Разрушитель кораблей

Он-то думал, что, сидя на месте, можно обойтись без еды. Это же не разборка судов. Но он и так ничего не ел, пока лежал в горячке, и теперь живот прилипал к спине. С этим ничего не поделаешь. Стиснув зубы, он слушал, как бурчит пустой желудок, и внушал себе, что получит настоящий пир в затопленном городе.

Кроме лестниц, ведущих на крыши, у вагонов имелись крошечные служебные площадки, больше похожие на стальные подножки шириной в полметра. На них можно было стоя выполнять кратковременную работу, но не ехать часами. Тул первым делом прошелся по всему составу – искал проход в какой-нибудь вагон, но не смог взломать ни одной двери. Поэтому беглецы скорчились на этих площадках. Под ними проносилась земля; их постоянно обдувал ветер. Неуютно, но все же лучше раскаленных крыш без защиты от палящего солнца.

Спать под стук колес у Гвоздаря тоже не получалось. Приходилось втискиваться между стенкой и лестницей и дремать по очереди, резко просыпаясь, когда поезд набирал или сбрасывал скорость. Разгон и торможение всегда сопровождались рывками, состав трясло так, что людей чуть не сбрасывало с насестов. После того как Гвоздарь и Нита едва не улетели под колеса, они сидели, зацепившись локтем за лестницу. Однажды, когда поезд резко затормозил, их едва не раздавил Тул, втиснув в металлическую стену вагона. В голове у Гвоздаря потом долго звенело.

Но все это ничего не значило по сравнению с нехваткой воды. Пару бутылок, найденных в мешке, они сразу опустошили, а на второй день уже умирали от жары и влажной духоты. Заняться было нечем – только смотреть на проносящиеся мимо пейзажи и надеяться, что поезд скоро прибудет в пункт назначения.

Иногда они проезжали вдоль огромных озер. Был соблазн спрыгнуть в прохладную воду, но Тул покачал головой и сказал, что на такой скорости им нипочем не запрыгнуть на поезд и, если они не хотят много дней тащиться пешком, придется потерпеть.

Гвоздарю не нравилась эта перспектива, хоть он и понимал, что огромная тварь права. Они убивали время, глядя по сторонам и разговаривая.

– Кто тебя преследует? – спросил Гвоздарь Ниту. – Что в тебе такого важного?

– Натаниэль Пайс, дядя по браку по расчету. – Она помялась, но все же добавила: – Хочет использовать меня для давления на отца.

Гвоздарь нахмурился, ничего не поняв.

– Отец узнал о некоторых его сделках, – пояснила Нита. – Пайс неправильно расходовал семейные средства. А теперь хочет, чтобы отец не мешал ему. Это лучший способ надавить на него.

– Надавить?

– Пайсу нужно сделать кое-что, что отцу не нравится. Если я окажусь в руках дяди, папа будет вынужден согласиться. Пайс планирует получить миллиарды, и не долларов, а китайских красных. Миллиарды. – (Темные глаза сверлили Гвоздаря.) – Больше, чем можно заработать на демонтаже судов за все время его существования. Хватит, чтобы построить тысячу клиперов.

– А твой отец против?

– Речь идет о добыче битуминозных песков. Это способ получить топливо, суррогат традиционной нефти. Из-за лимитов на выброс углерода проект не прошел аудит. А Пайс перерабатывает пески в наших северных владениях и тайно доставляет продукцию в Китай клиперами компании, через полюс.

– Как по мне, это большая удача, – сказал Гвоздарь. – Все равно что свалиться в отсек с нефтью, уже имея покупателя. Почему бы твоему отцу не войти в долю, и пусть бы Пайс продолжал?

Нита ошеломленно посмотрела на него. Открыла рот. Закрыла. Открыла снова в полнейшем недоумении.

– Это черный рынок топлива, – пояснил Тул. – Он под конвенциональным запретом, а может, запрещен и национальными законами. Лишь один бизнес более прибылен – торговля полулюдьми, но она-то как раз абсолютно легальна. И это не все, так, Счастливица?

Нита неохотно кивнула:

– Территориальные споры в Арктике позволяют Пайсу избегать штрафов за выброс углерода, а в Китае все можно продать, не оставляя следов. Рискованно, незаконно, и отец узнал об этом. Он хотел заставить Пайса выйти из семьи и бизнеса, но Пайс сделал ход первым.

– Миллиарды китайских красных, – сказал Гвоздарь. – Это правда так дорого?

Она кивнула.

– Ну, тогда твой отец спятил. Пусть входит в бизнес.

Нита посмотрела на него с отвращением:

– А как насчет Затонувших Городов? По-твоему, при затоплении погибло слишком мало людей? Моя семья ведет дела честно. Спрос есть, но это не значит, что мы обязаны его удовлетворять.

Гвоздарь расхохотался.

– Ты мне говоришь, что у торговца кровью может быть чистая совесть? Что изготовить малость топлива – хуже, чем гробить нас, скупая ржавое железо для переработки?

– Хуже!

– Так или иначе, все сводится к деньгам. И ты, оказывается, стоишь намного больше, чем я думал. – Он оценивающе поглядел на Ниту. – Жаль, что ты этого не сказала до того, как я испортил отношения с папой. – Он покачал головой. – Наверное, я бы позволил ему тебя продать. Дядя Пайс отвалил бы состояние.

– Ты серьезно? – неуверенно улыбнулась Нита.

Гвоздарь и сам не знал ответа.

– До хренища денег. Ты рассуждаешь о совести только потому, что тебе не нужны деньги так, как обычным людям. – Он подавил разочарование в выборе, который уже нельзя было изменить.

«Хочешь быть как Ленивка? – спросил он себя. – Идти на все, лишь бы добыть чуть побольше?»

Ленивка – дура и предательница, но Гвоздарь не мог отделаться от мысли, что норны предлагали ему самую большую в жизни удачу, а он отказался.

– И как же ты попала в катастрофу, если такая важная?

– Отец отправил меня на юг на случай, если начнутся беспорядки. Никто не должен был знать, где я. – Она смотрела в никуда. – Мы не знали, что нас преследуют. Не подозревали, – поправила она себя. – Капитан Аренсман сказал, что надо уходить. Он-то знал. Может, был одним из них, но передумал. Может, вспомнил о норнах. Не знаю. И уже никогда не узнаю. Но я ему не поверила и задержалась. И наши люди погибли из-за того, что я не поверила в угрозу. – Ее лицо стало жестким. – За нами погнались, как только мы вышли из порта. Гнались днем и ночью. Когда начался шторм, у нас не осталось выбора. Либо идти в зону урагана, либо сдаваться. Капитан Аренсман предоставил решать мне.

– А что, нельзя было договориться? – спросил Гвоздарь.

– Только не с Пайсом. Этот человек не идет на сделку, когда уже выигрывает. Так что я приказала Аренсману идти в шторм. Не знаю, почему он согласился. Волна уже была высокая. – Она взмахнула рукой. – Палубу захлестывало, ходить по ней было практически невозможно, и не было ровного ветра, только порывы, которые нас мотали. Я не сомневалась, что погибну, но если бы мы сдались Пайсу, я бы тоже умерла. – Она пожала плечами. – Так что мы двинулись навстречу урагану. Волны все росли, паруса порвались, мачты сломались, а потом волны разбили иллюминаторы и вода хлынула в клипер. – Она прерывисто вздохнула. – А судно Пайса повернуло назад.

– Ты сильно рисковала, – рыкнул Тул.

– Я шахматная фигура. Даже пешка, – объяснила она. – Мною можно пожертвовать, но я не могу сдаться. Если я сдамся, игра закончится. – Она смотрела на проносящуюся мимо зелень. – Я должна была сбежать или умереть. Если бы меня похитили, отец согласился бы на любые условия. И его заставили бы сделать что-то ужасное.

– Если твой отец готов пожертвовать собой ради тебя, он, наверное, лучше знает, – сказал Тул.

– Ты не понимаешь.

– Зато я понимаю, что ты пожертвовала всей командой.

Нита отвернулась.

– Будь у меня выбор, я бы поступила по-другому.

– У тебя были верные люди.

– Да, не такие, как ты, – ядовито парировала она.

Получеловек лишь медленно моргнул. Желтые глаза вспыхнули.

– Считаешь, мне полагается быть хорошим псом? Я должен был хранить верность отцу Гвоздаря? – Он снова моргнул. – Покорная скотина, как те, что на твоих клиперах? – Он слегка улыбнулся, показав острые зубы. – Ричард Лопес надеялся, что за твою чистую кровь, красивые глаза и здоровое сердце хорошо заплатят Сборщики. Жалеешь, что я не остался ему верен?

Нита мрачно посмотрела на Тула, и костяшки побелели, когда она сжала кулаки.

– Не смей меня пугать.

Тул полностью обнажил белые острые зубы.

– Если я захочу напугать испорченную богачку, это будет нетрудно.

– А ну прекратите! – вмешался в перепалку Гвоздарь и коснулся плеча Тула. – Хорошо, что ты с нами. Мы перед тобой в долгу.

– Я сделал это не ради долга, – ответил Тул. – Я сделал это ради Садны. – Он посмотрел на Ниту. – Эта женщина стоит в десять раз больше, чем есть у твоего отца. И в тысячу раз дороже тебя, что бы там ни думали твои глупые враги.

– Не рассказывай мне, кто сколько стоит, – сказала Нита. – У моего отца есть собственный флот.

– А богатые все меряют деньгами. – Тул наклонился к ней. – Садна однажды рискнула собой и всей своей командой, чтобы спасти меня из горящей нефти. Она не должна была возвращаться, не должна была поднимать железную балку, которую я в одиночку поднять не мог. Ее уговаривали не делать глупостей. В конце концов, я человек всего лишь наполовину. – Тул пристально смотрел на Ниту. – У твоего отца есть флот и тысячи полулюдей. Рискнул бы он жизнью, чтобы спасти кого-нибудь из них?

Нита поморщилась, но не ответила. Повисло молчание. Наконец они стали устраиваться, чтобы поспать, как будто был шанс заснуть под грохот поезда.

Огромный затонувший город, Новый Орлеан, появился не сразу. Заваливающиеся постройки, сквозь которые проросли баньяны и кипарисы. Крошащиеся бетонные плиты, обломки кирпича, выгребные ямы под ними. Оплетенные кудзу коттеджи в тени огромных деревьев.

Поезд взобрался на эстакаду над болотами. Он проезжал над зелеными прудами, покрытыми ряской и кувшинками; под вагонами белыми сполохами пролетали цапли и тучами вились мухи и москиты. Эстакаду укрепили против ураганов, которые с ужасающей регулярностью набегали на побережье, но это было единственным успехом в борьбе людей с воздушной стихией и болотами.

Состав летел над замшелыми развалинами города. Над миром оптимизма и радости, залитым водой и растерзанным неспешно меняющейся природой. Гвоздарь подумал о людях, которые жили в этих домах. Интересно, куда они подевались? Таких огромных домов он не видел нигде на берегу. Хорошие здания из стекла и бетона – но они умирали точно так же, как убогие лачуги, что развалились на трухлявые бревна и растрескавшиеся доски.

– Это он? – спросил Гвоздарь. – Это и есть Орлеан?

Нита покачала головой:

– Это пригород. Рабочие окраины тянутся на многие мили. Раньше же у всех были автомобили.

– У всех? – переспросил Гвоздарь, пытаясь понять, как такое может быть.

Да нет, ерунда. Откуда бы взяться уймище богатых людей? Так же абсурдно было бы сказать, что теперь у всех есть клиперы.

– Это как? Тут даже дорог нет.

– Есть. Смотри, – указала она.

И действительно, приглядевшись к джунглям, Гвоздарь различил места, где когда-то были улицы, пока их не заполонили джунгли. Дороги стали относительно ровными прогалинами. Можно было вообразить их без деревьев, папоротников и мхов.

– А откуда брали бензин? – спросил он.

– Да отовсюду, – рассмеялась Нита. – С другого конца света. Со дна моря. – Она махнула рукой в сторону океана. – Бурили и здесь, в Заливе. Уничтожали острова. Вот почему штормы стали такими сильными. Острова заслоняли собой город, но их срыли, чтобы добывать нефть.

– Да ладно? – не поверил Гвоздарь. – Откуда ты знаешь?

Нита снова рассмеялась.

– Если бы ты ходил в школу, тоже знал бы. Орлеанские ураганы известны во всем мире. Каждый олух про них знает… – Она осеклась.

У Гвоздаря возникло желание съездить по хорошенькому личику. Тул тихо рассмеялся.

Иногда Нита вела себя нормально, а иногда превращалась в мажорку. В изнеженную, самодовольную богачку. Гвоздарю в такие моменты хотелось, чтобы она узнала кое-что из жизни Брайт-Сэндз-Бич. Научилась тому, в чем даже Ленивка, жадная и вероломная, превосходила эту холеную красотку, которая даже теперь выглядела шикарно, как будто грязь, боль и отчаяние не коснулись ее.

– Прости, – сказала Нита, но Гвоздарь только пожал плечами.

Он и так знал, что эта девочка о нем думает.

Дальше ехали молча. Посреди джунглей показалась деревня – среди болот на расчищенной от деревьев и кустов поляне устроилась небольшая община рыбаков. Такие же кривенькие хижины строили люди, среди которых жил Гвоздарь. Во дворах росли овощи и гуляли свиньи. Ему это место напоминало родной край. Интересно, а что видит Нита?

Наконец джунгли расступились, деревья уменьшились в росте, открыв вид на огромное пространство. Даже отсюда город выглядел невероятно большим. Каменные иглы пронзали небо.

– Орлеан-Второй, – сказал Тул.

17

Гвоздарь вытянул шею, чтобы увидеть поверх деревьев весь изувеченный город.

– Ого! – воскликнул он. – Сколько здесь хабара должно быть!

Нита покачала головой:

– Для этого придется сносить небоскребы. Понадобится взрывчатка. Оно того не стоит.

– Смотря сколько в городе железа и меди, – возразил он. – Запусти в дом нашу команду, и посмотрим, что будет.

– Придется работать посреди озера.

– И что? Если мажоры столько всего бросают, можно и напрячься. – Его бесило, когда Нита вела себя так, будто во всем разбирается лучше всех. – Хотя все хорошее там наверняка уже выбрали. По-настоящему ценные вещи не бросают.

Тул кивнул на заросшие зеленью здания:

– Все равно там есть чем поживиться, нужно только взяться за дело.

Нита снова не согласилась:

– Тебе придется драться с местными за право добывать. За каждый квадратный дюйм территории. Если бы не договоры и не вооруженное ополчение, они нападали бы даже на зону погрузки. – Девочка поморщилась. – С ними невозможно договориться. Это дикари.

– Дикари вроде Гвоздаря? – поддел Тул.

Она вспыхнула и отвернулась, а его желтые глаза весело блеснули. Нита сделала вид, что разглядывает горизонт, и убрала за ухо прядь черных волос.

Что бы она себе ни думала, кругом валяется прорва брошенных материалов, а это всего лишь Орлеан-Второй, если Гвоздарь понял правильно. А ведь есть еще и изначальный Новый Орлеан, и еще Миссисипи Метрополитен – Мисс-Мет, как его прозвали. Он именовался Орлеаном-Третьим, пока самые упорные поклонники затонувшего города не склонились перед злым роком, тяготеющим над городами с названием Орлеан.

Некоторые инженеры заявляли, что можно построить дамбы для защиты от ураганов в озере Пончартрейн, но торговцы устали от ураганов и речных дельт, так что от затонувшего города остались только порт, погрузочные платформы и трущобы, а торговцы вместе со своими детьми, домами и богатствами переехали повыше.

Мисс-Мет стояла изрядно выше по течению и выше над уровнем моря и была защищена от циклонов и торнадо лучше всех старых городов. Ее изначально строили без того оптимизма, что и привел к катастрофам. Место для богачей, где, как слышал Гвоздарь, улицы вымощены золотом, стены сверкают, а частная армия и колючая проволока оберегают город от живущего вокруг отребья.

Когда-то в прошлом словосочетание «Новый Орлеан» было у всех на слуху, и означало оно многое. Джаз, креолы, пульс жизни, Марди Гра, вечеринки, беспечность, роскошное зеленое гниение. Теперь это название имеет только один смысл.

Утрата.

Мимо проносились заросшие развалины. Дорогие дома и обильные ресурсы, брошенные гнить среди деревьев и болот.

– Почему они сдались? – спросил Гвоздарь.

– Иногда люди все же чему-то учатся, – ответил Тул.

Гвоздарь считал, что люди ничему не учатся. Останки двух погибших городов служили хорошим свидетельством тому, как туго люди Эпохи Ускорения воспринимали стремительно меняющиеся обстоятельства.

Поезд свернул в сторону небоскребов. Неровная стена древнего стадиона показалась за шпилями Орлеана-Второго. Это была граница старого города, целиком оказавшегося под водой.

– Глупо, – пробормотал Гвоздарь.

Тул наклонился, чтобы расслышать его сквозь свист ветра. Гвоздарь прокричал ему в ухо:

– Они были очень глупые!

Тул пожал плечами:

– Никто не ожидал ураганов шестой категории. Прежде не было убийц городов. Климат изменился. Погода изменилась. Они не смогли этого предсказать.

Гвоздарь обдумал услышанное. Никто знать не знал и ведать не ведал, что станет мишенью ураганов, которые будут ежемесячно проноситься по долине Миссисипи, уничтожая все, что люди не успели задраить или спрятать под землю.

Поезд мчался по эстакаде, изгибаясь, стремясь к центру транспортного узла над водой, блестящей от пролитой нефти и мусора, воняющей химикатами. Гвоздарь видел по сторонам плавучие платформы и погрузчики. Краны переносили на клиперы огромные контейнеры. На речные суда с Миссисипи, с малой осадкой и короткими парусами, грузили доставленные из-за океана предметы роскоши.

Поезд ехал мимо пунктов сбора сырья и станций переработки, где сверкали на солнце мокрые от пота спины рабочих. Люди складывали в тачки скупленный металлолом и везли к весам, на продажу.

Поезд сбрасывал скорость. Свернул на другой путь, в унылую зону пакгаузов и ветхих лачуг. Снова миновал стрелку. Колеса завизжали по чугуну, вагоны задрожали при торможении. От головы до хвоста состава прокатился грохот.

Тул положил руки ребятам на плечи.

– Надо валить. Скоро станция, и все заинтересуются, имеем ли мы право там находиться.

Хотя поезд и ехал совсем медленно, спрыгнув, они не удержались на ногах. Гвоздарь встал, протер глаза от пыли и огляделся. Во многом это место было похоже на его родной пляж. Металлолом, мусор, жирная грязь, покосившиеся хижины, пустые взгляды людей.

Нита тоже огляделась. Гвоздарь понял, что ее не сильно впечатлило увиденное. Он был рад, что с ними Тул, – с ним не страшно пробираться между хижинами.

В тени отдыхали несколько мужчин с незнакомыми татуировками и украшениями. Они уставились на чужаков, и у Гвоздаря зашевелились волосы на затылке. Он тронул рукоять ножа, гадая, удастся ли избежать кровопролития. Чувствовал, что его оценивают. Что они такие же, как отец. Бездельники, может обдолбанные, и явно опасные. Он улавливал запахи чая с сахаром, варящегося кофе, красных бобов и риса. В животе заурчало. Сладко пахли подгнившие бананы. Мальчишка мочился на стену; он мрачно зыркнул на проходивших мимо.

Наконец они вышли на главную улицу. Здесь торговали инструментами, арматурой, мотками проволоки и тому подобным. Мимо проехала велотележка, нагруженная металлом. Гвоздарь узнал жесть. Интересно, водитель ее продает или скупает и куда он направляется?

– Что дальше? – спросил Гвоздарь.

Нита нахмурилась:

– Надо добраться до порта и посмотреть, стоят ли там суда отца.

– А если стоят? – произнес Тул.

– Тогда надо будет узнать имена капитанов. Есть несколько человек, которым я еще могу доверять.

– Точно можешь?

– Да, кое-кто остался, – подумав, ответила она.

– Клиперы там, – указал Тул.

Она жестом велела Гвоздарю и Тулу следовать за ней. Гвоздарь глянул на Тула, но получеловека совершенно не смущало то, что девочка вдруг принялась командовать.

Они шли по проходу между постройками. Запах моря, гнили и разрушенных человеческих судеб здесь был куда сильнее, чем на берегу, где доламывали суда. Город оказался огромным. Они все шли, а улицы все тянулись между хижинами и складами. Мимо проезжали люди на велосипедах и рикшах. Даже протрясся по разбитому дорожному полотну, рыча и воя, автомобиль на бензине.

Наконец жаркие трущобы сменились прохладными улицами, засаженными деревьями. Впрочем, вокруг больших домов стояли лачуги. Везде сновали люди. На домах висели вывески, и Нита прочитала Гвоздарю:

– «Мейер трэдинг». «Речные перевозки, Орлеан». «Тэйлор и Йи, торговля специями». «Транспортная компания „Дип блю лимитэд“».

И вдруг улица закончилась. Просто оборвалась над водой. Внизу были пришвартованы лодки и речные такси, перевозчики сидели в весельных яликах с крохотными залатанными парусами, ожидая тех, кому нужно двигаться дальше.

– Тупик, – сказал Гвоздарь.

– Нет, – возразила Нита. – Я знаю это место. Мы уже близко. Осталось проплыть дальше через Орлеан, добраться до морских платформ. Нам нужно такси.

– Дорого, наверное.

– А мама Пимы разве не дала тебе денег? – спросила Нита. – Мне кажется, должно хватить.

Гвоздарь помялся и вытащил стопку красных.

– Лучше их приберечь, – сказал Тул. – Сами потом есть захотите.

Гвоздарь поглядел на цветущую воду:

– А пить уже хочется.

– И как мы доберемся до клиперов? – мрачно спросила Нита.

– Пешком, – ответил Гвоздарь.

Он указал на людей в воде, которая была глубиной всего лишь по пояс. Они медленно продвигались в зеленой маслянистой жиже.

Нита скривилась:

– Тут не пройти: слишком глубоко.

– Деньги потратим на воду, – твердо произнес Тул. – Должны же рабочие как-то добираться до платформ. Надо просто идти за бедными.

Нита скрепя сердце уступила. Они купили у торговца, скалившего в улыбке желтые гнилые зубы, бутылку коричневатой воды. Он клялся, что вода не соленая и хорошо прокипяченная, а получив деньги, с радостью показал дорогу. Даже предложил отвезти на лодке, но запросил слишком дорого. Они пошли длинным путем по вонючим улицам, по затопленным дощатым тротуарам. От смрада рыбы и нефти слезились глаза. Гвоздарь то и дело вспоминал родной пляж.

Они добрались до берега. По гладкой воде протянулись цепочки буев. Нита вздохнула:

– Надо было брать лодку.

– Боишься? – ухмыльнулся Гвоздарь.

Девочка зло посмотрела на него.

– Нет. Но вода грязная, а химикаты ядовитые. – Она принюхалась. – Неизвестно, что тут намешано.

– Ну, если ты от этого умрешь, то завтра, а не сейчас. – Гвоздарь решительно вошел в зловонную жижу, покрытую радужной пленкой нефти. – Все равно лучше, чем на судовой разборке. Лучше, чем на моем пляже. И я все еще жив. – Ему нравилось дразнить Ниту. – Ну, что стоишь? Идем посмотрим, не ждет ли тебя там клипер.

Нита сжала губы, но тоже вошла в воду. Гвоздаря подмывало расхохотаться. Она умная, что есть, то есть, но охренеть какая нежная. И здорово, что мажорке раз в жизни пришлось залезть в грязь, как нормальному человеку.

Тул двинулся следом за Счастливицей. От его огромного тела кругами расходились волны, на них колыхались кувшинки и нефтяные пятна.

Продвигались медленно. Вода уже доставала до груди.

Впереди были заякорены пластиковые буи, отмечавшие дорогу для людей без лодок. Поравнявшись с первым, Гвоздарь разглядел выцветшую этикетку с яблоком и буквы. На другом был изображен старинный автомобиль. Эти пустые канистры вывели туда, где уже не осталось руин. А цепочка вешек тянулась дальше.

Беглецы осторожно пробирались вслед за вереницей людей, бредущих к далекому плавучему порту. Нита споткнулась и упала бы, если бы ее не подхватил Тул и не вернул на дорожку, по которой шли все.

Она откинула с лица длинные мокрые волосы и посмотрела на суда и плавучие причалы.

– Почему их не возят на лодках?

– Этих-то? – Тул оглядел соседей. – Они того не стоят.

– Хоть бы путь нормальный проложили. Разве это дорого?

– Тратить деньги на бедных – все равно что бросать в огонь. Бедные тебя даже не поблагодарят, – объяснил получеловек.

– Но если людям будет проще добираться, работодателям удастся сэкономить.

– Вода тут никому не помеха.

И в самом деле, люди впереди двигались плотным потоком. Кто-то уложил вещи, которые не хотел намочить, в краденые пластиковые пакеты, но большинство явно не смущала необходимость погружаться в бурую воду с зелеными водорослями.

Нита с угрюмым упорством шла вперед. Ни за что не покажет, что ей тошно, подумал Гвоздарь.

Каждый раз, когда Тул заговаривал, его слова были для нее как удар хлыстом. Гвоздарь не понимал, почему ему нравится, как она смущается. Казалось, она и его считает животным. Полезным животным, вроде собаки, но никак не человеком. Хотя, если честно, он и сам не считал ее полноценным человеком. Мажоры другие. Они из других мест; они живут по-другому; они могут угробить клипер со всем экипажем, чтобы одна-единственная девчонка осталась в живых.

– Откуда ты вообще взялся, Тул? – спросила вдруг Нита. – Ты же не мог уйти от хозяина.

– Я могу идти куда захочу, – ответил Тул.

– Но ведь ты получеловек.

– Всего лишь половина человека, – задумчиво проговорил Тул. – Зато я вдвое больше тебя, Счастливица.

– О чем это вы? – спросил Гвоздарь.

– У него должен был быть хозяин, – пояснила Нита. – Полулюди дают нам клятву верности. Моя семья импортирует их из Японии, после обучения. И жить без хозяина они не могут.

Тул повернулся к ней. Желтые собачьи глаза, глаза хищника, уставились на существо, которое он мог уничтожить одним движением.

– У меня нет хозяина.