Ковчег Искателей

Толик с перекошенным от ужаса лицом, весь заляпанный кровью, смотрел на Витьку. Руки Толика дрожали, но всё ещё держали трубу. Он вдруг отчаянно заорал и замахнулся на серое существо, только что уничтожившее его друзей. И просто исчез в тумане, исчез даже быстрее Кена, не появилось ни капельки крови, – так быстро тигр его сожрал.

Вот тогда Витька кинулся обратно к оконному проёму. «В тебе есть радость, человек. Жизнь не имеет цены…» – неслось вслед ему.

Витька поднял голову. Рука сильно болела. Он едва смог подняться на ноги. Его раскачивало. И вдруг он увидел бодро шагавшего по асфальту дороги Олега. Рубашка на нём была целой и чистой, ни следа крови от ранения на ней и на его джинсах Витька не заметил.

Вокруг Олега было едва заметное серо-голубое сияние. Олег остановился и обернулся. Посмотрел на Витьку и широко улыбнулся. «Стремление выжить – бесконечно…» – сказал он, потом отвернулся и продолжил ровно шагать, как робот, оставив Витьку стоящим с открытым ртом посреди слабоосвещённой улочки. Витька постоял несколько минут, оглянулся. Затем неуверенно двинулся осторожными шагами, прихрамывая, и держа под локоть левую руку правой, будто свёрток. Он так и не заметил, что следом за ним кто-то идёт серой тенью.

Некто, очень похожий на Кена, широко распахнул дверь в дом. Здесь было тихо. Никто не встретил Кена, кроме пьяного отца, который как мешок с картошкой вывалился с кухни в прихожую, услышав чьи-то шаги. Кен замер на пороге и молча смотрел на Уварова-старшего.

– А-а, припёрся, щенок! – медленно, растягивая слоги, произнёс отец. – Иди, гадёныш, в дальнюю, или куда там, поищи-ка мне ещё бухла…

Он шумно вздохнул и затем громко рыгнул.

Кен молча и не моргая смотрел в глаза отцу, и не двинулся с места.

– Ну! – коротко басом проревел отец, угрожающе посмотрел Иннокентия и сделал шаг вперёд. Тот молча стоял. – Тваю мать! Щенок! Ну!

– В тебе нет жизни. Ассенизация! – вдруг произнёс спокойным ровным голосом странный человек, так похожий на Иннокентия Уварова.

Неожиданно Павел Станиславович протрезвел, чего с ним никогда ещё не происходило. Вместо сына на пороге он увидел дикого зверя, вокруг которого клубилось серое облако, слабо мерцавшее короткими вспышками. Тигр с медвежьей головой посмотрел на него большими рубиновыми глазами, зарычал, приоткрыв пасть с белыми клыками.

И тут Павел Станиславович испугался. Зрачки его глаз расширились. Тигромедведь не оставил ему времени даже на то, чтобы дёрнуться к выходу.

Через несколько минут тишины в коридор осторожно выглянул Стёпка с планшетом в руках. На пороге никого не было. Дверь оказалась распахнутой настежь. Стёпка тихо и медленно прокрался на кухню.

Отца и Кешки нигде не было. Мальчишка вернулся к входной двери, выглянул во двор. И только тогда расслышал, что под его маленькими ногами что-то похрустывало на деревянном полу. Увидев, что его ноги стояли на ворохе сморщенных высохших цветов, он присел на корточки и стал их разглядывать.

Только один цветок, изумрудного цвета, слабо мерцал посреди кучи истлевших соцветий и рассыпающихся полупрозрачных стебельков. Стёпка положил планшет и взял этот цветок.

Стёпка услышал, как в своей комнате тихо застонала мама, а сразу проснувшаяся Наташа кинулась к ней:

– Мама!

Глава 5. Понедельник

Раннее утро. Когда-то небольшой зелёный город теперь застроен домами так густо, что высаженные в прежние времена с большой заботой тополя остались только в старых районах и на центральных улицах, без крон, старые, прогнившие, жалкие.

Во дворах новых кварталов с высоченными махинами в девятнадцать, а то и в двадцать один этаж, росли маленькие аккуратные ёлочки и печальные кривые берёзки, обделённые солнечным светом, который никак не способен пробиться сквозь толстенные корпуса домов.

Но всё же посреди дня, когда сияние от светила, усиленное многократными отражениями от стёкол окон и балконов, достигало земли, с нижних этажей открывались великолепные виды внутри тесных дворов, где редкая уже ребятня – сейчас принято детишек в детских садах воспитывать, пока родители где-то ходят целыми днями – носится, прыгает, играет.

Александра Матвеевна, заслуженная учительница на пенсии, худощавая старушенция, примерно восьмидесяти лет от роду, любила смотреть в окно, и подолгу задерживаясь после полива цветов на балконе своей квартиры, которую ей подарили её дети.

Сами они всё реже наведывались к своей матери, но не забывали: на столе, приставленном к стене, расположился чужеродный для здешней обстановки, чёрного цвета, с символом надкушенного яблока, ноутбук.

Александра Матвеевна видела своих детей и внуков на экране, будто кино смотрела; слышала искажённые слабыми динамиками звуки их голосов и радовалась. «Мама, этот макбук маленький, лёгкий и удобный, не бойся его уронить, – говорил старший сын, – другой принесём».

Она радовалась, как когда-то в детстве, перед самой войной. Только не могла вспомнить лиц своих родителей. В глубине сознания остались большие глаза мамы, – в тот самый день, когда с ясного неба на город посыпались немецкие бомбы. Поэтому Александра Матвеевна представляла свою семью как пару: широкоплечий парень в рабочей одежде – отец работал на одном из заводов большого города, что дальше на север от Клемска, – и мама, высокая стройная девушка с длинными волосами и в платье до колен. Увы, но ни одной фотографии не сохранилось.

Александра Матвеевна очень любила жизнь, детей. Поэтому она стала учителем. Она преподавала литературу и русский язык, но, когда ей исполнилось пятьдесят шесть, стала вести младшие классы. С виноватым видом подав заявление, он сказала тогда: «Уж тяжко мне стало с молодёжью работать, Пётр Васильевич, старенькая я, с большими ребятами мне сложно. Вот детишки-первогодки – самое оно, мне бы к ним перейти».

Очень она хотела до самого последнего своего дня оставаться в школе, среди ребятишек, но подвело здоровье. И когда она смотрела со своего балкона во двор, ей казалось, что она по-прежнему в строю.

Лежавший на столе рядом с макбуком телефон заиграл марш.

– Алло! – важным голосом произнесла Александра Матвеевна, нажав на кнопку приёма вызова.

«Конечно же, Раисочке не терпится рассказать о чём-то совершенно неважном» – подумала бывшая учительница.

– Ой! Саш-ша, здрав-вствуй! – заговорила по-вороньи Раиса. – Прошу прощ-чения, рано так беспок-кою, но у меня интереш-сная новость!

– Новость? – переспросила Александра.

– Хор-ошо, не новость. Мы ведь цветочницы с тобой, и вот, я решила, что тебе будет интересно узнать о новом виде агератума.

Речь Раисы зазвучала быстрее, сгладилась, и тембр голоса стал глубже и мягче. «В своей стихии бабка», – улыбнулась Александра Матвеевна.

Из разговора с подругой она узнала о существовании некоего вида цветов, которые чуть светятся, тёплые и мягкие на ощупь, и похоже, способны прижиться даже без корешков.

Некий Иван, сосед Раисы Михайловны, принёс один такой цветок, взял землицы для посадки, но даже не спросил у опытной цветочницы, что и как надо делать. Следовательно, заявила Раиса, к цветам даже инструкция прилагается. Только она не поняла, почему и землицу не продают. Но предположила, что молодой человек не разобрался.

Теперь Александра сидела в кресле-качалке, и размышляла.

Глава 6. Мияк-кта

Алымов-старший спал. Спал он крепко. Но ночью Рыжик слышал, как старик несколько раз, во сне, вдруг начинал произносить разные слова: «Небесный мир, искатели, ошибка, чёрные заросли, сообщество, Некк-Та». Кот и сам уже кое-то знал, он хорошо запомнил своё общение с «облачком».

Они назвали себя «Мияк-к-та». Слово звучало иначе, но кошки не смогли произнести его, как это делают люди. «Миякта, – мы принимаем ваше обозначение нас, кош-ш-шки-ми-у!» – сказали те, кто находился в тумане.

«Мы вовсе не такие же, как эти люди. Но с ними интересно, забавно и хорошо», – так объяснил Рыжик «облачку» свою привязанность к Виктору.

Рыжик посмотрел на спящего и направился к Месту Встречи.

Он пробрался через лаз в недостроенном заборе, и сразу наткнулся с Чернышом. «Ну, вот, опять он здесь!» – грозно зашипел рыжий кот.

Немедленно оба животных оказались в боевом настрое, собрались подраться, встали в стойку. Черныш изогнул хвост, вытянулся на лапах, шерсть дыбом. Рыжик распушил хвост и прижался головой к земле, он уже готов был прыгнуть и разорвать этому хвастуну глотку, но тут услышал:

– Ми-як-к-т-а-а, – Черныш позвал себе в подмогу новых друзей.

Рыжик остолбенел. Боевой настрой угас. Потом кот сел и обвил хвост вокруг лап. Он приготовился спрашивать и слушать:

– Ты знаешь их?! – Рыжик удивился. – Черныш, ты балбес и хвастун!

Черныш тоже успокоился, сел напротив Рыжика. Не обиделся.

– Да, мы знаем их, мы тут позавчера встретились. Теперь Место Встречи принадлежит Миякктам так же, как и любому из нас, – важно ответил чёрный кот и сообщил то, что Рыжику уже известно.

– А что они теперь станут делать?

– Как – что? Обустраиваться! – важно сказал Черныш. – Пойдём-ка!

Рыжик немедленно согласился: пойти в гости к этим мягким и тёплым Миякктам он всегда рад, ведь никто, кроме них – даже Пушинка – не мог так красиво петь. А ещё ему залечили лапу. Похоже, Чернышу тоже помогли.

– Да, Красненький, нам теперь не страшны эти гавкалки!

– Неужели? – с сомнением переспросил Рыжик.

– Да! Тот, который вчера здесь человека защищал, мне обещался.

– Защищал человека? От кого?!

Рыжик даже остановился.

– От других человеков. От злых. Ты знаешь их, знаешь.

– Кого знаю? – не разобрался Рыжик. «Здесь защищать одного человека от другого человека?» – он не готов поверить в столь странное событие.

– Алый, Алый твой! – нетерпеливо мякнул Черныш и остановился перед оврагом, в котором клубился туман.

Теперь этот туман частично выполз из оврага и стелился по земле двумя широкими полосами, ведущими к заброшенным домам. Между этими полосами и пришли, как по дороге, оба кота. Рыжик ощутил запах цветов и чихнул. Черныш тоже чихнул.

– Вот. Теперь они знают, что мы пришли, – сказал Черныш.

– Запах этот мне не нравится!

– Они же цветы! – Черныш изобразил человеческий смех.

– Погоди… Алый? Алый – дома!

Рыжик не понимал чёрного кота.

– Другой, тот, у кого есть маленький человек с цепкими руками, у кого есть подруга, Звонкий Голос, Лу, – напомнил Черныш.

– Алума?! – Понял Рыжик. – Алума был здесь?!

Из оврага выползло едва видимое облачко и окружило котов. Беседа предстояла очень долгая: что делать с телом Олега, что делать котам и прочим, почему нельзя действовать открыто, и зачем здесь пришельцы.

Глава 7. Другой Олег

На западе широкой красной полосой заканчивался день. В открытое окно шелестели городские улицы и звенела угасающим визгом автосигнализация. В небе мельтешили птицы.

Елена Дмитриевна беспокоилась. Олег задерживался.

Она сидела на кухне. Ужин давно остыл. Никитка играл в своей комнате, не соглашался лечь в кроватку – ждал папу. Лена смотрела на телефон: «Вот и что это значит? Машинку не починили, и он не знает, как мне сказать об этом? Или вот-вот закончат ремонт, и он поэтому забыл позвонить мне?»

Ей хотелось позвонить самой, но она точно знала, – если позвонить, то станет только хуже: «Конечно, Олег разнервничается, станет врать, чтобы, как он думает, поберечь свою жену. Поспешит, случится что-нибудь плохое».

От последней мысли в груди появилось неприятное тянущее ощущение.

Она услышала скрежет вставляемого в дверной замок ключа и вскочила.

Олега на пороге встретили они оба – Лена и Никитка. Мальчишка бросился обнимать папу, Лена улыбалась, а лицо оставалось бледным.

– Па, па! Давай, включай, пойдём, пойдём!

Олег посмотрел на жену. Протянул в ней руку. У неё пробежал холодок по спине. «Что с ним? Почему он такой спокойный?»

– Погоди-ка, Ник, что включать?

Лена перестала дышать. Никитка поднял голову и отпустил отца.

– Па-аа! Ты же обещал! Ты забыл?!

Она смотрела на мужа. Тот повернул голову к вешалке, но сразу же вернул её в прежнее положение. Потом присел на корточки, взял Никитку под мышки и легко поднял его. Никитка немедленно обрадовался: папа выздоровел и может поднимать тяжести!

– Наверное, я что-то мог забыть, Никита. Домой спешил. К вам.

– «Тойоту» починят через неделю, не раньше. Прости, пожалуйста, – сказал он, подняв взгляд на Лену.

Ей хотелось задать каверзный вопрос: «А где тот букет цветов, чей запах ты принёс с собой? Или цветочек постеснялась подняться на шестой этаж?»

Сын не заметил, но она-то почувствовала этот аромат. «Какие это духи? Что-то я не припомню у нас таких! И вообще, мне этот запах не встречался!»

– Но ты же не мог забыть! Па?! – Никитке очень хотелось поиграть с папой и послушать его рассказ о том, как создаются игры и программы.

Олег поставил сына на пол. Посмотрел снова на Лену.

– Конечно. Я расскажу. Мы поиграем. Можно?

Последний вопрос он адресовал ей, Лена вздрогнула.

«Окей, Олежик. Поди поиграй, но объяснений я жду», – первая живая мысль, которая пришла к ней. «Что-то с Олегом не так», – подумала она.

– Есть буде-эшь? – ей не удалось сделать свой голос спокойным.

Даже Никитка обернулся:

– Ты тоже обиделась на папу?

– Мама просто очень долго ждала меня. Свет вернётся.

Глаза Лены расширились. «Он так никогда не говорил! Он спокоен как удав и говорит странно! Мамочки, что с ним?! Это всё деревенские!» – она каждый раз, как бывала в доме Алымовых, настороженно смотрела на людей, которые ходили по улочкам, глядели на неё через изгороди, улыбались.

Олег положил руку ладонью на голову сына и потрепал его волосы.

– Погоди-ка, Ник, мы с мамой немного поговорим. Ты пока готовься.

– Можно?! Ты разрешаешь взять приставку?! – голос Никитки запищал.

– Конечно. Только делай всё аккуратно.

Мальчик бегом кинулся в зал, к столу, за которым работал Олег.

– Ох, прости. Я не голоден. Не голоден.

Он повторил после паузы те же слова и Лену покачнуло.

Олег подхватил её.

– У тебя же спина, Лежик… – прошептала она.

– Всё хорошо. Стремление жить – бесконечно.

– Лен, тебе нравится этот аромат? – задал он вопрос ровным голосом.

Она растерялась, потому что не ожидала такого варианта.

– Да… – её голос сорвался на хрип.

– Я могу добыть источник, он будет с тобой вечно.

Лена не нашлась, что ответить ему на это предложение. Кивнула.

– Пойдём, посмотришь, как мы играем, послушаешь сказку о программировании вместе с Никиткой.

Она покорно пошла за ним.

Рано утром Лена проснулась. Холодно. Внезапно она поняла, что слева от неё никого нет. Она приподнялась, подставив локоть под бок, повернулась к Олегу. Там должен сопеть её Олежка. Но его нет.

Слабый запах цветов ударил в нос. Елена поморщилась. Резко правой рукой отбросила одеяло. Истлевшие уже цветы, множество цветов серо-бурой кучкой лежало теперь на простыне вместо Олега.

Дверь в спальню приоткрылась.

– Маа… – прошипел громко Никитка.

Лена прикрылась одеялом так, чтобы сын не увидел – отца нет.

– Что случилось, сына? – спросила она шёпотом.

– А папа ещё спит?

– Да, Никит. Что ты хотел?

– Он обещал книжку мне дать.

Лена не выдержала, упала на подушку и заплакала. Она не заметила двух одинаковых ромашек среди этого мусора – светло-синяя и красная. Они мерцали и едва слышно звенели.

Никитка растерялся и закрыл дверь. Но через полчаса он изо всех сил старался быть настоящим мужчиной и успокаивал маму, которая металась по квартире, что бормотала и постоянно плакала.

– Мам! Ма-ам!

– Что, что, сыночка, я не знаю, я не понимаю!

– Позвони дедушке! – и он взял крепко её за руку, потянул на себя.

Лена остановилась. «Да! Да! Позвонить!»

«Свет вернётся. Помни обо мне, помни меня», – ей почудилось, что это говорит Олег и она кинулась на кухню с телефоном в руках. Никого.

– Виктор Иваныч! – срывающимся голосом произнесла Лена.

Заспанный Алмов-старший с трудом сообразил, что позвонила сноха. Но затем он соображал и действовал быстро.

– Лена, немедленно звони в полицию! Только про цветы молчи, ладно?

Виктор спешно собрался. Рыжика он нигде не видел.

Мастерская встретила его вонью смазки, рокотом моторов и лязгом инструментов. Кто-то дважды ударил кувалдой.

– Ребят! А где наш Леонид? – спросил он с важным видом.

Один из молодых парней в спецовке развернулся на корточках к Виктору, его лицо посветлело – он узнал Алымова-старшего.

– Доброе утро, дядь Виктор!

Алымов-старший не признал мальчишку, но поздоровался:

– Здоров, здоров!

К разговору присоединился другой парень:

– Товарищ Леонид скоро придёт, дядь Виктор!

– Ого! Товарищ Леонид? – удивлённым тоном переспросил Алымов-старший, и тут же услышал голос: – Кто тут ищет товарища Леонида?

– О! Витька! Господи, когда ты так рано приходил-то ко мне?

Леонид задал вопрос, чуть наклонив голову.

– Да, вот. Понимаешь, Олег домой не приехал. До сих пор.

«Небось думаешь, я твоего Олежку напоил? Хорош друг!»

Эта первая мысль расстроила Леонида. Но он увидел, что Виктор молчал и мялся. Дед Лёня понял, что дело нешуточное. Повернулся к ребятам.

– Видали? Олег Викторович, приходил вчера за «Тойотой»?

– Которая минивэн?

– Она самая!

– Так мы её только разобрали! Он сразу и ушёл!

Леонид подошёл к Виктору.

Взгляд Алымова-старшего скользнул по чьей-то спецовке. «Топорщатся штаны не с той стороны! – улыбнулся он старой шутке. – Кто маленький ключ так кладёт? В задний карман! Сядешь на него, и потом закричишь!»

Блеснула тёмная сталь. «Пистолет?!» Виктор почувствовал, как спина покрылась холодным потом. «Вот как. Не зря про Лёньку-то говорили…»

Он повернулся к Леониду.

– Ты, вот что, Виктор. Мы поищем и найдём, уж поверь мне.

Леонид протянул другу руку. Виктор пожал её.

– Спасибо, Леонид. Сам я даже не знаю, что мне делать.

– В полицию звонил?

– Сноха позвонить должна была.

– И правильно! Правильно! Помню Олежку, хороший парень. Найдём!

Виктор ушёл, размышляя о друге: «Как я не видел? Лёня – бандит!?»

– Он приходил попрощаться с нами? Да?

Так спросил Никита у своей мамы, которая сидела у столика на кухонной табуретке с безвольно свисающими вдоль стройного тела тонкими нежными руками. Полицейские ушли час назад.

– Наверное, Никит, не знаю. Я ничего не понимаю. Да, он попрощался.

Она не сдержавшись, разрыдалась, а Никитка молча её обнимал.

Рыжик пришёл домой. Сел на веранде рядом с Виктором, потом забрался на скамейку. Рассказывал человеку, но тот ничего не понимал.

«Мияк-кта сказали, что они отнесут Алуму-Олега подальше от Места Встречи, чтобы никто не наткнулся на них – они говорят, что вы не поймёте. Мы согласились. Слышишь, Алый? Я могу показать, где твой Алума!»

Виктор, поднимаясь со скамейки, машинально погладил кота и отправился спать. «Что ж, кажется, мой Олег уже не живой, – со вздохом подумал Алымов-старший. – Раз такие видения у Леночки, уж какие варианты остались?» Он лёг и почти сразу уснул.

Глава 8. Иван и эмпатические цветы

Около шести утра Иван проснулся. Немного болела голова. Тело плохо слушалось, поэтому Иван поднялся не сразу. Но потом, включив чайник, он всё же сделал обычную утреннюю разминку. Махая руками, он не переставал размышлять о вчерашнем провале: реакция Вики однозначна, слова, сказанные ею нельзя понять как-то иначе – «уйди вон из моей жизни».

«Сейчас половина седьмого, успеваю».

Иван собирался в душ и смотрел в телефон. Часы. Погода. Напоминание о встрече, которое он со вздохом удалил. Полотенце и пакет с принадлежностями.

«Конечно, тут у меня даже и ванны нет, куда мне до остальных», – с досадой подумал Иван.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, Иван вспомнил, как с кривой усмешкой его тётя смотрела на процедуру передачи имущества: оказывается, родители незадолго до своей нелепой смерти взяли большой кредит, под поручительство сестры отца. И вернуть долг Ивана обязывали условия договора: хорошо, когда сестра – юрист. Ей хорошо, Ивану – выселки.

На первом этаже, в холле Иван увидел группу людей в сопровождении участкового полицейского. Иван услышал только, что лейтенант Топорков разыскивает свидетелей исчезновения местного алкаша Гошки, который только что, утречком рано, пытался убить свою пожилую мать, которая не изъявила желания пойти поискать ему выпить. Был Гошка, кричал что-то, звал лучшего друга своего, Уварова-старшего. И тут – бац! – нет Гошки.