Веда. Путь к роду

– Невесть что. Боги нам ниспослали свои печати, чтоб мы обращаться к ним могли, просить, благодарить, а быль кривды не подаст так и хулить. А просто к небушку взывать – так не услышат же! Остолбени нынешние и вовсе кровь льют, это кто ж выдумал такое, а? А всего-то, нужно по рунам с ними разговаривать, хоть во славу, хоть на капище, да везде ладно будет.

Бабушка вновь показательно недовольно фыркнула.

– В моём роду испокон старались руны почитать. Бабка моя, тоже травы знала, но и того больше – рунами та-а-ак ведала, как это?.. – бабушка Тая легонько постучала по осиновому столу костяшками перстов, как бы для помощи себе, а следом воскликнула: – Ставы! Запамятовала, да вспомнила! Рунические ставы – великое мастерство!

– А что они могут… эти ставы?

– Ох, дитя, да меньше то сказывать чего они не могут! Коли вместе какие руны собираешь, пишешь в рядок – так от того какие указала, чего желала, то и будет, то и станется! Сильнее рун токмо алатырь-камень!

«Да что-ж они все заладили с этим алт… ал… алатырём! И так у меня из дум не выходит он, так и повсюду теперь слышится!».

– Моя бабка, тада мать мою рожала, тяжёлые роды шли… да она саму Ладу-матушку-роженицу ставом призвала для подмоги! Обычный люд-то видеть не могёт богов, облик их истинный, в коем ступают по земле-матушке, а ведающие – ещё как! Посему кто с рунами дружон – защитою боговой сложон!

Молодая девица молчала и размышляла о том, что могла бы стать, возможно, хорошей ведуньей, раз ей почему-то суждено с богами общаться, узреть их лицо по правде, что другим не позволено. В душе с каждой сменой дня всё больше распылялась искорка желания узнать, кто же она на самом деле такая? Кто её матушка, раз наградила такими способностями? А может от отца досталось колдовство? Но тут же все догадки обращались в прах, как вспоминались слова сестры матушки да Чернобога про то, что рода у неё нет.

– А взаправду не слыхали, откуда руны пошли, коли не из реки Смородины?

Бабушка поджала рот, чуть подалась вперёд и стала молвить ещё тише, периодически крутя головой и мусоля пальцами кончики повязанного платочка:

– Давиче, когда ещё горы Лукоморские что небеса теменем касались не осели в миг, когда царили в Яви напущающие Мореной морозы лютые, снегопады лихие да холода жестокие, природа шла своим чередом, когда люд был не столь обозлённым, а надой скота довольным… случилось жуть кое страшное дело подле Ирия. Тогда сошлись два брата чтобы смерть друг другу принести, да раскололи в своём бою надвое камень – алатырь. Всем камням отец, всем тайнам – хранитель, всему Славному живому – страж. На гранях камня этого – узоры выжжены, руны богов и сил вспомогательных. Одну половину изувечил на осколки своей искрой злодей чёрный. Вторую же половину, не разбитую на части, на благо Рода великого, сумели спасти те, кто рядомо был из богов высших, да запрятали. Так вот тогда и пропали у люда Яви все писаные знания об половинке из всех богов и их вспомогательных существах, откололись они от единого, точно их никогда и не было. Лихо всё стало, по чужому. Кой-какие люди перестали верить в них, каких-то позабыли, восхваленья и обращенья только старшое поколенье ещё силится слагать. Те из людского рода кто не только руками обращался, но и в думах держал руны могучие – у них знания остались. И каждый из таких по миру, где смог – там и указал да близким рассказал путь к богам и силам, что жить нам помогают, защиту дают. Я, вот, берегиню чту и помню, её это руна, остальных разведать не могу, не вразумею, а ставы так и подавно, ближе к колдовству это всё нынче.

– Благо дарю, бабушка, ты мне свет на многое пролила. Тогда… – замялась Ждана.

– Не томи, вопрошай, мне уж таить нечего…

– Почему два брата войну затеяли? – решила проверить слова Чернобога молодая девица.

– Да а что тут выдумывать? Из-за девы, конечно… чёрный токмо глаз положил на Маву и тут же, как на хитрость, Белобог души стал не чаять в ней. Девка-то и правда была каких свет ни видывал, первая красавица на всё Лукоморье! У чёрного-то господина губа – не дура! Да вот не поведено так, что с двумя крутить, чай гулён нигде не почитают. Не ведаю кому отказала, но знаю, что если бы и вторая долька камушка что раскололась пропала – то не было бы и мира Славного вовсе. Позабылося бы… и ушло восвояси.

«Выходит, половина только. Алатырь не цельный! Утаил, господин! Только неужель Чернобог меня во всём надурил и всё же злоба таится в его думах? Но он молвил, что не желает беды для Яви… да и с сказом своим о былом не обманул…».

– Бабушка Тая, а откуда ты это ведаешь?

Собеседница отвела глаза, словно раздумывала тщательней свой ответ, но всё равно увильнула:

– Да как же-ж не ведать-то, дитя… всяк слыхал.

– А где сейчас лежит камень алатырь?

– Пошто мне-то ведать, дочка? Авось в Прави его держат под семью клятвами да заветами, чтобы злодей чёрный не вернулся и не загубил всё!

«Вот как о нём сказывают – злодей чёрный. И впрямь, голос его ласков, да нрав жесток. Но нет же вины в любви и борьбы за любовь, не так разве?.. Каждый думает на свой лад. Каждый видит то, что хочет видеть. Если захочешь увидеть черноту в действиях и помыслах других – обязательно найдёшь и зацепишься, даже если крупица будет среди всего света, а коли добра ищешь – даже в темноте отыщешь…».

– Я вот тебе что хочу сказать… я уж зрею твоё упорство, ум зоркий, да и корзину трав не зря с собой приволокла и сказано мне о тебе не мало… ты вот… попробуй.

Старушка как-то по-молодецки вскочила и чуть ковыляя направилась к большой печи что занимала пол кухни, забравшись по небольшой лесенке, в три ступени, вытащила с полати33 потрёпанную прямоугольную вещицу. С невесомой аккуратностью та положила предмет на стол и придвинула к Дане.

– Это лечебник34. Здеся писания рун на бересте, про травы молва, да заговоры какие-никакие, в виде книги сделаны, кольцами железными стянуты. Забирай себе, сохранишь. Не все проглядеть можно, угольком написано, да стёрлись спустя столько летов то… ох, нынче неспокойно как-то становится. Чую, скоро совсем вся Славь позабудется, а если не позабудется, то подсобят…

Ждана, едва касаясь ветхой вещицы следом отпрянула от столь ценного подарка и округлившимися очами глядела на смущённую и чуть опечаленную старушку.

– Ты не чурайся, не чурайся. Если уж интерес взыщется, то вписывай что разглядишь. С грамотой то ладишь пади? – с прищуром взглянула Таяна на гостью.

Девушка, откровенно замявшись отвела взор в сторону и покачала рукою в воздухе, точно лодочку потрясло на волнах, мол – и так и сяк. Таяна не осудила.

– И обиды на меня не держи, что послала тебя жгучую траву дёргать. Сама опосля вразумишь, чай не глупа, что ничего не бывает абы как. А книга… мне передать некому… да и страшусь что не успею… – с невыразимой женской печалью промолвила тихо старушка, стирая слёзы с подрагивающих морщинистых век трясущейся рукой. – Только гляди, верный путь выбирай, не ступай на дорогу колдовства, а используй с умом, во благость!

– Я…

Сперва девушка хотела отказаться от возложенной ответственности, однако что-то в груди отозвавшееся на её слова не позволило дать отворот не столь предложению, сколь просьбе бабушки.

– Спасибо тебе! Мне уж знахарей замудрённых теперь и искать не надобно!

– Добрая ты, Жданушка, только взбалмошных много встречалось тебе, вот и очерствела на долю… – сказал дрожащий надломленный голос, – ты меня не забывай, даже коли не долго пробудешь здесь, воротися всегда. Ждать буду! Ладная ты девка…

Ждана спешно встала и объяла руками ссохшегося временем человека, не постигшего, как ей думалось, радости родительства, материнства. И самой стало на душе легче.

За окном в тот же миг, словно чуя настроенье Жданы, крепко забарабанил накопившейся в толстых напитавшихся облаках дождь, оставляя на окнах больно стекающие в ниц ручейки.

Глава 5

Слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

Ноченька пробежала в мгновение ока. Тёмное время суток зеленоокая провела не в горнице, а в поварне35. Убрав заслонку, она сунула лучину со светцем прямо в покойную печь, а подарок бабушки Таяны бережно положила на шесток. Пламечко вело себя тихо, в избе было спокойно и не тревожно, ведь после того, как Злата уснула, а хозяйка двора отправилась в личные владения, юная знахарка по привычке оставила на столе кусок уже подсохшей лепёшки, припрятанной с обеда, и блюдце с молоком для невидимого хозяина дома чтоб задобрить на дальнейший лад.

Зоренька заглянула в оконце, чем облегчила усталость очей в изучении лечебника, над котором она всё это время неустанно корпела, словно мучимая жаждой испивая каждую строку, и добавляя то, что помнит, когда-то видела или ведает сама.

Заслышав, сколь натужно её ученица сейчас читает по частицам изречения на глаголице, мудрая мастерица грамоты – Бронислава, кабы была здесь – точно бы отвесила той тумаков по хребтине. У Златы с чтением и писаньем ладилось гораздо лучше подруги, её отец хорошо поспособствовал росту ума и письма дочери, Ждане же приходилось стараться самой, ведь мамка была не учена грамоте да письму.

В берестяной книге оказались не только руны, но и союзы трав, заговоры, шепотки, обряды, а также то, что делать не стоит с указанными на то последствиями. Оказалось, что всегда необходимо ставить на себе защиту при работе с людьми, чтобы хворь, наговор или даже думы пришедшего не прицепились, как к единственному источнику взаимосвязи в процессе, и не сделали худо ведающему. Также, если знахарь не воздаст должной платы за ритуал, или таинство будет совершено неверно, в таком случае ведающего настигнет обратка. Ведь процесс или будет испорчен или не будет завершён должным образом, и вся собранная энергия для ритуала также ударит с той же силой, какая была направлена в действие. Плата закрывает обряд, запечатывает. Ведь всегда и за всё нужно платить, и когда совершается таинство, ступает обращение к богам, дабы всё сложилось верно – необходимо чем-то жертвовать.

В пример она вспомнила густую капну своих волос и с какой жадностью поглощало их пламя во время ритуала на Лысой горе, а ныне её косы – как две сосульки не казавшиеся ей красивыми в сравненье других девушек её возраста. Ведь косы знаменуют благодать и здоровье каждой девицы, чем ныне Данка похвастать не могла. Ещё пришла мысля, о всегда болеющей матушке, которая не брала ничего в благодарность, когда лечила жителей Беловодья, и, выходит, плата взымалась её духом, а обратка, получается, выливалась в головные боли?..

– Авось не спала, Жданка? – с нотами недовольства в голосе выказала Злата слишком резко появившаяся в проходе. – Али к вечёркам уже готовишься?..

Ждана, вздрогнула от неожиданного появленья подруги, закрыла спиной следы недавнего таинства, потирая уставшие глаза.

– Что-то Сон меня сегодня не навестил, да Дрёма мимо прошла. На вечёрки… не до них мне ныне, Златушка, ещё будет время для веселья, ступай уж одна. А ты как спала на новом месте? Приснился жених невесте?

Подруга пропустила мимо ушей беспокойство Даны и направилась умываться студёной водицей во двор. Молодая знахарка же наскоро спрятала лечебник под пуховую подушку и направилась в холодную темнушку, с целью раздобыть припасов для готовки.

Когда златокурая вернулась, на столе уже ютились первые чуть подгорелые блины, а на блюдечке разливало свои ароматы малиновое варенье в керамической черепушке. За столом во время кушаний стояла тишина, покуда не пришла бабушка Тая с желанием спровадить девушек на торговый рынок, чтобы продать вчерашние творения из соломы, тряпок и лент.

Всё время прогулки до рынка и уже обосновавшись на площади Златка вела себя отчуждённо, даже боязливо, что не было схожим на обыденное поведение подруги. Но стоит заметить, что перед выходом златовласая предложила Дане вплести остатки разноцветных лент в волосы, и при согласии соорудила невиданно-красивую косу овивающую голову, словно пёстрый венок. Знахарка же не могла прознать причин такого изменчивого поведения, а на её вопрошание та вновь фыркала и закатывала глаза.

Бабушка и подруга, найдя себе самое проходимое место, скучковавшись, стали наперебой зазывать покупателей. Работы ей вновь не нашлось, тогда девица направилась сперва бродить по рядам, дабы очи вынести на свет града чудного, да усмотреть чем нынче торгуют, а после устроить прогулку на главной площади.

Мгновения летели скорёхонько, и она вдоволь нагляделась на необычайные деревянные фигурки животных Лукоморья, созданные мастерами, разносортные виды опьяняющей медовухи и мёда, украшения из злата да серебра с переливающимися на солнце камнями, да вычурные дудочки и свистульки. Очень ей полюбились на другом ряду махонькие лики божеств, что почитали в Яви, и до того они мастерски вырезаны были – что не отличить их было от исконных, что стояли на капище у Беловодья. Издалека, вероятно доносилось с площади, раздавались небесной чистоты женские песнопения, словно птицы Алконост36 вещали чрез запевы под заливистый перелив гуслей истории про урожай, смену времён года, судьбу и, конечно, любовь. Повсюду сулило веселье: несколько ребятишек пробегали мимо рядов расталкивая мешающих взрослых играя в гуси-лебеди и сопровождая всё задорным смехом. Всецело отдавшись забаве, самый маленький из детей отстал от остальных и запнувшись о свою же ногу упал. На стёртых коленях и локтях стала местами сочиться кровь. Градские, занятые собственными делами обступали ребёнка, не обращая никакого внимания на происшествие. Ждана же вмиг подлетела к парнишке с предложением помощи заодно осматривая тело и ушибы, присев.

– Ты цел? – обеспокоенно спросила она, открыто подавая ему свою ладонь.

Девушка не умела ладить с детьми, не знала толком как с ними играть и как по-доброму успокоить, но предрассудки смолки дав волю сострадательному сердцу. Подняв свой чумазый лик на неё, парнишка шмыгнул носом, потёр ладонью кровь размазывая по коже и улыбнулся.

– Эх-х беда-бедовая, опять последний из всех!

Мальчишка сник, потуплено глядя на всё ещё протянутую ладонь Жданы.

– Не беда ошибиться, беда не исправиться. Ноженьки быстрые у тебя, да очи вперёд них бегут! Что-ж ты в оба не глядишь, шустрик? – ласково выровняв отроку37 запыленный картуз что сполз набекрень, ответила зелейка. – Айда с пути, я тебе ранки очищу? А то, ненароком, затопчут нас…

– Матушка также мне молвила, она у меня доброй ведуньей была! Как ты! Глянь, у тебя линий полным-полно, вся длань сплошняком порезана… всякому б с экой вольною судьбою быть! Счастливица! – вновь шмыгнув носом мальчуган резво вскочил и, пробравшись меж рядов, улизнул.

Девушка ещё раз неловко оглядела обе своих ладони, заинтересованно покрутив, пристально разглядывая, но лишь пожала плечами на слова сорванца.

Дале она вышла на чуть обособленную свободную площадку, где двое мужчин в рваных рубахах истошно колотили друг друга подле дощатого сооружения непонятного ей, однако напоминавшего подобие виселицы. Один, был явно покрепче, второй более сухой по телосложению, но тем не менее это не мешало ему нанести добротный удар в челюсть, от которого крепкий изрядно пошатнулся. Деревенская девушка, до того видевшая драки лишь когда пьянчуги переберут и выясняют отношения, либо когда молодцы за девушку-красную бойню устраивают, теперь стояла изумлённая, наблюдая как куча народа восхищённо улюлюкает, подсвистывает и веселится с данного зрелища.

Мимо ступала пышногрудая девушка, что несла полную корзину спелых яблок, подёргивая раменами, тем самым скидывая мешающие косы и завлекая вниманье окружающих. «Диковинно – молодка, а уже две косы заплела! Неужель замужняя?». Ждана специально чуть задела ту рукой, обратив на себя взор больших распахнутых глаз и пышных ресниц. Кивнув подбородком, зелейка вопросила её, мол: что они делают? Зачем колотят друг друга на потеху толпе? Та лишь посмеялась над ней, объяснив, что мужи так развлекаются, да навыки в силе оттачивают, а зовётся это зрелище – кулачным боем.

Следом пришла мысль приобрести себе какую-никакую одёжу, так как из собственных нарядов – шиш, да ни шиша, да и брать раз за разом наряды у подруги не хотелось. Только с монетами у неё была беда, даже сторговаться было нечем. Однако смиловавшийся торговец с слезящимися очами выдал ей простенький понёвный комплекс38, в обмен на чудом оказавшееся средство в мешочке, который оставил Велес, для лечения больных глаз – иссушенные грибы сморчки. «Не вспомню, чтоб я затаривала такое снадобье» – заметила покупательница про себя. Мешочек показался затейным, Ждана не стала его отдавать, пересыпав лекарство прямо в протянутые ладони торговцу. Оба остались довольны сделкой.

Нежная улыбка не сходила с лица девушки с глазами молодой травы. Под весёлый гул ярких красочных эмоций, она вспомнила в сравненье на миг своё заволочённое печальной серой дымкой Беловодье и сердце предательски укололо порченной иглой выдав лица живших в родном краю, тем самым растворив настроение. И несмотря на это, всё же память тёплыми вспышками явила свободные от заборов Беловодские долины, раскаты ярких молний в полях, проторенные дорожки до погружающей в свои прохладные объятия протоки, впадающей в море синее. Стало легче.

Очи загорелись, когда дева подошла к ряду сладостей. Повсюду витал божественный медово-пряный аромат лакомств, которые лежали на прилавке один краше другого. Однако больше всего полюбились взором ей пряники, кои с малых лет мечтала попробовать и прознать вкус свежего благоуханного печенья. Даже Златке отец мог привезти лишь чёрствые, залежавшиеся пряники, которые потом размачивали в горячем молоке. Здесь же выбор был обширен: в глазури, формой птиц, животных и рыб, начинённые орехами или фруктовым повидлом – выбор велик… когда есть монеты.

– Раз платить нечем – пошла прочь отсюда, нищая! – громко заявил пищащий, однако всё же мужской голос с яркой шепелявостью.

Ждана почувствовала грубый толчок локтем в живот, а от приложенной силы попятилась назад и, запнувшись о камень, упала, успев выставить назад руки для опоры, но всё же угодив в лужу.

С нескрываемой брезгливостью во взгляде на неё взирал холёный парень постарше её летов и ростом чуть выше Жданы, а его раздобревшее телосложение напоминало человека, которого захватила Пухнея, да так и мучала без конца и края не отпуская. Вряд ли этот неотёсанный грубиян занимал какое-либо высокое положение, но то, что он мог быть дитятком такого человека – вполне могло быть похожим на правду. Подле него вились ещё несколько юнцов и девиц, по всей видимости, разделяющих взгляды нападавшего. Девушка опешила.

– Язык проглотила? – изгалялся противный, – И то верно! Хоть чем-то брюхо наполнишь!

Собрав всю имеющуюся в отвратно-мерзком рту слюну, недобрый плюнул в зеленоглазую и принялся гоготать. Подпевалы его поддержали. Харчок приземлился рядом с босыми девичьими ножками.

Находясь будто в наваждении и, сама того не осознавая, она сжала добела кулачки. Аккуратные губки разлепились, выдавая сжатые до скрипа зубы и наскоро запричитала шёпотком:

– Как дурак ест, меры не знает, так и ты свинья, ешь, объедайся, жиром наливайся. Питайся гад сварливый до тех пор, пока визг твой не протянется до Лукоморских гор! Крепко и нерушимо моё слово. Да будет так. Да будет так. Да будет так!

В тот же миг невесть откуда позади раздался вороний грай. Молодая девица помотала головой, услышав карканье, точно отбиваясь от наваждения.

Чёрная птица налетела на языкастого и, схватившись за его бережно начёсанные власы, принялась со всей дурью клевать и истошно бить крылами недруга. Но что поразило напрочь всех зевак, да и саму Жданку, что постылец, не обращая вниманья на птицу, стал с лютой жадностью сгребать все пряники, пирожки, курники и иные лакомства – всё, на что падал его ненасытный взгляд. Тело с немыслимой скоростью разбухало в размерах, пухлые пальцы, раздуваясь, не унимались вырывать из рук продавца последнюю партию свежеиспечённых блинов в жирном масле. И если бы кто-то сейчас подошёл и увидел его, то точно бы окликал что ни на есть боровом.

Красочно расцарапав острыми твёрдыми когтями лицо, ворон улетел столь же быстро, как и появился. Но самое страшное происходило, когда парень стал верещать и надрывно рыдать от отсутствия кушаний, кои сам же и умял, заливаться горем, пока не перешёл на истошный требовательный крик и моление в подати яств, а следом увидал своё отражение в луже, оставшейся после ночного дождя. Лихорадка полностью зажала парня и тот стал колотить себя, считая, что так уберётся ворожба. Подтянувшийся народ начал рассуждать в слух и искать виновника внезапно обрушившийся хвори на холёного. С каждой стороны от наблюдавших слышалось наперебой о том, что в Китежграже завелась ведьма. Но что было ещё большим интересом, так это прознавши на кого именно накликалась беда, дале выказывалось тихое одобрение за то, что видят сейчас очи собравшихся на представление.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ирий – рай в славянской мифологии.

2

Явь – земной мир в трёхчастном делении мира.

3

Капище – славянский храм для проведения ритуалов, обрядов и подношений. Сооружался либо на лоне природы, либо в специальном помещении.

4

Червен – месяц июль на современный лад.

5

Зелейка – тоже, что и знахарка.

6

Крода – погребальный костёр.

7

Макошь – богиня судьбы, создающая путь души для людей.

8

Недоля – дочь богини Макошь, богиня, впрядающая несчастье в полотно судьбы человека.

9

Верста – мера длины. Одна верста равна примерно одному километру или пятистам саженей.

10

Правь – мир светлых богов в трёхчастном делении мира.

11

Живучка (устар.) – растение, что иначе называется – молодило, или каменная роза.

12

Кушак – пояс из длинного куска ткани, кожи или шнура. Деталь как мужского, так и женского костюма.

13

Рамены (устар.) – плечи.

14

Ароматник (нар.) – Валериана лекарственная.

15

Фут – мера длины. Один фут равен двенадцати дюймам или тридцати с половиной сантиметрам.

16

Исподняя – рубашка для сна.

17

Листопад – месяц октябрь на новый лад.

18

Аршин – мера длины. Один аршин равен примерно семидесяти сантиметрам.

19

Очелье – надеваемая на лоб твёрдая повязка, которая удерживает от попадания в глаз волос, а также служит оберегом.

20

Пядь – мера длины. Одна малая пядь равна примерно восемнадцати сантиметрам.

21

Рамя (устар.) – плечо.

22

Милёнок (нар.) – возлюбленный.

23

Онучи – полоска ткани шириной до 30 см, которой обматывали ноги, начиная со ступни до колена. Предназначались они для защиты ног от мозолей, для тепла и носили их с лаптями.

24

Красавка (нар.) – белладонна. Ядовитое растение.

25

Маковники – сдобное слоёное тесто со сладким мёдом и маком, пропитанное конопляным маслом.

26

Плакун-трава (нар.) – Дербенник иволистый.

27

Одолень-трава (нар.) – кувшинка, которую также называли купальницей.

28

Сажень – мера длины. Размах рук от конца пальцев одной руки, до конца пальцев другой – маховая сажень, равняется примерно ста семидесяти шести сантиметрам.

29

Рушник – расшитое полотенце из домотканого холста.

30

Матица – потолочная балка или бревно, являющаяся перекрытием и основой для крыши и строительной системы дома.

31

Огонь-трава (нар.) – крапива.

32

Вечёрки – собрания молодых незамужних девушек и холостых парней.

33

Полати – лежанка, устроенная между стеной избы и русской печью.

34

Лечебник – изборники (рукописные сборники), включающие помимо собственно врачебных пособий, также ряд наставлений о различных важнейших случаях в жизни, для благополучного исхода которых необходимы молитва, заговор или вещая примета.