Лонгитюды. Рассказы

Попав, так сказать, в лапы Данилову, Лиса, наконец, почувствовала себя счастливой. Примерно так же она ощущала себя в детстве. Хотя любовь к мужчине в ее представлении должна была выглядеть несколько иначе. Она честно сказала об этом Данилову. Он так хохотал, что даже с кровати свалился.

– Боже, я думал, ты повзрослела, а ты по-прежнему как пятилетняя. Начинаю чувствовать себя чуть ли не педофилом, – говорил он, смеясь.

– Почему это я как пятилетняя?! – возмущалась Лиса, отстаивая свою свободу, – Не буду больше ничего тебе рассказывать! Хотела честной быть.

Он понял, что она не шутит и реально обиделась, поэтому сел, обнял ее за плечи и сказал:

– Давай поговорим.

В его огромной футболке на голое тело, с распущенными всклокоченными волосами по пояс, с тонкими руками и ногами, она выглядела очень трогательно. Ему снова захотелось ее защищать. Сейчас уже от нее самой.

– Давай, ты не будешь копаться в себе. Детское счастье или какое-то иное – счастье оно и есть счастье. Даже если тебе его дает вкусная еда или какая-нибудь красивая шмотка. Важен сам факт наличия чувства счастья. Пойми, это вполне определенное состояние, идентичное практически для всего. Будь то удовольствие от еды или от секса, от новой покупки или от любви. Это всегда удовлетворение и радость. А радость – это детская эмоция, вне зависимости от возраста человека. Взрослые люди как дети прыгают от радости. Мужики, например, когда радуются забитому голу. Все дело в силе этой эмоции. Бывает тихая радость, бывает безудержная, в зависимости от темперамента человека и от ситуации.

– Понимаешь, – задумчиво произнесла Лиса, – Я хотела решить для себя, по-настоящему уже люблю тебя или это все еще какое-то недоразвитое подростковое чувство.

– Просто отпусти тормоза и не думай ни о чем. Любовь – это желание находиться рядом с человеком. Каких-то выраженных симптомов может и не быть. Вместо нежности ты можешь испытывать к нему даже ненависть, можешь злиться на этого человека и все же желать быть рядом с ним. Не путай влюбленность и любовь. Это два абсолютно разных состояния. Думаю, что твои саморазборки – это всего лишь скрытое желание выяснить, люблю ли тебя я. Говорю – люблю. Не на день, и не на два. Все эти четыре года помнил о тебе, а сейчас знаю, что никуда тебя не отпущу и никому не отдам. Драться буду до крови. Эй, эй, чего еще придумала? Что за крокодильи слёзы?!

Он никогда не был сентиментальным, но она вызывала у него какое-то нестерпимо щемящее чувство. Теперь он понимал, что во всех своих прежних подружках неосознанно искал ее. Хотя она не обладала ни особо аппетитными формами, ни умением играть с мужчиной, чтобы завлечь или распалить его страсть. Просто лежала в ожидании, сжавшись, как от холода. Но это рождало в нем почти неукротимое желание. Наверно, это что-то архетипичное, думал он, страх самки, влекущий самца доминировать. Хотя ее сопротивление в спорах с ним возбуждало его не меньше.

А Лиса, глядя на обнаженного и раскованно бесстыдного Данилова, думала – почему он такой красивый, сильный и уверенный в своих силах? Он ведь был когда-то ребенком и боялся чего-нибудь, был подростком, когда каждый не уверен в себе. Но стал собой сегодняшним. Как? И почему я так не умею? Тоже ведь уже не подросток, но он явно меня воспринимает как ребенка. Потому что я младше? Я докажу ему, как тогда, на дипломе! Что именно она докажет, Лиса не уточняла для себя словами, но подразумевала под этим свою внутреннюю личностную зрелость.

***7

Лиса и Данилов жили вместе уже три недели. Ездили на залив, гуляли, ходили на выставки, обедали в ресторанах по пути. Еду на вечер в основном заказывали, а завтрак Данилов всегда готовил сам. Так же, как и все по дому делал он. Лиса только внимательно на все смотрела, но не проявляла активности, напротив, спешила после ужина усесться на диване перед телевизором, поджав под себя ноги по-турецки, чтобы не мешать пылесосу-роботу ездить туда-сюда. Данилов не заставлял ее даже посуду мыть.

– А дома ты тоже посуду не моешь? – спросил он как-то.

– Дома мама или папа, – ответила она в тот раз.

Данилов понял, что она мамина-папина дочка, не привыкшая к домашней работе. Но решил все же проверить, умеет ли она хотя бы мыть эту самую посуду. Конечно, Лиса умела, и посуду, и полы, и даже окна. Другой вопрос, что дома ее почти избавляли от необходимости делать это.

Перед выходными Данилов сказал ей:

– Договорись и представь меня в эти выходные своим родителям.

Лиса застыла на месте, словно ее обухом огрели.

– Чего онемела? Пора уже нам расписаться. Мне не двадцать лет ухажером возле тебя кружить.

– Жениться? – изумилась она.

– Ну да. Ты что, против?

– То есть…. мне придется все самой делать?

Данилов удивленно посмотрел на нее:

– Что делать?

– Посуду мыть, полы и все такое.

Минуту он молчал и думал – это притворство с ее стороны или она вполне серьезно.

– Я не понял. Все девки мечтают замуж выскочить. А тебя домашняя работа испугала?

– Нет… я просто уточняю… что мне предстоит в новом качестве.

– Василиса, ты это серьезно? Или ты так шутишь?

– Рома… я боюсь, – честно призналась она. Данилов видел, что она вполне искренна. Взял ее за руку и почувствовал, что она дрожит.

– Чего ты боишься? Посуду мыть боишься? А если я заболею или устану и не смогу сам ее вымыть?

– Я не посуды боюсь. Насколько я понимаю, ты хочешь жениться на мне, чтобы иметь семью, ребенка и не одного…

– Я не думал об этом. Мне и тебя с твоим детским сознанием с лихвой хватает.

– То есть, все пока останется как сейчас? – серьезно спросила она.

– Да.

– Обещаешь?

– Обещаю, – ответил Данилов.

– Смотри, ты сам это сказал!

Он все еще не верил, что она это серьезно. Но было совсем не похоже, что она шутит. Боже, подумал он, что за перекосы в развитии? И этот человек занимается программированием на профессиональном уровне. Диплом защитила на отлично и уже несколько успешных проектов Гурьянову продвинула. А чего я хотел, если она методично проверяла на секс-пригодность всех своих ухажеров. И выборку стандартную сделала – 10 особей мужского пола среднего интеллектуального уровня и физического развития. Я должен был сразу догадаться, что она до сих пор не повзрослела. Сидит, радуется, что выбила из меня обещание не делать сразу после регистрации брака детей и посуду самому мыть, если не болен и не сильно устал на работе.

К удивлению Данилова этот разговор завел его не на шутку, так что он едва донес Лису до кровати, где тут же набросился на нее.

Потом, когда она нежилась, лежа на нем сверху и копошась в его волосах на голове и груди, он сказал ей:

– Но фамилию мою возьмешь. А то, что еще за Зайцева-попрыгушка? Даниловой станешь, по-солидному.

К этому претензий у нее не имелось. Данилова, так Данилова. Это ж не в раковине возиться с грязными тарелками.

– А готовить ты хотя бы умеешь?

– Родители меня всему учили и до сих пор учат. К тому же интернет есть, любой рецепт пошагово можно освоить.

– То есть, до этого ты никогда готовкой не занималась?

– Нет, – ответила она.

Родители Василисы оказались милейшими людьми. Они очень гостеприимно встретили Данилова и внимательно его слушали. А с дочерью вели себя совершенно как с неразумным подростком. Начать с того, что при встрече ее папа бросился помогать ей и сам снял с её ног обувь, а затем привычно расстегнул молнию на ветровке и аккуратно повесил ту на плечики в прихожей. Мама тоже не отставала – мимоходом поправляла Лисе то волосы, то блузку, то просто гладила ее по спине и целовала в плечико. Данилов отродясь не видел, чтобы девицу 26 лет опекали как малого неразумного ребенка. Но она отвечала им тем, что нежно обнимала то папу, то маму. И каждому из них что-то шептала на ухо, после чего они улыбались счастливыми улыбками. Но теперь он хотя бы понимал, откуда ноги растут. Они практически не дали ей повзрослеть, как положено.

За чаем, а вернее, за почти настоящей чайной церемонией, которую они устроили Данилову, папа Лисы спросил:

– Вы же не будете обижать нашу Васеньку?

Данилов ждал, что Лиса хотя бы переведет все в шутку, но она лишь ластилась к отцу при этих словах.

– Конечно, я ни в коем случае не буду обижать Василису. Напротив, буду защищать ее и во всем поддерживать, – ответил Данилов как учитель, что-то объясняющий третьеклассникам.

– Она ведь у нас такая молодец, умница и красавица, – глядя на дочь с обожанием, сказала мама.

Что-то с этой семьей явно не так, подумал Данилов. Хотя перед встречей Лиса рассказала ему, что мать ее много лет работает в библиотеке МГТУ, а отец руководит государственным Детским домом. После всего увиденного он решил, что обязательно проверит, не приёмный ли ребенок Василиса.

Когда они уже ехали домой, Лиса сказала с улыбкой:

– Правда же, они у меня замечательные? Это ты еще бабушку мою не видел. Она просто ангел.

Предположение Данилова об удочерении родителями Василисы не подтвердилось, а ее родители оказались подвижниками в своем деле, высоко оцененными не только вышестоящим руководством, но даже Министерством образования. Другой вопрос, что роды у матери Васи были очень тяжелыми, да и сама Вася почти до пяти лет имела инвалидность. У нее предполагали задержку развития, и она почти не говорила. Но потом инвалидность сняли, и Лиса догнала и перегнала своих сверстников по знаниям в школе.

***8

С момента встречи Данилова с родителями Лисы, он ни на минуту не отпускал ее от себя. Его стали мучить страхи, что она может пораниться по невнимательности, споткнуться, упасть, удариться и т. п. И она совершенно не удивлялась его прессингу в этом вопросе. Покорно ходила за ним, как привязанная, держась за край его одежды. Только так он хотя бы немного успокаивался на ее счет. Теперь думать о ее прежних ухажерах без содрогания он вообще не мог. Его настигали мысли о том, что ей вполне мог попасться какой-нибудь извращенец. Слава богу, обошлось. Он не санкционировано проверил данные на каждого из них, вплоть до медкарт, мест работы и характеристик из учебных заведений. Трое к моменту знакомства с ней отслужили в армии. Он решил как-нибудь через своих друзей в госструктурах выйти хотя бы на двух из этих парней, чтобы задать каждому из них некоторые вопросы.

Сейчас он размышлял, как быть с Лисой, ведь его отпуск не мог длиться вечно, и пора было появиться в офисе, чтобы разгрести накопившиеся дела. И Фадеев уже звонил ему и намекал на то, что устал в одиночку работать на два направления. Данилов решил перенести рабочее место Лисы к себе в кабинет. Мало того, он подумывал отправить Крылова работать в другой офис, потому что чутье подсказывало ему – Крылов не справится со своей ревностью. Это до связи Лисы с Даниловым Крылов закрывал глаза на всех ее ухажеров и ждал своего часа. Ведь не зря он знал точное количество парней, с которыми Лиса встречалась, и наверняка прошерстил подноготную каждого из них. С Даниловым тягаться он был не способен, но сила соперника – это вполне та ситуация, которая толкает более слабого противника на мелкие и крупные гадости в отношении него. А допустить этого Данилов никак не мог.

Он не помнил Крылова по универу, его консультировал другой преподаватель. Но за время работы у Данилова Крылов показал себя как амбициозный и грамотный специалист. Данилов с легкой руки назначил его менеджером по продажам, и Крылов очень старался. Не сказать, что у него все получалось, но Данилов надеялся, что со временем Крылов всему научится. Он сам исправлял его косяки и пояснял ему, что сделано неправильно. Однако теперь Данилов не хотел видеть его в своем офисе, поскольку появилась Лиса. Отвлекаться на Крылова с его ревнивыми взглядами и ожидать от него каких-то подножек он не собирался.

Весь вечер, пока они вместе с Лисой смотрели фильм, он не выпускал ее из своих объятий. Раньше за ним не водились такие избыточные и приторные в его понимании нежности. Он любил свободно развалиться на диване, чтобы тело дышало после напряженного дня. Но сейчас ему хотелось чувствовать Лису кожей и наблюдать очень близко ее глаза, которые с детским азартом следили за сюжетом на экране телевизора. Как он ни старался раньше, но так и не смог увидеть притворства в ней. Сейчас он даже не искал его, потому что понял, что Лиса неспособна играть с ним в игры. Хотя, наверно, не только с ним. Скорее всего, ее подруги так же знают о том, что она не умеет притворяться.

Теперь он уже понимал логику ее поведения, которая вполне вписывалась в контекст того, что он увидел у нее дома. И больше не считал ее родителей людьми с размягченным любовью к своему дитяти мозгом. Данилов сам словно уже стал родителем, потому что почти все, что он теперь делал, сориентировалось на Лису и защиту ее от враждебности окружающего мира. Когда он увез ее из офиса, то потом все время забывал спросить, почему же она так и не пообедала тогда, хотя все сотрудники обедали наверняка у нее на глазах. Но сейчас этот вопрос отпал сам собой. Ей просто никто не сказал, что нужно пообедать и как это принято делать в данном конкретном месте. Никто не предложил ей даже чаю. И Трофимова наверняка просто не предполагала, что новенькая не способна позаботиться о себе в новых для себя условиях. Сама Трофимова всегда убегала на время обеда, чтобы поесть где-нибудь со своим другом.

Думая об этом, Данилов ощущал злость и боль в сердце. Злость – на своих сотрудников, оказавшихся столь жестокими к Лисе в первый день. Хотя, вернее всего, они молчаливо игнорили ее из ревности, поскольку знали о несомненных профессиональных успехах Лисы, о которых многие из них только мечтали. Правда, Крылова в тот момент не оказалось в офисе, ему пришлось срочно уехать в бухгалтерию за счетами для заказчиков. Он-то наверняка позаботился бы о ней.

Окружающие стали казаться Данилову бесчувственными чурбанами, поскольку люди на улице, в магазинах, кафе и т. п. совершенно равнодушно могли невзначай толкнуть Лису и даже не извиниться, а, скорее всего, и не заметить этого. Раньше он не видел ее во внешнем мире, а только в стенах универа, где она чувствовала себя как рыба в воде.

И как это она смогла огреть Гурьянова? Данилову не было смешно, он хотел бы убить этого гада. Крылов говорил, что свои проекты у Гурьянова Лиса вела исключительно сама, без помощников. Наверняка, ее прошлые сослуживцы завидовали ей, ведь не зря же они молчали, когда увидели, что она сделала с их начальником. Никто не подбежал, чтобы поддержать ее, испуганную и растерянную. Помогали только Гурьянову, у которого кровь текла по лицу. Они просто вызвали полицию и неотложку.

И как после всего этого должен был действовать Данилов, если не так, как решил – перенести ее рабочее место в свой кабинет, чтобы она постоянно находилась под его присмотром.

Ночью, сквозь сон она сказала ему:

– Рома, я умру без тебя.

Он прижал ее к себе сильнее и едва справился с комом в горле.

***9

К своим родителям Данилов решил повезти Лису после регистрации брака, да и то только во время отпуска. До этого у него не имелось ни времени, ни особого желания ехать в Москву, где теперь жили родители. Вырос он в Подольске, но мечтой семьи всегда оставалась Москва. Она исполнилась десять лет назад, когда умер дед. Небольшую трешку в Подольске продали, и они переехали к бабушке в огромную профессорскую четырехкомнатную квартиру. Родители радовались тому, что у сына теперь появилась большая комната, почти 20 квадратов, не то, что в подольской квартире, где он размещался на 14 метрах. Однако Данилов сразу после окончания МЭИ уехал в Питер. Там он сначала стажировался, а потом был принят преподавателем в универ аэрокосмического приборостроения.

На работу для начала он пришел без Лисы. А перед тем, как оставить ее одну в квартире, строго наказал ей никуда не лезть, готовкой не заниматься, на улицу не выходить, дышать свежим воздухом только на лоджии, готовую еду разогревать в микроволновке и заниматься последним своим проектом, который она начала, когда устроилась к нему в «Веб-Альтаир». А, главное, обо всем сразу звонить ему.

Перевод Крылова он предварительно обсудил с Фадеевым. Иван сказал:

– Давно пора, а то Крылову постоянно приходилось мотаться в бухгалтерию. А связываться с тобой можно и дистанционно. Пусть лучше моих девочек охмуряет, а то у меня парней маловато, одни бабы. Но с женой-то познакомишь, надеюсь?

– Конечно. Тамадой тебя назначу на свадьбе. Если, конечно, мы решим ее делать.

С Фадеевым Данилов дружил с детства, они и универ один оканчивали, вместе и в Питер переехали, хотя Данилов это сделал на год раньше. Фадеев давно женился и уже произвел на свет двоих детей, поэтому создание фирмы являлось для него жизненной необходимостью, ведь, в отличие от Данилова, после универа он не смог найти денежную работу и до создания фирмы сменил три места в Москве. Жена его не горела желанием переезжать в Петербург, однако, когда он с первых же доходов смог приобрести в ипотеку отличную квартиру в Московском районе, она согласилась. И теперь уже радовалась, потому что ей очень понравилось место расположения их нового жилья, недалеко от центра и не в высотках новостроек, а в добротном кирпичном доме конца 20-го века. Ведь в Москве они жили в спальном районе тех же сроков постройки, но у черта на куличиках. Главное, сейчас в шаговой доступности от них находились сразу два парка – Парк авиаторов и Парк Победы, а также станция метро. А еще совсем рядом с ними располагалась легендарная пирожковая на Московском 192, которая славилась своими беляшами еще в пятидесятых годах прошлого столетия. Фадеев поначалу прибавил почти 5 кг, потому что постоянно тайком от жены заходил туда и съедал за раз по три-четыре беляша с пылу-с жару, запивая их крепким сладким чаем со вкусом из детства. И, когда приезжал к Данилову в гости, всегда привозил с десяток горячих беляшей, которые они алчно заглатывали под пиво за просмотром футбольного матча. Старожилы уверяли, что рецепт и вкус этих беляшей не изменился с прежних времен ни на йоту.

Фадеев хорошо знал друга, поэтому удивился его желанию жениться. За последние 4 года он не мог припомнить, чтобы Данилов заговаривал об этом. Он даже ни одной своей пассии, с которой встречался для секса, никогда не приводил домой. И это был показатель для Фадеева. Они никогда не обсуждали своих подружек, хотя Фадеев женился давно, еще до окончания универа. Да и встречался он всего с тремя девицами, пока его не прибрала к рукам кассирша супермаркета, в котором он постоянно затаривался продуктами. Во времена учебы он жил в съемной квартире еще с двумя приятелями, и еду они готовили сами из экономии. Это Данилов поступал в универ, когда его семья уже переехала в Москву. Родители Фадеева по-прежнему так и жили в Подольске. Съемную квартиру ему нашел именно Данилов, поближе к себе, чтобы чаще общаться с другом детства. На этой квартире они частенько пировали в обществе еще двух студентов, которые жили вместе с Фадеевым. Но иногда Фадеев ночевал у друга, особенно когда нужно было поделиться душевными делами. Данилов даже ходил в тот супермаркет, чтобы увидеть и оценить избранницу Фадеева. Светка понравилась ему, и он одобрил выбор друга. Фадеев тогда только-только перешел на 2-й курс. Данилов поступил на год раньше.

После свадьбы Фадеев стал москвичом и переселился в квартиру родителей жены. Только поэтому смог успешно окончить универ, потому что уже в скором времени Светка родила первенца.

Больше всего Фадеева удивило то, что Данилов собрался жениться на своей бывшей студентке и особенно то, что друг старше своей невесты почти на 10 лет. Фадеев напротив женился, будучи младше своей избранницы на 2 года, поэтому смутно представлял, как можно жить с какой-то молодой девчонкой, у которой наверняка еще ветер в голове гуляет. Хотя, изучив резюме Лисы, он оценил ее профессиональные качества, да и внешне на фото выглядела она очень привлекательно.

***10

Вечером Данилов сказал Лисе, что завтра они поедут на работу вместе.

– Мне так спокойно с тобой… и совсем не страшно, – сказала она.

– А обычно страшно? – спросил он и внимательно посмотрел на нее.

– Люди равнодушны и враждебны. Всегда приходится выживать, – ответила Лиса.

– Но ведь у тебя есть друзья? Есть подруги, ты сама говорила. Они же хорошо к тебе относятся?

– Они так думают, – сказала она.

– То есть, правильно ли я понимаю, с ними ты тоже выживаешь?

– Понимаешь, даже подруги считают, что имеют право воспитывать и ругать меня. Обе они обвинили меня в эгоизме по отношению к парням, с которыми я встречалась. И сказали, что цинично одним только сексом проверять чувства человека. Но я знаю, чувствую нутром – слова и поведение могут быть лживыми и только тело не лжет.

Данилов обнял ее и сказал:

– Я буду всегда защищать тебя от кого бы то ни было, даже от друзей и подруг.

– Тогда, помнишь, когда я призналась тебе первый раз, мне важно было сказать это, чтобы ты понял – я почувствовала тебя. Только почувствовала… как бы поточнее выразиться – догадалась, что меня тянет к тебе на физическом уровне. До этого я не вполне понимала свое состояние. Но я не знала, какими словами это правильно выразить, поэтому сказала, что люблю тебя. Меня не мучали чувства, мысли, эротические фантазии. Правда. И только когда мы сделали это с тобой…. я поняла, что не ошиблась четыре года назад.

Данилов слушал ее и думал о том, что и сам многое почти мгновенно осознал, только когда узнал у Крылова о ее встречах с ухажерами. Теперь он понимал, что его вовсе не ревность душила тогда, это было инстинктивное желание защитить ее, показать, что любовь между мужчиной и женщиной начинается с полной физической совместимости. И он торопился, не желая упустить ни единого момента, потому что боялся, что Лиса может совсем разувериться в существовании такой неразрывной связи.

Раньше ему быстро приедались партнерши по сексу, поэтому он ждал этого и с Лисой. Но каждый раз он вновь удивлялся остроте своих ощущений с ней в постели. Его словно кипятком после ледяной проруби окатывало при соитии с ней. А ее неумение притворяться и играть подтверждало ему, каковы же истинные ощущения, испытываемые ею в сексе с ним. Она не могла ничего скрыть, как и ничего изобразить – он видел истинную картину ее возбуждения и весь процесс получения ею незнакомого ранее наслаждения. Поначалу она даже не вполне понимала – наслаждение ли получает, или это что-то другое – острое, сильное и продолжительное, как разряды мини молний внутри тела, вынуждающие сокращаться все мышцы ее лона и низа живота.

Но помимо секса, ему требовался почти постоянный тактильный контакт с ней, что поначалу удивляло его больше всего. Ведь он из врожденной повышенной брезгливости даже мужикам не всегда руку пожимал. А со своими любовницами уже после первого раза переставал целоваться по тому же самому. И сексом с каждой из них занимался только по причине сильного влияния тестостерона, приглушавшего на время брезгливость и иные ограничители.

Между тем Фадеев уже сообщил Крылову о переводе в другой офис, поэтому менеджер собирал свои вещи. Когда появился Данилов, Крылов вошел к нему в кабинет и в волнении начал:

– Вы… вы…

– Ты против перевода? – спросил его напрямую Данилов.

– Нет, я не против. Но переведите Василису от Трофимовой куда-нибудь.

– Почему? – спросил Данилов.

– Ей трудно… с равнодушными.

– Не беспокойся об этом. Рабочее место Зайцевой теперь будет находиться в моем кабинете рядом со мной, потому что очень скоро она станет Даниловой.

Крылов кивнул и сказал:

– Вещи я собрал, могу ехать.

– Еще что-то хочешь сказать по поводу Васи?

– Она точно… согласна выйти за вас? У нее самой я не смогу спросить, она… она…

– Ты думаешь, я силой ее принуждаю?

– Нет, просто у нее… нет защиты.

– Знаю, поэтому и хочу, чтобы даже в офисе она все время была под моим присмотром.

– Хорошо, если вы поняли. Я поехал.

Сотрудники провожали Крылова, хлопали его по плечу. Данилов прикидывал, как они прореагируют на то, где теперь будет сидеть Лиса. Он ценил каждого из своих работников за профессиональные качества, но теперь воспринимал их как недружелюбную толпу, не способных на эмпатию людей. Когда он принимал каждого из них на работу, то не брал это качество в расчет. Притеревшись друг к другу здесь, большинство из них все же оставались индивидуалистами, что очень часто бывает у программистов. Но девушки… от них он ожидал большей душевности. Особенно надеялся на Трофимову, однако замечание Крылова разрушило и эту надежду. Когда он принял ее на работу, она сразу влилась в коллектив, выкатила торт и закуски к обеду на общий стол. Но с первого дня дистанцировалась от любых обсуждений кого-либо за спиной.

Народ часто отмечал что-нибудь после работы, Данилов не возражал, тем более что Крылов всегда следил за порядком и последним закрывал офис и ставил на сигнализацию. Как сотрудники общались и веселились, Данилов не особо вникал. Но с каждым имел вполне доверительный контакт. Однако теперь на каждого из них он смотрел уже другими глазами.