Венок из белладонны

– Неучтенные артефакты все же редко бывают на торгах, – тоном бывалого знатока сообщила Кода. – Это опасно, слишком много обременений. На открытых торгах вовсе не встретишь, но вот на закрытом клубе вполне может быть. Да только вряд ли допустят больше одного артефакта.

– Правда? В этот раз будет три артефакта, – вскинув брови, охотно поделилась Дакота. – Ожерелье княгини Ямори Семитаинской, кинжал гномьего короля Арга Ндаи и Венок из белладонны!

Она выпалила это все на одном дыхании, делясь этой новостью, как самой обычной сплетней, даже не подозревая, что каждое слово врезается Коде в сердце, как острая шпилька.

– Откуда ты знаешь? – бесцветно спросила она, уставившись на подругу.

Та, не поняв странного изменения в голосе и взгляде, поежилась и осторожно ответила:

– Про что?

– Про то, какие лоты будут на закрытом клубе. Полный список прилагают в письме вместе с приглашением. Тебе не могло прийти приглашение, ты же не в Обществе. Или я чего-то не знаю?

Дакота сглотнула, дернув бровью и отвернувшись. Она растерялась, но быстро взяла себя в руки. Твердым и спокойным голосом сказала:

– Яду пришло приглашение. Он был в таком восторге от лотов, что на эмоциях поделился этим со мной. Все же, мне нет до этого дела, поэтому я выслушала его. А запомнила лишь потому, что так работает моя память. Я невольно запоминаю то, что мне говорят, особенно если это случилось не более пары часов назад.

Кода хлопала глазами, уставившись на Дакоту. Ее разрывало на две части. Первая гневалась на то, что на закрытом клубе, на который ее не пригласили, будет выставлен самый, так сказать, смак, а вторая ярилась из-за того, что, выбравшись из своего застенка, ее подружка первым делом направилась к Яду Сколоту. И он не только ее принял у себя дома, но еще и поддался рядом с ней эмоциям. Что он еще мог сделать в порыве чувств?

– Прости, я не хотела тебя расстроить, – Дакота положила теплую ладонь на ее холодный локоть. – Может, оно и к лучшему? У меня плохое предчувствие. Не зря столько тумана вокруг намечающегося клуба, не зря управление по артефактам уже мечет хвостами, когда до начала еще несколько дней. И не зря вместо одного решили выставить целых три артефакта. Я много читала про тот же Венок из белладонны. Это опасная вещь, очень.

Кода насилу улыбнулась.

– И вместе с тем весьма дорогая. Знаешь, сколько за этот Венок будут готовы отвалить охотники за артефактами? – Кода впилась пальцами в локти. Кровь в венах так и забурлила. – Да что там, его даже продавать не стоит. Такое лучше хранить у себя.

Дакота поморщилась.

– Да, Яд говорил об этом Венке с точно таким же выражением лица и таким же маниакальным блеском в глазах. О других артефактах и остальных лотах он с такой страстью не говорил.

– Потому что остальное мелочь, – с нажимом произнесла Кода. – Ты же читала о нем, сама знаешь, на что способен этот артефакт. Вот управление и встало на дыбы. Понимает, что стоит на кону.

Поверье гласило, что надевший Венок из белладонны прозреет, увидит быль и небыль, покой и восторг, рождение и смерть миров через стремительный путь существования. Откроются тайны и пороки, даруется власть направлять и исправлять. А плата за все всего лишь-то зрение. Абсолютное зрение, не только физическое. Для воспользовавшегося таким артефактом наступит непроглядная мгла, что затянет бельмами глаза, закупорит чутье, отравит интуицию.

Венок не могли отыскать вот уже три сотни лет – малый срок по меркам колдунов, но весьма тревожный, ведь самые сокрушительные дела творятся меньше, чем за три часа. И вот, Венок отыскался. Кто решился выставить его на торги? Кто решил избавиться от такого дара? Был ли этот некто одним из тех богатеев, что помещают артефакт под стеклянный колпак, глядят на него и вздыхают от возможности получить огромную власть в любой момент, но так никогда не рискуя это сделать или же наоборот, одним из тех, кто предпочитает не искушать себя лишний раз?

Кода делала мысленные подсчеты. Даруемые возможности, конечно, притягательны, но не так, как итоговая сумма за продажу. Желающие на такой товар точно найдутся, тут и гадалкой быть не надо.

– Какая стартовая цена? – облизав губы, Кода пытливо уставилась на Дакоту.

– Около полумиллиона, если не ошибаюсь, – не особо стараясь напрячь память, ответила подруга.

Кода сдавленно охнула. Даже если бы ее пригласили, такой суммы у нее не было. Но в голове крутились цифры, щелкали ментальные счеты, складывая и вычитая, делая удержки и закладывая непредвиденные обстоятельства. По первому подсчету выходило, что продать Венок можно как минимум за два миллиона цын.

– Что еще рассказал Яд? – Кода вернула себе непринужденный вид. Опустила глаза, взяла в руки пустую чашку, выпрямила спину. – Как у него дела? Мы давно не виделись. Мне кажется, он на меня обижен. Не пойму, что я сделала не так, но он охладел ко мне будто.

Дакота подавила смешок, заерзала на месте. Кода сочла это признаком испытываемой неловкости и приступа стыда. Как подруга, Дакота прекрасно знала, какие чувства связывают Коду и Яда Сколота. И все же, она не постеснялась заявиться в гости в первую очередь к нему. Вот теперь и краснеет, осознав свою оплошность.

– Он в порядке, – ответила Дак. – Очень взволнован предстоящим событием.

– Он говорил обо мне? – Кода подняла на нее глаза.

Дакота завозилась на месте еще сильнее.

– Не говорил, – на выдохе ответила она, будто призналась в самом страшном грехе.

Кода стоически снесла это.

– Надо мне самой с ним поговорить, – заключила она. – Так больше продолжаться не может. Эта неясность выматывает меня.

Дакота все больше чувствовала себя не в своей тарелке. Оно и понятно. Пока Кода любила Яда, Яд всеми правдами и неправдами пытался затащить в постель Дакоту. Та, стоит отдать должное, оставалась верна своим убеждениям и не поддавалась на провокации, сводя все в шутку. Да и сам Яд прикрывал свои поползновения дружескими насмешками. Но Кода видела, что он действительно хотел эту невзрачную монашку просто потому, что задался такой целью. Любви никакой не было, просто типичный мужской азарт, коим он грешил в свое удовольствие.

Яд Сколот – мужчина с внешностью божества, с непоколебимым твердым характером, с безупречным чувством вкуса, собственным домом в центре Мор-Андола, – столице княжества – огромным счетом в банке и с уникальной коллекцией изделий из редкого пашитового дерева, что собирал долгие годы. Если ее продать, то к счету добавятся еще несколько нулей.

Кода знала Яда вот уже семь лет и шесть с половиной из них не могла перестать смотреть на него, как на самого прекрасного мужчину. На ее глазах проходили его быстротечные романы, клятвы взять аскезу и уйти в монастырь, взлеты и падения. Она знала все его привычки, что он любит, а на что у него аллергия.

Погрязнув в своих мыслях, что преимущественно имели серые глаза и волосы оттенка горького шоколада, Кода невзначай спровадила Дакоту обратно в ее монастырь.

– Ты прости меня, – напоследок пробормотала Дак. – Мы просто встретились на улице, а он пригласил меня на чашку чая. Ничего такого, просто поболтали.

В ее глазах было столько раскаяния, что Кода смягчилась. Она прекрасно знала, что Яд не интересен Дакоте. А общалась она с ним только потому, что тот нащупал ее слабое место – книги, и срастил это со своей сильной стороной – деньгами. Все это было обернуто плотским желанием и кучей свободного времени. Вот Яд и развлекался, надеясь, что ему что-то перепадет. Но в Дакоте Кода была уверена.

– Не извиняйся. Просто временные трудности, – Кода улыбнулась. – Яд чрезмерно уверенный в себе мужчина, чем он и пользуется. Он больше не делал тебе непотребных предложений? Я с ним разберусь.

– О, нет-нет, – Дакота густо покраснела. – Уверена, хоть он и не говорил, но все же думал о тебе. В тебя невозможно не влюбиться. Наверное, он просто себе цену набивает, вот и все.

Кода хотела бы развернуть эту тему и услышать больше желанных подробностей, но Дак уже схватила с пола свои стоптанные полусапожки и, прижимая к груди книгу и шарф, спешно телепортировалась прямиком в свой монастырь.

Оставшись одна, Кода села перед туалетным столиком и принялась разглядывать себя в зеркале. Все же нервы дали свое – глаза утратили былой блеск, а не щеках выступил лихорадочный румянец. Слишком разволновалась. Она принялась внимательно разглядывать свое отражение, выискивая признаки отпечатавшегося волнения.

Кода не блондинка и не брюнетка, не шатенка и не рыжая, но волосы у нее были. Больше темные, чем светлые. Глаза не то голубые, не то серые, не то прозрачные, один чуть больше другого, но если не вглядываться, то это даже не заметно. И роста Кода посредственного, не миниатюрная девочка, приводящая в восторг своим крохотным размером ноги всех мужчин, но и не длинноногая богиня, что будоражит фантазии. Где-то аккурат посередине между эти двумя ипостасями.

Провела пальцем по пресловутым татуировкам. Родители ждали, что символы рода укрепят ее силу, возвысят, сделают могущественной. Но ничего не вышло, они поторопились, начав рисовать будущее даровитой шаманки для только что новорожденной бездарной девочки.

Вокруг глаз появились лучики морщин, между бровей залегла одна глубокая. Вздохнула, расслабляя мышцы. Двадцать девять лет, а кремам и лосьонам уже трудно справляться с признаками старения. В окружении колдовского мира, пропитанного волшебством так же, как кислородом, Кода Волчья росла человеком без каких-либо способностей, если не считать за способности красивое старение.

Кода опустила руки и улыбнулась своему отражению. Чтобы побороть усталость и апатию, она прошлась по просторной гостиной и поднялась по чуть скрипнувшей лестнице наверх – на мансарду. Там было ее место силы, там был апогей ее трудов, доказательство того, что она заслужила все то, чего хочет.

Ее квартира на верхнем этаже доходного дома была просторной, но в какой-то момент жилого пространства стало мало, и Кода выторговала для себя еще и чердак у владельца дома, ловко переоборудовав его под хранилище. И теперь это была ее мансарда, ее маленький музей.

Картины громоздились вдоль стен, приставленные друг к другу. Стены неровные, не развесить все, поэтому свое место обрели только самые лучшие: портрет Дамы с черными глазами кисти На Гелла, пастораль Муа Делеви и особо милый сердцу натюрморт неизвестного художника, но созданный порядка шести столетий назад – тому свидетельство манера письма, масло и латунная багетная рама.

Помимо картин были фарфоровые и хрустальные сеты в деревянных шкафах за искусным витражом, оттоманки и стулья, обитые уже слегка потертым бархатом, ковры и покрывала, вазы и часы. Порой Кода задумывалась о том, что в ее коллекции нет связующего звена. Разные эпохи, разные назначения, разные мастера. Но быстро откидывала эти мысли, вгоняющие в рамки. Это все приносило ей удовольствие от простого созерцания, от легкого касания, от вдыхания этого запаха. Ее маленький счастливый мир. Связующее звено – это красота.

В самом конце мансарды дверцы шкафа под самый потолок. Кода приглашала наемного колдуна, чтобы тот вписал в стенки шкафа пространственное заклинание, иначе все было в него не уместить. Она открыла дверцы и провела ладонью по рукавам и юбкам, отозвавшимся приветственным шелестом. Разных фасонов, дорогих тканей, ручной работы, так ценящейся в мир наколдованности, принадлежащие императрицам и княгиням, богиням и воительницам – чудесные, прекрасные платья.

Центр ее коллекции, предмет ее гордости. Грустно было держать платья взаперти, но пока Кода не могла расположить их на манекенах – она лишь недавно заехала в новое жилище, требовалось время, чтобы продумать всю композицию.

Закрыла дверцы шкафа, вернулась в центр мансарды. Опустилась на стул без спинки, уперев ладони в колени. Стул стоял посередине мансарды, чтобы, закрывая глаза, можно было ощутить себя ядром этого мира. Картины смотрели на нее, смотрела мебель и тяжелые портьеры. Она одна из них – ценность, редкость, собственная история. Она тоже антиквариат, и на этой мансарде среди рукотворных сокровищ она была на своем месте. На нее тоже оседала пыль, солнечный свет оставлял выцветшие ожоги на полотне кожи, на нее тоже зарилась моль и покушались древоточцы. Пыль затягивала ее своим шелковым кружевом, сплетая ноги с полом, руки со стенами, шею с потолком.

Глава 2

– Ты рада меня видеть?

– Почти, но не совсем. Скорее раздосадована. Стой, ты что, боишься меня?

Тесная комната с одним единственным световым шариком, грустно мигающим под потолком, стала еще меньше, когда в дверном проеме появился высокий и широкоплечий мужчина. Хрупкая на его фоне девушка оттолкнулась пятками от пола, чтобы отъехать на стуле подальше к стене и выбить себе таким образом хоть немного личного пространства.

– Конечно, боюсь, ты скорбная на всю голову маньячка!

Он сел на стул напротив нее, вытащил ручку из армбенда. Его колено было размером с ее голову, вот настолько он огромен по сравнению с ней.

– Итак, – вздохнул, примериваясь ручкой к листку бумаги. Это список. Список ее обвинений, – непотребные ругательства – пятнадцать зафиксированных эпизодов, разбой, провокации и зачин массовой драки, нанесение тяжких телесных – четыре зафиксированных эпизода, нанесение легких телесных – восемь эпизодов, адресные оскорбления – двенадцать. Общий ущерб заведению одна тысяча и семьсот пятьдесят цын, ущерб каждому тяжкому по три сотни цын, для легких сто двадцать цын. И это за один час, Лана.

Поднял на нее укоризненные глаза. Лана дернула плечом, искренне стыдясь того, что именно Луке пришлось сейчас зачитывать ей этот список.

– У меня проблемы с гневом, ты же знаешь, – протянула она, пальцем ковыряя расщепленный уголок стола.

Комната предварительного задержания, она же комната для допросов. Лана оказалась в ней уже второй раз за месяц и не в качестве сотрудника управления.

– У тебя проблемы с законом, – поправил Лука. Отбросил в сторону планшет и ручку, скрестил на груди мощные руки. – Я внес залог.

Лана облегченно вздохнула, даже прикрыла глаза от радости и уронила голову на грудь.

– Я все верну, Лука, обещаю, – прошептала она.

– Когда? – фыркнул он. – Все издержки вычтены из твоей зарплаты. Начальство пошло навстречу, будет выдавать талоны на еду и даст тебе служебную комнату, ведь за свою квартиру платить тебе нечем ближайшие…, – притворно задумался, – полгода. И это без учета долга мне. Вместе с ним минимум год тебе питаться по талонам, Лана.

– Досадно, – обреченно вздохнула она.

Возвращаться в служебное общежитие категорически не хотелось. Там с нее глаз не спустит управляющая, вредная женщина с карикатурно ведьмовским нравом. И питаться придется в столовой. Лана не любила есть, когда на нее кто-то смотрит посторонний. В кругу друзей – пожалуйста, но вот чтобы пойти в ресторан, вот это ни за что. Только если пить, пить на виду у незнакомцев Лана могла без труда.

Правда, на самом деле ей нельзя этого делать – сразу возникают проблемы. Законник, у которого проблемы с законом. Вообще-то, у нее правда проблемы с гневном. Она очень легко выходила из себя и, наверное, именно поэтому в напарники ей дали Луку – два метра в высоту и метр в ширину чистых мышц. Захочет сломать ему нос – не допрыгнет, захочет сломать кому другому – напарник тут же сцапает ее за шкирку. Увы, в этот раз он не успел, проморгал момент.

– Еще один такой случай, – проворчал Лука, – и тебя уволят. Я больше не смогу прикрывать, мне просто не поверят. Даже слова не дадут, сочтут предвзятым.

Взял в свои лапы ее тонкие запястья и окутал их мягким сиянием. Колдовские оковы спали. Лана встряхнула затекшими руками, встала наконец с жесткого стула, на котором в воспитательных целях просидела не меньше трех часов.

– Тебе дали пятое предупреждение, – продолжал зудеть Лука. – Остальных увольняют уже после третьего. Тебя терпят лишь потому, что ты лезешь на самое дно канавы и не просишь за это премии.

– И выуживаю со дна такое, что многим и не снилось! – подсказала она, взмахнув пальцем. – Я нужна управлению, потому что я ведущий специалист. Без меня им не собрать такую коллекцию находок.

– Да я знаю, – миролюбиво протянул Лука. – Но могла бы вообще-то поблагодарить, что в сотый раз прикрываю тебя.

Лана взглянула в зеркало. Разбитая губа уже затянулась, но вот сломанный передний зуб будет еще долго восстанавливаться. Зубы – боль всех и вся с начала времен. Даже незначительный скол будет регенерировать несколько дней, а Лана лишилась заметной половины резца.

Накануне они отправились в кабак праздновать очередной успех. Лана и Лука – два сапога пара, но оба левые, хоть и весьма слаженно работающие, потому как были одного размера. Так шутили над ними в западном управлении по поиску неучтенных артефактов, но да всегда по-доброму. Лану это уже давно не злило, она смирилась.

Ожерелье из перламутровых ракушек на первый взгляд казалось детской поделкой. На деле же, этой побрякушкой легко поднять со дна морского таких тварей, о которых ни в одной книжке не прочтешь. Лана и Лука конфисковали его у бродячей колдуньи, что недальновидно засветила им из своего декольте. Долго они ее искали, долго подбирались. И вот, победа! За такое им обещали премию. А потом Лане не понравилось, как на нее смотрит один хмельной посетитель питейного заведения, в котором они праздновали свою победу. И пошло-поехало.

Пятое предупреждение. Первое было за острый язык на судебном разбирательстве – защитник пришелся не по душе Лане, уж слишком явно он кичился положением своего клиента. Второе за превышение полномочий – старая ведьма не хотела расставаться со своей клюкой, что открывала порталы в покойный мир. Третье за дебош в княжеской библиотеке – разозлили своими шиканьями и призывами к тишине. Четвертое снова за превышение полномочий, завершившееся дебошем. И вот пятое, как вишенка на торте.

А вот под глазом синяк еще не сошел, но так удачно своей синевой сочетался с сиреневым цветом глаз, что даже не казался лишним. Но и его след уже истаивал. Полчаса, и лицо станет чистым и нетронутым.

Лана списывала свою вспыльчивость на врожденные пороки. Дескать, родитесь сначала сами колдунами-вуду, а после читайте нотации. Абсолютно бесполезный дар, разве будет кто ждать, пока она смастерит куклу, а после добровольно поделится своей частичкой для враждебного использования? В общем, Лана не практиковала, но имела предрасположенность. Вязала порой защитные мешочки на удачу и защиту, но не более. Все эти жертвоприношения и пляски были ей чужды. Она могла заговаривать чужую плоть и вполне прибегала бы к этому, но такое запрещено. За такое не дают и одного предупреждения – сразу тюрьма, если не казнь.

Даже родители ее остерегались, не могли все взять в толк, как у честных шаманов мог родиться такой ребенок. Они даже чуть не развелись, потому что отец считал, что мать не такая уж честная.

Вот Лана и росла под гнетом вины перед родителями и собственного дара. На это она списывала свою вспыльчивость. С такой ношей сложно вырасти уравновешенной.

Лана так и не смогла выдавить из себя благодарность, хоть и чувствовала на своей спине пытливый взгляд.

– Не унывай, тут кое-что интересное есть, – сдался Лука.

Она обернулась, взглянула на него через прищур.

– Закрытый клуб коллекционеров, – соблазнительным шепотом сообщил он, кладя на стол выуженную из штанов бумажку. Всю скомканную и в вине. – Сегодня утром вернулась разведка.

– Это неофициальный рапорт, – Лана недоверчиво уставилась на напарника. – Откуда ты его взял?

– Птичка на хвосте принесла, – самодовольно усмехнулся Лука. – Официальный рапорт еще не успели оформить, но да разница только в канцеляризмах и печатях. Суть все равно одна. Это достоверные данные, которые пока известны далеко не всем. Это наш шанс выхватить задание, пока никто не успел допереть до того, что намечается.

Лука всегда был в курсе всего раньше всех. Казалось, весь мир ходит в его дальних знакомых, что периодически приносят интересные новости.

– Так что сейчас ты пойдешь к Марату и из кожи вон вылезешь, чтобы он смягчился и назначил нас рулить этим делом, – заключил он.

– Пакуй чемодан, – Лана сцапала листок. – Это уже наше задание.

– Да ты так не торопись, – тут же остудил ее напарник. – Дело тонкое.

Лана поморщилась, пробегаясь глазами по краткому докладу. Официальные и не очень встречи коллекционеров были самой лакомой наживой в управлении по поиску неучтенных артефактов. После такой работы никогда с пустыми руками не остаешься и, как следствие, с пустым карманом тоже – надбавка к жалованию за оперативность, чистоту и эффективность работы обеспечена.

Неофициальные торги, то есть, закрытые клубы, все равно что праздник урожая. Всего два раза в год, неизвестность места, анонимность участников, гарантированные неучтенные артефакты – все это будоражит дух. Ежегодно дважды в управлении начинается самая настоящая борьба за право быть назначенным главным по такому делу. Ведь кто главный, тот и собирает весь урожай.

В прошлом году на последнем клубе было конфисковано два артефакта – дряхлые, работающие из ряда вон плохо, но все же незарегистрированные и, следовательно, запрещенные к использованию. На предпоследнем – один артефакт, но зато какой! На вид непритязательный – всего-то вставная челюсть с острыми клыками. Но да любой знаток видел истинную сущность этой безделушки. Зубы Рорака – артефакт, способный уничтожить все, что поместится в костяную челюсть, начиная от алмаза, заканчивая тонкой материей. После изъятия Зубов, ведущего этого дела повысили в звании.

Случались и неприятные эпизоды, например, в позапрошлом году. На одном из клубов офицеры едва успели унести ноги, отделавшись заиканием и торжественным увольнением по причине невозможности продолжать работать, а на другом вся команда из пяти человек так и не вернулась. Их портреты теперь украшали доску памяти с присвоенными наградами за доблесть посмертно.

Коллекционеры создают впечатление аморфных заучек, что знают подноготную любой побрякушки, покрытой патиной. Кажется, будто они только и могут, что вешать раритетное холодное оружие на стены, но никак не пользоваться им. Кажется, что они боятся лезть на рожон и предпочтут засунуть язык в одно место, лишь бы не нарваться на неприятности и не подвергнуть себя риску лишиться своего уникального скарба. Однако, на деле это самые настоящие звери с зубами не менее острыми, чем у артефакта Рорака. Лана Солей и ее напарник Лука Теария много таких повидали.

Лана закончила изучать содержимое листа. Через несколько дней закрытый клуб состоится в Хофлее – элитном районе Мор-Андола, где и в обычное время защита стоит непревзойденная. В преддверии проведения столь знаменательного события, защитными заклинания обложили каждую выбоину на дороге. Пробраться туда – задачка для матерого офицера.

– И чего тут тонкого? – фыркнула Лана.

– Страницу переверни, – Лука хитро прищурился. – На обратной стороне предварительный список артефактов.

Лана послушалась, перевернула, а после присвистнула. Три артефакта, один другого краше. И все три неучтенные, а значит, попадающие под юрисдикцию управления. Продавать, дарить, перекраивать и даже просто хранить в личном шкафчике такие вещи нельзя. Обычно вся неучтенка опасна, что и привело к тому, что для ее поисков и было создано целое управление.

Среди антикварных сокровищ то и дело всплывали вещи колдовского происхождения, что означало особый контроль над ними. Естественно, старые колдуны, что наследники, что создатели этих самых артефактов, не хотели обременять себя официальной регистрацией своих творений, опасаясь, что после оценки их прикажут уничтожить. В мире не было непревзойденного колдовства, таково правило мироздания, но было то, что превзойти очень сложно.

Управление по поиску неучтенных артефактов зародилось в момент, когда один такой артефакт чуть не разрушил полмира. Колдуны они такие, особенно в молодости, когда кровь кипит и амбиции скачут, им только дай волю замахнуться на захват мира, они тут же это сделают. И вот, дабы структурировать изменчивый мир, и было основано управление, имевшее в народе два имени: логово обломщиков и Паровая. Первое имя дали те самые колдуны, а вот второе служители этого места собственными языками. В Мор-Андоле была одна из самых старых Паровых. Недалеко от княжеского замка, с прекрасным видом на Шадринский пролив, скромная башня из крошащегося кирпича часто вызывала ехидные смешки у коллег из других княжеств. Однако, по критерию эффективности мор-андольцы превосходили всех.

– Три артефакта, – восхищенно проговорила Лана. – Я к Дешанелю.

В спину раздалось воодушевленное хмыканье, а по коридору эхом раздались целеустремленные шаги. Лана чеканила шаг, беря уверенный курс на замаливание своих грехов и на назначение руководить операцией на закрытом клубе.