Полная версия
Обломки под водопадом. Жизнь после жизни
Убедившись, что спасать никого не надо, Михаил Антонович вернулся к себе, быстренько закрутил в Программе парочку никому не нужных циклов и отправился к шефу. Перед его кабинетом клубились возбуждённые сотрудники.
– Прошибла одиннадцать этажей и шарахнула прямо в нас! Точнёхонько!
– Прямо перст Божий.
– Перун постарался. Своей молнией.
– Невероятная случайность.
– Таких случайностей не бывает. Это террористы. Надо сваливать, а то рухнем как два близнеца.
– С чего это рухнем? Пожара-то нет. Один дым да горелые микросхемы. Всё из огнетушителей до потолка залили.
– Может, под нами горит. Откуда ты знаешь.
– Мужики! Я Глаше из Крохи-Картохи позвонил. Она два раза вокруг обежала, дым ниоткуда не идёт.
– Это конкуренты!
– Я знаю! – хрустальный голосок первой красавицы Фирмы Снежаны перекрыл общий гомон. – Это Миллиард лет до конца света!
– Какой ещё миллиард?
– У Стругацких. Не читали? Там тоже тех, кто слишком умный…
– Александр Аверьянович, – Миха тронул за локоть местного программного гения, – шефу сейчас не до нас, так уж вы посмотрите. Ткните куда-нибудь… Работать будет. Там вообще ерунда была.
– Куда же я ткну?
– Найдёте. Хоть у Мартовцев…
– У них же старьё стоит.
– Для проверки сойдёт. Минут пятнадцать подождать… Расскажите им про трезубец Перуна.
– Трезубец у Нептуна.
– Тем более. Будет тема для дискуссии, а нашему, – кивнул в сторону закрытой двери, – хоть капля бальзама.
Теперь можно спокойно шагать в «Библио-Глобус». Хотя время встречи оговорено не было, Миха полагал, что Августин не заставит себя ждать.
* * *Миха вошёл в храм книги и огляделся. Кто-то легко дотронулся до его плеча.
– Спустимся в кафе, побеседуем.
Взяли кофе и уселись за дальний столик.
– Миха, можно буду так к вам обращаться? У меня к вам важное дело. Мелочь, конечно, но это винтик, без которого рухнет Вселенная, как любил говаривать известный вам персонаж.
Михаил Антонович ошарашенно смотрел на Августина. Никак не мог ожидать от этого хама столь витиеватой речи. Собеседник улыбнулся, и в этот момент раздался глухой удар, послышался звон стекла, мигнул свет и завопила сирена.
– Идиотка, – прошептал Августин.
Миха хотел бежать, но собеседник остановил его:
– Садитесь, нам ничего не угрожает. Пострадал лишь отдел политической литературы. И пусть. Мелкие пакости… – открыл невесть откуда взявшийся старомодный портфель крокодиловой кожи и достал рукопись.
– Прочитайте, пожалуйста, так, как вы умеете. Потом обсудим. Не торопитесь. Недели две никто на Фирме о вас не вспомнит. И не ставьте этот идиотский марш – будете и без него просыпаться, причём в хорошем настроении.
Августин поднялся и явно собрался уходить.
– Постойте, а как же Договор? Кровавая подпись?
– Потом. Всё потом, – улыбнулся Августин и удалился вместе со своей нелепой песенкой.
Михаил Антонович так и сидел с рукописью в руках. Куда её девать? Никаких сумок у Михи не было – любил путешествовать налегке. Попросить пакет у кассирши? Так там сейчас, наверное, такое творится…
Блуждающий Михин взгляд замер на забытом, а может быть, заботливо оставленном древнем портфеле. Теперь надо было как-то покинуть пострадавший магазин.
Вышел без проблем через никем не охраняемую входную дверь. Безобразие! Так половину книг вынести могут.
Народ толпился возле автобуса, наполовину въехавшего в витрину. Снаружи оставалась только часть надписи: «…обус». Мелкие пакости… Миха почувствовал, как что-то настойчиво покалывает его в затылок и обернулся.
На другой стороне улицы стояла Электрина и смотрела на него.
* * *Сделать вид, что не заметил? Подумает – испугался. А ведь, действительно, испугался. Почему?
Миха уверенной походкой пересёк улицу.
– Здравствуйте! Какими судьбами?
– Мы ведь на «ты» перешли. Разве нет?
– Что-то я не припомню.
– Так давайте перейдём. Эля, – и протянула руку, будто заново знакомилась.
– Миха, – поддержал игру Михаил Антонович.
– Вот и славно. Какие «Вы» могут быть между друзьями.
Так мы уже друзья, оказывается, ухмыльнулся Миха.
Пытаясь замять нежданную паузу, Электрина энергично предложила:
– Теперь только вина не хватает. Две руки и два бокала… Знаю тихое кафе неподалёку. Пойдёмте.
– Извините, у меня дел много. И потом, я днём не пью. Голова болит.
– Тогда вечером. В семь. У этого автобуса.
– А если автобус уберут?
– Тогда у этой витрины. Она-то уж никуда не денется. Приходите обязательно. Мне очень-очень надо с вами поговорить, – и крепко сжала ладонь Михи.
Отказать такой женщине невозможно, и Миха кивнул. Электрина, конечно же Электрина, а не Эля, взмахнула рыжими ресницами и растворилась в полуденной московской толпе.
Интересно, а она замужем?..
* * *После развода Михаил Антонович не обращал внимания на женщин. Он упивался возможностью полностью распоряжаться своим временем, жить как хочется, а не как кому-то надо. Нет, «надо» конечно оставалось, но Миха поместил его в разумные рамки. Разумеется, в тёплые времена он любовался красивыми ножками и впечатляющими фигурками, но происходило это где-то на окраине сознания, не задевая его сущность. Одним словом, у него ни разу не возникло желания познакомиться с обладательницами этих волнующих подробностей.
А вот Электрина его зацепила. Будто манящий край пропасти.
Михаил Антонович слукавил, говоря о срочной работе, ему не терпелось окунуться в рукопись, прячущуюся в портфеле.
* * *Устроившись в кресле, Миха открыл первую страницу…
* * *Сновидения
Мир осыпáлся мириадами осколков…
Нет, не так, волосков…
Началось с трещин. Сначала это были тончайшие, еле заметные паутинки, будто в глазах рябило, потом паутинки разбухли, разделяя окружающее на сегменты, ладно подогнанные друг к другу, без единой щёлки, и вдруг, будто от хлопка ладоней, эфемерная перегородка, отделявшая от других вселенных, осыпалась, открывая мёртвый багрово-оранжевый, то ли Венерианский, то ли Марсианский пейзаж. Случилось так быстро, что Миха даже не успел испугаться. Только мысль метнулась – вот она, Геенна Огненная. Начало всех грядущих начал. Даже перспектива сгинуть заживо не задела его разум. Просто одна из возможностей рождения нового мира. Не каждому приводится наблюдать Конец Света.
Но Миха не сгинул, а мир возникал, будто изображение на древней фотобумаге погружённой в проявитель. Вначале тени, потом контуры, потом уже цвет, вначале блёклый, а потом насыщенный. И к Михе возвращалась способность чувствовать и осознавать. Только это был уже не Миха, а другой человек со своим прошлым и будущим. Будущее подождёт, а вот с прошлым стоило разобраться.
Осторожно разматывал ком воспоминаний, перепутанных тонкими ниточками более поздних ложных образов. Распутывал осторожно, чтобы не повредить истинную канву. Пожалуй, стоит начать вот с этого узелка, помеченного красной меткой.
* * *Олег вдохнул водяную пыль, напитавшую воздух. Да, Дототский каньон – великолепное место, особенно большой водопад. Вода в облаке пены и брызг рушится с высоты пятого этажа в чашу красного камня, а потом кружится в огромном водовороте, прежде, чем вырваться через узкое горлышко – скальные ворота. Грохот такой, что не слышно стоящего рядом Митяя. Смешно разевает рот, будто рыба, а голоса не слышно.
– Ставить здесь лагерь нельзя! – прокричал в самое ухо.
Олег кивнул головой. Придётся разбивать стоянку наверху, на краю ущелья и спускаться к реке по крутой тропинке. Всё равно, как на седьмой этаж по лестнице воду таскать.
– Посмотрим, – кивнул в сторону гигантского грота, выточенного неведомыми силами в скале рядом с водопадом.
Прыгая по камням, добрались до входа в пещеру.
– Вот это да!
Такого грота Олег ещё не видел. Нет, видел Шаляпинский в Новом Свете, но этот, пожалуй, побольше будет. Каменный свод терялся в полутьме метрах в десяти над головой.
– Здесь бы концерты устраивать!
– Ну, баса на вертолёте ты довезёшь, а зрители как добираться будут?
Что-то в этой реплике было необычное.
Олег замер и осознал, что слышит голос Митяя, негромкий голос. А вокруг голоса шуршала тишина. Рёв взбешенного водопада исчез.
– Слушай, давай здесь палатки поставим.
– Здесь? Неуютно. Место какое-то нечеловеческое.
– Было нечеловеческое, а станет человеческим.
– Не знаю… Неровно как-то…
– Крупные обломки уберём и устелим дощечками. Позови ребят, пусть посмотрят.
Грот был заполнен плавником. Весной в половодье вода заходила сюда и водоворот, уходя, устилал пол обломками деревьев. В основном, это были отполированные водой дощечки в пару ладоней длины. Так причудливо расслаивались от ударов о камни стволы упавших в воду деревьев, наверное, кедров.
Олег растащил в стороны крупные обломки плавника, освободив площадку для двух палаток. Теперь осталось только выровнять пол. Он ползал по земле и выкладывал дощечки, словно паркетины. К приходу ребят работа была почти закончена.
– Здорово как! – воскликнула Верочка, растянувшись на дощечках. – Можно просто в спальниках спать, без палаток.
Прокатилась по дощечкам, взяла одну из них:
– Здесь написано что-то…
– Наверное, имя разбившегося корабля, – попытался сострить Юрка.
– Скорее катамарана, – парировала Лена.
– Спо-ду-мен, – прочитала Верочка, – сподумен, – и посмотрела на нас.
Олег взял дощечку. Надпись была не просто нацарапана – глубоко выковырена, так что даже настойчивое упорство воды не смогло её одолеть.
– Сподумен… Зачем столько усилий, чтобы увековечить это слово?
– Может и другие с надписями есть, – Верочка подхватилась и стала одну за другой переворачивать дощечки.
– Э-э-э… – забеспокоился Олег, – ковёр мой не испорти!
– Не бойся, я аккуратно…
– На это посмотрите, – усевшийся в сторонке на брёвнышко Миша лениво подтолкнул в их сторону обломок обкатанной доски:
«Сподумен»…
Тут все бросились ползать по пещере.
Олег взял фонарик и отошёл в дальний тёмный край грота. Ему почти сразу повезло – на обточенном водой брёвнышке обнаружил то же непонятное слово, а под ним крупными буквами: «ЛИТИЙ» и три восклицательных знака…
– Ужин готов! – донёсся голос дежурных.
Олег с сожалением погасил фонарик.
* * *Ужинали под рёв водопада. Потом переместились в грот. У входа, аккуратно расчистив пятачок земли, разожгли небольшой костёр, который бросал пляшущие блики на стены пещеры. Ксан играл на гитаре и пел, почти не сбиваясь – к середине третьей недели были по несколько раз перепеты все песни, которые удалось выудить из загашников памяти. Помнили неписанное правило – в песнях не повторяться, потому и всплывали, казалось, насмерть позабытые. Но и они уже крутились по третьему разу.
Олег ковырял ножом дощечку.
– Получается? – спросила Верочка.
– Уже «о» вырезаю.
– И сколько за день получится?
– Не знаю, может быть, две… – и помахал рукой, – Сводит…
– На фига вообще эти сподумены царапали? – заметил Митяй. – Понимаю, идолов вырезать. Что им, делать нечего было?
– Подумаешь, нацарапали две дощечки, а мы головы ломаем. Ксан, спой «Дерева».
– Во-первых, не две, а значительно больше, – подал голос Миша, наверное, самый основательный из ребят.
– Почему больше?
– Сюда паводком занесло две дощечки и бревно, а сколько проплыло мимо? Думаю, наваял он этих писем несколько десятков.
– Почему «он», а не «она»? Гендерное неравенство, – бросила Татьяна. Вечно ей кажется, что нарушают права женщин. – И потом, может, их много было?
– Гениально! – воскликнул Миша. – Туристы-идиоты, как мы, например, вместо того, чтобы сплавляться, устроили на берегу артель – кто лучше вырежет слово «сподумен».
– А если они катамаран разбили?
– Пошли бы пешком. Точно уж, не сидели и не царапали дурацкое слово. По крайней мере, просили бы о помощи, а тут: сподумен-сподумен.
– Это был геолог, один, раненый, идти не мог и хотел сообщить об открытии, осенило вдруг Олега. – Сподумен, это минерал, содержащий литий.
– С чего ты взял? – вмешался Ксан.
– На брёвнышке с одной стороны «сподумен», а с другой «литий». Это он для чайников вроде нас нацарапал. Перед смертью самое главное пытаются сообщить.
– Так надо искать! – воскликнула Верочка.
– Уймись, – вздохнул Миша, – его давно нет. Дощечки эти здесь годами лежать могут. Как в музее.
– Почему «он», а не «она»? – упрямо повторила Татьяна.
– Ксан, спой «Дерева»…
* * *Наутро подвязали гондолы к катамаранам и столкнули их на воду. Однако выбраться из каменной чаши оказалось непросто. Дважды водоворот возвращал катамаран Олега к Гроту. На третий они подошли вплотную к рушащейся воде, захлебнулись водяной пылью, бешено замахали вёслами и, вымокнув до нитки, вырвались на волю. Второй катамаран с берега наблюдал за ними, а потом, повторив манёвр, выкатился из каменной щели…
– Ура-а-а!!! – ребята вскинули вёсла.
А у дощечек вёсел нет – подумалось Олегу…
* * *Миха, направляя катамаран чужой рукой, ощущал, что ему не хватает синевы неба, зелени берегов, запахов пресной воды. Необходимо было найти слова, которые могли бы придать миру объём. Но как их найти…
Вновь осколки стекла, которые прилаживаются друг к другу, зарастают трещинки… Сарай, тусклая лампочка, лодочный мотор на полу, громоздкие тиски на столе, громовой голос: «Кто это тут шевелится!? Пошёл вон!» и чувствительный удар, выбросивший Миху в его комнату…
* * *Нахальный заливистый смех. Напротив, на табуретке, оскорбительно закинув ногу на ногу, расположился Августин, кулаками вытирая выступающие на глазах слёзы:
– Уморил!.. Ну просто уморил! «Кто это тут шевелится!» Разве с Автором так общаются!
– С каким ещё автором? – простонал Миха, привставая и ощупывая на заднице место, по которому пришёлся удар сапога.
– Ну что ж, будем считать, что первый рабочий цикл прошёл удовлетворительно.
– Какой ещё цикл! Что это было?
– Начало испытательного срока твоей работы. Ты ведь претендуешь на должность редактора. Кстати, ты не против, что мы перешли на «ты»? Всё-таки будем работать в одной связке.
– Я буду получать пинки под зад, а ты хихикать в кресле.
– Прости, никогда ещё не видел такой эмоциональной первой встречи Автора с Редактором.
– Какого автора? С каким редактором? Ничего не понимаю.
– Автор приходит в Издательство и Редактор начинает курочить его детище! Уже выстраданное произведение! Несправедливо! Куда лучше было бы, если бы Автор и Редактор взаимодействовали в процессе создания шедевра.
– Это как? Таскать каждую страничку в Издательство и выслушивать откровения тамошнего идиота?
– Фи! Зачем так резко! И среди редакторов попадаются толковые, даже по-своему талантливые люди. Вы, например.
– Я-то тут причём?
– Так слушай и не перебивай! Мы же, кажется, уже на «ты»? Ты прекрасно знаешь, что в истории многих стран есть периоды расцвета прозы и поэзии. И у многих авторов случается своя «Болдинская осень». Когда всё удается и рождаются гениальные произведения. Это пытаются объяснить совокупностью исторических, социальных и даже климатических обстоятельств. Идут дожди, и автору ничего не остаётся, как писать. (Ударение на втором слоге). Бред собачий! Просто с Автором в этот момент работал талантливый Редактор. Муза, выражаясь поэтическим языком. Между прочим, термин звучит одинаково в женском и мужском роде. Вряд ли кто-то скажет: Сегодняшнюю ночь я провёл с Музом и мы состряпали симпатичный рассказ. Кстати, прошлая Муза твоего Автора взяла длительный отпуск для восстановления нервных клеток и укатила на Суматру. Да, работа нервная и опасная. Литература пощады не знает. В буквальном смысле слова. Так что, тебе предстоит работать с Александром. Главное, не дави. Пусть ему кажется, что слова и идеи приносятся лёгким дуновением ветерка. И ещё – соблюдай дистанцию. Не пытайся полностью отождествиться с персонажем. Это может быть смертельно опасно. А в остальном – сам, сам. Не погружайся слишком часто. Отдыхай. Буду нужен – сам тебя найду. Кстати, посмотри, – Августин раскрыл рукопись где-то посередине. Лист был абсолютно белым – ни единой строчки. – И здесь… И здесь… – Августин показывал страницу за страницей. – Повесть ещё не написана, и работа твоя закончится, когда строчки будут украшать каждую страницу. Адью!..
Взмахнув кепкой, со словами: «Наша служба и опасна, и трудна…», Августин выпрыгнул в тёплое апрельское окно.
– Десятый этаж! – завопил Миха и бросился к зияющему оконному отверстию, ещё хранящему вибрации Августинового тела.
Распластанного соответствующего тела на земле под окном не обнаружилось.
* * *Обвёл взглядом комнату, ещё раз пощупал фингал на заднице, проворчал:
– Разберёшь тут, что идеально, а что материально…
* * *Надо было стараться жить дальше.
* * *Миха глянул на часы и встрепенулся. Совсем забыл: «Библио-Глобус», Электрина, Кафе. Половина шестого – надо поторопиться, неприлично в первую встречу заставлять женщину ждать. А если женщина приглашает тебя в Ресторан – это прилично? – размышлял Михаил Антонович, выбирая рубашку. Впрочем… Сейчас такое время, когда все приличия перемешались.
Рубашка, свитер, свободный стиль… пожалуй, для дружеской встречи в ресторане сойдёт.
* * *Хотя Миха добрался до «Глобуса» за десять минут до назначенного времени, Электрина уже ждала его. Она была такой же асимметричной и современной, только стиль был мягче, что должно было располагать к задумчивой беседе.
– Наверное, я не права, – улыбнулась Электрина, – женщина должна немного опаздывать.
– Условности прошлого века. Сейчас всё перевернулось.
– О, да вы философ! Извините, «Вы» как-то само получилось.
– Так мы не завершили обряд. Надо ещё на брудершафт выпить.
– И поцеловаться.
– Три раза.
Электрина рассмеялась. Смех был воздушный, казалось, что это сам воздух вибрирует.
Они прошли мимо Почтамта, завернули во двор и в дальнем углу спустились в неприметный подвальчик.
– Мы заказывали столик, – Электрина кивнула швейцару.
Зал ресторана был оформлен в модном сейчас ретро-стиле: фотоаппарат, пишущая машинка, старинный телевизор «КВН».
– Купил. Включил. Намучился – вспомнил Миха древнюю шутку.
– Правда? – Электрина приподняла брови, – А я и не знала…
Официант подал меню.
– Бутылку «Киндзмараули». Не сопьёмся? – предложила Электрина.
Выбрали горячее, вместо закуски решили заказать мороженое.
– В Польше ужин начинают со сладкого, а то обожрёшься, и на торт сил уже не хватит.
– Вы… то есть, ты была в Польше?
Она небрежно пожала плечами.
Полумрак. Негромкая медленная музыка.
– Пойдёмте танцевать…
Взяли бокалы и оказались совсем близко друг к другу. Никому не было до них дела.
– На брудершафт? – она смотрела поверх бокала.
Выпила до дна, прошептала:
– Давай три поцелуя заменим одним, – и коснулась его губ.
Долго, бесконечно долго… кажется, музыка несколько раз затихала и вновь возникала…
Эля резко отстранилась, будто вынырнула на поверхность:
– Мороженое растает.
* * *Вышли в прохладный апрельский вечер. Ужин промелькнул за лёгкими разговорами, смешными Элиными рассказами и шутками Михи, которые сыпались из него, будто где-то «там» прорвало плотину. Он и не подозревал, что может так легко и остроумно шутить.
Незаметно дошли до метро. Надо было прощаться. Эля прижалась щекой к его плечу:
– Поехали к тебе, – и внимательно посмотрела на Миху.
В первую встречу, да ещё с коллегой по работе…
– Наплюй. Это всё условности, – будто прочитала его мысли, – надо ловить момент, может больше не повториться…
Её рыжие волосы, подрагивающие ресницы и влажные губы были чертовски убедительны.
* * *Забылись только под утро.
* * *
Когда Миха открыл глаза, был уже, наверное, полдень. Элька разгуливала по квартире в его длинной рубашке, как героиня одного старого фильма. От её вчерашней асимметрии не осталось и следа. Этим сияющим утром она была вполне симметрична и чертовски привлекательна.
– Соня, подымайся! Я уже приготовила завтрак.
Стол на кухне был уставлен деликатесами, которых и в помине не было в холодильнике.
– Когда ты успела?
– Пока ты дрых, – и чмокнула его в щёку. – Ладно, я только яичницу пожарила. Остальное заказала в ресторане неподалёку.
Миха и понятия не имел, что неподалёку от его дома располагается ресторан.
Было изобильно и вкусно. Глаза разбегались. Миха решил попробовать всего понемножку. Элька сидела напротив, уперев кулачок в щёку, и смотрела на него.
– Почему ты не ешь?
– Ты хочешь, чтобы я стала толстая и некрасивая?
– Я не хочу, чтобы ты стала тощая, как щепочка. Ущипнуть не за что.
Эля вздохнула и покорно соорудила бутерброд из кусочков ветчины, сыра и листика салата.
– Ты доволен?
– Ещё круасанчик добавь.
– Чего только не сделаешь для любимого мужчины…
– Когда это ты успела в меня влюбиться?
Элька глянула на часы, потом уставилась в потолок:
– Двадцать… нет, девятнадцать часов назад. Удар молнии, тот, что ваш суперкомпьютер в щепки разнёс. Выходит, ты в этом виноват, – и рассмеялась. – Шучу, конечно, – вдруг, посерьёзнев, добавила, – но не совсем.
Пока Эля втискивала в холодильник пищевое изобилие, Миха побрился и достал свежую рубашку.
– Куда это ты? – Элька оказалась тут как тут.
– На Фирму. И так опоздали…
– Ни на какую фирму не надо. Там суета, комиссия изучает, не террорист ли это. До лучшего специалиста по вылавливанию блох никому нет дела. Да и блохи ещё не скоро появятся.
– А ты, как же?
– А я взяла отпуск на неделю. За свой счёт. Отпустили с облегчением – им сейчас не до меня.
Подошла к Михе и обняла за шею:
– Продолжим ночную беседу?
– Мы, вроде, всё обсудили. Ночью.
– Но остались некоторые подробности…
Перед тем, как окунуться в подробности, взгляд Михи задержался на портфеле с рукописью. Неудобно как-то получается. Обещал ведь.
* * *С подробностями разобрались часам к четырём. Элька хотела заказать обед, но Миха убедил её, что достаточно еды, дремлющей в холодильнике. Правда, на борще она всё-таки настояла, и его принесли в блестящей металлической кастрюльке с половником.
Электрина опять клевала как птичка и задумчиво смотрела на Миху. Она что, размышляет о новых подробностях?..
– Обещал заехать к сыну, – промямлил Миха.
Эля кивнула головой:
– У тебя есть второй ключ? Тогда я просто захлопну дверь.
Как-то не по-людски получилось… Миха подошёл и чмокнул её в щёку, будто супруг с десятилетним стажем.
* * *К Андрюшке он не поехал, поскольку не собирался. Да и Электрина, наверное, поняла это, когда он, как-то неловко, взял портфель с рукописью.
Куда же идти? В сквер на лавочку? Подкрадывался вечерний апрельский холод. И пневмонию можно подхватить. В кафе? Так официанты скорую вызовут к посетителю, который час сидит неподвижно – может, помер? Остаётся метро. Пассажирам дела нет до прилично одетого мужчины, дремлющего над какими-то листочками. Умаялся, видать, на службе. А у Кольца нет конца…
* * *Солнце висело в синем-синем небе, согревая тайгу. Ненастная неделя закончилась, основные препятствия позади, впереди сотня километров спешащей воды и несколько несложных порогов. Решили устроить полуднёвку, после перекуса никуда не плыть, просушить вещи, искупаться.
Место для купания было шикарное. Скальные гряды выгородили бассейн, там, дальше, неслась вода, а здесь она была неподвижная и невероятно прозрачная. В зеленоватой глубине покоился затонувший ствол лиственницы, будто отгораживал портал в прошлое, или в будущее, или вообще незнамо куда. Татьяна разделась и по камням медленно спустилась в бассейн, будто это не студёная ледниковая речка, а тёплое Чёрное море. Олег сидел на камне и грелся. Только что, как мужественный мужчина, он с воплем сиганул в самую глубину и сразу, отфыркиваясь, выбрался на берег. Сидел и любовался стройной девушкой в таинственной зеленоватой воде и тайменем, который, не чувствуя малейшей опасности, шевелил рядом с ней плавниками.
