя вплели в мою жизнь нитью судьбы. Виноград – символ мира и жизни, и ты появилась с завязанными глазами, сжимая в одной руке золотую шкатулку, а в другой – гроздь винограда. Тебя создали как орудие наказания, но ты стала целой жизнью для непокорного бога, впиталась под кожу ароматом нежности и вечной любви. Глаза цвета спелого винограда смотрели с надеждой и верой. Ты была как открытая книга, которую я, к сожалению, оказался не способен прочесть… Я не понял, как ты просила о помощи, не сводя с меня грустных глаз, в которых плескалась бездна пустоты. Не слышал музыки бездны, что сводила с ума твой разум и отравляла сердце. Не понял и твоего прощения в тот вечер.

Полнолуние в парад трёх Лун – навсегда останется напоминанием об утрате. Иногда мы не ценим время, проведённое с любимыми, с теми, кто похищает наше сердце с первым появлением. Моё же сердце вырвали вместе с твоим, моя маленькая дева, и гнев Войны обрушился на всё живое, неся за собой шлейф моей боли и отчаянья. Смотря в эти глаза вновь, я могу молить лишь о прошение, но почему-то не в силах вымолвить и слова.

Мы пройдём все испытания, и в этот раз я буду рядом даже на краю бездны, проведу тебя через хаос и не дам упасть в водоворот реки времени. Я обещаю…

Кулон коснулся её фарфоровой кожи и засиял фиолетовым, про́клятый амулет-часы, запустивший обратный отсчёт времени жизни, эти невыносимые девять дней, которые вновь жаждут отнять у меня обретённый покой.

– С Музы лучше не спускать глаз, – сказала Клеопатра, как только Пандора выскочила из дома.

Богиня подошла к карте, по ушам ударил противный рёв заведённого мотора мотоцикла.

– Ты ещё здесь, Арес? – сузив взгляд, произнесла Клеопатра, испепеляя меня глазами. Гефест дёрнулся к выходу, но я его остановил.

– Вы слушаете Клеопатру, а я присматриваю за своей Музой!

– Даже не думай, что мы отдадим её тебе! – почти выплюнула Афродита, но голос её затерялся эхом в голове.

Когда я вышел, Муза уже исчезла за поворотом, лобовое стекло оказалось треснуто, а её шлем валялся на капоте.

– Тьма хаоса! – выругался я и завёл двигатель. – Это девчонка – не богиня Мира, а дитя хаоса и раздора!

Машина сорвалась с места, и уже у виноградников, я сравнялся с мотоциклом, показывая рукой остановиться, но разве она послушалась бы? Девчонка бросила в мою сторону гневный взгляд заплаканных глаз и только прибавила скорость, резко вырываясь вперёд. Пространство вокруг нас завертелось в воронку, машина подпрыгнула и в следующее мгновение ударилась бампером в песчаный бархан, подушка безопасности выстрелила в лицо, на мгновение дезориентировав.

– Ты в порядке? – спросила Муза, убирая в сторону подушку безопасности, тёплые руки обжигали изголодавшуюся без её прикосновений кожу.

Мотоцикл лежал в паре метров от машины, вокруг простирались горячие пески пустыни, сверкающие в свете палящего солнца.

– В полном. Ты не пострадала?

Муза натянула серьёзное выражение лица, склонилась, проводя пальчиками по щеке. Она осматривала моё лицо с мнимой заботой, а я не мог оторвать взгляд от заплаканных фиалковых глаз.

– Нет, а вот ты, простите, – она запнулась, прикусив губу. – Я хотела сказать вы – ранены.

Я взглянул в зеркало заднего вида на глубокий порез, красовавшийся на щеке.

– Не трогайте, я сейчас обработаю, – она вытащила из рюкзака бутылку с водой, ловко смочила бинт и дотронулась до щеки, рана противно защипала, заставляя, поморщится от боли и тут же начала затягиваться.

– Живая вода?

– Мне осталось всего девять дней жизни, вряд ли мне понадобится живая вода, она не способна продлить время или исправить прошлое.

Муза устроилась прямо на песок и налила мне кофе из термоса, в её рюкзаке нашлась даже пресловутая коробка пончиков, которые она протянула мне.

– Прошлое исправить уже не удастся, но самое последнее, что ты можешь сделать сейчас это сдаться.

– А зачем что-то делать? А главное, для кого? – она пожала плечами и отхлебнула кофе, прикрывая глаза от удовольствия. – Я хочу лежать на этом дурацком песке, нежиться под солнцем и есть побольше сладкого.

– Как скажешь, но для начала вернём шкатулку и спасём тебе жизнь, – ответил я, присаживаясь рядом.

«Я понятия не имел, что она сейчас чувствует, но глаза были грустные и пустые, как и тогда».

– Во-первых, не вам мне указывать, а во-вторых, приговорённый к смерти всегда имеет право на последнее желание.

– Вместе с тобой приговорены все мы. Предлагаешь нам всем поставить здесь шезлонги и обложиться пончиками?

– Властители Мёртвых не будут рады такому рассаднику на их земле, вам лучше выбрать другое место.

– Моё место рядом с тобой. Хочешь ты этого или нет, но мы должны вернуть шкатулку в храм Судьбы и спасти тебе жизнь. И если надо будет, я привяжу тебя к себе и потащу через Тартар силой! – сказал я и впервые увидел застывший взгляд её испуганных глаз.

– Какое вам дело до меня или вы тоже участвовали в создании Пандоры?

– Нет, не участвовал, в это время я убирал со своей дороги неугодных, – я достал телефон из кармана. – У тебя было виде́ние? Клеопатра сказала, что амулет укажет путь к браслету Пандоры.

– Да, я видела браслет в ларце, он в храме Солнца и Луны, – сказала она, смотря на песок. – И вас. Тоже видела там.

– Я проверял, там его не было, – я попытался отвести тему от себя и набрал номер телефона Гадеса.

«Абонент временно недоступен».

«Значит, Гадес в Подземном мире» – подумал я и набрал номер Алекса, в трубке раздались гудки. – «Интересно, цербер разгуливает по земле не так часто».

– Только не говори, что тебе вновь нужна моя помощь, – фыркнули на другой стороне.

– Рад слышать твой бодрый и недовольный голос, – забормотал я, отходя от Музы. – У меня машина застряла в бархане, без тебя, дорогой друг, никак не справлюсь.

– В бархане? Интересно, где ты?

– Я даже оглянуться не успел, как оказался под Египетским солнцем, – ответил я, услышав, как мотор мотоцикла заводится. – Не смей уезжать, слышишь меня!

– Так ты не один? – ухмыльнулся Алекс, и я точно знал, что у него улыбка до ушей сейчас.

– Вы мне не верите. А у меня нет желания спорить с вами, доказывая свою правоту. Часики-то тикают не в мою пользу. Может, ещё увидимся, если я выживу, – огрызнулась Муза, и мотоцикл медленно двинулся по песку.

– Приходи быстрее! – бросил я в телефон и дал отбой. – Ты никуда без меня не поедешь! Нам нужно дождаться друга, а потом мы проверим храм. Договорились?

Она не ответила, просто заглушила мотор.

– И я тебя умоляю, прекрати выкать в мою сторону!

– Как скажете, точнее, как скажешь, – буркнула она.

Через четверть часа душный воздух пустыни наполнился ароматом корицы, так пахнет магия цербера, верного друга Гадеса, по ночам охраняющего выход из Подземного мира. Ещё через десять минут я уже увидел его, шагающего быстро и бесшумно.

– Рад приветствовать вас в магических песках! – поприветствовал цербер с улыбкой до ушей, его зелёные глаза, подобно сестре сияли неоновым светом. – Вопрос только один. Как так вышло?

– Богиня Судьбы предсказала мне незавидную судьбу и даровала про́клятые часы, – грустно усмехнулась Муза, взяв в руки очередной пончик.

– Знакомься, мой друг, это сокровище Афродиты и Гефеста, Муза, – сказал я, и цербер втянул воздух, принюхиваясь, вмиг его бровь изогнулась в дуге. – Муза, а это мой друг, Алекс, он же цербер.

– Приятно познакомится, – Алекс быстро протянул ей руку. – Ваша магия чарующе пахнет виноградом.

Он смотрел на меня в упор, в полном недоумение, и мне ничего не осталось как кивнуть.

– Алекс, зеленоглазый брюнет, в волосах которого сияет сама тьма, будь осторожен в своих желаниях. Тайны прошлого скоро раскроются, чьё-то хрупкое сердце разобьётся, сложно будет склеить его обратно. Границы будут стёрты, ты утонешь в хаосе и примешь нелёгкое для себя решение, но всё просто, когда любишь, – неожиданно сказала Муза, смотря в его глаза, а потом на небо. – Так говорят звёзды.

– Моё сердце принадлежит только одной богине, надеюсь, это будет не её хрупкое сердце, а то у меня тоже будет незавидная судьба, – он коснулся амулета на своей шеи, кристалл черно-золотистого цвета, сиял на солнце и отбрасывал золотые блики на чёрную рубашку.

– Ты читаешь послание звёзд? – удивлённо спросил я.

– Да, у меня много талантов, – она протянула Алексу коробку с пончиками. – Друга мы дождались, значит, можем уже ехать?

– Нам нужно в храм Солнца и Луны. Займёшься машиной?

Я кинул Алексу ключи прямо в руки.

– А что в храме?

Цербер пожал плечами и ловким движением рук, вытолкнул машину из бархана. Немудрено, он силён даже в образе человека.

– Браслет Пандоры, – ответила Муза. – Я оказывается реинкарнация Пандоры, и мне за девять дней надо исправить все ошибки, своей прошлой жизни, или меня вновь поглотит хаос. Классно, да?

– Муза, прекрати, – перебил я.

– Комментарии излишни, – протянул Алекс и сел в машину. – Я сообщу Гадесу. Встретимся вечером.

Цербер махнул нам на прощание и завёл двигатель.

– Я поведу, – сказал я, подходя к мотоциклу, и, как ни странно, она не возражала, просто устроилась сзади, схватившись руками за багажник.

– Так, ты упадёшь.

– Сам сказал, что кусаешься, не хочется провоцировать бога Войны.

– Боишься меня? Тебе следует бояться своих родителей, я, может, и губил души, но точно не невинные.

Не знаю, зачем сказал так грубо, но попал в точку, она крепко обняла меня.

Мы двинулись по дюнам бескрайней пустыни, пески окрашивались в чудесные оттенки жёлтого и оранжевого ослепляя. Я уже и забыл, как прикосновение её тёплых рук успокаивало, но сейчас хотелось одного, чтобы она никогда не отпускала. Но впереди показалась про́клятая аллея сфинксов, и пришлось остановить мотоцикл.

– Муза, нам нужно поспешить, я не хочу бродить среди мумий ночью.

– Бог Войны боится мумий? – язвительно заметила она. – Храм Солнца и Луны был воздвигнут для прославления бога Солнца, а храм Луны – построен для бога мёртвых. Волшебно, правда?

– Будет волшебно, если мы не разрушим храм, – я остановился у входа и указал на надпись. – Ночь – это только начало света, а война – начало мира. Храм Луны и Солнца. Что мы здесь найдём интересно, свет или тьму?

Я первый делаю шаг во тьму, зажигая в руках огонь. Мы ныряем во внутреннее пространство храма и останавливаемся, – я вытянул огненную нить посередине дверного полуразрушенного проёма и достал из кармана маленький талисман – музыку ветра, повесив его на нить.

– Думаешь, здесь опасно? – спросила Муза усмехаясь.

– Мера предосторожности, если кто-то войдёт, мы услышим.

– Насколько надо быть глупым, чтобы не заметить столь примитивную ловушку? – она пожала плечами и двинулась вперёд по коридору. – Так ты и не сказал, почему помогаешь мне? Зачем богу Войны чужие проблемы?

– Люблю сложности, жизнь скучна и однолика, а так хоть какие-то приключения.

«Я не мог двинуться с места, не мог дышать, только смотрел на тебя, когда ты скинула чары, запах винограда и фиолетовые глаза повернули время вспять. Лицо Пандоры всплыло в памяти до мельчайших деталей, каждый сантиметр её кожи отзывался трепетом в душе. Но ты другая, само воплощение огненной любви и красоты, сможешь ли ты простить меня, когда узнаешь, кем, мы являемся друг другу?» – подумал я, двигаясь за ней как тень.

– Почему в своём виде́нии, я видела тебя? Это ведь именно ты подарили мне браслет, – в её ладони вспыхнул фиолетовый шар, пламя которого расходилось в стороны, волосы окутал фиолетовый туман, Муза заглянула в смежные с коридором залы, освещая магией стены.

– Так, ты читаешь послание звёзд. Что ещё можешь делать? – спросил я, игнорируя вопрос.

Мы блуждали лабиринтами древнего храма, спускаясь всё глубже под землю.

– Вдохновлять, музицировать, готовить сладости, водить мотоцикл и заставлять родителей волноваться, – Муза пыталась магией прощупать стены и почувствовать браслет.

– Образцовая дочь, но мотоциклы небезопасны для юной богини.

– Также говорит и мама, – она остановилась в зале с запечатанной каменной дверью, украшенной древними рунами и Египетским орнаментом. Муза коснулась ладонью начертаний и прикрыла глаза. – Нам сюда. Браслет зовёт меня.

– Так и есть. В нём искры твоей забытой магии, они взывают к тебе.

– Почему ты сказал, что браслета здесь нет?

– Я проверял много раз. После той ужасной ночи браслет и шкатулка исчезли.

«Как и Пандора, но я день за днём приходил в наш запустевший дом, надеясь однажды найти потерянное».

Муза смахнула паутину с двери, и перед глазами предстала надпись: девушка вздрогнула, когда я, выругавшись, откинул от неё шипящую змею.

– Знаешь санскрит? Сможешь прочитать? – спросил я, она улыбнулась и начала дотрагиваться до каждого иероглифа пальчиками.

– Верни око в объятия надежды и повернётся колесо гармонии. Извлеки дары мира из гробницы света и тьмы, чтобы обрести небесный дар и найти покой в бездне времени.

– Звучит зловеще, как раз для нас, – я закатал рукава чёрной рубашки, и в ладонях вспыхнул коричневый туман, из которого материализовался молот.

– Что такое колесо гармонии?

– Колесом гармонии раньше называли клубок нитей судьбы. Как только ты наденешь браслет, клубок повинных жизней будет разматываться со скоростью света. Каждый получит наказание за прошлые проступки и видит Хаос, я жажду этого больше всего.

«Время пришло и удар судьбы познают все», – подумал я.

– Только осторожно. Ты сам сказал, волшебно, если храм не обрушится. Ещё лучше, если он не рухнет на наши глупые головы.

Я расплылся в улыбке и ударил по двери один раз, створка повисла на петле, с грохотом ударяясь о стену, распространяя гулкое эхо.

– Прошу, – учтиво сказал я, делая первый шаг в неизвестность, освещая магическим факелом тёмную комнату, наполненную шорохами, разбегающихся в стороны скорпионов.

– Покой в бездне времени – это смерть?

– Нет, это спокойствие в вечности, мы вернём шкатулку, и всё будет хорошо.

«Всё будет хорошо, я не могу потерять тебя вновь». 

Муза осветила фиолетовым горящим шаром другую часть стены и отшатнулась, когда свет попал на копошащийся клубок змеи. Я не сдержал усмешку, ей ещё не это предстоит увидеть: древние постройки, храмы и руины станут неотъемлемой частью нашей жизни в эти девять дней.

– Вот здесь, рычаг в стене, – я обернулся на звук отъезжающей в сторону стены, взял её за руку и шагнул в неизвестность.

«Здесь всё так же, как и много лет назад, прошлое, хранящие нашу любовь», – подумал я, прикасаясь к испещрённым иероглифами стенам, в голове всплыли обрывки брошенных фраз, силуэты, танцующие ночью, причиняли нестерпимую боль.

«Стены, покрытые золотом, раньше они сияли, пахло кофе и виноградом, а не чёртовой сыростью, как сейчас. Храм Солнца и Луны был нашим домом, домом Мира и Войны и канул в Лету подобно нашим сердцам».

– У меня впервые было виде́ние, но с весны снятся странные сны. В них я брожу по древним храмам, – неожиданно призналась Муза, подходя к очередной двери. – Браслет за ней.

– Твои виде́ния и сны покажут прошлую жизнь, – ответил я, подходя к двери, но, к моему удивлению, даже пару ударов молота не смогли открыть её.

– Давай я попробую, – она прислонила руки и дверь окутало фиолетовой дымкой, послышался протяжный треск поворота запирающего механизма, створки открылись с противным скрипом в противоположную от нас сторону.

– Теперь я буду следовать за тобой, моя повелительница засовов, – пошутил я, исследуя факелом комнату, окутанную мраком, Муза неожиданно встала на носочки и вцепившись в меня, положила голову на плечо.

Тело пробило ознобом. Её запах пьянил, хотелось впиться в эти губы и забыть всё как страшный кошмар. Но, я смог позволить лишь обнять её крепче и вдохнуть чарующий аромат винограда.

– Всё будет хорошо. Я рядом, – я сжал её ладонь и вместе, мы вошли в следующий зал, где замерли безмолвные стражи, мумии, оставленные охранять покой богини.

– Ты мечтала о своём фан-клубе? – снова попытался пошутить я, указывая на стражников с золотыми мечами и щитами. – Мечты сбываются, моя маленькая дева.

«Так я называл Пандору».

– Древняя система освещения! – с восторгом воскликнула она, когда свет факела отразился от зеркала.

– Откуда ты…

– Три зеркала, они должны быть связаны с зеркалами наверху!

Муза прошла два круга между отражающими поверхностями, поворачивая зеркальные диски и следуя интуитивной закономерности; пройдя третий круг, она, наконец, поймала ускользающий луч солнечного света через крохотную расщелину. Луч многократно отразился в других зеркалах и привёл в действие систему, забытую веками. Свет ласково растекался по комнате, отражался в шлемах и щитах стражи, открывая завесу тайны.

На её лице расплылась восторженная улыбка, а я двинулся к столу с резными ножками, на нём лежала брошенная и забытая в песках шкатулка, на которой, подрагивая, сидела белоснежная бабочка. Прикоснувшись ладонью к холодному металлу, сердце пронзили острые стрелы, напоминая, что всё это больше не принадлежит нам. Муза подошла ближе и трепетно осмотрела находку, бабочка вздрогнула, перебираясь на её руку и взмахнув крыльями, взлетела.

– Я чувствую запах винограда, – грустно протянула Муза, указывая на крышку ларца, с изображением луны, винограда и ока Уаджет. – Браслет пахнет моей магией, значит, всё это всё-таки, правда, я надеялась, знаешь, думала, вы меня разыгрываете.

– Око Уаджет – символ ясновидения, виноград – символ мира, а луна символизирует вечность.

– А надпись? – она указала на переднюю стенку ларца.

– Ты поселила мир и надежду в моё сердце, забралась под кожу и подарила любовь, такую же сокрушительную, как война в моей крови, – произнёс я заученные наизусть слова, прикладывая ладонь к крышке шкатулки. – Положи свою.

Она послушалась, и ларец окутала наша общая магия, пробираясь внутрь цепкими лапами, послышалось три щелчка, и крышка медленно сползала вверх. Золотой широкий браслет лежал на бархатной красной подушечке, дожидаясь нас не первый десяток лет. Стоило коснуться украшения и достать из расписной ловушки, как крышка со звоном захлопнулась, порождая гулкое эхо.

– Знаешь, что здесь написано? – спросил я, дотрагиваясь до рун на браслете.

– Ты мой мир и лунный свет, – ответила она, проводя пальчиком по одной надписи. – В вечности любви. Почему ты подарил его мне, Арес?