Лонгитюды. Рассказы

В обед он хотел заглянуть в новую комнатку, но услышал, как Анук по телефону говорит кому-то, вернее всего, подруге:

– Мне уже 23, а у меня даже парня еще никогда не было… Все из-за него.

Берт замер за дверью, потом тихо удалился и вошел к ней через 10 минут.

– Ну как, удобно здесь?

– Да, спасибо, начальник, – улыбнулась Анук.

– Первый раз мне улыбаешься, – сказал он, внимательно глядя на нее.

– Разве?

– Да. Я уже говорил тебе об этом. Аня, еще раз хочу спросить – я нравлюсь тебе?

– Берт, зачем ты так? Ты для этого комнату мне сделал?

– Не для этого. Ответь на мой вопрос.

– Я уже отвечала. Нет.

– Опять ты… это ведь неправда, – сказал он и вышел.

С понедельника он запланировал поездки на объекты, о чем предупредил Анук, как свою ассистентку. Она кивнула и сказала:

– Наверно, запасную обувь нужно взять?

– Не помешает. И одежду, а также что-то от дождя. Бросим все в багажник. Обеды в дорогу я закажу. Но в основном питаться будем в придорожных кафе. Устроит?

– Конечно.

– Ты же не все ешь. Я видел.

– Ничего, приноровлюсь.

Сев за свой компьютер, Берт продолжил прерванную работу, а потом подумал – почему же она отрицает очевидное? Не может быть, что это только мне кажется. Однако что я смогу дать ей? Встречаться, ходить на свидания? Это точно не для меня. Времени на это нет. Тогда что? Просто спать с ней? Это цинично. Да и не согласится она. Даже поцелуй назвала бесполезным, а ведь непроизвольно ответила на него в первый момент. Это потом сжала губы. Снова неожиданно подловить ее? Вряд ли этот номер пройдет во второй раз. Но по телефону она явно обо мне говорила. Я помню, как она смотрела на меня на практике. Хотя…

Он открыл программу, и выбрал опцию просмотра звонков ее мобильника. Она звонила подруге. Может, с ее подружкой пообщаться, подумал он. Хотя она же сразу меня ей сдаст. И буром переть, так Анук упрется. Характер у нее еще тот.

В этот момент она вошла в кабинет и спросила:

– Ты копаешься в моих контактах?

– Случайно вышло, – ответил он, не глядя на нее.

– Зачем тебе это?

– Твой любимый вопрос. Ты хотела бы со мной встречаться?

Анук совершенно искренне удивилась:

– Мы ведь и так каждый день встречаемся. Глаза друг другу намозолили уже.

– То есть, свидания тебя не интересуют?

– Свидания? Ты заболел? Какие еще свидания и когда? Ты до 9-ти вечера с мужиками на полигоне пропадаешь.

– Да, ты права.

– Сегодня я на такси уеду, у меня с подругами встреча.

– Понятно, – кивнул Берт, – Смотри, сильно не напивайся, завтра ответственный день.

***6

Анук работала у Берта уже почти месяц. И многое в офисе изменилось с ее приходом. Парни после полигона принимали душ и переодевались, так что к обеду выходили уже в чистой одежде. И при Анук не использовали мат. И каждый считал своим долгом сделать ей комплимент. Один Берт всегда помалкивал и наблюдал, как она весело болтает с ними и улыбается. Каждому из них, всем, кроме него. Я ведь нравлюсь ей, злился он, специально так ведет себя у меня на глазах. Однако уже неоднократно он заставал ее смеющуюся с кем-нибудь из парней, когда неожиданно входил в офис, и когда она совсем не ждала его. Поэтому сейчас совершенно не понимал, что же ему делать и как действовать с ней дальше. Опять спрашивать? Она вновь ответит, что он ей не нравится и никаких свиданий с ним она не хочет. Да и он о свиданиях не думал, ну какие свидания, в самом деле. Ходить за ручку по парку? Покупать сладкую вату и фотать друг друга с ми-ми-ми-шными улыбочками? Это было выше его сил. Пригласить ее в ресторан? Откажется. Начать говорить ей комплименты? Засмеёт.

После обеда он собирался поехать с ней к заказчику. Она ушла в комнатушку, которую он ей выделил – косметику подправить, причесаться. Но он вошел к ней, не постучав.

– Наши планы изменились? – удивилась она.

– Да. Возьми запасную обувь, придется по берегу залива идти – там мокрый песок, туфельки твои не подойдут.

– Туфельки? – переспросила она, удивившись уменьшительной форме применённого им слова. Обычно он избегал такого в своей речи.

– Аня, скажи честно, чего ты хочешь, – подошел он к ней вплотную и прижал к стене.

– Я? Ничего не хочу, – ответила она.

– Зато я хочу.

– Я ведь понимаю, что нужна тебе только как сотрудник… Тогда зачем все это?

– Затем.

– А сказать прямо ты не можешь?

– Ты хоть понимаешь, что слова далеко не всё могут объяснить. Невербальные знаки совсем не умеешь считывать?

– Какие еще знаки? Если бы ты их хотя бы подавал!

– Я… подавал. Поцеловал тебя тогда.

– Один раз? И этого, по-твоему, достаточно?

– Ну… я и другое тоже, смотрел на тебя…

– Смотрел? И молчал! Ты свой взгляд в зеркале видел? Так телок смотрит, у которого в голове ни единой мысли нет.

– Хочешь сказать, что я глуп, как телок?

– Нет, хочу сказать, что ты слишком умный. Чересчур. Настолько, что у себя под носом ничего не видишь.

– Я вижу, но ты уперлась, ни вправо, ни влево. Все пути мне отрезала. Хотя сама же мучаешься.

– Это тебя не касается!

– Как это? Ты же из-за меня мучаешься!

– Потому что молчишь, словно тебе цепи на речевой аппарат навесили. А со своими невербальными знаками иди, знаешь куда?

– Аня… ну чего ты? Все эти слова… глупо звучат, нелепо… банально. Кто ни попадя их говорит, со всех экранов их треплют направо и налево. Неужели ты хочешь, чтобы и я?…

– Отвертеться собираешься?

– Нет… я не хотел все опошлить и приземлить… но не нахожу приемлемой формы для выражения того, что чувствую.

– Ничего, я стерплю и банальность, и нелепость, и глупость. Идеалист чёртов, форму для выражения чувств он, видите ли, найти не может! Или говори, или уходи. Всё просто, как грабли, нечего велосипед изобретать.

– Ах так? Так ты хочешь?

– Да, так. И никак иначе!

– Ладно. Люблю.

– Кого?

– Тебя.

– И что дальше?

– Будь со мной. Довольна?

– А спросить? Согласна ли я.

– Так ведь ты… согласна.

– Но ты должен спросить!

– Господи! За что мне это? Хорошо, ты согласна?

– Ты и сам знаешь.

– Я же говорил…. ладно-ладно. Я понял.

***7

Вот же, бабы, все им по форме выдай, усмехался про себя Берт и поглядывал на Анук, сидевшую рядом с ним в машине. Ехать было далеко, он смотрел на дорогу, а на Анук только боковым зрением.

– Укройся пледом, – проворчал он ей, – Холодно. Или обогрев включить?

– Включи. Какой же ты чурбан, засос мне на шее оставил, – возмущалась она, рассматривая себя в зеркале.

– Оголодал, – сказал он ей в ответ. Она засмеялась:

– А нечего было менжеваться так долго. Знаешь, как я злилась на тебя.

– Ну чего ты… все ведь по-твоему теперь.

– А по-твоему как? Иначе должно было быть?

– Аня… по-моему так же. Но как теперь работать? У меня крыша едет, ты хоть это понимаешь?

– Понимаю. Но я ведь больше не отталкиваю тебя.

– Да, но…

Пока они остановились перед мостом, он быстро наклонился, прижал ее голову к себе и поцеловал в губы.

– Хватит, хватит! – запротестовала она. Достала влажную салфетку и вытерла следы помады на его лице.

Потом они переобулись и долго шли вдоль залива к частному отелю, где их ждал заказчик. Перед отелем велись строительные работы, отсыпали дорогу и парковку. Мужчина пригласил их внутрь здания и стал показывать и рассказывать о том, как и что они хотели бы устроить. Берт фотографировал, потом заказчик отдал ему копию плана, и они договорились, что Берт после расчета сообщит ему предполагаемую стоимость оборудования и работ.

– Мы хотим, чтобы все было современным, чтобы двери сами открывались и свет включался, чтобы все мониторы сами срабатывали, чтобы виртуальный консультант был, ну и ваши предложения нам интересны.

Анук оглядывалась, интерьеры ей явно нравились. Берт старался не отвлекаться, хотя это плохо ему удавалось. Теперь его защита не срабатывала, он то и дело принуждал себя не смотреть на Анук. Хорошо, хоть джинсы надела, а то я совсем вертухнулся бы, подумал он, но все равно помнил ее ноги и ощущал предательское возбуждение. Знал же, что так будет, ругал он себя и вспоминал, как мог сдерживаться раньше, потому что всегда находился от нее на расстоянии и потому, что не позволял себе никаких фантазий.

Когда они вернулись в машину, он сказал:

– Как мне теперь работать?! Нельзя, чтобы ты находилась так близко.

– И что делать? Уволишь меня?

– Что еще за глупости. Думаю. На дому тебе работать тоже не выход. Но в офисе на каждом шагу буду срываться.

– Ну вот, я во всем виновата. Как же теперь быть?

– Сегодня у меня останешься, там все и решим, – сказал Берт и завел двигатель.

В дороге он старался не смотреть на нее, и она отвернулась к боковому стеклу. Берт решил не возвращаться в офис и сразу погнал домой. Анук, оглядываясь, поняла, куда они едут, но молчала.

Он совсем забыл, что она еще ни с кем до него не была, сообразил только, когда она вскрикнула вначале. Но Берт уже не мог остановиться. Потом целовал ее и просил прощения.

– Аня… Просто я так долго ждал.

– У тебя было много женщин?

– Тебе не нужно это знать. Кроме тебя я никого не любил и не полюблю. Знаешь… давай, ты возьмешь отпуск на три дня. Мне нужно прийти в себя и работа срочная, заказчику посчитать расходы. Но теперь будешь у меня жить.

– Родители меня потеряют.

– Скажи, что у тебя срочная выездная работа.

– Но мне нужна одежда, нижнее белье…

– Закажи доставку за час на Озоне. В съемной квартире, надеюсь, свет выключила и воду закрыла?

– Да. Берт… я никогда с парнем не жила и даже не встречалась.

– Я тоже ни с кем не жил. Вместе учиться будем.

– Берт, зачем тебе это? Я могла бы просто иногда оставаться у тебя.

– Опять твой любимый вопрос? Нет уж. Будешь жить со мной и не спорь.

– А если не соглашусь?

– Ты уже согласилась. Все, тема закрыта!

Ночью он не спал и думал. Вставал, садился за компьютер. Потом ложился и обнимал ее. Родители, сотрудники, заказчики… думал он, сколько мороки. Так и знал, что куча проблем будет. Однако он понимал, что уже не сможет без нее. Вот, лежит, улыбается во сне… И как мне без нее? Хорошо, что хоть мозг не выносит на каждом шагу. Слушается как начальника. Выбила из меня признание и вроде на этом успокоилась. Но все еще впереди, она ж упрямая.

***8

В конце недели она вдруг заявила, что все-таки уедет к себе на выходные.

– Почему? – угрюмо спросил Берт, – Ты уже разлюбила меня?

– Нет. Просто эти дни… ну, знаешь. Дома побуду пока, да и вещи кое-какие соберу.

– Поехали, вещи соберешь, но жить здесь будешь.

– Берт, зачем тебе это? Бабские проблемы, иногда мне бывает не до чего.

– Больно, что ли?

– И больно в том числе.

– Все, разговор окончен. Поехали за вещами.

– Между прочим, я свободная девушка! Куда хочу, туда и еду, что хочу, то и делаю!

– Завтра распишемся, и кончится твоя свобода, – снова буркнул он.

– Хаа, думаешь, если ты решил, нас в тот же день распишут? Месяц ждать после подачи заявления.

– Посчитай, сколько мы уже вместе живем.

– Ну… чуть больше месяца. И что?

– Заявление давно подано.

– Как это? Когда ты успел? И меня даже не спросил! А вдруг я не согласна?!

– Так и знал, что начнешь. Хватит! Возражения не принимаются. Думаешь, я позволю тебе шарахаться где-то с другими мужиками? Мне и в офисе достаточно смотреть, как на тебя мои орлы облизываются.

– Нет, ну как же так… я не готова, у меня эти дни… И платья нет! Вот!

– Купил уже. Коробка на шкафу.

– Купил?!!! Но колец точно нет!

– Есть.

Он полез и достал со шкафа коробку. Анук открыла ее и увидела сначала белые туфли, а сверху на сложенном белом платье бархатную коробочку с кольцами.

– А ты в чем будешь?

– Да как обычно, когда в головную фирму езжу. Костюм и все такое.

– И родителям не скажем?

– Давай без этой канители. Я поэтому и молчал, не выдержу я всех наших родственников и друзей. Распишемся по-тихому, для себя.

– Понятно. Мое мнение не учитывается, – сказала Анук и улыбнулась.

– Ну вот, улыбаешься. Значит, я все правильно сделал.

– Но после регистрации перестанешь меня как на привязи возле себя держать? С подружками даже не отпустил ни разу пообщаться.

– Там видно будет. Пока не могу. Сразу в голове мутится, и места себе не нахожу.

– Когда такое было?

– Да когда ты в магазин ушла, и целый час где-то пропадала!

– Берт, ну почему ты такой? Раньше мне очень взрослым казался, самодостаточным.

– Я искусно маскировался.

– Нет, но как это ты так с бухты-барахты все решил?

– С какой еще бухты-барахты? Я с самой твоей практики глаз на тебя положил. Все это время следил за твоими передвижениями. Поэтому и с прежней твоей работы почти сразу забрал. Раньше не лез к тебе, ждал, когда дозреешь, повзрослеешь малость. Но если бы кто у тебя появился, я бы сразу его подвинул.

– Так ты с самого универа меня ждал? А мне казалось, ты на меня внимания не обращал. И когда на работу к себе взял, первое время даже не смотрел на меня.

– Хотел, чтобы ты привыкла немного. Помнишь, поцеловал тебя? И что? Ты тут же отреклась от меня.

– Это же не по-настоящему… я просто ждала твоих слов.

– Да понял я. Не сразу, конечно, но понял. Слова… я их всегда опасаюсь, не способны они передать то, что человек чувствует.

– Знаю, знаю, доверяешь только невербальному контакту.

– Вот именно. Слова лгут сплошь и рядом, и только тело не способно обмануть. Оно как детектор лжи, сразу реагирует на любую фальшь. А если уж любит, то до конца.

– Знаешь, почему я ни с кем так и не встречалась до тебя?

– Знаю. Нечаянно подслушал твой разговор по телефону. Из-за меня. Поэтому и спрашивал не раз – нравлюсь ли тебе. Хотя знал, что нравлюсь. Но не хотел буром переть, боялся испугать тебя своим напором. Ты ж упрямая, могла разозлиться и исчезнуть.

– Да никуда бы я не делась. Только о тебе и думала. Но хотела, чтобы ты признался мне в любви. Мы ведь люди и должны использовать слова. А то придумал – невербальный уровень общения… ну точно, как телёнок – тыкнулся, почуял, что тепло и хорошо, значит, любофф. А как же мысли? Интонации, нюансы голоса? А поступки, характер? Вредность или глупость?

– Ну… это побочные эффекты, которые в любви терпеть приходится, – засмеялся Берт.

***

Девиация

***1

Я обнимаю ее и не хочу отпускать, хотя она пытается освободиться. Дела у нее, видите ли. Хочу ли я секса? Не сейчас, потом как-нибудь. Просто хочу ощущать ее рядом, держать, крепко сжав, как свою добычу. Мне нравится, что она извивается, пробуя принять позу поудобней. Это ладно, это я ей позволю. Если ей будет удобно в моих объятиях, она не станет вырываться и отталкивать меня. И все будет, как я хочу.

– Ты маньяк, – говорит она, – У тебя психические отклонения.

– У меня девиация, выработанная под воздействием социальных и культурных факторов.

– Ну-ну, – усмехается она, – Ты обычный псих, но хочешь считать себя маргиналом.

– Никем я не хочу себя считать, и мне глубоко безразлично, кем воспринимают меня окружающие. Главное, чтобы ты все понимала правильно.

– Ладно, ладно. Но мне дела по дому нужно делать.

– Составь список, все что смогу, сам сделаю. Поэтому сиди и не дергайся. Я хороший фильм скачал.

– Тогда принеси что-нибудь выпить и поесть. И две подушки захвати.

Это такая хитрость, чтобы ускользнуть от меня. Поэтому я внимательно смотрю ей в глаза.

– Да не уйду я, – смеется она, но потом берет мою голову обеими руками и смотрит мне в лицо:

– И все же меня беспокоит твое состояние. Это однозначно тревожное расстройство.

– У меня есть эффективное лекарство – просто будь рядом.

Я расставляю на столик вино, нарезки сыра, колбасы и пару салатов.

– Алекс, мы женаты уже больше трех лет. Чего ты боишься? – спрашивает она, – Я не разлюбила и не разлюблю тебя. Слишком выстрадала все это. Ты же сам знаешь. Не заставляй меня переживать, я и так плохо сплю.

– Когда мы спим вместе, ты почти сразу засыпаешь.

– Да, это так… но у нас разный режим. Ты часто работаешь по ночам.

– Это вроде бы никогда не мешало тебе спать у меня.

– Я боюсь, что ты не высыпаешься рядом со мной.

– Зато чувствую себя намного лучше, чем когда сплю один.

Она сидит, прижавшись спиной к моему животу и сложив ноги по-турецки, я включил фильм, и мы смотрим его начало. И я зарываюсь носом в волосы у нее на затылке так, что заколка расстегивается, и они шелковистой волной скользят вниз по обе стороны, потому что основная поверхность ее спины прижата ко мне. Я трогаю эти волны и глажу их, они напоминают мне упругую морскую воду, которая всегда также волновала всё мое существо. Нелины волосы очень похожи на море, очень. Сквозь них я пытаюсь добраться до ее затылка и целую в самую высокую точку шеи, расположенную сразу под волосами – в чувствительное для нее место, в ее эрогенную зону. А потом захватываю ртом по очереди мочки ее ушей.

– Алекс… ты же хотел фильм посмотреть? – говорит она, едва сдерживая дыхание, но мои руки уже скользят ей под футболку к груди. А с этим она никогда не могла справиться.

Она так и не составила список дел, поэтому я берусь за все по очереди, сначала посуда, потом развешиваю сушиться белье, потом протираю в кухне пол. В детской тишина и темно, потому что Максика на все выходные забрали тесть и тёща. Впрочем, наш детеныш никогда не мешал нам, он хорошо ест и вечером быстро засыпает. Никаких капризов. Все потому что я подолгу играю с ним и вынуждаю в играх делать много физических упражнений. И он засыпает от усталости, на капризы сил уже не остается. Однако последнее время его стали сильно интересовать девайсы. Как и все годовалые дети, он быстро освоился со смартфоном и детскими приложениями. Неля беспокоится о том, что смартфон отнимает у него время от активных игр, но я не даю этому случиться, много гуляю с ним и играю в догонялки. Этому бутузу пока тяжеловато бегать, но желание победить меня сильнее. Иногда мне даже приходится тащить его домой на руках, настолько он устает. И пока Неля раздевает его в прихожей, он засыпает. Неля сомневается, не слишком ли большую физическую нагрузку я ему даю, но пристрастие к смартфону и планшету пугает ее намного больше.

Хорошо хоть Максик не страдает тревожностью в отношении нее и не виснет на ней. Иногда он за весь день рядом не присядет. И обниматься любит только со мной. Говорит он, правда, еще не очень, но может уже вполне понятно объясниться и пальцем показать на то, что хочет получить. И говорит так же веско, как дед, Нелин отец. Копирует его. Я в этом смысле у него не котируюсь, я как бы товарищ по подвижным играм. Не то что дед – настоящий авторитет. Медленно, внятно и с чувством рассказывает ему не только сказки, а главное, много чего объясняет. Разложит карточки Домана и занимается с внуком по часу. Максик провожает его и говорит:

– Пока дедушка, ты устал.

И этим умиляет деда.

***2

Я не думаю о сексе, по крайней мере, слишком часто. Не как утверждают различные источники, якобы до 20-ти раз день. У меня не возникает отчетливо оформленных мыслей об этом и никаких ярких развернутых фантазий. Просто организм начинает во всем видеть нечто возбуждающее. Например, в яблоках или в мороженом. Я почти не ем яблок и крайне редко мороженое, их ест Неля. И это решает всё. Она сама виновата, я ни при чём. Нечего иметь такие обольстительные губы и такие беленькие влажные зубки. Я не маньяк, а нормальный мужчина. Но, признаю, мои ощущения в сексе настолько остры и сладостны, что порой мне кажется, сердце не выдержит. Однажды Неля включила запись на телефоне, и оказалось, что я издаю звуки – нечто похожее на какое-то бессознательное мычание, словно ем что-то безумно вкусное. У меня в памяти это совершенно не фиксируется. Я слушаю и слышу лишь ее стоны, на мой взгляд, слишком уж сдержанные. Хотя знаю и чувствую, что она испытывает не менее, а может и более интенсивные наслаждения, чем я. Именно поэтому ей нужен, по крайней мере, час, чтобы прийти в себя. Это я уже через полчаса могу встать, как ни в чем не бывало. Хотя в интернете пишут, что мужчин после секса тянет в сон, потому что они теряют много сил. Мне после близости хочется еще большей близости с Нелей, хочется обнять и не отпускать ее. И уж если засыпать, то только так. Но обычно это я оставляю ее спать, а сам на любовном подъеме иду делать дела, которые она не доделала. Так из меня рвутся эмоции и желание доказать ей свою любовь. А волны тепла идут во мне еще долго.

Неля не хвалит меня за помощь по дому, мы привыкли делать такую работу оба, на равных. Когда мы только поженились, она вообще многого не умела. Родители избавляли ее от бытовых проблем. Это я к тому времени уже достаточно долго жил один и привык наводить порядок и готовить себе еду. Но сейчас я делаю работу по дому с мыслью, что Неле нужно больше отдыха. Так проявляется мой эгоизм – отдохнувшая Неля нужна мне в моей постели. Если она сильно устала, то всегда уходит спать отдельно. На ее кровати мы не занимаемся сексом. Это какой-то дормиторий, куда никому нет доступа, даже мне. Но я часто прихожу к ней ночью, чтобы насладиться ее видом. Потому что обычно она спит обнаженной. Однако это совсем не та нагота, до которой обнажаю ее я. В своей кровати под прозрачным балдахином она выглядит настолько естественной и раскованной, что нарушать ее покой кажется просто кощунством. Максику тоже нельзя к ней, когда она спит. Поначалу спать его укладывал всегда я, а сейчас он засыпает сам, причем, не обязательно дойдя до своей кровати. Он может уснуть на ковре или в кресле во время просмотра мультиков, или у меня, когда я сижу за столом и работаю за компьютером. Пару раз он засыпал на полуслове за столом во время еды. Неле уже давно тяжело его носить, весит он почти 12 кг и дерётся, дай бог как.

Родители Нели обожают Максика, хотя он устраивает у них несусветный бедлам. Это дома я держу его в строгости и заставляю самого убирать игрушки в короб, чего он страшно не любит. За защитой он всегда бежит к Неле, но я не сдаюсь. Потому что для защиты она мне и самому нужна.

Когда мы познакомились, я хотел выглядеть сильным, уверенным и самодостаточным, но уже через месяц стал ощущать без нее постоянный тактильный голод. До этого ни одна из моих бывших не вызывала у меня ничего подобного. Впрочем, ни одну из них я толком не любил. А теперь понимаю, что вообще никого не любил до Нели. Правда, окружающие – родители, друзья, сослуживцы часто мне говорят, что я стал каким-то невменяемым. Иногда слушаю, но не слышу, думаю о чем-то своем. Наверно так и есть. Да и как иначе, я стал семейным человеком и теперь должен решать множество проблем, в том числе финансовых. Это раньше я мог позволить себе щедро раздавать премии сотрудникам, сейчас стал прижимистым, а двоих так и вовсе уволил за разгильдяйство.

Иногда я смотрю на кого-то, но как бы не вижу, потому что погружен в свои мысли. Хотя теперь я погружен в них постоянно. Всему виной Неля. Правда, она этого не знает, ей единственной я многого не могу сказать, при том, что ничего не скрываю. Однако она прекрасно чувствует меня, даже не зная конкретно того, о чем я думаю. Да и мысли мои редко облечены словами, поэтому получается, что именно Неля понимает меня намного лучше других людей.

***3

– За эти три с половиной года ты очень изменился и не в лучшую сторону, – говорит мама и внимательно смотрит мне в глаза.

– Что именно тебе не нравится во мне сегодняшнем?

– Лёшик, ты всегда был таким веселым и бесшабашным, общительным, душой компании. А сейчас стал угрюмым домоседом.

– Мама, бесшабашным я был в 15 лет. Сейчас мне уже 30. Ты как-то перескочила сразу через 15 лет. Я понимаю, тебе хотелось бы, чтобы я оставался подростком. Но мне очень комфортно в сегодняшнем моем возрасте. Я состоялся в профессии, имею квартиру, хороший доход, но главное, семью. И очень счастлив. Разве это для тебя ничего не значит?

– Счастлив? С виду этого не скажешь. Даже улыбаешься как-то странно. И ничего мне не рассказываешь, как раньше. Неужели ты отдалился от меня?

– Мама, я женат. Тебе давно пора это принять.

Она не понимает, что я не хочу ничего рассказывать о себе никому, и тем более ей. И все больше утверждается во мнении, что во всех изменениях, произошедших со мной, виновата Неля. Конечно, она права. Не права лишь в том, что я стал угрюмым. Возможно, я кажусь ей сейчас таким, поскольку она всегда знала меня веселым и неугомонным. Но тогда, веселый и неугомонный, я всего лишь находился в поисках счастья, а сейчас я по-настоящему счастлив. И поэтому веду себя как скупец, охраняющий свое сокровище и не желающий ни с кем им делиться. Это она получила в детстве советское коллективистское воспитание, а меня воспитывали как индивидуалиста. И она первая. И вообще, пусть смотрит на папу, я ведь почти его точная копия.