Список кораблей: Мрайсикая

– Племя? – удивился Солнце и скептически уточнил, – На заброшенном космическом корабле?

– Да, ох-хо! – воскликнул Грумппир, сам насмехаясь на тем как глупо это звучит, – Но ты не похож на того, кто будет бросаться с копями на любого, кто не похож на тебя, так что, хо, полагаю, ты не откажешься от моего гостеприимства, – он помолчал немного, проплыв дальше, и добавил, – На Мрайсикаю попадают только после тяжёлой дороги и не по собственной воле. Что бы с тобой не произошло за её пределами, теперь ты здесь и у тебя есть выбор… Но прежде, чем ты решишь, будет лучше если ты со всеми познакомишься и осмотришься, о-охо? Я уже отправил всем приглашение, – Солнце кивнул и помолчал, беспричинно ожидая положительный звуковой сигнал, а Груммпир продолжил, – Из какого ты вида, хо-о? Отдалённонапоминаешь титана, как и все гуманоиды, хо, и всё же не могу припомнить…

– Я… – начал Солнце и отвёл взгляд, он вспомнил кое-что и это отрезвило его…

«Он создан монстром… Ты не сделаешь из него человека.»

Кто это говорил? Речь шла обо мне? Грумппир продолжил раньше, чем воспоминания успели полностью парализовать Солнце:

– Нет, ох-хо, не говори! – перебил голос коммуникатора на боку Груммпира, – Тебе всё равно предстоит ответить на многие вопросы. Ты такой странный для гуманоида, не терпится узнать тебя лучше, хо! – радостно ответил он и подлетел выше, – Охо-хо-хо, полетели быстрее!

Солнце прибавил шаг следом за Груммпиром и они прошли ещё несколько дверей и сотни шагов по коридору. Ноги Солнца стали мягкими, он никогда так долго ещё не ходил… Или ходил? Чем дольше они шли, тем больше Солнце понимал, что забыл нечто важное…

Они вышли в широкий коридор с путями под вагонетки по центру пола, а оттуда к большой раздвижной двери. Груммпир открыл дверь, набрав код на панели рядом и дверь раздвинулась. Они оказались в большом круглом зале с полом из натурального камня, вокруг стояли резные колонны, держащие балконы, вместо потолка – стеклянный потолок, за которым темнилось чёрное небо, а под ним в воздухе без опоры зависла сложная многоуровневая стеклянная люстра. Плоские пути лежали кольцом на полу круглого зала и расходились в пару боковых проемов. Сбоку, между парой колонн, находилась стойка администратора за которой никого не было, а на стене за ней логотип, напоминающий шести лепестковый цветок, окружённый обручем комет, как защитным кругом, и надпись – «Мрайсикая».

– Мои апартаменты под номером В-0426, нам сюда, – пояснил Грумппир и отлетел в сторону, к ступеням.

– Мы в отеле? – удивился Солнце.

– Мрайсикая создавалась как туристический крейсер, охо-хо. В своё время она была самой большой из существующих и, хо-о, как и всё великое, угасла на пике своей славы.

– А как ты здесь оказался?

– Ох-хо, вытянул несчастливый билет, – прищурил глазки Груммпир и продолжил путь, – Мы почти пришли.

Они прошли лестницу, несколько коридоров и оказались у двери в апартаменты В-0426.

– Хо! Я вернулся не один! – радостно объявил Груммпир, распахнув дверь и влетая в гостиную.

Солнце пригнул голову под косяком и вошёл следом. Гостиная уютная, но просторная, даже несмотря на то, что вдоль стен была заставлена стеллажами с самыми разными вещами. На полу несколько ковров, уложенных друг на друга, впереди окно, обклеенное горизонтальными сплошными полосами белой клейкой ленты. Справа диван и пара кресел напротив него, между креслами и диваном – широкий журнальный столик. В обе стороны от входной двери были ещё две, и они закрыты.

Как только Солнце вошёл разумница в кресле встала на ноги и замерла, а другая, что раскинулась на диване улыбнулась и сказала:

– Вот это-ш дылда… Свирэд будет в восторге! – из-за устройства естественного речевого аппарата, в её словах слышалось шипение и едва заметный рокот, но это не убавляло её словам женственности.

– А где он, хо? А Шра’ах? – спросил Груммпир, – О-ох! Я же просил полную явку!

– Не кипятись, – ответила разумница, – Скоро будут.

За их короткий диалог Солнце успел осмотреть присутствующих. На диване раскинулась дранкаса – женщина-гуманоид с чешуйчатой кожей, вытянутым лицом, которое было бы уместнее назвать рептильей мордой, с вертикальными зрачками-щелочками, плотной хитиновой пластиной, занимающей место на её лбу и переносице, и треугольными подвижными ушами, больше подходящим млекопитающим чем рептилиям. От основания черепа и вдоль хребта на шее был кожистый гребень, растянутый между подвижными иглообразными остистыми отростками. Рядом с ней лежал такой же чешуйчатый хвост, на кончиках пальцев острые когти. Во время речи губы и рот её едва двигались, больше движения можно было заметить на длинной жилистой шее, когда она говорила, а уши и гребень то и дело меняли положение в зависимости от её настроя – когда она обратилась к Солнцу, уши были направлены на него, а когда ответила Грумппиру, прижались к голове. Словом, она выглядела как антропоморфная ящерица человеческих размеров. На ней кожаная куртка и штаны, пояс с кучей карманов, плечи защищены металлическими наплечниками, один из них обит шипами. Над плечом возвышалась рукоять оружия, которое она носила за спиной. Солнце мало видел дранкасов, чтобы определить с ходу её возраст и касту, но её зеленовато-серый оттенок чешуи был не слишком ярок и почти не блестел, хоть должен был. Она снова обратила свой взгляд на Солнце, навострила на него треугольные уши над головой, и облизнула воздух на полсекунды вытащив раздвоенный дергающийся язык, потом прикрыла глаза и её зрачки чуть расширились.

Солнце стало неловко от её взгляда. Но он не изменился в лице, также ничего не выражал и использовал бесчувственность как щит от возможных нападок.

Он посмотрел на вторую разумницу. Она совсем не была похожа на хоть кого-нибудь из существ, которых он знал – стройная и ладная, на длинных ногах, похожих на птичьи по строению, с вытянутой цевкой и таким же изгибом суставов, но с гладкой кожей, туго натянутой на рельефных мышцах и, несмотря на строение, она держала ноги прямыми, пока стояла на месте. Пальцы её ног пухленькие и без когтей, но плотные на вид. Две ноги, две руки, голова не имела растительности, как и всё тело, с вытянутым назад черепом. Рот маленький с пухлыми губами, глаза большие и серые, радужки занимали собой почти весь разрез, худые ресницы чуть рыжеватые и казались лишними. Уши отсутствовали, вместо них шесть кожистых пластин, опоясавшие её голову ободком. Они похожи на лепестки, на каждой было по два длинных отростка вроде антенны, только те, что были на уровне челюсти их не имели. На ней короткий матерчатый плащ, скрывающий всё её тело между подбородком и серединой бедра. Цевки и изгибы между пальцами ног перетянуты плотными бинтами, вероятно подходящей обуви для неё не нашлось. Она смотрела на Солнце с неясным ему выражением, немигающим взглядом, и её пластины на голове потихоньку расправлялись к нему.

Груммпир тем временем посмотрел на коммуникатор:

– Хо-о-о!!! Если его через ме не будет, начнём без него. Вечно опаздывает! – возмущенно пробормотал мюллистриг.

– А вот-с опоздания Шра’аха тебя так не беспокоят… – протянула дранкаса, запрокинув голову на изголовье и дёрнув хвостом.

– Харда, при всём уважении, – начал возмущаться Груммпир, – у Шра’Ха профиль сложный! Если он опаздывает, то я не сомневаюсь, что причина была веская!

– Да-да-с, – протянула дранкаса и глянула на вторую разумницу, – Эй, Касарай, сядь уже.

Но разумница не сдвинулась с места. Только неотрывно смотрела на Солнце. Её колени едва заметно подрагивали. Она боится? Солнце виновато отвёл взгляд.

– Касарай! – крикнула дранкаса и махнула перед ней рукой; та подпрыгнула на месте и посмотрела на дранкасу, прижав пластины на голове, – Садись, говорю, – тише сказала дранкаса, показав ей жестом на кресло.

Только после этого бледная разумница села.

– Ну, так и? – лениво протянула дранкаса, глянув на Солнце, – Как зовут?

– Солнце. – ответил тот.

– Значит, маленькая красная звезда, – деловито добавил Грумппир, – Конкретная звезда, хо-хо, это её название.

– О, как мило, как бы я жила без этого важного с-сведения, – с неприкрытым сарказмом протянула дранкаса и снова посмотрела на Солнце, – Я Харда. Это Касарай, – она кивнула на разумницу в кресле, – Представляю её, потому что она сама тебе не скажет. С Грумппиром ты знаком, а остальные сами представятся.

– Если только мы их дождёмся, – сердито процедил Грумппир, – Ещё пять ванов!

– Кха-душнила склизкая… – едва различимо прокашляла Харда.

Касарай робко усмехнулась.

– Солнце, хо, начнём по порядку. Что тебе нужно? – спросил Грумппир, явно не расслышав слова Харды.

– Вы о чём?

– Что ешь, хо, чем дышишь? Может воды? – спросил Грумппир и поднял щупальце.

По воздуху к Солнцу подлетел стакан с водой. Он схватил его и залил в рот так быстро, что только на втором глотке осознал с какой жаждой в него вцепился. Осёкся и отпил остаток медленнее, но там уже оставалось на самом донышке. Воды для него было мало и это только пробудило в нём жажду. За время, что он был в космосе вода в его теле проходила полный цикл и использовалась организмом по нескольку раз, но всё равно потихоньку испарялась вместе с теплом. Солнце замечал жажду меньше всех остальных своих ощущений и теперь, когда эта смешная порция воды оказалась принята, жажда пробудилась с невероятной силой. Его глотка пересохла так, что начала вязать всё от основания языка до самого желудка скрипучей сухостью, и это несмотря на выпитый стакан.

Солнце убрал стакан от губ, натянуто приподнял их уголки, справляясь с усилившимся чувством:

– Спасибо.

– Ещё, хо? – спросил Грумппир.

– Да, прошу.

Стакан в руке Солнце поддался в сторону, и он отпустил его, сосуд снова полетел над кофейным столиком к Грумппиру.

– Да ты-с измотан… – улыбнулась Харда частыми треугольными зубами.

– Может быть, – скупо ответил Солнце.

– Хо, буквально час назад Солнце отрезал себе щупальце, когда в том проросла Плесень, – сказал Грумппир, наполняя стакан.

– Что-о? – с хищной улыбкой протянула Харда и оживилась, – Что прям, взял и отрезал?

– Они всё равно мешают в условиях гравитации… – скромно пояснил Солнце.

– Да-с ты псих, звездочка! – задорно отрезала Харда, – Мало того, что носился от яспригаев как резанный, так ещё и в нору Плесени залетел. Я уж думала ты кончился! А вы посмотрите на него – стоит воды просит, как ни в чем не бывало, ха! – улыбнулась она, – Я такое уважаю.

– Вы меня видели? – нахмурился Солнце, принимая подлетевший стакан с водой.

– А кто ш не видел! – усмехнулась Харда, – Энергии, конечно, не так много, чтобы питать все системы, но почти все камеры у нас работают и бортовые в том числе. А вот-с наружные турели нет, так что не обижайся, что огонь не открыли.

– Не опасно ли оставлять турели отключёнными когда рядом столько яспригаев?

– Не-с, – махнула рукой Харда, – ещё не нашлось такого яспригая, что прокусил бы корпус. К тому же они тут редко появляются из-за Плесени, – она встала с дивана, размяла спину, – От кого действительно нужно держать оборону, так это от ошгариков. Пойдём-с покажу, – она махнула ему рукой в подзывающем жесте и подошла к окну.

Солнце прошёл через гостиную к окну и заметил, как Касарай сжалась глубже в кресло, когда он проходил мимо. Её немигающий и пристальный взгляд начинал его напрягать…

Харда посмотрела в окно и кивнула Солнцу на просвет между щелями. С окна открывался пейзаж на сизо-зелёные кроны деревьев, они лежали пышным ковром длинной чуть ли не с километр, а над ними нависал стеклянный колпак, по которому не так давно пробегался Солнце, уходя от яспригаев.

– Вон они, – сердито процедила Харда, – Праздник в твою честь устроили…

Среди крон деревьев просматривалась небольшая поляна, на которой горел костёр. Вокруг него двойным хороводом кружили гуманоиды, Солнцу было сложно определить их вид, но они были небольшие.

– Хо-о, у ошгаров, что не новый пейзаж над колпаком, то праздник, – скупо ответил Грумппир, – Но пока они там веселятся на виду, мы можем быть спокойны, хо-хо, – и добавил сердито, – и наконец собраться с полной явкой!

– Они не с вами? – удивился Солнце, – Они же тоже разумники, почему от них нужно защищаться?

– О да-с, с удовольствием заглянула бы к ним на ужин, – пояснила Харда так, что сама прижала уши от яда в своих словах, – в качестве основного блюда.

– Солнце, племя Ошгар сформировалась из трёх разумников, которые также как и ты заявились сюда за помощью, хо, а потом увидели деревья, изобилие воды и пищи, и начали стремительно плодиться… – печально пояснил Грумппир, – Их генофонд изрядно попортился многочисленными кровосмешениями, так что теперь их сложно назвать разумными, произошли непоправимые мутации, хо, о-о… Да, они также используют орудия труда и владеют речью, но в их обществе преобладают, хо… Достаточно противоречивые обычаи и правила. Они рассматривают всех остальных как источник пищи. Так что не удивляйся, что они попробуют напасть, как только заметят.

– Понял, – кивнул Солнце, следя за гипнотическим движением хороводов.

– А ещё они поклоняются Плесени и портят всё до чего дотянутся, особенно технику, – добавила Харда в этот раз без сарказма, – Они слишком помешаны на своём культе чтобы понять, что то, что они разрушают спасает их от вакуума, – и процедила сердито, – Дикари… – окинула взглядом Солнце, остановила его на одном из щупалец, и коснулась металлического обруча, – Милая вещица.

– Не трогай! – отпрянул Солнце и развернулся к ней, слегка развернув щупальца, готовя их действию.

– Ой, какой нежный, – с азартной улыбкой протянула Харда и наигранно подняла руки, но уши всё-таки прижала, признавая ошибку, – Тебе говорили, что подобные щупальца весьма привлекательны в некотором плане?

Солнце уставился на неё, чуть наклонив голову, и пытался понять, что это может значить. И не понял.

– Харда, ну хватит, хо! – вмешался Грумппир, – У создания шок, а ты лезешь со своими намеками!

– Брось, просто шучу! – усмехнулась она.

Солнце отвёл взгляд.

С закрытой двери коридора послышались тяжёлые быстрые шаги и глухой недовольный крик:

– С какой бездны тут всё провоняло дохлой тварью! – дверь распахнулась и впустила говорящего.

В дверях стоял огромный гумманоид, вид также был для Солнца незнакомым. Весь он порос плотным тёмным мехом, а вот макушка и морда остались лысыми, Солнцу было сложно назвать переднюю часть его головы лицом, скорее обезьянья морда. Челюсть сильно выпирает вперёд и возглавлена широкими пухлыми ноздрями, по бокам от которой блестели пучки вибриссов. Рыжий глаз один под центром лба, уши короткие и отдалённо напоминают человеческие. На коже много пигментных пятен, глубокие морщины и рельефный шрам вдоль скулы, тянулся к кончику носа. На нём куртка с многочисленными карманами и плотные штаны, на поясе висит меч в ножнах. Ростом он почти с Солнце, а вот в ширь в два раза больше. Стопы больше напоминали кисти рук и одеты в плотные перчатки вместо обуви. Он передвигался тяжело, а воздух в его присутствии стремительно набирал вес.

Взгляд «циклопа» полон ярости, он застыл в открытом проёме с оскалом, демонстрируя изогнутые звериные клыки. Увидел Солнце и выпрямился. Тяжёлым мерным шагов вошёл в гостиную и чем дальше, тем больше Солнце чувствовал, насколько циклоп силён.

– Это что за чудище? – сердито спросил циклоп, принюхался, – От него несёт как от яспригая!

– А-а, ты тоже заметил? – протяжно удивилась Харда, не придав никакого значение его злости, – А я всё думаю, на что похож его запах…

– Должно быть это из-за кожи… – подумал в слух Солнце, что его нынешняя тёмная кожа была создана по подобию шкуры яспригая.

– Кожи? – изогнул единственную бровь циклоп и подошёл ближе, – Так ты у нас монстр?

– Нет, с чего вдруг? – равнодушно спросил Солнце.

Циклоп нарушил личное пространство Солнца, остановился вплотную и заглянул в глаза. Солнце чувствовал с какой яростью проносятся электромагнитные волны в его мозгу и этот нервный шум пробуждал в нём скрытую силу, но в то же время ослаблял и делал воздух тяжелее. Солнце чувствовал, как горячо горело в циклопе желание его убить и оно обжигало… Солнце не отвёл глаз и нахмурился, борясь с дрожью в ногах и в который раз заметил, как сильно они устали.

Выдержав паузу, циклоп сказал:

– А с того, что я истребляю чудовищ всю свою жизнь и мне очень интересно почему передо мной стоит разумник, вид которого я ни разу не видел и пахнет как безднов яспригай! – сердито процедил он, чуть ли не сорвавшись на рык.

Солнце ничего не ответил, внутри него всё дрожало от слабости.

– Свирэд, – тактично начал Грумппир, – пока прошу тебя…

– Нет, мне действительно нужно знать! – отрезал он Грумппиру и снова посмотрел на Солнце, – С какого вида будешь, чудище?

– Я… – он начал неуверенно, прокашлялся, придумывая название своему несуществующему виду, в тот же миг бросил эту идею и сказал первое, что пришло в голову, – Я человек.

Что я сказал? Солнце сам едва понимал, что представляет из себя «человек», но у него не было ни малейшего сомнения, что сказал чистую правду.

– Не повезло, – циклоп отшагнул и вытянул меч из ножен, – Такого разумного вида не существует. Я знаю их все!

– Свирэд! – вскрикнул Грумппир и завис между ним и Солнцем, – Убери меч!

– Люди существуют, – холодно убеждал Солнце, припоминая новые детали, – Моя раса живёт на Земле, мы недавно вступили в ФОМ. Молодой вид. Вы ещё не слышали о нас.

Лицо Свирэда перекосилось. Он замер. В гостиной зависло молчание, перебиваемое только тихим шумом азартно виляющего хвоста Харды. Грумппир первым нарушил его:

– Свирэд, мир не стоит на месте пока мы здесь. Убери меч.

Свирэд отступил, демонстративно убрал меч в ножны с протяжным звоном.

– Благодарю, хо… – с облечением сказал Грумппир и отплыл в сторону.

– Но ты ведь ненормален для человека, так? – сердито цедил Свирэд, точно слова противнее для него не существовало, – Твоя анатомия не нормальна для стабильного вида, развивающегося тысячи поколений.

– Вынужденная мутация, – виновато, но не отводя глаза сказал Солнце, – Специальная для космических путешествий… Но разве контролируемые мутации делают разумника монстром?

– Ха! – хищно усмехнулся Свирэд, – Смотря какие, – он снова приблизился вплотную, заглянул в глаза; приблизься бы он ещё немного и его вибрисы прошлись бы по лицу Солнца, а тот и не двигался, замер, – Я не потерплю ещё одну тварь на этом бездновом корабле. Учти, чудище – один шаг, одна ошибка и я лично вспорю тебе брюхо! Дай мне один только повод усомниться и сразу станешь моим трофеем! Не знаю с какой планеты ты свалился, но у нас тут уже давно не курорт, а я больше, чем чудищ не терплю лентяев. Тут и без тебя забот хватает! Плесень, слабоумные дикари… А тут ещё и человек в шкуре яспригая! Меня на вас всех уже глаза не хватает! – он осмотрел присутствующих и усмехнулся, – Забавная у нас собралась компания, да? – и снова грозно глянул на Солнце, – Я предупредил, чудище, – он быстро направился к выходу, – Харда, за мной! Ты мне нужна.

– Х-о-о! Но мы ещё не закончили! – возразил Грумппир.

– Нечего мне тут шоу уродов показывать! – отрезал Свирэд и покинул гостиную, – Мне есть чем заняться!

– Ещё увидимся, звездочка! – задорно сказала Харда, покидая гостиную вслед за Свирэдом.

Дверь за ними захлопнулась. Солнце наконец вздохнул. Он и сам не заметил в какой момент задержал дыхание.

– Ох уж эти Охотники на чудовищ… – недовольно проговорил Грумппир, – Их вспыльчивость всегда вызывала волнения, но вы привыкните.

– Охотники на чудовищ? – удивился Солнце, – Оба?

– О-хо, да. Они прибыли четыре дира назад. Их команду отправили чтобы избавится от местных яспригаев, но как ты понял, они с этой задачей не справились. Хо, и Харда со Свирэдом остались здесь вместе с нами. Может это и хорошо, их навыки не пропадают здесь зря, хо-хо, – он помолчал, потом добавил, – Кстати, у каждого из нас здесь своя задача и не думай, что можешь сидеть без дела пока остальные работают.

– Я и не собирался…

– Ох-хо, чудесно! – Грумппир пролетел к дивану и приземлился на него, – Ты тоже садись.

Солнце сел в свободное кресло. Касарай в соседнем сжалась в противоположную от него сторону на своём и старалась не пересекаться с ним взглядом. Её «лепестки» подрагивали, но не от страха, беспорядочно, точно вслушивались во что-то.

Груммпир сказал ей:

– Касарай, не могла бы ты спуститься на стойку администратора и принести несколько ключей от свободных номеров? – он ждал её ответа, но не дождался и повторил громче, – Хо-о, Касарай!

Она глянула на него и Грумппир показал ей несколько жестов щупальцами. Касарай кивнула и выбежала из гостиной, быстро топая своими длинными ногами.

Когда дверь за ней закрылась Солнце спросил:

– Почему она не говорит?

– Ох, не могу точно сказать, – скупо ответил Грумппир, – Думаю дело в ином устройстве её речевого аппарата. Но если говорить достаточно громко, она тебя услышит.

– Почему тогда просто не дать ей коммуникатор как у тебя?

– У неё есть, но, хо-о, она ограничивается письменными сообщениями. Со звуковыми языковыми модулями ей не удаётся сладить, – ответил Грумппир, похлопав по устройству, – Ох-хо-о… Иногда даже сложно сказать понимает ли она, что мы говорим, но судя по тому, что она мне иногда отвечает, что-то да понимает.

– А она здесь откуда?

– Ох-хо, Касарай единственная из нашего славного Клуба, кто родился и вырос на Мрайсикае. В свой последний полет Мрайсикая вышла с её семьёй и их друзьями на борту. Они оставили здесь три поколения и решились жить отдельно, тоже в отеле, но подальше, им понадобилось больше места, хо-хо, – интригующе поделился он, помолчал и вдруг опечалился, – Но, хо-о-о, не так давно они все были перебиты ошгарами, только Касарай и осталась. Прискорбно, мне нравилась её семья. Я взял её, когда ей и дира не было, с тех пор присматриваю за ней. О-о-хо, ты бы видел, как быстро она бегает! – с неприкрытой гордостью протянул Грумппир, – Звёздами клянусь, на Мрайсикае никого быстрее ты не найдёшь, хо!

Солнце усмехнулся и только сейчас заметил, что до сих пор держит полный стакан воды в руках. Жажда снова проснулась в нём от вида кристальной жидкости.

– А как ты здесь оказался? Помню, ты говорил что-то про несчастливый билет, – осушил стакан за три глотка.

– Да, я был в том же последнем полете Мрайсикаи, что и прадеды Касарай. О-о-хо, мы с моей дорогой Догрумой отправились в медовый месяц на этом славном судне, и он длиться уже девятнадцать диров.

– Ого, – удивился Солнце от медового месяца длиной с долгую человеческую жизнь, – Этот корабль на свалке уже девятнадцать диров? И ты всё это время живешь здесь?!

– О-о-о-хо, именно так, – довольно протянул Грумппир, – Столько времени прошло, а я даже не заметил…

– Я до тебя знал о моллюстригах только понаслышке, – нахмурился Солнце, – Выходит, ты уже переступил порог зрелого возраста?

– О-о-о-о-хо, Солнце, ты меня обижаешь! – радостно протянул Грумппир, – Моллюстриги долгожители каких ещё поискать надо! В свои пятьдесят шесть диров я ещё совсем молодой!

– Хорошо, прости, – Солнце виновато опустил голову, а потом снова посмотрел на Грумппира, – А твоя жена? Она тоже здесь? Почему не вышла?

– Хо-о-о, Догрумме не здоровится, – понуро ответил Грумппир, – Ничего серьёзного. Она в спальне, я ухаживаю за ней, – по рядам глаз пронеслась волна моргания и он спросил, – Ну, а ты, хо? Чем занимаешься по жизни и как к нам попал?

Солнце опустил глаза. Обратился к событиям, приведшим его сюда.

В голове на их месте была тьма. Но это была не пустая тьма, а настораживающая, в ней скрывалось нечто опасное и сильное, готовое захватить и ранить, стоит только попытаться разглядеть её лучше. Даже только подумав об этом, Солнце ощутил, как быстро забилось его сердце, волосы встали дыбом, а в животе заворочалось что-то холодное и склизкое. Он инстинктивно прикрыл рукой живот, точно успокаивая болезненный позыв.

Он помолчал и уставился в пустоту перед собой, но взор его был прикован ко тьме внутри себя в которую он решался войти.

Пауза уже становилась неловкой, а Солнце всё молчал.

Груммпир прервал её:

– О-хо, что ж, ты выжил, – довольно протянул Грумппир, – Поздравляю! Это большая удача, хо-хо!

– Да… Спасибо. – отстранённым голосом ответил Солнце.

Он изучал тьму внутри себя и начал различать в ней слова…

«Солнце, родной… Ты…» Он нахмурился, прислушиваясь к воспоминаниям, странным, неотёсанным, они будто были ранены и потому теперь так расплывчаты. «… ты должен…» Кто же это говорил…

В другую секунду Солнце почувствовал, что устал настолько, что даже размышления даются ему с трудом. Он сжался, опустил голову к самым коленям и взялся за волосы, замолчал. Его бросило в дрожь. Кто это говорил? Он слабо помнил слова, но голос, который их произносил, тональность и даже характер совсем не мог вспомнить. И чем больше прикладывал усилий, чтобы уловить это, тем хуже «слышал» эти воспоминания и тем сильнее становилась усталость.