Сказители

Глубоко проникнувшись благоговением, Кааттака изъявил желание принять постриг от самого Будды. И Будда не только незамедлительно исполнил желание Кааттаки, но также убедил того практиковать медитацию, коя должна была избавить его от алчбы и наставить его на путь просветления. И столь же быстро, как банановое дерево срубается одним взмахом меча, Кааттака стал архатом. И он воскликнул с радостью:

– Я жил грешной жизнью невежества, убивая многих животных. Но теперь, когда я стал понимать и ценить дхарму, я клянусь отказаться от прежних жизненных привычек и освободиться от всех страданий. Воистину я обрел мир.

А вскоре Будда сообщил Кааттаке, что его работа тут окончена и что ему пришла пора вернуться в Джамбудвипу. Кааттака попросил разрешения последовать за ним, но Будда отказал ему, наказав вместо этого остаться на горе Кааттака и проповедовать другим жителям этих мест буддистские учения, дабы и они смогли оставить свои грешные и извращенные привычки. И вот, когда Будда возложил на него этот долг, охотник согласился остаться жить на горе Кааттака, но попросил Будду оставить ему какую-то памятную вещь. И тогда Будда запечатлел свой образ на лике утеса, после чего ускользнул по воздуху к Джамбудвипе.

В отличие от первых двух, в последней версии этой истории отсутствуют сложные сюжетные линии. Благодаря медитации Будда просто знал, в какие земли будет благотворнее всего принести его учения и кто будет еще долгие годы распространять их. Покуда он медитировал, ему пришло видение небольших холмов в Паттхави, и именно туда он и совершил путешествие.

Он прибыл в Паттхави в разгар мощной грозы и нашел убежище под сенью утеса. Святость защищала его от дождевых капель, а сияющая аура запечатлела его образ, навсегда впечатав в лик утеса.

Когда ливень стих, Будда отправился к горе Суваннабанпхот, где встал на плоском камне на вершине. Охотник по имени Сатчапхан охотился в тех местах и встретил Будду, осиянного ярким светом. Никогда доселе он не видывал столь чудесного существа. Охотник приблизился к нему, выражая жестами свое почтение, и попросил Будду оставить след своей стопы на камне как знак для богов и людей, которые могли бы затем ему вечно поклоняться.

Прежде чем согласиться, Будда попросил его воздерживаться от греха убийства, и охотник с готовностью согласился с этой просьбой. Затем Будда оставил след своей правой стопы на вершине горы Суваннабанпхот, где ей смогут поклоняться преданные ему приверженцы.

Позднее он отправился в местечко недалеко от горы Суваннабанпхот и остановился у большого дерева. Там он сотворил очередное чудо: он ходил, сидел и спал на самой кроне. Пораженные его могуществом, люди и боги в той области собрались вместе, чтобы выразить Будде свое почтение, предложить пожертвования и выслушать его поучения.

Когда боги и местные жители собрались под тем деревом, Будда улыбнулся при виде козы, пасшейся неподалеку. Ананда, его ученик, заметил, как он улыбается, и с любопытством спросил Будду, что он увидел. Будда ответил, что тот увидел реинкарнацию этой козы в виде великого короля, правителя этой области, который сохранит его образ и отпечаток его стопы для многих будущих поколений.

Такие истории о чудодейственном могуществе Будды я услыхала от охотников. По сей день есть люди, которые не желают приближаться к силуэту Будды и отпечаткам его ноги, – именно из-за этих историй, в которых рассказывается о том, как могучие способности Будды переворачивали жизнь тех, с кем он оказался рядом.

Обитая в дереве тхалок, я снова и снова осмысляла три варианта истории, рассказанных охотниками, покуда мне в голову не пришел вопрос. Как в одно и то же время могли произойти три разных встречи с Буддой? Отшельник по имени Сатчапхан, охотник по имени Кааттака и другой охотник по имени Сатчапхан: все трое попросили Будду сотворить одно и то же чудо, а именно: запечатлеть на горе его силуэт и след ноги. И я поняла: чтобы трое разных людей, кому довелось встретить Будду, засвидетельствовали одно и то же событие в почти одинаковых обстоятельствах, эти трое разных людей должны были быть одним и тем же человеком!

То есть гора Суваннабанпхот – это гора Паттхави, а Кааттака – охотник, живший у горы Паттхави, чье имя на самом деле было Сатчапхан. Что же касается того, был ли он отшельником или охотником, я знаю лишь то, что мне известно со слов этих людей. Могло так случиться, что Сатчапхан был охотником, прежде чем стал отшельником. Но если вам так уж хочется знать, воскурите благовония, вызовите его дух и сами его спросите! Он пребывает в своей обители в Ват Пхра Пхуттхабат, храме Отпечатка стопы Будды. Попросите родителей свозить вас туда.

Услыхав эти истории от разных людей, я тоже стала относиться к Будде с благоговением. Я отчаянно желала следовать его путем, и коль скоро мне посчастливилось обладать телом наги, я решила отыскать отпечаток его ноги на горе Паттхави.

Я поняла, что прибыла на гору Паттхави, когда почувствовала, как меня объял необычайный покой. Я скользила вдоль подножия горы, и мое сердце переполнялось необъяснимым ощущением безмятежности и умиротворения. «Вот эта гора», – сказала я себе. Извиваясь вдоль крутого склона, я наконец достигла вершины. Там я увидала отпечаток его ноги в камне. След не был глубоким, он был около трех соков[14] длиной и в один сок шириной. Я подползла поближе и, всмотревшись в хрустально-чистую воду, скопившуюся во впадине следа, увидела в центре образ Колеса Дхармы[15]. Я нагнулась над водой, чтобы попить, увидела собственное змеевидное отражение и принялась лакать воду языком, утоляя неимоверную жажду, что мучила меня на протяжении всего моего долгого путешествия.

Когда я подняла голову, по всему моему длинному телу разлился восхитительно чистый вкус воды. И в тот самый момент свершилось чудо. Боль от раны в моем боку полностью исчезла, и рассеченная кожа мгновенно начала заживать. Я внезапно преисполнилась живительных сил, и в каждом мускуле моего тела запульсировала энергия. И это благословенное ощущение осталось со мной на века.

Скитания

Священная вода из отпечатка ноги позволила мне жить сотни лет; иными словами, я стала бессмертной. Вы можете счесть бессмертие, неведение боли и смерти, благословением… Что касается смерти – может, и так, но боль стала многовековым бременем для моей души.

Эта история произошла сразу после того, как я обнаружила отпечаток стопы Будды. Я решила остаться в тех землях в надежде, что его чудодейственная сила оградит меня от любых напастей. Однако на отпечаток уже стали претендовать люди. Несколько раз я пыталась попить из него, но они – как охотники, так и жители поселка – прогоняли меня прочь, бросаясь камнями и прочим мусором. Поскольку было рискованно приближаться к отпечатку стопы Будды в дневное время, я пряталась до наступления безопасной ночной поры и осторожно проползала мимо людей, недреманно охранявших тот камень.

Как-то ночью, без предупреждения, без сговора, на горе Паттхави собрались боги и осветили всю гору ярким сиянием. Они прилетели оплакать кончину Будды. О, мое сердце было разбито, когда я узнала, что уже Будда вознесся в Нирвану!

Я, которая терпеливо ждала близ отпечатка ноги, надеясь, что настанет день, когда мне посчастливится приветствовать его возвращение… Я, которая молилась о возможности последовать его путем, находясь в своем нынешнем теле… Мои отчаянные мечтания обратились в прах. Долгие дни и ночи я, безутешная, оплакивала потерю, пока как-то утром не решила стряхнуть с себя горе. Я сползла с горы Паттхави, имея новообретенную цель: посетить каждый уголок тех земель, идя по следам покойного Будды.

Сначала я отправилась в места, где Будда однажды сотворял свои чудеса, сидя на кроне большого дерева. И перед тем как войти в ту деревню, я увидала, что она превратилась в оживленное место встречи множества людей, почти что рынок. В моем тогдашнем обличье близость к людям была, говоря по-простому, равнозначна приглашению поймать меня, поэтому вместо этого я поползла в город Кхиткхин. К моему удивлению, Кхиткхин оказался еще более многолюдным, чем прошлый район. Будучи слишком утомленной, чтобы ползти в какое-то другое место, я вернулась обратно в джунгли.

Удрученная, одинокая, я ползала вдоль берегов реки Пасак[16], покуда мне не явился дух-хранитель гор.

– Мое дорогое дитя, – спросил он, – чем вызвано твое одиночество и горе?

И я поведала ему всю правду. Сжалившись надо мной, дух-хранитель сказал:

– Дитя мое, отправляйся на восток, к горе, и там ты найдешь пещеру. Ее называют пещера Пхра Нгам[17], где все, кто осмелится попасть внутрь, восхищаются красотой силуэта Будды, запечатленного в камне. Отправляйся туда и сама посмотри на него, для своего же блага, мое дитя. Достигнув подножия горы, ты минуешь деревню монов[18]. Тебе не следует бояться монов, ибо они благочестивые буддисты, которые не обидят ни одну живую душу. Когда окажешься у входа в пещеру, остановись и соберись с мыслями и силами. Усмири свою душу, затем преклони колени, чтобы выразить свое почтение к смотрителю пещеры – отшельнику. Поведай ему о своих добрых намерениях, и он дарует тебе возможность приблизиться к Будде.

Я поблагодарила духа-хранителя за данные им наставления, а затем решительно направилась к пещере Пхра Нгам.

О, дитя мое! Я провела так много времени, блуждая в горах! Так произошло не потому, что я оказалась в незнакомой местности, но потому что лесные духи почувствовали, что я заблудилась, и принялись проделывать со мной злые шутки, чтобы я вконец сбилась с пути. Я потеряла много времени, и пробыла там так долго, что вскоре мои силы стали иссякать, а моя кожа, что некогда была плотная и гибкая, стала дряблой. Мое бессмертие убывало.

Я барахталась в болоте, когда вдруг появился Владыка Грязи. Он утащил меня на глубину, угрожая держать меня в плену как свою жену в подводном королевстве. Я взмолилась о пощаде:

– Прошу тебя, не надо! Моя жизнь на суше началась не так уж давно.

Я боролась за жизнь, но все было тщетно: только когда я перестала двигаться, Владыка Грязи наконец ослабил свою хватку.

Однажды я услышала звуки, доносившиеся издалека. Казалось, будто тысячи людей маршировали через джунгли. И вдруг над какофонией человеческих криков и перестука щитов взмыл голос:

– Чья это земля?

И толпа как один отвечала этому зову:

– Великого кхмерского народа!

Они продолжали идти, крича и стуча в свои щиты.

– Моны повержены! Кхмеры достигли величия!

Распространив свою власть и заявив свои права на всю местность, кхмеры призвали горожан присягнуть на верность новому королевству и внести свою лепту в дальнейшее процветание буддизма. Названием этого нового королевства было Лаво[19].

Владыка Грязи, слушая гомон маршировавших кхмеров, объявивших эту землю своей, вдруг пришел в сильное возбуждение.

– Еще чего! Я прожил здесь многие годы и никогда ни на что не претендовал. И что получается, теперь я принадлежу кхмерам?

Я воспользовалась этой ситуацией, чтобы высвободиться из его цепких объятий. Оставив недоумевающего Владыку Грязи вместе с его яростью в клокочущем болоте, я смогла вернуться на твердую сушу.

И возобновила свое путешествие, страстно молясь священным существам:

– Прошу, пусть более ничто не препятствует мне на пути к моей цели. Прошу, пусть всякий злобный дух, имеющий намерение мне навредить, будет повержен!

И когда я ползла, извиваясь, по лесу, то услышала вдруг странное пыхтение и чавканье. Эти звуки доносились из ближайшего куста, который весь ходил ходуном как одержимый. Там как будто кто-то яростно ел: пыхтел, чавкал и жевал. Я робко спросила у невидимого существа, добрые у него намерения или злые. Чавкающие звуки внезапно прекратились. И из-за куста раздался голос:

– Добрые!

После чего тот же голос приказал мне держаться как можно дальше, потому как если я приближусь, это может для меня плохо кончиться. Я поступила, как было сказано, и отползла на несколько шагов.

– Ты куда направляешься? – спросила я.

– В Лаво. Мой отец меня туда изгнал.

– Это странно. Зачем отцу изгонять своего ребенка?

– Не твое дело. Держись подальше, если не хочешь пострадать.

– Но ты же сказал, что у тебя добрые намерения. Как же ты можешь мне навредить?

– Да кто ты такой, чтобы задавать так много вопросов?

– Я – нага, – ответила я. – И я направляюсь к пещере Пхра Нгам, чтобы восхититься образом Будды.

– Да что ты? Мы следуем в разных направлениях, но у нас одна цель.

Голос, раздававшийся из-за куста, смягчился, когда мы вступили в беседу. Он рассказал мне, как его отец – бог Шива[20] – изгнал его в Лаво. Отец, объятый необузданным гневом, родил его, исторгнув между бровей. Родившись, он упал на землю. Едва открыв глаза, он был охвачен неистовой прожорливостью. Он начал поглощать все, что попадалось ему под руку, денно и нощно, но ничто не могло заполнить пустоту внутри.

Его голод разрастался столь бесконтрольно, что однажды он начал пожирать собственные конечности. Его отец вскоре осознал, что сын родился из страшной ярости – то была ярость, которая пожирала самое себя.

– Сын мой, – сказал ему отец, – ты должен пойти и обосноваться у врат Лаво. Ты должен служить напоминанием о разрушительной силе гнева и ненависти.

Он исполнил желание отца и отправился в Лаво.

– Как твое имя? – спросила я.

– Отец называет меня Кала, – ответил он. – Но хватит, любопытный нага. Тебе пора уходить. Ты отнял у меня достаточно времени, которое я мог бы потратить на еду.

– А сейчас ты поедаешь себя? – спросила я из любопытства. Не думая, я придвинулась поближе к Кале, вытянув голову вперед и глядя сквозь куст. Кала и впрямь поедал самого себя. Он сидел и пожирал свой торс, покуда не понял, что за ним наблюдают. Подняв голову, он оскалился на меня.

– Отстань от меня, любопытный нага!

Наши глаза встретились.

Лицо у Калы было уродливым. Оно было плоское, и на нем выступала пара выпученных глаз, а искаженный гримасой рот походил на разрез от уха до уха. Из провала рта торчали собачьи клыки. От его тела оставались лишь лицо и две руки. Заметив меня, он издал крик, похожий на вой, исполненный боли и печали.

– Дорогой мой нага, ты сам во всем виноват. Теперь я ничем не могу тебе помочь. Чему быть, тому и быть!

– Что ты собираешься делать? – с тревогой спросила я.

– Ты видел мое лицо. Теперь я вынужден сожрать твое Время.

В ужасе я стремительно бросилась прочь, крича что есть мочи.

Я услышала, как Кала тоже закричал, и его разъятый рот стал заглатывать мое Время, год за годом, пока он внезапно не метнулся в противоположном направлении. Наконец я выползла из джунглей. Никогда в жизни я не ощущала себя такой выжатой, как в тот момент. Мои некогда такие яркие воспоминания начали тускнеть, а затем потускневшие воспоминания полностью растаяли. Окружавшая меня местность принялась медленно разваливаться на куски, превращаясь в незнакомый пейзаж. И тут до меня дошло: покуда я спасалась бегством от Калы, от меня ускользнули 700 лет моего Времени.

Я коза из пророчества Будды

Совершенно обессиленная, я с трудом выбралась из джунглей и оказалась на бескрайней равнине. Передо мной возник вид, которого я не встречала ни в одной из своих прошлых жизней: повсюду, насколько хватало глаз, расстилались поля – травы, риса, овощей и злаков, разделенные глубокими бороздами в земле. Оголодавшая, я поползла к ним, чтобы поесть, но меня быстро отогнали жители деревни. Когда же они осознали, что существо, позарившееся на их урожай, на самом деле был нага, люди схватились за свои копья, луки и стрелы, намереваясь либо убить меня и съесть, либо оставить в качестве экзотического домашнего питомца. К счастью, мне удалось спастись от этих мерзких людей. И не успела я глазом моргнуть, как оказалась у горы, где находилась пещера Пхра Нгам.

Подножье горы поросло лесом, там и сям виднелись деревеньки. Я чувствовала себя гораздо спокойнее, незаметно передвигаясь лесными тропами. Невысоко над землей я увидела вход в пещеру. Не привлекая ничьего внимания, я вползла внутрь и сразу очутилась словно в коконе влажного воздуха. Внутри пещера была щедро освещена и заполнена сталагмитами и сталактитами. Скажу я тебе, дитя мое, это была необычайная красота! Но еще замечательнее был силуэт Будды, вырезанный на стене пещеры. Полагаю, именно этот образ и дал ей имя, и, дитя мое, я была воистину заворожена. Мне казалось, будто сам Будда сидел передо мной, готовый обратиться ко мне с проповедью.

Будда был высечен сидящим, скрестив ноги, на цветке лотоса, над головой его сиял нимб, а руки были подняты, символизируя момент поучения. Вокруг него изображались боги и люди-приверженцы, учтиво внимающие его проповеди. Сцена иллюстрировала путешествие Будды к горе Паттхави, где он обратил в буддизм охотника Сатчапхана и где боги слетелись к горе, осветив ночное небо и земли своим ярким сиянием. Я восхищалась картиной, охваченная чувством умиротворения, а потом, медленно свернувшись под ней клубком, уснула.

Меня разбудило приглушенное песнопение. Подняв голову, я увидела отшельника, погруженного в медитацию и шепчущего что-то нечленораздельное. Не желая его потревожить, я продолжала лежать и наблюдать. Через мгновение он сам заговорил со мной, не открывая глаз.

– От чего ты бежала, дитя мое?

От кхмеров, безмолвно подумала я. Я бежала, ища защиты у Будды.

Он понимающе кивнул.

– Не бойся. Королевства Лаво давно нет.

– Но я только что спаслась от кхмерских войск, которые маршировали через джунгли, – сообщила я ему.

– Это было восемьсот лет тому назад, дитя мое, – ответил отшельник. – Мои видения говорят, что твое Время сожрал Кала. Все кхмеры давно изгнаны отсюда, а немногие уцелевшие нашли прибежище в деревнях у подножия этой горы.

– Но джунгли и горы возродились после падения королевства Лаво?

– Дитя мое, джунгли и горы принадлежат королевству Аютия[21], которое правило этой землей и ее людьми сотни лет. Неважно, кем ты была раньше, потому что теперь все принадлежит Сиаму: и горы, и деревья, и ручьи, и древние места поклонения, и жизни всех людей.

Отшельник на мгновение умолк, а затем добавил:

– И ты тоже создание Сиама.

– Как и ты! – поддразнила его я.

– Ого! Какой остроумный! – усмехнулся он. – Дорогое мое дитя, ты знаешь, кто заявлял претензии на эти территории?

Я не знала.

– Те, кто уверял, что они – коза Будды, – засмеялся он.

Отшельник оказался словоохотливым. Сгустилась ночь, а он все делился со мной своими нескончаемыми рассказами.

Начал он с прибытия Будды на гору Паттхави и с чуда, которое тот сотворил на глазах у всех, сидя на кроне большого дерева в ампхё Нонг Сано[22]. Взглянув с высоты вниз, Будда заметил пасшуюся рядом козу и улыбнулся. Ананда, его ученик, увидел, что он улыбается, и с любопытством спросил у Будды, что тот увидел…

– Вот эта коза, – ответил Будда, – возродится и в следующей жизни станет могущественным королем, кому суждено споспешествовать процветанию буддизма в далеком будущем.

За время существования в этих местах королевства Лаво также укрепились во власти два других королевства: Харипунчай и Тамбралинга[23]. Харипунчаи были потомками монов, которых кхмеры изгнали с их исконных земель. Они вновь обрели силу и отвоевали прежние земли. Пока шла эта битва, войска Тамбралинга приблизились к месту сражения с юга. Они ждали, покуда обе армии истощат друг друга, а затем воспользовались ситуацией и нанесли поражение обеим. Став победителями в Войне трех королевств, Тамбралинги провозгласили принца Кампхота, сына своего короля, новым правителем королевства Лаво. Тамбралинги продолжали править Лаво многие годы, до того момента, как в столице вспыхнуло восстание во время правления Пхра тяо Ситхаммасокарата. Все население королевства было вынуждено мигрировать обратно на юг, где они восстановили столицу в Накхонситхаммарате.

Город Лаво обезлюдел, но по всему Суварнабхуми продолжали возникать новые королевства: Сукхотхай, Ланна, Накхонситхаммарат и Пхриппхри в тянгвате Пхетбури[24].

Династия Ситхаммасокарат и династия Утхонга[25] развивали близкие отношения и наладили прочные торговые связи, а оба их короля происходили из кхмеров[26], по крайней мере так говорят.

Новое королевство на юге, построенное Ситхаммасокаратами, стало процветать. Могущество короля Ситхаммасокарата прославилось в тех землях: этот король завоевал двенадцать городов, наименовав их названиями животных китайского зодиака, и успешно укрепил буддистскую веру, перенеся останки Будды в город Накхонситхаммарат, где их надлежало сохранить.

Однажды, выступая перед придворными, военачальниками и советниками, король Ситхаммасокарата объявил, что он-де реинкарнация козы из пророчества Будды. Вскоре после чего король Ситхаммасокарата почил, и трон перешел по наследству к его вице-королю.

Государство Пхетбури и королевство Накхонситхаммарат согласились на полюбовный раздел своих земель. Оба союзника договорились, что южные области отныне будут принадлежать Накхонситхаммарату, а северные области – государству Пхетбури. Договор был скреплен браком между сыновьями и дочерями обоих королевских семейств. Когда же король Пхетбури скончался, на трон взошел новый король по имени Утхонг.

Однако вскоре после наследования трона город Пхетбури столкнулся с опустошительными волнами голода и чумы. Когда люди и животные в очередной раз стали падать замертво – что было несомненным знаком приближения новых катастроф, – выжившие поспешили покинуть свои дома. А король Утхонг решил переместить столицу на новое место. Он собрал мудрых советников, которые предложили ему земли к северо-востоку от города Лаво: там находились гора Паттхави и гора Суваннабанпхот, где в камень были врезаны тень Будды и отпечаток его ноги… Ампхё Нонг Сано, где Будда сотворил чудо на верхушке дерева и произнес пророчество о козе, которой суждено переродиться в могущественного короля, также находился неподалеку. Услыхав это, король Утхонг объявил, что он и есть та коза из пророчества Будды. Он решил взять с собой армию и верных подданных и отправиться с ними в паломничество, дабы поклониться священным следам Будды.

Во время этого путешествия, посетив множество священных городов, король разбил лагерь на берегу реки Нонг Сано, как вдруг из воды выпрыгнул исполинский сом, обративший на себя все взгляды. Как по чудотворному мановению невидимой руки, грянул раскат гонга и рыба изрекла слова, эхом прокатившиеся по окрестным землям: «Этот ампхё пригоден для столицы!» Пораженный столь многообещающим зрелищем, король вознес молитву и решил попытать счастья: он метнул свой меч и поклялся, что на месте, куда меч упадет, он выстроит новую столицу. И меч упал в Нонг Сано.

Вдруг с безупречной слаженностью люди короля оглушительно закричали:

– Лишь тот, кто ославлен надлежащими заслугами, достоин выстроить столицу в Нонг Сано! Подобное достоинство можно подтвердить лишь способностью проглотить железо и талантом искусного лучника! Столь славный муж должен пустить стрелу вдаль и увидеть, как она возвращается к нему, при этом не пошевелив ни одним мускулом!

Услыхав, как его люди начали повторять этот пугающий, беспокойный рефрен, король понял, что это с ним заговорили духи-хранители Нонг Сано. Они чревовещали через его людей, дабы истребовать свидетельства того, что он достоин такой чести, – его заслуг и его могущества.

– Я – коза из пророчества Будды, – провозгласил тогда король. – И я способен проглотить железо, а моя верная стрела, будучи пущенной вдаль, с легкостью вернется ко мне.

После чего король приказал своим поварам истолочь кусок железа в пыль и вмешать в его пищу, которую он съел на глазах у всех. С тех пор все блюда короля готовились с толченым железом. Он даже уверял, что это улучшило вкус его еды и сделало его невосприимчивым ко многим болезням. Отведав еды с железной пылью, король отправился к реке, держа в руках лук и стрелу. Он пустил стрелу в воду против течения, и ждал, пока река не вернула стрелу прямо ему в руки. Его люди рукоплескали и выкрикивали слова поддержки, обрадованные смекалкой своего короля.

Итак, новая столица была воздвигнута, построены дворцы и храмы. Ее назвали на кхмерском языке Крунгхеп Маханакхон Бавон Тхваравади Си Аюттхая Махадилок Бавон Раттанаратчатхани Буриром, или, коротко, Крунгси Аютия, что означало «непобедимый город».

Город за всю свою историю знавал немало периодов процветания и мира, будучи неуязвимым для внешних угроз и набегов врагов. Однако королю Утхонгу еще только предстояло быть коронованным благородными брахманами. Он отправил посла в Центральную Индию, дабы тот испросил у короля Варанаси[27] дозволения прислать в Аютию брахманов, которые могли бы провести церемонию коронации.

И вот церемония коронации прошла. Вступив в союзы с соседними городами Лаво и Супханбури, королевство постепенно колонизовало шестнадцать городов. Весть о величии короля Утхонга распространилась по всей округе по мере того, как он вел одну войну за другой и завоевывал все новые и новые земли. В Сиаме и соседних странах Аютия стала известна как могучая держава, а короля народ привычно величал «Пхра тяо пхэндин», или «священный правитель земель».