Полная версия
Период распада
Яна Дворецкая
Период распада
1
– Вас будто приворожила эта картина. Что вы здесь видите?
– Мужчину и женщину, которые из отдельных людей превратились в какое-то месиво, в, извините, биомассу.
Низ её платья перетекает в его брюки. Толком не различишь, где что. Не разъединить: только вырвать с кожей, с мясом. На двоих – одно лицо. Ни глаз, ни губ, ни бровей своих.
– Всепоглощающая любовь. Мунк весь об этом, – сказал подошедший мужчина.
Он сложил руки на груди, потрогал свои губы, взглянул на Юлю. Ему явно понравился глубокий вырез её свитера.
– Если это можно назвать любовью, – Юля скользнула взглядом по незнакомцу.
Густая седина, уложенные волосы. За пятьдесят, но одет стильно: приталенный пиджак, очки с титановыми дужками, тонкими, как нити. Бизнесмен какой-то. Пришёл на выставку, чтобы поддержать статус интеллектуала и/или вести вот такие нетривиальные смолтоки с молодыми девушками.
– А как бы вы назвали? – спросил.
– Не знаю. Может, не всему нужно давать определение. Говорят, мысль изречённая есть ложь.
– Интересно. Судя по всему, вам знакомо это чувство.
– Мне? – Юля словно очнулась, огляделась: тусклая галерея, на красных стенах картины, мимо неё проходят люди, тихое жужжание голосов, поскрипывают полы.
– Мне? – повторила.
И вот перед ней снова… Пятый курс института. Смоленск. Миша.
Звонкий удар посуды…
Её веки дёрнулись.
Суповая тарелка с пельменями пролетела и разбилась об стену. Осколки долго ещё звенели на полу. Пахло кислым молоком и луком. По блёклым старым креслам растеклись капли сметаны, распластались по их ковровой обивке. Последствия большого взрыва: эти белые жирные лучи. Как брошенная в злости тарелка могла стать причиной такой природной гармонии?
Миша испуганно посмотрел на пятна и осколки, как будто сам не верил, что сотворил такое. Но заметив, что она смотрит, тут же огрызнулся:
– Как ты меня достала!
Весь в красных пятнах, он ходил из комнаты на кухню и обратно. В той его однушке и ходить было больше некуда. Для пары студентов – нормально. Он платил, она вспомнила, двенадцать тысяч рублей с коммунальными.
Юля опустилась на диван, окинула взглядом грязную стену, заляпанные кресла. Ощутила ужас от того, что вот сейчас происходит что-то значительное. Она допивает последние капли его терпения и любви.
– Не поеду, – вдруг услышала она свой же голос. – Проваливай сам. Только сначала приберешь за собой всё это.
– Что? – с кухни донеслись быстрые шаги. – Что ты сказала?
Миша вбежал в комнату и встал перед диваном, где сидела Юля, будто хотел навалиться и ударить. Глаза горели, руки тряслись, плечи поднимались, опускались, он тяжёло дышал. Юля стала подниматься, не хотела смотреть в его ширинку, но он подступил так близко, что ей не удалось распрямить колени.
Она толкнула его в грудь с рычащим: «Отойди». Миша в ответ налетел на неё всем телом, сел сверху и придавил голову подушкой к дивану.
– Ты, блин, больной! – крикнула Юля, когда ей удалось вырваться. – Не трогай меня!
Миша вдруг слез с неё, отшвырнул подушку и вскочил с дивана весь красный, пружины простонали под ним.
– Ты пожалеешь об этом, – сказала она.
– Не могу видеть тебя. Уезжай, убирайся отсюда! – он почти срывался на визг.
Юля зарыдала. Она не могла поверить, что всё это с ними происходит. Лохматая, слюнявая, скрючившаяся на этом старом, бабкином диване. Губы, вспухшие, как два воспалённых фурункула, скривились, и изо рта будто сам по себе вырвался стон.
Это точно конец. После – ничего не будет, ничего не может быть. И это чувство принесло ей и страх, и облегчение.
Миша бросился к телефону. Встал с ним посреди комнаты, губы тряслись.
– Алё, Ольга Егоровна. Заберите её! Юлю заберите. Она сумасшедшая. Что? Со мной всё в порядке, это она…
Он ушёл на кухню, но Юля слышала, что он говорил её маме.
– Я собрался на мероприятие. Институтское…
Ага, собрался. Только не на какое-то там мероприятие, а на «Мисс СТИ», прокомментировала про себя Юля. Она уже перестала рыдать и стала прислушиваться.
Его, как старшекурсника, пригласили в судьи конкурса, в котором участвовали перво- и второкурсницы. Юля видела, как он сам не свой стал после этого приглашения. Избегал её, прятал глаза. Попросила отказаться. Но он оскорбился: сказал, что она не даёт ему вздохнуть. Всё равно пошёл. И понеслось.
– …Устроила скандал, ага. Почему я должен отменять свои планы из-за её капризов?.. Нет, вместе не хочет… Она вообще идти не хочет. А я хочу.
Опять врёт. Он не предлагал. К нему через два часа должны были завалиться дружки, все без девушек. Попробуй угадай, что они будут делать на афтерпати.
– Повыбрасывала мои вещи в коридор… У меня уже сил нет… Вы приедете за ней?.. Да, это точно конец.
Как за собакой. Так легко – поиграл и заберите, уже не надо.
Юля стала одеваться. Она сама уйдет, к чёрту его. Иначе просто убьет его, заколет какой-нибудь вилкой.
Миша вошёл в комнату.
– Ладно, я уйду. Чтобы к моему приходу тебя здесь не было. Иначе все твои вещи окажутся на улице, ясно?
– Что?
Юля посмотрела на него с каким-то нездоровым блеском в глазах.
А потом ринулась к его компьютерному столу и наотмашь снесла его монитор на пол, а потом и процессор на пол, клавиатура повисла на проводе, не достигнув пола. Грохотнуло, как после молнии.
Миша метнулся к монитору и стал судорожно жать на кнопки.
– Дура! Никогда тебя не прощу.
Юля знала, с каким трудом он копил на всю эту технику, ударила по самому ценному.
Выскочила за дверь, и перед глазами – мутное нечто, темнота подъезда, стоптанные лестничные ступени. Нашарила в темноте кнопку. Толкнула тяжёлую дверь. Дневной свет резанул глаза. Юля вытерла рукавом слёзы.
Под ногами весенняя грязь и тёмные лужи, в которых всё равно отражается небо. Заброшенный детский сад, облупившиеся голубые перила с дырками. Полгода с ним в этой квартире. Теперь всё. Юля поправила куртку и быстро зашагала к остановке.
– …Извините за вопрос, – услышала Юля знакомый голос и ещё раз всмотрелась в того взрослого мужчину, стоящего вместе с ней перед картиной Мунка.
Он был явно обеспокоен:
– Вам воды, может быть? Там есть бар.
Показал куда-то в сторону. Юля кинула последний взгляд на «Поцелуй» и со слабой улыбкой ответила:
– Нет, спасибо. Искусство вызывает сильные чувства, но со мной уже всё в порядке.
Мужчина слабо кивнул и медленно, с тихой задумчивостью перешёл к другой картине.
Юля направилась к выходу. Прокручивая успокоительное «со мной уже всё в порядке», она вышла из краснокирпичного павильона на Обводном канале и, прошагав по песочному снегу до дороги, села в серебристую вольво.
– Ну и как выставка? – услышала она родной голос.
2
Восемь лет назад
Один человек сказал мне когда-то: снять бы про всё это фильм. Хорошая идея, подумала тогда я, но я не сценарист, я писатель, поэтому я пишу. Обычную историю, кому-то показавшуюся достойной фильма.
Здесь многие узнают себя и смогут отгоревать то, что не забылось. Кто-то точно скажет, что всё бред, так не было. Кто-то разозлится, что я об этом написала, а вы прочитаете и будете думать про всех нас, героев этой жизни, плохо. Но я всё равно пишу.
Эта история началась 14 апреля 2011 года. Юля Метельская тогда училась на четвёртом курсе института и жила в самом длинном доме Смоленска, который назывался китайской стеной за свои десять подъездов.
В тот день она вернулась домой к четырём (по четвергам у неё было лишь четыре пары). Переоделась в домашнее: лосины и длинную футболку с мультяшным псом, плюхнулась на стул перед угловым рабочим столом. Скуластое лисье лицо, на щеках ямочки. Чёрное каре едва прикрывало её уши. Что-то было в ней, наверное, от художницы Фриды Кало.
Юля застучала по клавиатуре, чуть только загорелся экран компьютера, но через минуту остановилась и улыбнулась переписке во «ВКонтакте».
«Ну и что ты думаешь? Он мне написал!!!», – восторженно кричала в сообщении Сашка Водонарова, одногруппница и лучшая подруга ещё со школы.
«Кто? Я уже запуталась в твоих ухажёрах. Ты про Волосача?» – дописав сообщение, Юля прикусила нижнюю губу и уставилась в экран. Глаза белели, отражая бело-синий интерфейс соцсети.
«Не-е, – протянула довольная Сашка. – Этот, которому я лайк поставила под авкой, с пятого».
И Сашка скинула Юле ссылку на профиль Никиты Понявина. Юля перешла: с главной фотографии на неё смотрел широкоплечий парень с прямоугольным лицом, тяжелым подбородком и узким, как у азиата, разрезом глаз, русые волосы выстрижены по бокам почти до нуля, пряди сверху уложены набок и блестят.
«Гель, – с отвращением отметила Юля, а ответила: – Ого, и что пишет?»
Юля напичкала свой ответ смайликами, чтобы поддержать подругу в эмоциональном восторге, а сама была уже голодная, как гиена африканская. В столовку они с Сашкой заскочить не успели.
Покрутилась на стуле и остановила взгляд на лилиях, стоявших в вазе на столе. Мысль, что с той первой смски Андрея прошло шесть лет, приятно щекотнула Юлю. И он до сих пор дарит ей лилии, удивительно живучий цветок (как и их отношения). Андрей принёс в воскресенье, и вот уже четверг, а цветы и не думают коричневеть и обламываться.
Как волнующе было тогда, в девятом классе, когда после долгой переписки он наконец раскрыл ей, кто пишет с незнакомого номера. Смотревшая рядом «Дом-2» мама хихикнула, что это Андрей Костин, точно он, но Юля упорно не хотела верить. Он был самым обожаемым парнем в их параллели, и её дневники были исписаны его именем.
Она бы и дальше вращалась на стуле, блуждая взглядом по молочному тюлю и скелетам деревьев за ним, но желудок свело спазмом.
Юля отправилась на кухню. В пять вечера в двухкомнатной квартире, где она жила с мамой и отчимом, было по-уютному серо. И без родителей дышалось свободно. Можно было включить музыку и танцевать в коридоре, перед зеркалом, висевшим над обувной тумбой, перед зеркалом, растянувшимся во весь рост по створке маминого шкафа или перед зеркалом в ванной. Можно было ещё достать мамино красное платье. И, кружась в нём, превратиться в красную герберу. В середине – жгуче-чёрная макушка и кроваво-красный, весь в волнах подол.
«Это красное платье
Для чего ты надела,
Словно пламя в объятьях
Вольного костра?
Это красное платье,
Да бутылка мадеры –
Вот бродячее счастье
С ночи до утра!»
Так кричали-надрывались слабые динамики по обе стороны от монитора.
Студенческие будни и столетняя жизнь Юли в городе на три с лишним тысяч человек – не дружили ни с бутылкой мадеры, ни с бродячим счастьем. И страсти, которыми была пронизана её любимая песня, давно погасло в братско-сестринских отношениях с Андреем. Но Юля кружилась и кружилась, до тех пор, пока дыхание не стало совсем тяжелым и не появился пот в ложбинке у горла.
А потом платье надо было спрятать туда, где ему было место: на верхнюю полку маминого шкафа. Платье было маминым, но, в отличие от Юли, мама никогда его при ней не надевала. Но и не выбрасывала.
Юля клацнула по кнопке электрического чайника, и кухня начала заполняться шипением. Она пошарила в холодильнике, но не нашла там ничего, кроме сыра, который она не ела, и каких-то банок с консервами. Мама почти не готовила, обедала на работе, на ужин делала быстрый салат. Юля такое не любила, но ела, потому что самой готовить было лень. Донамазывала себе разве что бутерброд каким-нибудь рыбным паштетом из банки.
Но паштеты кончились, и Юля, не найдя в холодильнике ничего сытного, решила перебиться чаем с конфетами. Из верхнего шкафчика она достала кружку, а с нижней полки вытащила коробку с чаем и открытый пакетик с блёклыми сушёными травами, положила заварку и ещё напичкала тубу сухими стеблями из пакетика (непонятно что это, но мама обычно кладёт).
Налила затем кипяток, и белый пар от него поднялся к лицу, разошёлся над столешницей. Заварник окрасился цветом янтаря.
Вернувшись в комнату, Юля первым делом бросила взгляд на экран и увидела в правом нижнем углу сообщение. Сашка ответила! И Юля поставила поднос на диван.
А сообщение оказалось не от Сашки. Юле написал некто с мультяшным облачком на аватарке. Облачко недовольно смотрело куда-то вбок, упёршись руками в бока, называлось оно Михаилом Ревенко.
Вот и пища для обсуждения с Сашкой. Косточки таких, как: «Привет! Чем маешься?», они с Сашкой обгладывали уже с десяток за неделю (каждую неделю!). Нужна была новая кровь, и вот, пожалуйста.
Их парочку «Тёмненькая Барби & Светленькая Барби» всегда замечали: слишком выделялись они на фоне болотных институтских стен и выцветших аудиторий, где проходили общие с инженерными группами пары. Пойманные на воблер, жертвы начинали выискивать их во «ВКонтакте». Юля с Сашкой потом уже, на парах и вечером в переписке, сортировали добычу: деля на плотву и что пожирнее, заслуживающее внимания.
«Привет! Я искал девушку, с которой познакомился в маршрутке, но увидел твою фотку в выдаче по институту. Ты понравилась очень».
Юля возмутилась то ли глупости, то ли дерзости. Этот парень использовал интерес к другой девушке как легенду для подката, ну-ну. Наверняка страшный, как атомная война, раз прикрылся мультяшкой. Она перешла на страницу профиля: город Краснодар. Судя по всему, общажная крыса. Ну отлично. Юля поджала губы, сделав заметнее подбородок с ямочкой. В другой ситуации она бы даже не ответила (сценарий был уже не раз отработан), но хотелось добыть материала для шуток с Сашкой.
«Привет! Ты перепутал меня с кем-то?»
«Не совсем. Я фильтровал по институту, чтобы найти свою знакомую, а высветилась ты».
«Ну так ищи дальше».
«А я больше не хочу искать».
Юля улыбнулась: ничего нового, но приятно. Комплимент заставил её вернуться в профиль облачка и разузнать о нём что-нибудь ещё.
Но на странице была всего одна человеческая фотография. На ней женщина с короткой мелированной стрижкой и в прямоугольных очках в толстой оправе держала под руку широкоплечего, но костлявого парня. Они стояли на фоне обшарпанной стены. Его школа? В нашем институте нет таких ядрёно-зелёных стен.
Пепельные, почти блондинистые волосы лезли парню на уши и оттого торчали по бокам. Убогость, покачала головой Юля. По тому, с какой восторженной, но дистантной гордостью женщина наклонялась к нему, Юля догадалась, что это всё-таки учительница. Полистав страницу, она увидела ещё несколько мемов, один раз даже издала сухой смешок (мем был достаточно остроумным), но фотографий там больше не нашла.
Перед тем как снова вернуться в диалог, Юля бросила взгляд на строчку с вузом «СТИ ВТ-08». Парень с третьего курса, а значит, должен был быть на год её младше. В строке с датой рождения: 12.12.1989. Нет, всё наоборот: он был старше и на целых два года.
«Ты со третьего курса, что ли?» – решила она прояснить нестыковку между курсом и возрастом.
«С третьего, да».
«Но тебе двадцать два. Почему на третьем-то?»
Юля отвечала ему небрежно, он не привлекал её внешне, даже отталкивал, и ей не хотелось тратить время на переписку с ним.
«Долгая история. Я учился здесь, в военной академии, потом решил уйти и перевелся в СТИ. Препод знакомый помог, зачислили в середине года».
Вот почему она не вспомнила его. Он только-только перевёлся. С Сашкой они знали почти всех парней в институте, ежедневно проводили инвентаризацию: высматривали, обсуждали, делили на классы и подвиды. Профессор философии Блохин поставил бы за такой аналитический труд пятёрку автоматом, но это если бы он не узнал своё место в той пищевой цепочке.
Юля мысленно налепила красный крест на ворчливое облачко и, как бы закончив с ним на том, перешла в переписку с подругой.
Сашка уже прислала ей сообщение от Никита Понявина:
«Привет! Видел тебя в институте, хотел написать, но не мог найти. Ты здорово помогла».
В сообщении от Понявина Сашке чувствовалась игра. Юля поняла, что с этим будет интересно, и позавидовала подруге.
«Позвал меня гулять», – щёлкнуло новое сообщение, и Юля позавидовала ещё сильнее.
Несмотря на статус «почти замужней», Юля втайне от Андрея всё же похаживала на свидания, но без поцелуев и продолжения. Не потому, что парни не хотели, а потому, что Юле это было не нужно. Их комплиментами и ухаживания она, точно веником, смахивала паутину со своей унылой личной жизни, и на миг снова ощущала себя, как Сашка, свободной девушкой, в жизни которой ещё было место сюрпризам.
Не могла она знать тогда, что сюрпризов будет много. Не могла знать и того, что ещё будет умолять об островке стабильности и покоя, когда сюрпризы начнут один за другим давать ей увесистые пощёчины.
«Нам с тобой надо книгу писать “Тысяча и одно свидание”, – написала она Сашке.
«Почему книгу? Учебник!».
И только теперь Юля вспомнила про чай. Он уже, должно быть, остыл, и она поспешила открыть во «ВКонтакте» группу «Отчаянные домохозяйки». Нашла серию, на которой остановилась, открыла видео на весь экран и повернула монитор к дивану.
Разложив диван на две половинки, она подоткнула под спину подушку и налила себе чая, подумала с удовольствием, что наконец-то мама перевела сервиз, подаренный клиентом, из категории памятника в категорию на каждый день. Теперь можно почувствовать себя в роли Бри Ван де Камп
Юля развернула конфету, кинула блескучую обёртку на поднос. Шоколад таял и оставлял следы на пальцах. Юля облизнула их. Пока возилась с чаем и конфетой, выяснилось, что Габи завела роман с садовником и изменяет мужу.
«И зачем ей этот подросток, когда рядом Карлос?», – вспомнила Юля мексиканца с сексуальной бородкой и порадовалась: потому что так даже интереснее.
Но тут её сбили очередные сообщения из «ВКонтакте», они стали наслаиваться одно над другим, подобно кирпичной кладке, в правом углу экрана. Юля сощурилась и увидела, что в каждом таком кирпичике витает это противное мультяшное облачко. Теперь ничего не увижу из-за его сообщений. Разозлилась, но подниматься, для того чтобы убрать уведомления, она не хотела. И через минуту, к счастью, стена из сообщений исчезла сама, а Юля решила распаковать ещё одну конфету.
Досмотрев серию, она на коленках доползла до стола, с дивана дотянулась до мышки и включила следующую. Так прошло несколько часов, после чего Юля вернулась во «ВКонтакте». От Сашки там уже висели четыре сообщения. Юля нажала на переписку и с удивлением обнаружила знакомое имя.
«Михаил Ревенко – это кто? Он добавился ко мне».
Сашка переслала ей всю переписку:
«Можно познакомиться?»
«Знакомься».
«Чем занимаешься?»
«Музыку слушаю. Собираюсь уходить уже. А ты чего решил добавиться?»
«Понравилась».
«Понятно. А где ты меня нашёл?»
«У Юли в друзьях. Юлю Метельскую знаешь?»
Лавина злости сошла в Юлиной груди. От этого крушения маслянисто-серым облаком пыли к горлу поднялось: пшёл в бан!
Не ответив Сашке, Юля перескочила в диалог с Мишей. Кликнула на три точки возле аватарки и выбрала «Заблокировать». Видимо, тебе плевать, с кем общаться. Любая сойдет. Я – не любая.
Забанив облачко, Юля вернулась в разговор с Сашкой. Та уже накидала сообщений:
«У тебя на него планы? Я с ним переписывалась. Ты не обиделась там?»
«Да этот сегодня добавился. Из института нашего. Сказал, я понравилась. Но судя по всему, он ещё не определился», – ответила Юля и дописала: – «Я не обиделась, ты что».
***
В пятницу Юля проснулась без будильника. В институт ко второй. Просто лежала и смотрела на бледно-серый прямоугольник окна. Она уже почти забыла про вчерашнего знакомого. Нашарила в кровати телефон: полдесятого. Поесть не успею, только накраситься. Поем в институте. И начала набирать сообщение Сашке:
«Привет! Не хочешь прогулять Сененкова? Я бы в столовке потусовалась».
Ответа дожидаться не стала (Сашка едва ли откажется от возможности прогулять пару). Минут через пять поднялась, растрепавшееся каре после ночи было похоже на расклёшенную юбку. На щеках, как на запотевшем окне, проступил румянец. Юля села и ощутила прохладу паркета под стопами, тот издал лёгкий треск, когда на него наступила.
Выйдя из комнаты в трусах-стрингах и футболке, едва прикрывающей попу, она обнаружила, что в зале горит свет. Родители должны были уже уйти. Забыли выключить, что ли? У мамы всегда всё чётко, как в армии. Она не оставила бы свет включённым. Должно быть, Игорь. А может, он вообще ещё дома? Юля подошла к деревянной двери в зал и сквозь жёлтые вставки из мутного стекла увидела фигуру в кресле.
Юля в ужасе распахнула дверь и замерла: там, в кресле, в тонкой стёганой куртке, с розой в руке сидел Миша Ревенко.
3
Миша смотрел на неё испуганно. Юля заметила, как дрожат его руки, и стебель розы блестел под пальцами.
– Привет! – его по-лягушачьи длинные губы изогнулись в виноватой улыбке.
– Ты Миша? – произнесла Юля, вцепившись в дверную ручку.
Миша, сглотнув, кивнул. Выровнялся, как первоклассник. Получается, он ждал её больше часа здесь.
– Как ты здесь оказался?
– Твоя мама меня впустила. Они с твоим отцом как раз на работу выходили. Мама твоя посмеялась, когда я ей всё объяснил, и предложила подождать тебя.
– Это не мой отец, – отрезала Юля, развернулась и пошла в ванную.
Впустить в дом… Оставить рядом со спящей дочерью… И всё это время он сидел возле шкатулки с мамиными украшениями!
Миша робко двинулся следом за ней. Он был всё ещё в куртке и нёс розу в застывшей руке перед собой.
– А адрес ты откуда узнал? – спросила Юля, не оборачиваясь.
– Подруга твоя сказала.
– Ох, это ещё лучше, – вздохнула Юля. – С ума, что ли, все посходили? Я тут одна, сплю, а ты, может, вообще маньяк какой-то!
– Не маньяк. Я Сашу очень просил, – ответил Миша с улыбкой и с каким-то нежным удивлением, словно он таких, как она никогда не видел, а может, всему виной была слишком короткая её футболка. – Ты меня вчера не так поняла. Я хотел объясниться.
Юля ничего не ответила ему, начала умываться.
– Могу куртку снять? – спросил Миша.
– Снимай, – ответила сквозь журчание воды. – Но ненадолго. Я в институт уже ухожу.
– И мне тоже ко второй.
Он положил замученную уже розу на тумбу и подошёл к ванной, прислонился к стене и смотрел теперь, как она мажется кремом.
Юля повернула на него лицо, всё в жирных разводах, окинула взглядом. Рубашка какая-то стариковская, джинсы классические. Одевается как мой папа. Затем придвинулась к зеркалу и, рассматривая то нос, то щёки, продолжила массировать кремом лицо. Делала она всё это с каким-то вызовом, мол, раз пришёл, то любуйся.
– Чай уже не попьем. Времени мало, – Юля вытерла руки о полотенце и, проскользнув под рукой Миши, направилась в комнату к шкафу. – Подожди, я пойду оденусь.
Миша был каким-то липким, что-то вроде козявки, никак не слезающей с пальца, сколько ни тряси. А его манера удивленно улыбаться на каждую её фразу просто раздражала. Прикрыв за собой дверь в комнату, она выдохнула и начала одеваться.
По пути к остановке шли молча. Юля думала только о том, как бы побыстрее добраться до института. Переживала, что там их могут увидеть вместе. Особенно Андрей, который учился на четвёртом курсе энергообеспечения и которому по расписанию сегодня было к первой. Он уже точно приехал. Да и Сашка, как увидит, засмеёт её нового ухажера в остроносых туфлях.
Юля шла быстро и рукой прижимала к себе огромную (в два раза шире себя) и красную из искусственной кожи сумку. Внутри болтались лишь пара тетрадей на кольцах, косметичка, расчёска, ручка и телефон.
Миша был выше на голову, поэтому на два её шага он делал один. Шёл браво, как морячок, но неуверенность нет-нет да сквозила в его улыбке. Не мог он не видеть, что она стеснялась его. И Юля была уверена, что он жалеет, что пришёл.
На остановке Миша попытался заговорить, но Юля ответила как-то скупо, и он снова замолчал. А в маршрутке Юля, привыкшая к тому, что Андрей всегда платит, отметила, что Миша не остановил её, когда она протянула ему десяти- и пятирублевую монеты за проезд. Миша никак не попадал в камертон её жизни. Немудрено, ведь с одиннадцати до восемнадцати, пока она ездила с родителями по Египтам и Таиландам, он учился на шестидневке в военной школе-интернате для мальчиков и жил не дома, а в казарме.
