Ангелина решает заняться любовью

Впрочем, не тем по закону жанра Ангелина очень нравилась. А вот те самые, которые, конечно, тоже возникали, напротив, были недоступны и холодны. Любой психолог скажет, что здесь нужно прорабатывать отношения с отцом. Но Ангелина не возвращалась к печальной истории своего детства, а просто надеялась, что ее полюбят. Те самые появлялись совсем неожиданно. После второго курса, во время практики в спортивной газете Ангелина увидела на футбольном матче молодую начинающую звезду и года три мечтала, что судьба как-нибудь предоставит ей шанс встретиться с этим прекрасным молодым человеком. Но он сначала женился на дочке коньячного магната из Армении, а потом устроил пьяную драку в «Чаемании», после чего отправился на два года в колонию. Золушка так и не дождалась своего бала.

Ангелина влюблялась в одногруппника, у которого были отношения с другой девушкой, в бывшего одноклассника, которого случайно увидела на каникулах, в красивого, но глуповатого мальчика в студенческой поездке на море (в то время как не такой красивый мальчик смотрел на нее очарованным взглядом и говорил, что не встречал девушки сексуальнее). Да, она определенно выбирала каждый раз кого-то, кому была так или иначе не нужна. В 30 она перечитала запись в своем дневнике, сделанную семь лет назад, когда студенткой на полставки работала в пресс-службе государственной конторы:

«Мне кажется, у меня нет сил на то, чтобы менять что-то. Правда жизни, как в болото, затянула меня в здание на Покровском бульваре, где я пью невкусный кофе, таскаю конфеты из коробки, улыбаюсь Олегу Дмитриевичу и болтаю с подружкой Эллой. Это моя Москва. В ней нет любви, романтики, счастья, даже журналистики в ней нет. Это то, что я получила спустя пять лет после моего побега от жизни в другом городе, в котором также не было любви, счастья…Наверное, дело во мне, скажу я. Но новая Ангелина не должна даже мысленно произносить такое. Она не ругает себя, она все прощает себе, она любит себя, не боится быть глупой, не стесняется быть красивой, не сутулится, не копается в себе, не боится жить и верит в будущее…      Афродита родилась из пены морской, Ева – из адамова ребра, Афина – из головы Зевса, Венера – из-под кисти Боттичели, а как родится сильная и уверенная в себе Ангелина? До недавних пор мне казалось, что новой я могу стать только в любви и от любви (саши, артура, руслана, давида, артема, богдана, хоть кого-нибудь) ко мне. Чего уж там скрывать, я мечтала родиться из голубых глаз футболиста Александра Аверина, нагой и непорочной войти в мир тайских берегов и роскошных домов со светлыми верандами, поддерживаемая его надежной рукой. Но я заблуждалась (и замечталась)…»

В конце у 30-летний Ангелины возник только один вопрос: кто такой Богдан?

Впрочем, были и более реальные истории с тем самым. Среди них особенно выделялся Захар. Молодой избалованный студент-художник, сын известного московского архитектора, который поссорился с папой и возник в государственной контроле на Покровском бульваре в поисках несложного заработка. Там же подрабатывала и Ангелина, оканчивающая магистратуру. Захар был настоящим искусителем. Красивый, смелый, уверенный в себе. Такие ее даже пугали. Она сразу почувствовала, что с им не по пути, но у него очевидно были другие планы. Позже Ангелина поняла: это природа мужчин, по крайней мере тех, у кого нет проблем с тестостероном – любыми способами взять то, что хочется. Взгляды Захара на Ангелину стали долгими, а прикосновения невзначай слишком частыми. Потом он прикасался уже при любой возможности, даже не пытаясь скрыть интерес. Каждый раз по ее тонкой коже пробега стая мурашек. В один из дней Ангелина, наклонившись над столом, искала нужные документы. В кабинете никого не было. Как гром среди ясного неба, нагрянул Захар. Ангелина поздоровалась еле заметным кивком, не отрываясь от дел. Он подошел ближе, вдруг прижался к ней сзади всем своим большим и сильным телом, крепко обнял ее за талию, лицом уткнулся в волосы, глубоко вдохнул запах ее духов. «Ты так вкусно пахнешь», – прошептал он, проваливаясь в копну каштановых волос. Ангелина почувствовала его горячее дыхание, силу его цепких объятий и большой твердый член. По телу разлился жар – это было впервые возникшее в ней осознанное желание отдаться мужчине прямо здесь и сейчас. Вдруг за дверью послышались шаги, и Захар резким движением отскочил в сторону, но пожар было уже не погасить. Имей он на нее чуть более коварные планы или, может быть, будь он иных человеческих качеств, более низких, он бы, вероятно, играл в чувства, и Ангелина отдала бы ему все, что у нее было – нежность, любовь, девственность. Но Захар по ему одному известным причинам предпочел оказаться честным и признался, что серьезных отношений не хочет, так как она – Ангелина – не подходит под его стандарты. В дом, как он выразился, он может привести только девушку своего социального, культурного и в конце концов финансового круга. Но он испытывает к Ангелине непреодолимое влечение и сильную страсть, и хотел бы отношений такого нехитрого формата. Ангелина страшно обиделась. Неужели она не заслуживает любви? Что за пещерные взгляды, отголоски феодально-крепостного строя? А еще она знала, что когда любят, остаются вместе вопреки всему, даже воле родителей.

В тот день она ушла из кабинета, хлопнув дверью, и час прорыдала в туалете. На этом их история могла бы закончиться, но вместо этого оба они, неспособные сопротивляться своим желаниям, еще несколько месяцев мучали друг друга, надеясь получить то, что один другому дать не мог. Ангелина верила, что Захар разглядит в ней ту самую и наконец разрешит себе любить ее. Захар рассчитывал, что его добыча не убежит из цепких лап и однажды все же поддастся натиску страсти. Держаться Ангелине и правда было сложно. Как-то она мыла посуду после рабочего дня, когда в уборную зашел Захар. Он посмотрел на нее, как гепард смотрит на косулю на водопое, выключил кран, уверенным движением повернул ее к себе, сел на край ванны. Ангелина еле дышала от волнения и возбуждения. Захар медленно расстегнул пуговицы на ее рубашке, так же легко справился с застежкой лифчика, аккуратно спустил бретельки с плеч и, облизнув губы, сказал: «У тебя прекрасная грудь, тебе кто-нибудь это говорил? Прекрасная». Нет, никогда и никто раньше ей этого не говорил. И никто вот так долго и жадно не целовал ее грудь, сжимая руками до боли. Не спускался медленно вниз по животу, не покрывал его мелкими поцелуями, не проводил острым кончиком языка от реберной вмятины под грудью до пупка, так, что оставался горячий влажный след. Ей хотелось, чтобы это не заканчивалось, чтобы он спускался ниже и ниже, но в кабинет постучали. Захар выскочил из ванны, а Ангелина закрылась, чтобы привести себя в порядок. До сих она не знает, догадывался ли кто-то на работе об их странных отношениях. Горячие поцелуи украдкой в темных углах всех доступных кабинетов этого особнячка могли бы продолжаться еще долго, если бы Ангелина не приступила к поискам новой работы. Она поняла, что, вопреки всем миллионам переработанных сюжетов о Золушке и принце, которые они видела в кино, Захар никогда ее не полюбит, не спасет и не заберет в свою интеллигентскую жизнь – и просто ушла, чтобы не мучать себя и не искушать его. С Захаром они больше никогда не встречались. Но и через месяцы после расставания, в порывах тоски по нему она думала, что было бы лучше, если бы он обманул ее, а не переложил на нее, признавшись в намерениях, ответственность за выбор спать с ним или нет.

После истории с Захаром у Ангелины начались более активные попытки заняться сексом, но все они – главным образом по ее вине – заканчивались неудачами. Одному несчастному она отказала в тот самый момент, когда он уже готовился надеть презерватив. Этому неловкому финалу предшествовала двухчасовая прелюдия с поцелуями в губы, шею, живот, нежным массажем. Просто вдруг Ангелина поняла, что не хочет, чтобы именно этот парень стал ее первым мужчиной. В отличие от него, ей повезло: он оказался порядочным и уравновешенным человеком, обнял ее и просто уснул.

Так она и жила, желая секса, имея возможность его получить и каждый раз отодвигая его. Ей хотелось по любви и взаимно, с чувством уважения друг к другу, так, чтобы на утро не возникло ощущения совершенной ошибки. Но любовь с ней не случалась. В книге какого-то психолога она прочла историю женщины, которая до 35 лет из религиозных соображений ограждала себя от секса, ожидая брака, а потом переспала с сантехником, который пришел чинить унитаз. Психолог писала, что сексуальность этой женщины была как пружина – натягивалась, натягивалась, и однажды, не выдержав напряжения, лопнула, и все ее воспаленное либидо выплеснулось на первого, кто оказался рядом.

Через три дня Ангелине исполнялось 30, и она чувствовала, что ее пружина натянута до предела. Именно в этот августовский вечер их с Адамом дороги пересеклись.

Встреча, которой было не избежать

Ангелина шла домой после концерта симфонического оркестра в Музеоне. Она ощущала себя легко и свободно. Вечер был теплый, у метро еще продавали свежие ягоды и фрукты – дыхание уходящего лета. Мимо пронесся парень на самокате. Он посмотрел на Ангелину, а она на него. Вдохновленная музыкой, влюбленная в мир, она чувствовала, как мир отвечает ей взаимностью, и даже как будто этот случайный молодой человек в нее влюблен. Это могла бы быть обычная мимолетная встреча, ничего не значащая игра глазами и улыбками, но судьба (или неизвестный любитель бананов) распорядились иначе. Делая очередной уверенный шаг, Ангелина вдруг наступила на нечто мягкое, нога ее бесконтрольно поехала вперед, и она рухнула на тротуар. Как человеку по природе своей скорее сдержанному, ей, прежде чем она ощутила боль в запястье и лодыжке, стало стыдно за свое откровенно громкое «Ой» и «Ах».

Первым над ней возник тот самый парень на самокате.

– С вами все в порядке, милая девушка?

– Да вот наступила на что-то.

– Не поверите – на банановую кожуру.

– Какая банальность! – Ангелине хотелось выглядеть невозмутимой и ироничной, но боль становилось сильнее гордости, и лицо ее скривилось в некрасивой гримасе. – Ой!

– Болит? Давайте я вам помогу встать, – и парень протянул руку.

Ангелина приняла помощь, поднялась, одернула юбку – и поняла, что не может наступать на правую ногу.

– А если это перелом? – зачем-то спросила она у незнакомца, как будто тот мог знать ответ.

– Будете ходить значит в гипсе.

– Это вообще-то не смешно, – Ангелина бы с удовольствием ушла от него, если бы могла идти.

– Ну, не обижайтесь! Я вам клянусь – не я ел этот банан. И не переживайте, скорее всего там просто ушиб. Если бы перелом, вы бы сейчас кричали от боли.

– А вы медик?

– Нет.

– Откуда тогда знаете?

– Успокаиваю вас, – простодушно признался он.

Ангелина наконец расслышала южный акцент незнакомца и рассмотрела его в полусвете ночной улицы. Высокий, широкоплечий, бородатый, волосы, кажется, русые, улыбается широко, открыто и как-то по-доброму на нее смотрит.

– Вы далеко живете?

– Вы на что намекаете?

– Вы смешная такая. Ни на что я не намекаю, а просто хочу вас довезти.       Ангелина понимала, что иначе ей домой не добраться – кроме ее собственной, вероятно, ноги, поломался еще и каблук на любимых босоножках. И если ситуацию с ногой еще можно исправить, то босоножки, очевидно, было не спасти.

– Вон в тех домах, – указала она направление туфелькой, лишившейся каблука.

– У вас еще ладошка сильно поцарапана. Давайте протру, чтобы грязи не было в ранке, – незнакомец достал из поясной сумки влажные салфетки.

Ангелина только после его слов обратила внимание на руку. Из нее действительно сочилась кровь.

– Одолжите салфетку, я сама протру.

– Как хотите. Так что, едем?

– Спасибо вам большое за помощь.

– Пока не за что.

– Я никогда раньше не ездила на электросамокатах.

– Это несложно, – улыбнулся он. – Вы становитесь вперед, а я за вами, буду рулить. Только мне придется вас немного обнять. Но вы же не хотите еще раз упасть?

Незнакомец помог Ангелине забраться на самокат, встал позади и непозволительно крепко к ней прижался. Спиной она почувствовала его теплое рельефное тело. «Он явно не пропускает тренировки в качалке», – подумала Ангелина. Сквозь тернии предрассудков и установок пробралась и другая мысль: «Интересно, а какой он в постели?». Это не вмещалось уже ни в какие рамки приличная. Ангелина тут же одернула себя, вспомнила про овуляцию и облегченно вздохнула: вероятно, нога ее не сломана, иначе в голове, даже замутненной гормонами, не возникали бы такие глупые вопросы.

Через пять минут они уже стояли у Ангелиного подъезда.

– Вас проводить до двери?

– Нет. И так спасибо вам большое. Что бы я без вас делала. Я сейчас напишу своей подружке, с которой мы вместе живем. Она спустится и поможет мне подняться. Скорее всего придется вызывать скорую.

–Ну, как хотите, – незнакомец немного замялся – Девушка, я хотел вам сказать. Еще до того, как вы упали, захотел. Вы прекрасно выглядите. Я не могу представить, какой вы будете красивой, когда пойдете со мной в кино или ресторан.

– Спасибо, – Ангелина тоже растерялась.

– Когда снова будете ходить, конечно, – на этих словах она почему-то глупо хихикнула. – Но я бы вас и на руках отнес, если нужно.

– Нет уж, лучше я сама.

– А у вас есть молодой человек? Мужа нет, я так понимаю, раз вы живете с подружкой.

– Никого нет, – зачем-то сказала она правду.

– А могу я попросить ваш номер?

– Но мы ведь даже имен друг друга не знаем.

– Это не проблема. Адам, – и парень на самокате протянул свою большую жилистую ладонь.

– Я Ангелина, – ответила она некрепким рукопожатием. – Вы откуда? Слышу ваш акцент.

– Из M.

– А я из N. Почти земляки!

– Неожиданно! Я думал, вы русская.

– Я и есть русская, но родилась там и выросла.

– Так вы дадите мне номер, прекрасная Ангелина из N.? А то я не усну, если не узнаю, как ваша нога.

И она решила дать номер. Казалось, что из этого может выйти плохого? Тем более он почти спас ее, а она скоро уезжает в отпуск, и пока вернется в Москву, новый знакомый наверняка ее забудет. Ангелина даже допускала, что он забудет про нее тут же, но Парень на самокате (так она записала его в телефоне) прислал сообщение уже через пару часов. Ангелина рассказала, что скорая отвезла ее в травмпункт, там сделали снимок, не обнаружили перелома и отправили домой.

– Значит, в ресторан пойдешь своими ногами. А я так хотел нести тебя на руках, – отшутился Адам.

– На руках можно и без повода носить.

– Я бы тебя носил.

В другой ситуации такой напор показался бы Ангелине неуместным. Но сейчас в голове ее крутились приятный воспоминания об их трогательной поездке на дурацком электросамокате, и она расплывалась в глупой улыбке. «Вот улечу послезавтра в N. и перестану с ним общаться, а пока неприлично, он же так мне помог», – говорила она себе, полагая, что, как обычно, держит все – и в первую очередь свои эмоции – под контролем.

Адам был на три года младше Ангелины, недавно переехал в Москву и работал водителем в транспортной компании у родственников. Он оказался настойчивее, чем подумала она сначала, и уже через неделю их созвоны превратились в двухчасовые разговоры влюбляющихся друг в друга людей. По крайней мере Ангелина каждой клеточкой ощущала эти зарождающиеся чувства. О чем они говорили, она сейчас и не вспомнит. Адам все больше молчал, она рассказывала о ноге, о себе, болтала всякую ерунду, задавала вопросы, на которые получала короткие ответы. Через эти ответы вырисовывался канонически мужской подход к жизни, и к отношениям, и к женщине, что Ангелину чрезмерно привлекало. Она понимала, что едва ли с Адамом можно обсудить литературу (он, как выяснилось, не знал даже кто такой Чуковский) или сходить в театр, но он был с ней таким милым и в то же время слегка неуклюжим, а местами даже возбуждающе грубым – вылитый медвежонок. Как-то она спросила, не обиделся ли Адам на то, что она не смогла взять трубку. Он ответил: «Милая, я не знаю, что такое обижаться». В другой раз Ангелина поинтересовалась, не злится ли он, что она не отвечает на его сообщения. «Как можно злиться, тем более на девушку, тем более на такую прекрасную», – был ответ. Ангелина интересовалась родной культурой и обычаями Адама, может быть, даже наперед примеряя их на себя. Между делом она спросила, правда ли, что при разводе у них принято оставлять детей с отцом. Адам сказал, что никогда бы не лишил своих детей матери, потому что знает, как мама любит его и как сильно он любит свою маму. Ей подумалось, что так способен рассуждать только человек с большим мягким сердцем. Ангелину удивляло, почему кавказский парень, еще и исповедующий ислам, не женат в 27 лет. Адам уверял ее, что в этом нет ничего странного: он был влюблен в девушку, свою ровесницу, они должны были пожениться, но ее выдали замуж за другого, взрослого и более богатого. С тех пор Адам надолго закрыл свое сердце, а приоткрыть его, забраться с ногами, даже поселиться там, как в собственном доме, смогла одна лишь Ангелина.

– Я хочу, чтобы у нас все было хорошо и мы с тобой стали ближе, – сказал он однажды, завороженно глядя на нее через экран телефона.

– А потом что мы будем делать с этой близостью? Я снова имею в виду все различия, которые между нами есть. Конечно, сейчас невозможно и не нужно отвечать на этот вопрос, – Ангелине было неловко выяснить отношения, которые едва начались. – Но считаю, что забывать об этом тоже нельзя.

– Давай просто не будем загадывать наперед. Я хочу, чтобы мы были вместе и не было никаких преград.

– Я тоже хочу, чтобы не было преград. Но они уже есть. Я не мусульманка и не буду ею и не надену платок, даже если когда-нибудь тебя бы полюбила. Просто хочу сразу сказать.

– Я не вижу в этом никаких преграда. Я не собираюсь настаивать на том, чтобы ты стала мусульманкой или надела платок. Для меня главное – надежный и понимающий человек рядом со мной. Мой друг уже полтора года встречается с русской девушкой, они очень счастливы и не возникает никаких преград.

– Ладно, ты меня успокоил, – соврала она самой себе.

В конце концов Ангелина решила, что, может быть, Адам не ее круга, даже не ее культурного поля, но он хороший, воспитанный и добрый человек. Ей почему-то казалось, что во всяком случае он ее не обидит. И она уж точно не видела ничего предосудительного в том, чтобы просто с ним общаться. Ангелина все еще верила, что это несерьезно, однако в Москву возвращалась – впервые – с приятным трепетом внутри.

Адам ждал ее на выходе из столичного аэропорта Внуково с цветами и конфетами. Даже три года спустя, закрыв глаза, она видела, как он стоит перед ней, большой, сильный, широкоплечий, на две головы выше, и улыбается, словно мальчишка. Она села к нему в машину, уткнулась лицом в ароматный букет роз и остро ощутила себя нужной.

На следующий день, ближе к полуночи, Адам предложил увидеться. Ангелина уже собиралась спать и не хотела меня свои планы, еще больше она не хотела, чтобы Адам видел ее без косметики. Но он снова проявил чудеса настойчивости, а Ангелина, если и сопротивлялась, то недолго. Ей теперь казалось, что с первого дня их знакомства между ними возникла невидимая тонкая нить, и стоило Адаму лишь потянуть за эту ниточку, Ангелина, как ручная, неслась к нему навстречу. Она надела широкую футболку, завязала хвостик и не нанесла ни грамма макияжа – будь что будет. Он в свою очередь принес розочку, коробку рафаэлок и действительно ничего больше не хотел, кроме как постоять пять минут рядом с ней с глуповатым выражениям лица влюбленного подростка. После, когда она ворочалась в кровати не в силах заснуть от нахлынувших эмоций, он написал:

– Ты такая милая и красивая.

– Не обманывай, я была без косметики.

– Я этого даже не заметил. Для меня ты самая прекрасная. Не хотелось уходить от тебя.

– А мне бы хотелось обнять тебя на прощание, – не сдержалась Ангелина.

– Мне бы тоже хотелось тебя обнять.

– Ну, может, в другой раз, – кокетничала она.

– Буду ждать с нетерпением.

Ангелина помнит все вечера рядом с Адамом, но тот был ничем не примечательный и особенный одновременно. Именно в этот вечер она поняла, что окончательно влюбилась и что желание близости с ним разрастается внутри как опухоль. Они жили относительно по соседству, поэтому формат свиданий возник сразу и как-то устоялся – прогуляться во дворе, а после посидеть на скамейке, крепко прижавшись друг к другу. Поначалу Адам звал ее в кофейню и в ресторан национальной кухни, чтобы она попробовала его любимые лепешки, конечно, не такие вкусные как у бабушки, но все же. Ангелина всякий раз отказывалась. При всем желании видеть Адама, прикасаться к нему, чувствовать его рядом, она стеснялась их пары. В самом деле, что могли сказать о русской девушке, которая появляется вместе с парнем из M.? Ангелина, выросшая на Юге России, знала эти предрассудки наизусть. Разгадал или нет причину ее стеснения Адам, неизвестно, но приглашать ее в кафе и рестораны он перестал, и они ограничивались прогулками по району.

В тот вечер он с друзьями играл на площадке в баскетбол. Как всегда, попросил Ангелину ненадолго спуститься. Они сели на скамейку во дворе, близко, сцепившись руками, прижавшись друг другу. Адам извинился, что пришел к ней после спорта – вспотевший. Ангелина действительно это почувствовала, когда уткнулась в его грудь. Но впервые даже запах мужского пота казался ей приятным. Тогда она подумала что обязательно с ним переспит. Ее пружина была на пределе.

Первый раз они поцеловались в машине. Адам приехал на арендованном мерседесе, вероятно, чтобы произвести впечатление. Они покатались по району и вернулись к дому Ангелины. Он попросил еще немного посидеть вместе, а она и не собиралась уходить. Он положил руку на ее острую коленку, обтянутую черными лосинами. Она прислонилось головой к его плечу. Он глубоко вдохнул запах ее волос, поцеловал в лоб, как ребенка, и медленно спустился к губам. У Ангелина замерло сердце. Она почувствовала, как по венам вместе с кровью растекается сладкий тягучий мед его поцелуя. Теплые влажные губы нежно прикасались к ее губам, покрывали их мелкими поцелуями. Ангелина провела кончиком языка по его верхней губе. Она никогда раньше так не делала, не видела, чтобы кто-то так делал в кино. Это был интуитивный порыв. Фоном в голове пронеслась мысль: «На что еще способно мое тело рядом с ним?»

Мелкие поцелуи медленно переросли в один долгий и страстный. Рука Адама утонула в копне ее волос. «Такие гладкие, как шелк, – приговаривал он. – Я хочу расчесывать твои прекрасные волосы каждое утро»

Адам прикоснулся влажными губами к ее шее. Ангелина почувствовала приятный жар в животе и ниже. Если там и были бабочки, они, кажется, умерли от переизбытка наслаждения. А он все разжигал: «Ты такая нежная, ты так вкусно пахнешь, я так хочу тебя всю». Он спускался ниже и ниже, к груди, но не осмелился снять лифчик. Ангелина теряла над собой контроль. Она понимала, что если не уйдет сейчас, то отдастся ему прямо на этом сидении, а это было бы слишком неприлично на четвертом по счету свидании.

– Мне пора идти, хватит, – отстранилась она, смущенно улыбаясь.

Адам, тоже стараясь остыть, взял ее руку, приложил к губам и так сидел, глядя ей в глаза. Окно машины было приоткрыто. Вдруг мимо пронеслась черная Тайота. Адам резко отпустил руку Ангелины, как будто даже оттолкнул от себя. Рука упала на его колени как безжизненная плеть.

– Что случилось? – удивилась Ангелина.

– Это мой земляк. Не хочу, чтобы увидел.

Ангелина промолчала, но про себя подумала, что однажды он так же оттолкнет всю ее, доверившуюся и расслабившуюся. Будет держать над пропастью – и, не предупредив, отпустит руки. Но перед сном он написал, что никогда раньше не чувствовал себя настолько счастливым, как в этот вечер, и Ангелина забыла про недоразумение в машине. А страсть, между тем, разгоралась между ними, как сибирская тайга в июле. В один из дней Адам предложил проводить Ангелину до двери квартиры.

– Но ты не можешь зайти ко мне, я пока не готова, – испугалась она.

– Я просто провожу, – улыбнулся Адам.

Они зашли в лифт, Ангелина нажала свой пятый этаж, а Адам – последний, 16-й – и посмотрел на нее долгим игриво-испытывающим взглядом. Она забилась в угол, боясь его напора и одновременно желая его. Он вырос над ней, закрыл её всю своим огромным сильным телом, обнял нежно, потом крепко, она встала на носочки, потянулась к нему, как стебель тянется к своему солнцу, он поцеловал ее в лоб, в нос, в глаза, в губы, потом в шею. Они целовались – страстно, сжимая друг друга в объятиях, теряя равновесие. Лифт доехал до последнего этажа, спустился вниз, Адам снова нажал 16-й.