Государь

– Я почти уверен, что опираясь на Узор пациента, опытный целитель может понемногу восстанавливать целостность утраченного. Только чтобы такому научиться, понадобится немалое число подопытных из числа отпетых душегубов и пойманных степных людоловов, и много свободного времени на опыты… Впрочем, это так, задумки на будущее: мне все равно скоро возвращаться в Вильно, а у вас тут будут свои заботы-хлопоты.

Аккуратно подтачивая малым ножичком красную палочку-чертилку, самый младший из трех братьев негромко предложил:

– Может, Домна?

– На ней, помимо прочего, еще Аптекарский приказ висит, и поездки в Александровскую слободу. Если только ты будешь ей помогать?

Задумавшись над новым интересным делом, синеглазый рисовальщик добрую половину минуты машинально укорачивал красный грифелек чертилки в лакированной кедровой оболочке – пока девушка, чье имя недавно прозвучало, сама не вошла через открывшуюся перед ней дверь. Заняла привычное место на удобном стульце с резными подлокотниками, и с явным интересом глянула на незаконченный эскиз наставника и его брата, свободно развалившихся на заправленном ложе. Меж тем, последний как раз коротко ткнулся лбом в твердое предплечье слепца и вздохнул:

– Ну… Прости. Я дурак!

Иван застыл в таком положении на долгое мгновение, затем рвано вздохнул, почувствовав, как его ласково потрепали по непокорным вихрам. Вновь замер, и вдруг неожиданно даже для себя едва слышно спросил – о том, что занимало его помыслы все последнее время:

– Мить?

– М?

– А помнишь, ты как-то в детстве мне предрек…

Помявшись, средний царевич нерешительно напомнил давний разговор:

– Ты тогда сказал, что однажды я надену шапку Мономахову?

Запустив пальцы поглубже в темные волосы, Дмитрий шутливо потрепал Ванины вихры:

– Не Мономаха, но свою и только свою Золотую шапку Великого князя! Было такое, было… Неужели мой брат наконец-то созрел для серьезных дел?!

Опять насупившись, тот в ответ напомнил:

– Я водил полки при Ахуже!

– И у тебя это славно получилось, брате. Будь уверен, об этом будут помнить долго… Но быть хорошим военачальником совсем не то же, что быть хорошим правителем – тут немного иные науки надобно ведать, и свободно их применять.

– Я учения не боюсь!

Поерзав на месте, Иван подгреб под себя пару подушек, устраиваясь со всем возможным удобством – и совсем немного опередив в этом сестру, явившуюся вместе с Аглаей Черной в покои любимого старшего брата. Возмущенно запыхтев и моментально позабыв о подруге-подопечной, опоздавшая царевна решительно ринулась отстаивать свои исконные права на место подле Митеньки… Однако была им поймана в объятия и усажена на колени, что полностью погасило девичий наступательный порыв. Что же касается младшей ученицы Гуреевой, то она самостоятельно устроилась возле старшей ученицы Дивеевой, и успешно делала вид, что всегда здесь и была.

– Возвращаясь к твоему вопросу: в наших жилах одна кровь, и конечно же, твое право на власть не подлежит сомнению…

– Но отцу наследуешь ты?!

Прижав ладонь к губам торопыги, государь Московский согласился:

– Наследую. Согласно обычаю рюриковичей линии Даниила Московского, по старине и дедине, как и заведено это со времен Великого княжества Владимирского. Запомните все: власть и трон должно передавать по закону и доброй традиции. Закон тот должен быть прост, понятен и не допускать двойного толкования – а еще известен всем подданным, от мала до велика. В ином случае всегда будет опасность междоусобицы и смуты… Всю жизнь жить в страхе и ожидании предательства, что может быть горше? Взойти на трон ценой крови можно, но долго усидеть на чужих клинках не получалось не у кого! Брате, ты бы хотел править, подозревая всех и каждого, будучи всегда одиноким и ненавидимым?

– Нет!!!

– Запомни это и передай потомству, для его же блага. Каждая капля нашей крови драгоценна…

Устроившись поудобнее на своем живом «сидении», юная царевна перекинула толстенную косу со спины на грудь и наконец, окончательно затихла.

– Но что-то я заговорился, вопрос же был немного об ином. Что думаете, мои хорошие? Попробуем приискать для Вани подходящее ему Великое княжество?

В один момент покои пронизало множество ярких эмоций – окрашенных в целую палитру оттенков любопытства.

– Молдавское княжество! Там и вера наша, и людишки охотно под его руку пойдут. Опять же, через прадеда нашего Ивана Великого мы с Господарем Молдавским Стефаном в свойстве, а значит и не чужие!

Поглядев на младшего братца, успевшего озвучить свое предложение самым первым, будущий Великий князь впал в глубокую задумчивость. Покосившись на вредного Ваньку, сестрица нежным голоском пропела:

– Ты бы еще Валахию предложил! Там же всех или турки к дани и вере своей примучивают, или цесарцы под свою власть нагибают… Лучше сесть на те земли, что за Сибирским Ханством, на берегу Тихого окияна! Там тепло, землица два раза в год родит, рыбные ловли изобильны…

Насмешливо фыркнув, но не переставая при этом рисовать, Федор отбрил задаваку с длинной косой, да малым умишком:

– И орда диких чжурженей под боком. Богданка Бутурлин отписывал, что они при действительно большой нужде запросто до ста тысяч сабель выставить могут! Самое оно, чтобы по крымчакам не скучать – будут вместо них наскакивать и людишек в полон уводить.

С трудом удержавшись от того, чтобы не показать язык, или не зафыркать как необъезженная кобыла (увы, ей сие уже невместно – четырнадцать лет, совсем уже взрослая дева!), Евдокия уверенно парировала:

– Для начала можно и на островах укорениться, силы подкопить – я Большой чертеж земель хорошо помню, там есть сразу несколько подходящих близ берегов! Конники по морям скакать не умеют, а наши ратники с лодий воевать привычны. Вон, воевода Адашев какой уже год плавает и Крым разоряет, и ни разу еще его не разбили. Даже толком поймать, и то не могут!.. Ваня, ну скажи?!

– А? Да-да.

Несколько раз не глядя поведя рукой по воздуху, царевич Иван все же уцепил кубок с компотом из сушеной вишни и основательно глотнул. Передав кисло-сладкое густое питье брату, раздумчиво пробормотал:

– Там еще империя Ханьцев рядышком, будет на кого… С кем торговать и воевать. Только очень уж далеко те земли от Москвы!

Получив в ответ недовольный взгляд сестры. Впрочем, она уже давно привыкла, что средний брат у нее непослушный и немного задавака, причем даже тогда, когда она старается исключительно в его интересах. Одно слово – мужчины!

– Домна?

Старшая из учениц, легонько играясь с наконечником из наборного янтаря, украшавшем ее тугую косу, слегка наклонила голову:

– Крым?! Когда-то в нем уже было древнерусское Тмутараканское[15]княжество, затем православное княжество Феодоро. Бояре Ховрины и Головины как раз потомки тамошней знати, значит – у Ванечки будут все права. А с крымчаками у нас все равно полное немирье.

Отстаивая свое предложение, ясноглазая царевна тут же ревниво заметила:

– Там же ни хлебов толком не вырастить, ни мастерских каких поставить – обязательно придут турки и все разорят… И с торговлишки по морю жить не получится. А еще самих крымчаков куда-то надо девать!

Поставив опустевший кубок обратно, будущий царь равнодушно заметил:

– Они уйдут. Отец начал решать с ними, я продолжу, мой наследник закончит – так, или иначе… Впрочем, обитатели Крыма уже сейчас понемногу приносят пользу: ведь всяк может быть годен в дело при правильном его применении, даже если это потомственный тать и людолов.

Пока младшая ученица вертела головой и слегка удивляясь, замечая недобрые улыбки у окружающих, добросердечный царевич Федор мягко ей пояснил:

– Работать на рудниках и каменоломнях, Аглаюшка. Ты же знаешь: на Руси еще с позапрошлого года начато великое каменное устроение – сначала будут проложены царские тракты-дороги, затем в камень и плинфу оденутся и большие города. Тятя даже подумывает особый Дорожный приказ учинить!

Согласно кивнув, седовласый слепец на ложе чуть отстранился от ажурного венчика на голове сестры, что понемногу начал упираться в его скулу, и добавил:

– Мы лишь повторяем путь древних римлян, что руками рабов и своих легионеров связали земли Рима превосходными дорогами, и тем заложили основу могущества Вечного города. Правда, кабальных холопов для работ мы использовать не будем, а наши ратники для такого дела негодящи… Зато Разбойный приказ исправно ловит душегубов и разных татей, да и без того у Руси хватает откровенных врагов – коим вполне можно доверить самую грязную и тяжелую работу. Заодно и наши порубежные дворяне с помещиками поправят свои дела, отлавливая крепких телом крымчаков на каменоломни…

Встрепенувшись, юный зодчий уточнил:

– Митя, а помнишь наш разговор про нарядный гранит-камень с Корельского уезда?

– Да?

– Мне с тех мест рудознатцы отписали, что еще три выхода хорошего камня нашли: один обычный светло-серый, какой для мостовых прирешили, зато следующие два! Первый цветом схож с малахитом, его на стены домов хорошо, а второй вообще как малина! Представляешь, из такого набережную Москва-реки? Это же какая лепота получится!

– М-да? Ну, наверное. Хотя много красного тоже не очень хорошо…

Пропустив мимо ушей слова старшего брата, младший просительно протянул:

– Поговори с батюшкой, чтобы он еще людишек мастеровых в Карелы послал? Ведь пока доберутся, пока обустроятся-обживутся и камень начнут ломать – не меньше года пройдет! Все равно же в тех местах верфь закладывать порешили и канал копать, ну так пусть заодно и… Еще Бутурлиным было бы хорошо отписать!

– С Урала гранит везти? Федя, да он золотым встанет!..

– Нет, Мить, я не о том: чтобы они у себя там на Урале чистого белого и голубого мрамора поискали хорошенько. А то каррарский[16]уж дюже дорог!

Помолчав, Дмитрий согласно кивнул:

– С новыми каменоломнями помогу, а вот на Камень Уральский писать бестолку – Богданка с отцом сейчас только и успевают, что на три стороны воевать-отмахиваться. Ты же знаешь, в тех местах с каждым рудознатцем отряд для охраны надобно отправлять, и то… Маленький вырежут, на большой постоянно наскакивать будут и стрелами бить. С поисками обождать придется.

Тяжело вздохнув, Федя отцепил из зажима готовый набросок, переложил его в самый низ стопки плотных листов и принялся подтачивать грифели чертилок – собираясь «покуситься» на облик целительницы Дивеевой.

– Аглая, а ты что скажешь?

– Эм?..

Младшая их учениц с удовольствием слушала и запоминала, но вот что-то говорить и советовать – особенно в таких важных государських делах… Хотя, к собственному немалому изумлению, и у нее нашлось что предложить:

– Забрать у короля Юхана Третьего всех финнов и часть исконно-шведской земли! Он же нам враг?

Остальные тоже удивились, причем приятно: вечная молчунья заговорила! Иван, едва-едва вынырнув из мыслей, вновь задумчиво почесал висок:

– Хм-м? Ну да. Это… Свой выход на побережье Балтики, а если хорошо постараться, то и к Русскому морю. Но опять же: податных людишек маловато, и земли худые.

Хозяйственная сестренка тут же напомнила молодому, но подающему надежды военачальнику:

– У шведов железо хорошее, они им со всем миром торгуют!

Поерзав на коленях у Мити, она неохотно покинула его объятия и пересела на более прохладный подоконник, подложив себе под спину и «тылы» утянутую из-под головы другого брата подушку.

– У-у, натопили как в бане…

– Одним железом сыт не будешь, а земли там – тощие!

Поправив на себе плотную ткань платья (даже слишком плотную и теплую!), взрослая четырнадцатилетняя дева как бы совсем не в тему заметила:

– Мы сегодня с Аглаей ходили в царские мастерские, глядеть на работу ширазских умельцев коврового дела. Жаль, мало пока сплели, но уже красиво смотрится… Особенно нежно-розовый ковер с синими завитками. А в Аптекарском приказе алхимики почти все восточные сладости научились выделывать – да еще и лучше, чем у самих персов выходит!

Моргнув, средний брат уставился на Евдокию, как кое-кто с рогами на новые ворота.

– Еще не раз слышала, что в Александровской слободе какой-то особенный стан для вышивки измысливают… И маленькие часы делают, с двигающимися стрелками![17]

– Ты это вообще, к чему сейчас?!?

Закатив глаза, царевна снизошла и растолковала:

– Из железа не только сабельки булатные можно ковать, много иного полезного – тоже! Поставишь великокняжеские мастерские, наймешь в них знающих кузнецов – и будут они тебе всякую утварь делать в превеликом множестве для мужиков торговых. Им будешь продавать, и с них же мыто брать. Вот тебе и пополнение казны!

Уловив несказанное (что воеводничать да саблей махать много ума не надо), Ваня едва заметно надулся: он вообще-то тоже прекрасно помнил уроки старшего брата. Просто в отличие от некоторых, сначала думал об общем-важном, а уж потом о разных мелочах…

– Смотри-ка, да ты и впрямь выросла и настоящей хозяйкой стала. Вот же повезет твоему мужу!

Вспыхнув как маков цвет, почти невеста на выдание возмущенно зарделась – и слегка запнулась, не в силах вот так сходу придумать, как уязвить ласковым словом несносного братца. А тот, не теряясь, развивал достигнутый успех:

– Митя, а ты?

Потянувшись и примериваясь тоже завалиться на ложе, хозяин Опочивальни хитро улыбнулся:

– А что я?

– Что-нибудь присоветуешь? Ми-ить?!?

Ответить все сильнее улыбающийся старший брат не успел – помешала постучавшаяся и тут же вошедшая в покои Хорошава, прямо с порога доложившая, что ее господина очень желает видеть Великий государь. Вздохнув, его наследник подверждающе кивнул:

– Распорядись там, чтобы облачаться… Постой! Батюшка меня один ждет?

– Н-нет, господин, с владыкой Филиппом.

Понятливо кивнув, Димитрий спустил ноги с ложа, сгреб в ладонь любимые рубиновые четки и начал вдевать ступни в легкие домашние чувячки из мягкой замши.

– Мить, а ты надолго? Мы же еще чертежи и эскизы дворцового комплекса и Гостиного двора смотреть хотели!

Повернув голову к младшему братцу, восемнадцатилетний Великий князь Литовский вновь вздохнул:

– Ну ты же знаешь отче Филиппа: как начнет печаловаться о нуждах монастырей да разных епархий… Отец же у церкви соляные промыслы в казну забрать хочет.

Позабыв о уже слегка растрепавшейся косе, царская целительница Дивеева, у которой с митрополитом Московским и всея Руси были довольно своеобразные (с налетом вечных подозрений в волховстве, ага) отношения, с большим интересом уточнила:

– Упирается?

– Батюшка его дожмет… Когда еще сказано иерархам нашим, что будем печатать во множестве книги богослужебные и Благую Весть? Дело богоугодное и вельми полезное, а они по сию пору даже собраться на Освященный собор[18]и решить, какие именно книги множить будем – не соизволили! А там ведь и вычитывать надо, и какие миниатюры на страницах будут…

Притопнув, чтобы обувка лучше осела по ступням, государь Московский махнул рукой и направился прочь из своей Опочивальни, бросив напоследок досадливое:

– Одно слово – церковники!

Глава 3

Бескрайняя чаша пронзительно-синих небес над московским Кремлем еще была светла, да и алое солнышко только-только примерялось, как бы ему сподручнее спуститься к виднокраю – но в малой горнице, где сидел насупленным сычем хозяин усадьбы, уже было темно. Верней сказать, очень сумрачно и тихо. Тени же старый князь принес с собой из Грановитой палаты, прямо с заседания Думы Боярской: и было тех теней столько, что на стенах не помещались! То и дело ревниво толкались и выпихивали друг-дружку под дрожащий свет малых лампадок в красном углу, скользили растрепанными нитями по побеленому свежей известью потолку, падали чернильными пятнами на добротно отскобленый пол… И главное, укутали толстым слоем душу и разум думного боярина и царского ближника князя Ивана Федоровича Мстиславского. Было ему до того душно и муторно, что совсем не горячило кровь густое и сладкое рейнское вино, да и любимая кулебяка с вязигой и пироги с осетриной совсем не лезли в глотку. Что там: даже близость большой медной жаровни, что стояла за спиной и приятно грела поясницу, и то не могла отвлечь князя от тяжелых мыслей – уж больно поганое настроение им владело, изредка прорываясь и на уста:

– Аспид подколодный… Т-тварь неблагодарная!

Десятилетний княжич Васька, сунувшийся было приласкаться к грустному тятеньке – услышав такое его шипение, сначала застыл в дверях, а потом быстро-быстро на цыпочках сдал назад. Это пусть старшие брательники смело на глаза раздраженному отцу выставляются и огребают, а Василий… А он обождет возле подклета самого старшего из братанов – Федьку, и загодя его предупредит! И потом же, при случае, попомнит и выпросит под это дело у него что-нибудь интересное. Или вкусное? Хм, лучше и того, и другого, и чтобы побольше! Ждать и маяться скукой юному засаднику пришлось почти до вечернего благовеста – благо, что на женской половине был небольшой переполох со сборами сестрицы Настьки, и его толком не искали… Наконец, под ленивый лай дворовых псов и протяжное мычание стельной коровы из хлева, на подворье отчего дома пожаловал загулявший где-то Федя. И два сопровождавших его средних брата, Иван Большой и Ванька Меньшой – в раскрытых нараспашку шубах, несмотря на пощипывающий нос и щеки февральский морозец, и притом явственно чем-то довольные. Выкатившись из темного угла чуть не под ноги старшему братцу, младший княжич тут же был им облаплен, поднят и почти что прижат к усапанному снежинками бобровому воротнику – но мужественно ойкнул и быстро протараторил важное донесение про гневного отца. Кивнув, Федор поставил мелочь обратно на тесаные плахи и легонько подтолкнул в сторону теплых покоев:

– Молодец.

Видя, как Меньшой и Большой неуверенно переглядываются, направил следом и их:

– Скажите Насте, позже зайду!

Подождав, пока за родичами гулко хлопнет толстая дверь, наследник рода Мстиславских неспешно скинул шубу на руки пожилого челядина и пошагал в отцову любимую горенку – где тот любил посидеть в тишине, неспешно обдумывая все услышанное и увиденное за день. Коротко стукнув в резную створку, сунулся головой, затем зашел весь, заодно знаком указав миловидной теремной девке-холопке освежить накрытый стол…

– Пшла вон, дура! А, это ты, сын…

Вяло пошевелившись, грустный родитель молча проследил за мельтешением расторопных слуг, всего лишь раз одобрительно кивнув: когда Федор указал подсыпать древесного угля в рдеющее багровыми огоньками чрево жаровни.

– Что-то ты сегодня припознился, мы уж и поснедали.

– Да и ладно, батюшка. Я у Димитрия Ивановича с братцами гостил, уж там нас так попотчевали – три раза пояса перевязывали, чтобы не треснули!

Шевельнув бровями, глава семьи с хорошо скрытой тревогой поинтересовался:

– Что там с нашей Настькой, не передумали? Берет царевна ее с собой в Вильно?

– А как же! Им с Фимой Старицкой и Марфой Захарьиной-Юрьевой уже и отдельный санный возок готовят – своими глазами видел!

– Н-да?

Настроение князя на малую капельку, но все же улучшилось.

– А когда в путь?

– Сначала хотели дождаться прибытия инокини Александры с Горицко-Воскресенского монастыря, но февраль-то движется к исходу, а там ведь и весенняя распутица не замедлит. Я слышал, что вроде бы через пять дней от нонешнего? Дмитрий Иванович хочет к люду московскому со словом выйти, вот сразу после того, и… Но пять сотен Постельничей стражи уже выступили, и еще пять собираются – и сменных лошадей для санного поезда, говорят, изрядно по пути приуготовили. Дмитрий Иванович на сегодняшнем пирке даже пошутил, что дней за десять до Вильно добраться хочет!..

Проведя ладонью по лицу и бороде, родитель еще немножко распрямил плечи и ворчливо заметил:

– Да, народцу на Москве-матушке нынче изрядно набилось. Пока от казны царской им хлеб да кров дают, так и будут торчать в городе… Инокиня Александра? Помню я Ульянку Палецкую, помню – хорошая из нее жена для младшего брата Великого государя вышла. Тихая да скромная, и не лезла никуда с ненужными советами… Значит, все же она будет девиц наших духовно окормлять, и за их благонравием приглядывать? А мне мыслилось, что на тот чин боярыню Захарьину поставят.

Мимолетно стрельнув глазом на полнехонький кувшин с рейнским, сын почтительно согласился:

– И ее тоже отправляют.

– О? Ну, два пригляда и в самом деле лучше, чем один. Боярыня Анастасия, поди, попутно еще и своим сыновьям жен поглядит-присмотрит, и другим боярыням-княгиням о хороших невестах отпишет… Мудр Великий государь!

Скребнув пальцами по ровной глади скатерти, родитель с подозрением потыкал пальцем в высокую стопку пирогов и кулебяк (горячие!) и прислушался к себе: не успокоилась ли душенька, не хочет ли вкусной рыбки с румяной корочкой на тесте?

– А князья Палицкие-то ныне в чести, да. Иоанн Васильевич их сегодняшним днем на Дорожный приказ головами поставил – и на Каменный приказ их третьего братца тако же думает…

– Сразу на два Приказа?!? Так они же в зодчестве и прочем строительстве ничего не понимают?

Отмахнувшись, думной боярин вновь поковырял румяный бочок одного из пирогов:

– Первые они такие в Думе, что ли? Зато царю свойственники чрез сестру, вдову его покойного брата Юрия Васильича. А что до службишки, так старого градостроителя дьяка Выродкова со всеми его сынами из Разрядного приказа перевели в новые заведения – они и будут все дела на себе тянуть.

Не сказать, что разумник-сын не понимал таких простейших вещей, но ведь батюшку-то успокаивать надо, а что может быть для этого лучше, нежели тихий разговор с отеческими наставлениями?

– А-а!.. Это тот Иван Григорич из казанских походов, про которого ты мне в детстве сказывал? Коий целую крепость Свияж всего за месяц на пустом месте поставил, и тем предрешил падение басурманской Казани?

И вновь хандра старого князя поуменьшилась: всегда приятно вспомнить былое, особенно если в нем хватало больших и славных побед. А уж разгром Казанского ханства событием был немалым – иным за всю жизнь и половины того не выпадает!

– Да, он. Большой разумник… И сыны его явно в отца пошли.

Дернув щекой, Иван Федорович едва заметно потемнел лицом и равнодушно поинтересовался:

– На пирке у государя, поди, и Петька Горбатый сидел?

– Сидел, батюшка.

– Снял с него, значит, опалу Димитрий…

– Так его о том Великий государь попросил. Как отцу отказать в такой малости?

Согласно вздохнув, князь все же переложил к себе на блюдо кусок пирога, раскрыл его и малой четырехзубой вилочкой начал закидывать в рот аппетитно выглядящие кусочки рыбы.

– Поди, злорадствовал? Ведь службу твою ему отдали. Тоже мне: еще молоко на губах толком не обсохло, а уже поди-ка ты: целое посольство доверили! Тфу!!!

– Нет, батюшка, даже не местничал. Его возле царевича Ивана посадили – Петька конечно дурак, но не настолько, чтобы при нем зубы скалить.

– Ну да, ну да… Меньшой Басманов по сию пору дома отлеживатся, дырку в плече заращивает.

Коротко хохотнув, старший Мстиславский наконец «заметил» очередной быстрый взгляд сына на рейнское, и плеснул ему немного в деревянный кубок. Отхлебнув, довольный Федор продолжил радовать-веселить родительское сердце:

– И посольство мое ему не досталось! Отправится морем с одним из государевых стряпчих в Гишпанию – поговорить о любви и мире меж нашими державами с кем-нибудь из королевских ближников. И договориться на будущее о прибытии настоящего Великого посольства. Ну, еще себя показать, да на других посмотреть…

От таких новостей у батюшки и впрямь захорошело настроение.

– Вот значит как? Благостно, как есть благостно… А стряпчий при нем, чтобы дури не натворил?

– Нет, тятя. Тот будет с гишпанскими купцами дружбы и взаимной торговлишки искать. И речи держать перед Ме́стой[19] – это в Гишпании такое большое товарищество дворян, у которых обильные стада овец. Попробует договориться, чтобы от них к нам кораблями везли шерсть овечью и шкуры, а мы в обрат всякое поделие из тульского железа и доброго уклада. Даже пару новых пушек и пищали на смотр с собой возьмут!

– Ну… Тоже полезно, да.

Зажав бороду в кулаке, старый князь раздумчиво пробормотал:

– А ведь говорили мне что-то про купца Тимофейку Викеньтьева, что, дескать, товарищество для строительства мануфактур собирает, и не по чину размахнулся – а оно вон как… Гм, может и нам войти в это дело казной?

Вдруг перекривившись ликом, Иван Федорович шумно вздохнул – да и сам приник к кубку с рейнским.

– Что такое, батюшка? Опять в поясницу вступило? Или нога заныла?

– Да какая нога, говорил же, Дивеева хорошо залечила… Про казну семейную вспомнил.

Пододвинув к себе блюдо с пирогами, молодой княжич выбрал наиболее достойный его рта кусок и переложил к себе: